Серебряные нити Шардена. Пепел и тис

И, в этот самый миг, к беседке вышел Магистр. Его чёрная фигура была словно вырезана из самой тьмы сада, и его лицо было искажено так, словно он… был в ярости. Мы встретились взглядами, и этот момент, когда он смотрел на меня, пока я целовала другого… был чрезмерно… чрезмерным. Вдруг повисла ледяная, почти осязаемая тишина, что свидетельствовало о том, что он успел наложить теневое заклинание тишины. Дархан дёрнулся, явно не понимая, куда делись все звуки, но я придержала его.

– Мирст, – его голос прорезал ночь, ровный и безапелляционный, и Солейл резко, панически, наконец, отпрянул от меня, растерянно глядя на Хаэля. – Вы здесь слишком увлеклись.

Мои пальцы дрогнули, инстинктивно крепче сжав букет, будто цветы могли стать щитом. Щитом от взгляда чёрных глаз, в которых уже бушевало пламя разочарования. Охренеть, сам значит и согласился на этот вариант, а теперь корчит из себя расстроенного? Между прочим, Магистр, между нами ничего нет.

Или я сама не позволила этому "ничего" стать чем-то большим, сбежав от него час назад? Очень удобная позиция, кстати – сбежать первой. Меньше шансов быть той, кого поматросили и бросили. Идеально. Пять звёзд этому манёвру. Мне бы ещё клуб создать: «Женщины, у которых всё под контролем, но которые вздыхают по тому, чего нет».

Магистр молчал, смотря мне в глаза так, как будто я с кем-то переспала на его любимой скатерти. Я, проигнорировав дрожь в коленях, лишь гордо вскинула бровь, мысленно произнося в его адрес:

"Да расслабься, Хаэль. Это всего лишь дипломатический поцелуй. Ну, да, чуть с языком."

Боги. Мне определённо нужен кто-нибудь.

Солейл начал было что-то говорить и двигаться, но не успел закончить фразу и сбежать, потому что я вовремя заметила этот манёвр и вскрикнула:

– Umbra obligatio! – Хаэль прокричал заклинание в унисон со мной, и Дархан неверяще посмотрел на нас, но сделать ничего не успел, потому что его в долю секунды связала тончайшая серебристая нить, вырвавшаяся из моих пальцев. Нить Хаэля догнала мою в полёте, сплетаясь с ней, и закрепилась путами на Солейле, прижимая его руки к туловищу. Тот нелепо покачнулся, как игрушка, но устоял на ногах, прислонившись спиной к колонне в последний миг до падения. Серебро под моей кожей одобрительно вспыхнуло, согрев меня на мгновение, будто сама Этерна кивнула: наконец-то ты вспомнила, кто ты есть.

Солейл дёрнулся, попытался вывернуться из серебряных нитей, и в его глазах мелькнул не страх, а ошарашенное «что за нахрен вообще происходит». Магистр медленно подошёл, не обращая на меня никакого внимания, и склонился перед Солейлом – тот был ниже его на целую голову.

– Как долго ты собирался скрываться? – с притворным спокойствием спросил Хаэль, глядя ему прямо в глаза. Солейл фыркнул, гордо приподняв подбородок.

– А вы всегда хватаете случайных прохожих и устраиваете им допрос с пристрастием? Или мне просто не повезло быть в вашем вкусе? Что всё это значит? – наконец, вскинулся он, злобно раздувая ноздри. – Немедленно освободите меня! – прошипел Солейл, и его прекрасное, юное лицо перекосил гнев. Вот это номер.

Магистр не пошевелился. Просто стоял, словно чёрный столп, выточенный из самой ночи, и смотрел на него так, будто вглядывался не в человека, а в грязь под ногтями.

– Не играй со мной, Дархан. – произнёс низким шёпотом, наполненным ненавистью и величием, Хаэль, склонившись ещё ближе к бледному лицу аристократа. И от этого тона даже у меня тонкие волоски на шее встали дыбом. – Ты сам можешь освободиться. Если посмеешь.

Конечно, только теневик мог противостоять теневой магии, и об этом знали все. Парень, если и удивился этому высказыванию, то виду не подал, даже глазом не моргнул.

– Можно погромче? От этого пафосного шёпота у дамы даже цветы вянут. Кстати, они очаровательны, как и моя спутница, даже несмотря на то, что она помогла вам меня связать. Жалко, что вы, господин Хаэль, такой вечер испортили. – закатив глаза, ответил Солейл, кивком головы указав на букет, который я всё еще держала в руках. – Не знаю, кого и зачем вы ищете, но я определённо буду жаловаться отцу. Где вы потом будете, Магистр?

Хаэль хохотнул, но не так, когда я имела честь рассмешить его какой-то нелепой шуткой. Смешок этот был холодным, леденящим душу и не сулящим ничего хорошего. Эврен схватил Дархана пальцами за подбородок, покрутив его лицо из стороны в сторону, будто оценивал яблоко на рынке. Смешно. Поднявшийся ветер трепал светлые волосы несостоявшегося теневика, и они больше не казались роскошной гривой.

