В объятиях глициний

– Изабелла, мы как раз тебя ждали. Присаживайся, дорогая, – сказала Раиса Армановна, помогая мне устроиться за столом.

– Как тебе спалось? Надеюсь, кровать не слишком жесткая? – продолжила она, заботливо заглядывая мне в глаза.

– Это было потрясающе, Раиса Армановна. Впервые за долгое время я почувствовала себя как дома благодаря вам. Даже не знаю, как вас отблагодарить за такое гостеприимство, – ответила я с благодарностью, вдыхая вкусные ароматы, нежно обволакивающие мой разыгравшийся аппетит.

– Зато я знаю как, – с улыбкой вставил Генрих Владикович, – просто начни завтракать.

Он протянул мне вилку, а затем с довольным видом приступил к своей порции омлета. Его жизнерадостность заразила нас всех, и я не могла не улыбнуться, наслаждаясь этим прекрасным утром в окружении столь замечательных людей.

После плотного завтрака, который согрел не только тело, но и душу, мы переместились на просторную веранду, чтобы выпить ароматный кофе. Теплый солнечный свет мягко струился через кружевные занавески, а легкий ветерок играл с листьями яблонь, окружавших дом. Мы настраивались на предстоящий день, обсуждая привычные излюбленные темы.

Раиса Армановна, с плохо скрываемой гордостью, рассказывала о своих лучших учениках, их победах и достижениях. Ее глаза сияли, а голос был наполнен теплом, словно она говорила о своих собственных детях. Генрих Владикович, улыбнувшись ее вдохновению, начал рассказывать историю о том, как выбор профессии преподавателя привел его к судьбоносной встрече с любовью всей его жизни. А я, завороженная их рассказами, смотрела на эту пару, которая сумела сохранить свою привязанность, нежность и уважение сквозь годы.

Их союз был для меня воплощением идеала. В моем доме тоже царила любовь: родители были верны друг другу и семье, их пример стал моим ориентиром. Но Раиса Армановна представляла собой нечто большее – она была успешной, образованной, реализованной женщиной, чей дом сохранял тепло и уют. А Генрих Владикович был ей не только супругом, но и верным другом, поддерживающим любые начинания жены, с гордостью подмечая все ее достижения. Интеллигентная пара, которая постоянно поднималась по карьерной лестнице, подавая друг другу руку, чтобы быть на одной ступени. Мне была близка их модель отношений, поэтому оставшиеся две недели в их обществе, я жадно впитывала каждое слово и жест этой удивительной гармоничной пары.

Ближе к обеду я собралась в общежитие, чтобы подготовиться к завтрашним занятиям. Прощаясь с хозяевами, я заметила, как во двор заехал белый «Жигули». Выражения лиц Раисы Армановны и Генриха Владиковича тут же изменились: настороженность и тревога поселились в их взглядах.

Водитель не торопился выходить, а напряжение в воздухе становилось почти ощутимым. Чтобы не смущать их своим присутствием, я хотела незаметно уйти, но Раиса Армановна, словно цепляясь за мою руку как за спасение, мягко, но настойчиво произнесла:

– Мы тебя проводим.

Генрих Владикович, до этого сидевший молча, резко поднялся с кресла и уставился на машину. Его обычно дружелюбное лицо приобрело пугающе серьезное выражение, и я решила остаться. Ситуация становилась все более напряженной, и я чувствовала, что уходить сейчас было бы просто неправильно.

Наконец, дверь машины открылась. Из нее вышел мужчина – высокий, подтянутый, с чертами лица, которые сразу привлекали внимание. На вид ему было около двадцати пяти лет, но темные круги под глазами выдавали усталость и, вероятно, пережитые трудности. Его серо-голубые глаза, полные боли и внутреннего смятения, на мгновение встретились с моими. Они словно пытались поблагодарить меня за то, что я случайно оказалась здесь, став свидетелем его негласной борьбы. Вид мужчины был противоречив: потерянность сочеталась с некой аристократической гордостью, уставшие черты – с природной красотой.

Раиса Армановна, позабыв обо всем, бросилась к нему, как если бы только ее объятия могли облегчить его страдания. Он ответил ей таким же крепким жестом, но затем мягко отстранился и отрицательно покачал головой, обращаясь к Генриху Владиковичу.

– Я так и знал… Не женщина, а дьявол, – процедил он сквозь зубы, ударив по перилам балкона.

