
Полная версия:
Милые девочки
– Ты обязательно должна как-нибудь зайти. Я угощу тебя обедом.
– С удовольствием, – ответила я, не успев даже подумать. Что это значит? Он пригласил меня на свидание? Или расширяет круг клиентов для своего ресторана?
– Как ты устраиваешься?
– Хорошо. Мы уже почти все расставили.
– По-моему, это невозможно. Я переехал в квартиру несколько лет назад, после развода, и у меня до сих пор полно коробок, которые я так и не удосужился распаковать.
– Полагаю, в этом и заключается плюс обсессивно-компульсивного типа личности.
– А в чем минус?
– Хранить специи в алфавитном порядке – сущий кошмар.
Джо оглянулся и, убедившись, что остальные заняты разговором, наклонился ближе ко мне и понизил голос.
– Ты ведь понимаешь, что это подстроено?
Я почувствовала, что снова краснею. В присутствии Джо это случалось с пугающей частотой.
– У меня возникало такое подозрение.
– Можешь не сомневаться. И не оглядывайся – они определенно проверяют, как у нас идут дела.
Я машинально обернулась, но никто из присутствующих, похоже, не обращал на нас внимания.
– Ха! Вот ты и оглянулась!
– Очень по-взрослому. Ты знал, что они это планируют?
– Нет, но я не удивлен. Женевьева на дух не переносит мою бывшую жену, Ким. Ненавидит с жаром тысячи солнц. Если кто и хотел бы организовать что-то подобное, то в первую очередь она.
Я подумала о Лите и ее вражде с Женевьевой. Интересно, сколько еще таких конфликтов случилось у Женевьевы в Шорхэме? Что это, случайность или неизбежное следствие ее сильного характера? В отличие от меня, она не избегала открытых столкновений.
– А твоя бывшая жена будет иметь что-то против?
Джо пожал плечами.
– Вряд ли. Она уже успела снова выйти замуж. В любом случае Женевьева запишет победу на свой счет.
– Думаю, обед почти готов, – объявила Эмма, доставая из духовки блюдо со свининой-барбекю.
В животе заурчало. Удивительно. Аппетита у меня не было уже несколько месяцев. Эмма поставила блюдо на островок рядом с большими пиалами с запеченной фасолью и капустным салатом и подносом с кукурузным хлебом.
– Кто-нибудь скажет детям, что пора за стол?
– Я схожу. – После откровений Джо мне нужно было немного успокоиться, и к тому же я хотела посмотреть, как там Алекс, удалось ли ей наладить общение с другими девочками.
Я прошла по дому. Он был меньше и не такой претенциозный, как у Женевьевы, но мне понравился. Здесь, среди удобных диванчиков, ярко окрашенных стен и расставленных на полках и столиках фотографий, я чувствовала себя комфортнее. В гостиной раздвижные стеклянные двери открывались в небольшой дворик с бассейном и водопадом, приятно струящимся на заднем плане.
Дафна, Шэй и Келли лежали на надувных шезлонгах – в бикини и больших солнцезащитных очках, с накрашенными одинаковым вишнево-красным глянцевым блеском губами. Меня уже не в первый раз поразило их необычайное самообладание: они растянулись, напоминая довольных кошек. Девушки вяло перебрасывались большим пляжным мячом, и это детское занятие никак не вязалось с их тщательно продуманным образом молодых и искушенных дам. Джон лежал на шезлонге у бассейна, уставившись в планшет на коленях. Своей дочери я не увидела.
Ни одна из трех девушек не обратила на меня внимания, когда я подошла и встала у края бассейна.
– Девочки, – окликнула я всех сразу, – обед готов.
Они продолжали играть в мяч, словно меня и не слышали.
– Боже, ты всю меня забрызгала, – пожаловалась Дафна.
– Нет, не я, а Келли, – запротестовала Шэй.
– Да пошли вы обе на хрен, – возмутилась Келли, направляя на подруг волну. Те завизжали и, защищаясь, вскинули руки.
Я даже моргнула, пораженная их грубостью.
– Девочки! – На этот раз они услышали и, повернувшись, молча и без всякого выражения на одинаково застывших лицах уставились на меня. – Обед готов, – повторила я. – Ваши мамы попросили меня позвать вас. Куда ушла Алекс?
– Она вон там. – Дафна показала рукой.
