Разрешенная фантастика – 1

Убийство же из-за угла повлечёт казнь сотен невинных крестьян и ремесленников того города, или села, в котором, или рядом с которым произойдёт такое убийство. Потому что Святая Инквизиция и заплечных дел мастера правящего Короля не отстанут, пока не «выявят» виновного в подлом заговоре, и его «сообщников». А такой рано или поздно найдётся – не выдержав мучений. И сочинит и про заговор, и сообщников приплетёт…

Нет, убить должен только равный, и только в честном бою. Ведь родовая честь не продаётся. Или, если продаётся, то – только для себя, любимого. Знать ни в грош не ставит чужие интересы. Хитрые интриги и демарши против соседей или врагов абсолютно не связаны с корыстью. Нанять вельможу слишком… подозрительно! Сплетни и клевета отлично заменяют СМИ.

Пришлось перенестись ещё назад, и прямым воздействием на мозг заставить Ответственных Администраторов Штаба перенести ближайший Большой Турнир на срок, к которому он смог бы всё же успеть добраться до Лютеции.

Чёрт.

А он ведь надеялся в этом году отвертеться.

Утром он проигнорировал огромный букет, который еле держали двое помощников главного садовника перед входом в опочивальню. Только позже, уже в коридоре, где челядь не могла видеть его лица, довольно поухмылялся. Дисциплина и порядок – великая вещь. Вот они и должен сейчас раздать указания так, чтоб уж за время их с женой отсутствия тут падения дисциплины не произошло.

Выехали уже после полудня.

Зная его «демократичный» нрав, сборы челядь провела в рекордные сроки.

Розамунда если и была удивлена внезапной переменой решения мужа, не огорчилась, а очень даже наоборот – сама же просила!.. Так что жена изволила встать на целый час раньше. Лично ей светило пополнение гардероба новомодной одеждой, и демонстрация невянущей прелести всем заклятым подругам. То бишь жёнам прочих вельмож. Не говоря уже об этих чудесных «задушевных беседах»…

Хорошо, что её сборами руководил мажордом – а то они могли бы затянуться на три-четыре дня.

Кавалькада из сорока всадников, трёх карет с дамами, и пяти телег с обозом растянулась на добрых сто шагов. Разумеется, дороги здесь все в рытвинах и ухабах, а уж пылят – просто бесподобно. Страдает и одежда, и глаза и – главная жертва! – нос. Человек каждый вечер менял уже абсолютно чёрный носовой платок.

Поскольку центральная власть сюзерена его страны – короля – была чисто номинальной, (лучший среди равных!) никто за грунтовым покрытием, естественно, не следил. И дорога как-то автоматически переносила сама себя после каждой зимы на новое, ещё не разбитое копытами и ногами, и не изрытое колёсами, место. Которое через год снова…

И так далее.

Здесь везде наблюдалось всё то же доброе, милое сердцу романтиков и вельмож, средневековье. Историки этого мира писали, что обусловлено такое замечательное устройство Общества всеобщим восторгом от благоденствия под эгидой мудрых и дальновидных правителей-феодалов. Последовательно, и твёрдой рукой ведущих своих крестьян и вассалов к Царству всеобщего Достатка и Умиротворения. Под недрёманным взором Святой Церкви, разумеется.

Общество, действительно, было весьма стабильно. Урожаи, благодаря заботливому уходу, железным орудиям, и удобрению земель, достаточны. Города представляли из себя не рассадник политической неустойчивости и смуты, а крохотные скопища горшечных, мебельных, пошивочных и прочих мастерских, кузниц, и лавчонок, жалко жмущихся к стенам замка феодала-покровителя.

Человек до этого никогда не стремился что-то в глобальном масштабе здесь исправить, улучшить, или – не дай Бог! – просветить интеллектуальную элиту (прихлебателей при любом Дворе) относительно того, какой ценой, и благодаря чему эпоха Средне-Поздних Веков растянулась здесь на десяток веков дольше, чем в Мире номер один.

А ответ был прост. Он лежал (для человека, разумеется!) на поверхности.

Не «изобрели» пороха. Поэтому не состоялось и изобретение огнестрельного оружия – этого универсального уравнителя десятки лет тренировавшихся профессиональных бойцов, и тёмного необразованного быдла, сидящего в кустах с аркебузой или мушкетом в руках. И могущих легко пробить фамильную кольчугу пулей. Потому что из традиционного лука её не взять.