Удар был настолько сильным, что из его руки выступила кровь. Я не могла остаться в стороне, побежала за аптечкой, хотя вся эта сцена потрясла меня до глубины души. Никогда раньше мне не доводилось быть свидетелем семейных драм. Я не любила и не умела оголять свои эмоции, а уж оперативно реагировать на чужие тем более. Мне легче было исчезнуть вовсе, чем понять, что от меня требуется в данный момент…Но бежать было некуда…

Когда я вернулась, Генрих Владикович уже сидел молча, смирено протягивая мне раненую руку. Он даже не взглянул на меня, устремив взгляд в пол. Я обрабатывала рану, стараясь сосредоточиться, но чувствовала, насколько сильны были его душевные муки по сравнению с тем увечьем, которое он же сам себе нанес в попытках усмирить эту ноющую рану в сердце.

Раиса Армановна в это время отважно стояла с незнакомцем и слушала его бурные, прерывающиеся речи. Иногда она тихо вздыхала, словно разделяя его боль. Голос мужчины звучал то гневно, то обреченно, а от бессильной ярости он нервно давил сигареты одну за другой. Однако, его разгневанная речь закончилась так же быстро, как и началась, стоило ему только заметить по моим испуганным глазам сколько дискомфорта мне приносила эта непонятная ситуация, в которую я оказалась не по собственной воле вовлечена.

– Мама, мы слишком увлеклись. Ты совсем забыла про свою гостью.

Он виновато посмотрел на меня и кивнул, как бы извиняясь за все происходящее.

– Прости, дорогая, как невежливо с моей стороны, – с растерянностью и доброй улыбкой проговорила Раиса Армановна, пытаясь обрести самообладание. – Мы были так увлечены…

Мужчина, заметив, что родители погружены в свои мысли, взял инициативу на себя:

– Меня зовут Георгий, – сказал он, приближаясь ко мне. – Я сын этой замечательной пары.

Он галантно поцеловал мою руку, чем окончательно застал меня врасплох.

– Изабелла, – ответила я, собирая остатки уверенности, чтобы не выглядеть слишком смущенной.

– Очень приятно, Изабелла. Простите еще раз на наше невежество. Но вы не злитесь на нас, просто тяжелый период, заставляющий всех сходить с ума,  – добавил он с подкупающей искренностью в голосе.

Генрих Владикович, погруженный в свои мысли, обратился ко мне:

– Извини за эту сцену, дорогая. Тебе нужно от нас отдохнуть, – и не дав вставить ни слова, продолжил, пристально глядя на сына, – проводи девушку до дома, сейчас я не в состоянии это сделать. Только идите пешком, тебе нельзя сейчас за руль, не хватает нам еще двух загубленных душ, – сказав это, он встал, взял за руку жену, которая находилась в прострации и направился внутрь дома, вежливо поклонившись на прощание.

Георгий не возражал, и мы отправились вдвоём. Он шёл рядом, потерянный в своих мыслях, а я пыталась осознать, как неожиданно моя жизнь стала напоминать страницы из романа, в котором мне было отведено место свидетельницы семейных бурь.

****

Я часто размышляла о том, насколько реальна любовь с первого взгляда и оправдывает ли она ожидания ненасытных мечтателей. Героям романов обычно уготована изнуряющая страсть, от которой невозможно ни вырваться, ни возвести прочный фундамент для здоровых, гармоничных отношений.

С детства нам читали сказки о чудесной, почти мистической любви, которая, как оказалось, работала под прикрытием. Истинная любовь совсем не похожа на необдуманную жертвенность или необузданный эгоизм, на восхваляемую идеальность или притворную отрешенность. И уже во взрослой литературе эта линия повторяется: под маской любви нам подают жгучую ревность, острое желание страдать по кому-то, неистовое стремление стать центром чьей-то вселенной, дьявольскую тягу к плотским утехам или же жажду быть "хозяином" или "спасателем" чьей-то судьбы. В этих историях легко угадать глухую боль от недолюбленности, глубоко засевшую еще в детстве.

Все это – лишь навязанный нам образ романтики и возвышенных чувств. Но имеет ли он что-то общее с любовью чистой, искренней и безграничной? Разве Ариэль была настолько легкомысленна, что отдала свой драгоценный голос ради слепого, беспочвенного стремления быть с совершенно незнакомым человеком? Разве Белоснежка так устала от жизни, что только настойчивое влечение самовлюбленного принца могло вернуть ей желание жить? Разве Рапунцель была настолько беспомощна, чтобы годами сидеть в унылой башне в ожидании мужчины, который решил, что лучший способ спасти ее – взвалить весь свой вес на ее бедную голову?