Я обернулась и увидела Алекс, сидящую в ярко-желтом кресле «Адирондак» рядом с бассейном; обе собачки лежали у ее ног. Она была в своей обычной форме – футболке и спортивных шортах. Глядя на свою семнадцатилетнюю дочь, мне трудно было поверить, что она – ровесница той троицы в бассейне: каждая из них выглядела на все тридцать семь. Алекс сидела, подобрав под себя ноги и глядя в телефон. Я снова взглянула на девушек, которые по-прежнему холодно смотрели на меня.
– Почему бы вам не пойти в дом и не перекусить? – предложила я и направилась к Алекс.
За спиной у меня они вернулись к прежнему занятию, совершенно не обращая внимания на мои указания. Дрянные девчонки. Я тут же постаралась отогнать дурные мысли, уверяя себя, что совсем не знаю их, что они, возможно, просто застенчивые или чувствуют себя неловко в обществе незнакомых взрослых. К тому же мне очень нравились их матери.
И все же… они не выглядели ни застенчивыми, ни неловкими. В них было что-то неприятное. Нет, гораздо хуже. В том, как они молча смотрели на меня, читалась враждебность. Я поймала себя на мысли, что была бы рада, если бы с ними случилось что-то плохое. Это желание появилось спонтанно, и ему не было оправдания, но я действительно хотела, чтобы жизнь проучила эту троицу неприятных, избалованных девиц. Преподала им урок. Отняла у них непоколебимую веру в то, что они особенные. Я понимала, что со мной что-то не в порядке, если я так думаю. Но я также знала, что не могу избавиться от дурных мыслей, плавающих в моем сознании. Единственное, что я могла сделать, это попытаться скрыть их за улыбками и любезностями и надеяться, что никто никогда не догадается, о чем я на самом деле думаю.
Глава 8
Видеодневник Алекс Тернер
12 августа
Алекс сидела в ярко-желтом кресле «Адирондак». Рядом, у ее ног, пристроились два золотистых ретривера, один из которых положил подбородок на подлокотник кресла. Алекс погладила собаку по голове и заговорила шепотом:
Текущая ситуация.
Алекс повернула камеру так, чтобы она была направлена на бассейн, где на надувных шезлонгах лежали Дафна, Шэй и Келли. Три подруги громко болтали, время от времени прерывая разговор пронзительными воплями, когда одна брызгала на другую.
– Как думаешь, что тренер собирается делать с составом на первый матч? – спросила Шэй. – Я в том смысле, что в одиночном первой выйдешь ты, Даф.
– Очевидно, – согласилась Дафна и, подгребая одной рукой, развернула свой шезлонг. – До остального мне дела нет.
Келли плеснула в нее водой.
– Спасибо за поддержку.
– Эй, перестань! Ты же знаешь, что, скорее всего, тебе достанется второе место в одиночном разряде, – пожала плечами Дафна.
– Вероятно, – мрачно заметила Шэй, – а мне опять придется играть в паре.
Келли откинулась на спину.
– А я не сомневаюсь, что тренер сделает то, что лучше для команды.
– Боже мой, ты за него готова глаза выцарапать! – воскликнула Дафна.
Келли снова плеснула в нее водой.
– Я? Ну нет.
– Да-да. Ты бы и потрахалась с ним.
– Господи, Ди, перестань кричать, – шикнула на Дафну Келли. – Наши мамы в доме.
– Боишься, как бы Ингрид не узнала, что ты хочешь переспать с тренером? – усмехнулась Дафна.
– Она точно хочет, – поддержала Шэй.
– Может, вы обе заткнетесь? – повысила голос Келли.
– Хочешь меня заткнуть? Попробуй.
Крики, визги, брызги, смех.
Алекс снова направила камеру на себя и закатила глаза. Потом, глядя в объектив, прошептала:
И это моя мама притащила меня сюда. Даже не верится. Иногда мне кажется, что я в самом деле ее ненавижу.
Глава 9
Кейт
В понедельник днем я сидела на металлических трибунах, установленных для зрителей рядом с теннисными кортами старшей школы. На площадке внизу Алекс сражалась в своем последнем отборочном матче. Столбик термометра поднялся на рекордную высоту, августовское солнце палило вовсю, и не было ни намека на ветерок. Число претендентов сократилось до трех, и победительница этого матча гарантированно получала место в команде. Проигравшей предстояло соперничать за второе место с третьей девушкой. Я пыталась излучать спокойную уверенность – Алекс не оценила бы открытого проявления беспокойства, – но внутри у меня все сжалось. Она только что выиграла на подаче, и я громко выдохнула.