– Ага, конечно. Пожалуешься, пожалуешься. – Хаэль сжал чужой подбородок сильнее и голос его стал ещё жёстче. – Если доживёшь.

И с этими словами он убрал руку от лица Солейла, а затем… поднял ладонь, безымянный палец которой венчал перстень Совета. Время будто замедлилось, когда неизвестное мне заклинание, сотканное из Тени, серебристым, ослепляющим, светом скользнуло по пальцам Хаэля и метнулось вперёд, стрелой ударив в грудь Солейлу.

Я вскрикнула. Мир вокруг резко устремился вверх, или это я подскочила?

– Хаэль! – закричала я, но этот болван даже не обернулся. Что он наделал?! Всё моё смущение при виде него как рукой сняло. – Мы так не договаривались! – безрассудно бросив букет ему в спину, в попытке отвлечь, я глядела, как студент безвольной кучей оседает на пол беседки. Цветы, драматично осыпав силуэт Хаэля лепестками, грустно упали на каменный пол беседки, цветным мусором. Красивый был букет. – Ты на кой хрен убил его?! – зашипела я, догнав Магистра и вцепившись в его рукав. О, снова рукав, и мне тотчас вспомнились его вчерашние слова, сказанные мне на балконе «я не тот, кого можно трогать без разрешения». Я отдёрнула руку так, словно обожглась.

Букет было жаль, но Дархан был мне дороже. Вернее, мне была дорога моя жизнь, а если бы выяснилось, что я или Магистр причастны к смерти отпрыска Вараста Дархана, сенешаля элериарха – с жизнью можно было бы смело прощаться. Хаэль протяжно выдохнул, кинув на меня равнодушный взгляд, а затем одним движением, небрежно и унизительно легко, он схватил Дархана за ворот пальто и рывком поставил его на ноги.

– Да жив твой паршивец, к моему превеликому сожалению, – процедил Эврен сквозь зубы, с явным неудовольствием от этого факта. С плеча Магистра соскользнул алый лепесток – и Эврен с отвращением смахнул его, будто это было что-то грязное, чужое, недостойное прикасаться к его изысканному кашемировому пальто. Глаза Солейла расширились, и он часто задышал, приходя в себя. Заклинание Хаэля не было смертельным ударом, а было сделано лишь для того, чтобы он почувствовал – Магистр мог сделать очень больно.

– Сопливый, наглый кретин, который решил, что если в его жилах течёт хотя бы чуть-чуть отклика Этерны, – он совсем невежественно сплюнул в сторону, и этот жест заставил мои брови улететь со лба. – То ему позволено тявкать на Магистра Тени. Получил по заслугам. И ещё дешёвую драму с обмороком развёл. Это совсем лёгкое заклинание, которое немного сжимает сердце. – он отвернулся с презрением, будто даже не хотел видеть лица Дархана. – Тварь неблагодарная. Ему голову оставили на плечах – а он ещё огрызается, хотя я мог убить его без разговоров прямо сейчас, или ещё там, в Академии, и это было бы законно.

Он был прав, но и юнца мне было жаль, хоть и пока не было известно, виноват ли он в смерти Лианы. Я кашлянула, кивком головы указав на Солейла, что окончательно пришёл в себя и теперь уже испуганно воззрился на Магистра.

– Думаешь, ты первый, кто пытается меня выставить идиотом? – Эврен прошипел это сквозь зубы, схватив Солейла за грудки. Тот лишь хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. – Думаешь, я не знаю, кому именно откликнулась Тень на церемонии Отклика? Ты знаешь, что тебе светит за сокрытие этого факта и не предоставление сведений мне лично и в Магистрат Внутренней Безопасности? – Эврен тряхнул его, и взгляд Дархана, наконец, обрёл осмысленность, и он склонил голову, видимо, признавая своё поражение. – А за это приговор один, если ты не знаешь, кретин. Смерть.

Солейл задрожал, но упрямо выпрямился. Его бледное лицо его покраснело, и, как бы он ни старался сохранить надменность – губы всё-таки дрогнули. Он молчал, сжав челюсти, и в этом молчании было скрыто очень и очень многое.

– Говори, – приказала я, встревая в диалог. Дархан затравленно воззрился на меня, и весь как-то сник. – Говори всё. Здесь и сейчас.

Я не могла оторвать взгляда от Магистра, который всё ещё держал за лацкан пальто Солейла, лицо которого будто потеряло все краски. Я стояла между двумя мужчинами: один – олицетворение власти, теневой маг, карающий за нарушение законов. Другой – всего лишь мальчишка, напуганный, с Тенью, что сбила его с жизненного пути. И ни в одном из них не было ничего правильного. Мир вокруг сузился до нас троих, и в этом напряжении Солейл наконец-то сломался.

– Это… всё из-за моего отца, – тихо выдохнул он. – Он… Он замял всё в Академии и даже перед госпожой элериархом. Чтобы я «не позорил род Дарханов».