С детства мне казалась нелепой эта жертвенность, неважно с чьей стороны она приносилась на алтарь вымышленной "вечной любви". Истинная любовь, как я понимала ее, приходила в нашу жизнь только тогда, когда мы учились ценить себя, но при этом готовы были раскрасить мир другого человека, который был движим теми же высокими целями.

Это осознание пришло ко мне лишь тогда, когда я встретила Георгия. Наша история точно не была любовью с первого взгляда – у нас просто не было времени для принятия этой любви, – но это, безусловно, было глубокое понимание и уважение с первого разговора. Этот разговор неожиданно стал началом нашей счастливой, пусть и короткой, совместной жизни…

Глава 3. Сплетение судеб

Элла

Утро началось с неожиданного звонка от крупного американского издательства Wellwriter, возглавляемого Джаредом Джонсоном, человеком, который по «счастливой» случайности – или же по тайному содействию моей мамы – сумел раздобыть мой секретный номер телефона. По крайней мере, источника своего он не выдал. Джаред оказался весьма тактичным руководителем, одним из тех, кто искренне верил, что искусство не должно подчиняться законам времени. Однако даже у самых понимающих и терпеливых людей есть свои пределы.

Ровно четыре года назад я связала свою судьбу с этим издательством благодаря безграничной вере Адама в мое предназначение. Он был уверен, что мои слова способны затронуть самые потаенные струны человеческой души: исцелить боль, пробудить радость, вернуть веру или заставить полюбить жизнь еще больше. С тех пор, как я решилась превратить писательство в главное дело своей жизни, изменилось многое.

Однако моя дорога к самопознанию и встрече с любовью всей жизни началась с трагичной истории, которая навсегда осталась незаживающей раной в моем сердце. Кто бы мог подумать, что жгучая боль способна породить светлые, почти непостижимые чувства, столь далекие от нее самой…

После долгого разговора с Джаредом, в котором пообещала «возродиться из пепла» и создать новый бестселлер, я заварила себе чашку ароматного кофе. Закутавшись в теплый джемпер моего прадеда Георгия, устроилась на балконе, ожидая восхода солнца. И мысли без разрешения перенесли меня в далекое прошлое…

Моя первая книга, «Сила веры», стала отправной точкой на пути к признанию в мире литературы. Этот сборник историй, написанный в тот период, когда я работала медсестрой в детской онкологической клинике, оказался для меня и моих читателей своего рода катарсисом.

«Сила веры» была посвящена чудесным исцелениям, в которые сложно было поверить, но еще сложнее – забыть. Я была свидетелем множества драматичных, трогательных и поразительных моментов. Слушала тихие, полные сочувствия речи врачей, изнеможенных после сложнейших операций, которые сообщали родителям, что делают все возможное, но шансы малы. Видела отчаявшихся матерей и отцов, обессиленных горем, которые падали на колени перед Богом, молясь денно и нощно. И радовалась вместе с ними, когда чудеса все же происходили: дети, чья судьба, казалось, была предрешена, словно по воле незримой силы возвращались к жизни.

Однако я терпеть не могла свою работу, ведь были и те, чьи молитвы оставались неуслышанными, чьи надежды гасли с каждым днем. Это заполняло мое сердце бесконечной тоской. Маленькие ослабленные тела, разрушаемые беспощадной болезнью, смиренно принимали свою участь, словно осознавая нечто, что нам, взрослым, недоступно. Их крошечные, безмятежные глазки, в которых порой светилась невыразимая мудрость, понимали и ценили жизнь куда больше, чем многие из тех, кто дожил до глубокой старости.

Я всегда осознавала, что моя миссия – помогать людям проходить самые тяжелые этапы их жизни. Именно поэтому медицина казалась мне единственным разумным и достойным способом применить свой талант. Однако уверенность в правильности выбора профессии пошатнулась, когда в кабинет мистера Колина вошла сиротка по имени Кейт.

Наша клиника часто участвовала в благотворительных программах NYC Care, и в тот раз выбор пал на специальные учреждения для временного пребывания детей, остро нуждающихся в оказании медицинской помощи. Хорошие лекарства и качественное медицинское обслуживание всегда были в дефиците в подобных неправительственных организациях, работающих на условиях госконтрактов. Благодаря бескорыстным мотивам благородного доктора Колина, который уже в свои тридцать лет стал одним из самых успешных онкологов штата, к нам в клинику попали четверо детей в возрасте от трех до пяти лет.

Среди них была Кейт – самая младшая, златовласая девочка с огромными зелеными глазами, чье мужество и внутренняя сила покорили всех, кто ее встречал. Эта крошечная, но отважная малышка словно взяла на себя роль предводителя, ведя за собой испуганных мальчишек. Она первой проходила все обследования и процедуры, сжимая кулачки и удерживая слезы, чтобы не выдать боль от неприятных манипуляций. Каждый шаг она делала с гордостью и достоинством, вдохновляя своих товарищей на борьбу.