– Ей остался всего один гейм[10], – указала Женевьева. Она сидела по одну сторону от меня, а Эмма – по другую. Ингрид примостилась позади нас, на ней была огромная соломенная шляпа, затенявшая бледное лицо.
– Она отлично играет, – улыбнулась Эмма.
– А вот Стейси просто дерьмово, – пробормотала Женевьева. – Я же говорила, она теряется под давлением.
– Жестко сказано, – заметила Ингрид.
– Но это правда.
Я понимала, что болеть против девочки-подростка нехорошо, но мне очень хотелось, чтобы Алекс победила.
Ей нужен был успех. Нужен, чтобы закрепиться в этой новой жизни, которой она не хотела и о которой не просила. И мне было приятно, что рядом со мной подруги, которые пришли поболеть за мою дочь и желают ей победы.
Они, похоже, не расстроились из-за того, что мы с Алекс внезапно ушли сразу после обеда в пятницу вечером. Я видела, что дочери не по себе, и хотела увести ее подальше от трех других девушек. Сослалась на расстройство желудка. Думаю, к тому времени все уже прилично выпили, и никто не обратил внимания на наш ранний уход.
Никто, кроме Джо. Когда мы прощались, он на несколько секунд задержал мою руку.
– Это тянется уже целую вечность, – протянула у нас за спиной Дафна и громко зевнула.
Она и другие члены теннисной команды расположились на самом верху, откуда и наблюдали за отборочными матчами. Они сидели, вытянув ноги, рядом стояли их спортивные сумки, и одна из девушек – я ее не знала – по очереди заплетала волосы остальным.
Из всех девочек только Келли, дочь Ингрид, не сидела с командой. Сцепив руки за спиной, она стояла с тренером Сетом Таунсендом на той стороне корта, где играла сейчас Алекс. При этом Келли то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть на тренера, и смеялась над всем, что говорил этот высокий худощавый мужчина с лохматыми темно-русыми волосами и выступающими скулами. Я взглянула на Ингрид – знает ли она об этом увлечении своей дочери?
Тем временем Стейси послала мяч в сетку и, раздраженно ударив ракеткой по ладони, повернулась. Юбка ее взметнулась, и под ней мелькнули короткие шорты.
– Господи, ну и здоровенная ж задница! – громко заявила Дафна у нас за спиной. Ее подруги по команде захихикали.
Я вздрогнула и машинально бросила взгляд на Стейси – не услышала ли она обидную реплику. Но та готовилась снова подавать и в сторону трибун даже не взглянула.
– Но это правда, – прошептала Женевьева мне на ухо. – Стейси пошла в свою мать, Нэнси. – Она кивнула в сторону женщины с фигурой «груша», стоявшей у ограждения, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдавшей за матчем.
– Женевьева, ты такая же испорченная, как и остальные девочки, – упрекнула ее Ингрид.
– Неправда. Она меня не слышит.
– В прошлом году я сидела за одним столом с Нэнси на школьной распродаже выпечки, и она, по-моему, съела половину кексов, – негромко сказала Эмма.
Женевьева и Ингрид рассмеялись, но меня ее слова покоробили. Даже если Нэнси их не слышала, это ничего не меняло. Мне это замечание показалось гадким. Тот факт, что в их колких комментариях присутствовала доля правды – Нэнси Янг была довольно полной и в своих футболке и шортах большого размера выглядела далеко не так привлекательно и гламурно, как три женщины рядом со мной, – лишь усугублял ситуацию. Как такое возможно, что они, настолько добрые и приветливые со мной, могут быть столь жестокими с другими?
Алекс подняла указательный палец, показывая, что последний отбитый Стейси мяч ушел за линию.
– У Алекс матч-пойнт[11], – сообщила Женевьева.
– Нет, мяч не вышел! – возмущенно закричала Нэнси Янг. – Он попал в линию!
– Здесь решают не зрители, – прервал ее тренер Таунсенд. Судя по усталому тону, ему не раз приходилось отчитывать родителей за попытку вмешаться в игру.
– Но она жульничает! – не унималась Нэнси Янг. – Это нечестно! Нельзя, чтобы она попала в команду за счет жульничества!