С разрешения мистера Колина Кейт сопровождала каждого из детей на осмотры, становясь для них настоящим талисманом удачи, придавая порцию храбрости. Каждый день она храбро боролась за жизнь, постепенно теряя свои золотистые волосы, но сохраняя в глазах тот самый блеск и уверенность, которые поддерживали остальных.

Вскоре трое из ребят смогли вернуться к беззаботному детству: рак отступил, позволив им вновь почувствовать радость жизни. Но Кейт осталась. Ее состояние становилось все хуже, и прощаясь с ней, товарищи плакали, не желая оставлять ее одну. Она же, улыбаясь, дала им клятву, что обязательно к ним вернется.

Четыре месяца химиотерапии показали: болезнь не только не отступала, но и беспощадно прогрессировала, распространяясь на другие органы. За это время я успела привязаться к этой удивительной девочке. У нее не было никого, кроме меня и доктора Колина, и этот факт заставлял меня еще усерднее заботиться о ней, проводить с ней как можно больше времени.

Воспоминания о Кейт, словно яркие кадры из старого фильма, навсегда остались в моей памяти. Вот мы едим горячую пиццу в уютной палате. Вот смотрим мультфильмы, закутавшись в теплый плед, вот шепчемся о медицинском персонале. Тут – гуляем в парке, наслаждаясь шоколадным мороженым, а здесь —придумываем сказочные истории, наряжаясь в героев любимых книг.

Но затем кадры резко тускнели, словно их затягивал серый туман. Память пыталась стереть их, дабы избавить меня от боли. Но как и все бессердечные палачи, безжалостное воспоминание наносит свой роковой удар, предварительно, дав вздохнуть  счастье и свободу, уверенно и не торопясь проходящие мимо твоего носа…

Вот Кейт полностью теряет свои золотистые волосы, стараясь привыкнуть к новому отражению в зеркале. Вот я стою на коленях у края ее кровати, вглядываясь в ее светящиеся надеждой глаза. А здесь – я держу ее крохотную, обессиленную руку, которая до последнего борется за жизнь.

Связь, которая образовалась между нами, заставила меня задуматься об удочерении этой невероятной девочки, несмотря на протесты моей семьи. Признаться честно, я не была готова стать для кого-то родителем. Но будучи единственным ребенком в семье, с самого детства мечтала о брате или сестре. И теперь судьба, казалось, предоставляла мне шанс стать кем-то близким для того, кто в этом так остро нуждался.

Эта смелая, почти необдуманная идея привела меня на порог одного из лучших адвокатов города – мистера Адама Карапетяна. Первая встреча с ним до сих пор вспоминалась мне как один из самых судьбоносных и счастливых дней в моей жизни.

В этот день я отпросилась у мистера Колина, чтобы собрать все необходимые документы, подтверждающие серьезность моих намерений. Я так сильно волновалась и неоднократно повторяла в голове свою речь, что потеряла счет времени и, конечно же, опоздала на намеченную встречу. Мой потрепанный вид выдавал всю поспешность и суету: волосы, вечно непослушно торчащие во все стороны, олицетворяя мою растерянность, словно спешили больше меня.

Встреча была назначена в адвокатской конторе RA Agency, которой управляли братья Адам и Роберт Карапетяны. Здание, в котором находилась их контора, выглядело строго и лаконично: низкое бежевое строение с серебряной непримечательной вывеской. Архитектура словно говорила, что здесь все серьезно, сдержанно и по делу – типичный деловой стиль Нью-Йорка.

На входе в здание меня встретили две величественные греческие статуи. Слева – богиня Дике, олицетворяющая справедливость, а справа – Фемида, держащая весы порядка. Их задумчивые лица и строгие линии придавали атмосфере торжественности и даже немного пугали меня своей грандиозностью.

Вместе со мной вошел в здание молодой мужчина лет двадцати пяти, одетый в безупречно сидящий темно-синий костюм. Высокий, голубоглазый брюнет с атлетическим телосложением и обезоруживающе красивой улыбкой. Он не был классическим эталоном мужской красоты, но галантность и харизма делали его поразительно привлекательным. Придержав для меня дверь, он с легким кивком прошел внутрь, совершенно не обратив внимания на мое присутствие. Его сосредоточенное лицо выдавало задумчивость, и он уверенно направился в кабинет, расположенный по правую руку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.