Я даже привстала, возмущенная безобразным выпадом этой женщины в сторону моей дочери. Еще мгновение назад я ощутила жалость к ней. Теперь это чувство сменилось глубоким материнским гневом. Я посмотрела на Алекс, опасаясь, что она расстроится из-за этих нападок, но она хладнокровно и спокойно ожидала следующей подачи Стейси. И когда мяч полетел к ней, она взмахнула ракеткой и нанесла победный удар.
– Есть! – воскликнула Женевьева. – Она победила!
Эмма сжала мою руку.
– Молодец!
Я хотела закричать, но сумела сдержаться. Алекс была бы в ужасе. Моя дочь с невозмутимым видом подошла к сетке, чтобы обменяться с соперницей рукопожатием, но Стейси в порыве злости швырнула ракетку в ограждение. А ее мать снова набросилась на тренера Таунсенда, оспаривая его предыдущее решение.
– Да, вот только этого нам в команде не хватает, – заметил кто-то у нас за спиной.
– Я бы ее не винила, – громко произнесла Дафна. – Меня тоже бесит, когда не замечают линию.
– А разве мяч не вышел? Я не видела, – возразила еще одна девушка.
– Сомнительно. Возможно, он все же коснулся линии.
Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Моя дочь одержала победу, и я не хотела, чтобы ее радость была омрачена сомнениями. И разве мяч не вышел? Я была почти уверена в этом. Но почему Женевьева не поправляет свою дочь? Она как будто не обращала внимания на поведение Дафны.
«Дрянные девчонки», – подумала я снова.
Алекс все еще стояла у сетки, ожидая рукопожатия, но Стейси уже ушла с корта и присоединилась к своей матери, которая продолжала кричать на тренера Таунсенда. Алекс посмотрела на меня и пожала плечами, очевидно, не зная, что делать. Наконец она подошла к скамейке у края корта и стала собирать снаряжение.
– Боже мой, – выдохнула Эмма. – Какая драма.
– Оставь это Нэнси, – махнула рукой Ингрид. – Пусть она устраивает сцены.
Алекс покинула корт и направилась ко мне. А у меня от радости заколотилось сердце. Впервые за несколько месяцев моя дочь выглядела счастливой и уверенной в себе.
– Да! – воскликнула я. – Ты была великолепна!
– Она не пожала мне руку, – тихо пробормотала Алекс, оглядываясь на Стейси.
– Об этом не беспокойся. – Женевьева встала и быстро обняла Алекс. – Поздравляю, дорогая! Мы так рады, что ты попала в команду! – Она повернулась. – Дафна, отведи Алекс в кабинет тренера, помоги ей подобрать форму.
– Это что, у меня работа такая? – проворчала Дафна.
Оглянувшись, я увидела, как она закатывает глаза, повернувшись к Шэй, и моя радость от победы Алекс немного померкла. Конечно, я хотела, чтобы она победила. Но победа означала, что теперь ей придется чаще быть с этой троицей.
От этой мысли я ощутила холодный укол страха.
* * *В тот вечер, пока Алекс была наверху, в своей комнате, и работала над эссе по английскому, я стояла в нашей новой гостиной, которая все еще казалась пустой и незнакомой. У меня пока не было возможности развесить картины, и я не купила орхидеи в горшках и ароматические свечи, чтобы в комнате стало уютнее.
Я смотрела в окно на темную улицу. В нашем старом доме в Буффало я знала всех своих соседей по именам, знала, кто их дети, наблюдала, как менялась их жизнь на протяжении многих лет. Воздушные шары на день рождения, привязанные к почтовым ящикам, выпускные торжества, поминальные обеды. Здесь я все еще была чужой. Возможно, чужой и останусь навсегда. Я сделала большой глоток виски из тяжелого бокала – хрустальный сервиз нам с Эдом подарили на свадьбу.
Эд.
Виски со льдом был его любимым напитком. И сейчас этот глоток напомнил мне о том времени, когда мы были молодоженами. Напомнил о запахе крепкого алкоголя в его дыхании, когда он целовал меня. Мне нравилось вспоминать нас тогдашних, тех, какими мы были много лет назад. До того, как все пошло наперекосяк.
Я сделала еще один большой глоток, надеясь, что алкоголь принесет быстрое успокоение. Я была слишком взвинчена, и мне следовало остановиться.
– Мам? – Я повернулась и увидела в дверном проеме Алекс, смутную фигуру на фоне освещенного коридора за ее спиной. – Почему ты стоишь здесь в темноте?
– Просто так. Задумалась.
Алекс щелкнула выключателем на стене, и комнату залил холодный верхний свет, который я терпеть не могла и который уже решила заменить при первой возможности. Это был еще один пункт в бесконечном списке дел, связанных с переездом.
– Почему ты никогда не плачешь? – спросила она тоном обвинителя.
– Конечно же, плачу.
– Но не по папе. По нему ты ни разу не плакала.
Я на мгновение напряглась, будто от пощечины.
– Люди выражают горе по-разному.
– Возможно. Но нормальные жены плачут, когда умирает их муж.
Мы с Алекс уставились друг на друга. Я хотела солгать ей. Сказать, что скучаю по Эду. Что его смерть выбила меня из колеи. Что я плачу, когда она меня не видит. Но Алекс бы поняла, что я лгу.
– У меня сложные чувства к твоему отцу.
– Ты ненавидела его, – с горечью выдавила она.
Я покачала головой.
– Нет. Я ненавидела то, во что он превратился.
– Я скучаю по нему!
– Знаю. Мне жаль.
– Нет, ты не понимаешь. Я скучаю по нему каждую минуту, каждый день. А тебя, кажется, даже не волнует, что он мертв!
– Разумеется, это не так. Мне это не безразлично. И если ты когда-нибудь захочешь поговорить о нем или о том, что случилось, я всегда рядом, всегда готова выслушать.
Алекс пожал плечами.
– Я не хочу об этом говорить.
– Ты проголодалась? – спросила я наконец, нащупывая тему, которая могла бы разрядить напряжение. – Ужин будет подан через несколько минут. Я приготовила жареного цыпленка и зеленую фасоль с миндалем «амандин», чтобы отпраздновать твою сегодняшнюю большую победу.
Алекс не ответила. Ее молчание прозвучало как обвинение. Возможно, так оно и было. Я потерла переносицу – эта привычка возникла из-за стресса за последний год.
– Почему бы нам просто не порадоваться хорошему дню? Я так горжусь тобой.
Алекс пожала плечами, но уголок ее рта приподнялся.
– Я все еще не могу поверить, что та девушка не пожала мне руку после матча.
– Это говорит о ее характере, а не о твоем.
– Я знаю. – Алекс заколебалась.
– Тогда что?
– Мяч вышел. Ты ведь видела?
– Да, конечно. Миссис Хадсон тоже это видела.
– Эти девочки думают, что я жульничала. Дафна и ее друзья. Я слышала, что они говорили.
– Это из-за того, что мама Стейси устроила сцену. Ты же знаешь, как некоторые люди любят драматизировать.
– Я слышала, как Дафна сказала, что я жульничала, – решительно заявила Алекс.
– Но ты этого не делала. И ты это знаешь. Все прочее значения не имеет.
Алекс пожала одним плечом.
– Думаю, это здорово, что ты будешь в команде, будешь соревноваться и познакомишься с новыми людьми. Может быть, у тебя появятся новые друзья.
Я слышала себя, слышала свой чересчур бодрый тон. Я говорила как мамаша из ситкома и даже не удивилась, когда Алекс бросила на меня уничтожающий взгляд.
– Новые друзья? Такие, как Дафна и эти две подружки?
– Ну… нет, – призналась я. – Но в команде есть и другие девушки, правда?
Алекс пожала плечами и отвернулась.
– Мне наплевать. Я не собираюсь заводить друзей. Я просто хочу победить их всех.
Глава 10
Видеодневник Алекс Тернер
24 августа
Алекс сидела на кровати, скрестив ноги и наклонившись вперед. На ней было темно-бордовое худи с капюшоном и серые беговые шорты. Лицо бледное, глаза широко раскрыты.
Господи. Не могу поверить. Неужели это действительно случилось? Нет, конечно, я знаю, что так оно и было, я сняла это на видео, но…
Алекс покачала головой. Провела ладонью по влажным после душа волосам.
Ладно, тогда мне, наверно, стоит начать с самого начала, так? Сейчас.
Алекс отложила телефон, из-за чего камера уставилась в потолок. Когда картинка снова сменилась, она уже лежала на кровати, держа мобильный перед собой.
Сегодня после тренировки тренер собрал всю команду. Наш первый матч во вторник, и он сказал, что примет решение по первому составу. Я немного нервничала из-за того, что во время тренировок он не уделял мне достаточно внимания. Но я выиграла почти все свои тренировочные сеты как в одиночном, так и в парном разряде и, как мне казалось, имела неплохие шансы попасть в основной состав.
Мы все набились в его маленький кабинет рядом с раздевалками команды в здании из шлакоблоков неподалеку от теннисных кортов. Тренер стоял у доски с маркером в руках. Стульев не хватило, поэтому я осталась у входа и прислонилась к дверному косяку. Тренер сказал: «Вот состав на первый матч», – а затем повернулся и печатными буквами написал имена. В одиночном разряде он поставил Дафну на первый корт и Келли на второй. В парном разряде на первый корт он назначил Беллу и Маккензи, на второй – Шэй и Лиа и на третий – Чэн и Дену. Все сразу заговорили. Кто-то был рад, кто-то зол. Я оказалась не единственной, кто не попал в состав. В команде четырнадцать девушек, а играть в каждом матче могут только восемь, так что шестеро из нас в любом случае на соревнование не попадают. Но все же. Не попасть в состав на первый матч года – это унизительно. Дома, в Буффало, я играла на первом корте в одиночном разряде в каждом матче, начиная с десятого класса. Я никогда не выпадала из состава. Никогда.
И вот я стояла и думала только о том, как разочаровался бы во мне папа. Что бы ни говорила мама, я знаю, что папа просто хотел для меня всего лучшего. Он думал, что я могла бы стать чемпионкой. И вот как все обернулось. Я не попала даже в состав школьной команды.
Глаза Алекс наполнились слезами. Она глубоко вдохнула и выдохнула, изо всех сил стараясь взять под контроль эмоции.
В общем, так. Я стояла и чувствовала, что краснею, чего терпеть не могу. Но все-таки старалась, насколько возможно, сохранять спокойствие и продолжала смотреть прямо на тренера. Он на меня ни разу не взглянул. Мне кажется, он и имя мое не помнит и не знает толком, на что я способна на корте.
И тогда я подумала, что, возможно, в этом-то и проблема. Я провела целую неделю на тренировках, а тренер ни разу меня не посмотрел. Наблюдает он по большей части за теми девушками, которые попали в состав. Как будто только они важны, а остальные так, в придачу.
Дафна на собрании вела себя, словно только что выиграла Уимблдон – улыбалась, трясла волосами. Эта идиотка Шэй, которая боготворит Дафну, все время повторяла, как попугай: «Я знала, что ты получишь первый корт. Я так и знала».
Алекс засунула в рот палец, показывая, что ее вот-вот вырвет.
Тренер наконец поднял руки и сообщил: «Помните, это всего лишь первый матч. Я уверен, что по ходу сезона в составе будут изменения. И у каждого, кто захочет побороться за место, будет такая возможность».
После встречи все разошлись. Я вернулась на корт с корзиной, полной мячей. Мне нужно было поработать над подачей, моим самым слабым местом в игре. Отец всегда заставлял меня выходить на тренировочный корт после проигрыша. Всегда говорил, что нельзя позволить себе проявлять слабость. Я тренировалась до тех пор, пока не заболело плечо. Но это было даже приятно, потому что с каждым ударом уходила и частичка злости и недовольства.
Закончив, я собрала мячи в корзину и пошла к кладовке, которая у нас рядом с раздевалками. Все девочки уже ушли, но дверь кабинета тренера Таунсенда была приоткрыта, и там горел свет. Я подумала, что, может быть, стоит зайти к нему и поговорить. Я вспомнила отца, и его слова, которые он говорил мне тысячу раз, прозвучали у меня в голове громко и ясно, словно он стоял рядом: «За все, чего ты хочешь, нужно бороться. Никто и никогда ничего тебе не подаст».
Я решила, что так и сделаю. Войду и поговорю с ним. Спрошу, как здесь работает система челленджей[12], и предложу посмотреть меня на тренировке. У самой двери я замешкалась – не знала, стоит ли постучать. А потом услышала какой-то звук, похожий на тихий стон. И резкий вдох. Я даже подумала, что кому-то плохо. Но эти звуки продолжались и становились громче.
А потом я услышал голос. Женский голос. И поняла, что в кабинете с тренером девушка. Сначала я решила, что это Келли, потому что у бассейна Дафна сказала, что Келли на него запала. И на тренировке в тот день тренер помогал Келли корректировать форхенд, стоял очень близко к ней и держал руку на ее талии. И вот теперь в его кабинете…