Однако отсутствие сомнительного блага в виде Научно-технического Прогресса человека не напрягало. Он-то знал, что грозило этому миру, позволь они «изобрести» здесь чёртов порох.

Собственно, он и сейчас рассчитывал обойтись минимальным вмешательством для сохранения статус кво этой сонной феодальной дыры.

Поэтому добросовестно выполнял роль провинциального вельможи, везущего свою свиту да и себя заодно, принять символически-обязательное участие в традиционном ежегодном Турнире в Столице.

Презрительно глядел на пропылённых, словно пригнутых непосильным бременем к земле, коренастых крестьян, работавших на ухоженных полях. Поплёвывал, проезжая мимо неистребимых нищих. Кривил нос, вдыхая дым и копоть от многочисленных кузниц, кожевен и красилен в мелких и приписанных к Замкам власть имущих, навечно, городках. Которым расшириться и выделиться в самостоятельную силу не давали – его предшественником, и им самим же, подправленные Королевские Указы.

В постоялых дворах обозревал за ужином монументальные потолочные балки перекрытия нижнего, обеденного, зала, и нелепо-живописные, но работающие люстры из тележных колёс. Радовался, что стены ещё не пропитали насквозь въевшиеся чад, и запах перекалённого подсолнечного масла, и столы и лавки даже пахнут свежеобработанным деревом. (Тут – к счастью, не Столица! Это там трактиры стоят, бывает, веками.)

Удаляясь в комнаты на втором, гостиничном, этаже, с проклятиями давил клопов (обязательный ритуал), и выслушивал традиционное ворчание жены на то, что надо было захватить побольше матрацев и чистых простынь. (Да, постоялые дворы не давали клиентам ни того, ни другого, так что приходилось всё везти с собой в обозе!) И персидского порошка. (Вот уж крайне сомнительное, да и страшно вонючее средство!) Хорошо хоть, еда и здесь была вкусна, и из свежайших продуктов. А будь изобретены холодильники, уж точно кормили бы чем-нибудь вчерашним, морожено-выветрившимся!

С другой стороны, случись такое – и человек велел бы разнести здание трактира по брёвнышку, да ещё и хозяина с семьёй спалил бы на месте. И поскольку такое было вовсе не редкостью, пепелища нерадивых паразитов дороги торчали повсеместно. Что не снижало рвения определённой категории купечества мгновенно, словно по мановению волшебной палочки (Ага – «палочка» предвкушения наживы куда надёжней любого волшебства!) строить – благо, леса вокруг навалом! – и открывать новые. А ещё бы!

С такими ценами за постой, затраты на строительство и обслуживание окупались буквально за год! Вельможи по «государственным» дорогам ездили регулярно.

А такой заработок всё же стабильней, чем путешествия за заморским товаром по кишащим бандами мародёров, бандитов и разбойников, да и таможенников, дорогам других стран. Может, поэтому и торговля и торговцы здесь… Тоже не имели того влияния на политику, как, например, в Англии или Голландии перед Реформацией.

Для таких «исключительных» случаев, как нападение, человек и вёз с собой сорок обученных качков-холуёв с луками, алебардами и мечами, а вовсе не крючкотворов-бюрократов. Хотя парочка последних всё же имелась: они сразу отправятся в Ратушу Столицы, списывать новые Законы, Уставы и Регламенты.

До Лютеции доехали за одиннадцать дней. Ещё день ушёл на распаковывание и обустройство. Столичные постоялые дворы прибывающие каждый год дворяне не жгли, опасаясь гибели всего города, как уже не раз бывало, в огне. Зачинщика-виновника обычно просто казнили, предварительно прокричав на всех площадях всех городов страны, что его Род лишается дворянства, а земли отходят Государству.

Поэтому цены были выше, а качество обслуживания ниже. И стойкую вонь от немытых тел, дыма, гари от очага, и всё того же вездесущего прогорклого масла, бревенчатые стены источали стабильно: уж не ошибёшься, что ты – в Столице!

Зато можно было жить на третьем (!) этаже – подальше от грязи и вони мостовых. А ещё бы: городская канализация-то до сих пор не проложена. И все нечистоты, отбросы и ненужный хлам обыватели смело валят из окон прямо на мостовую, где она замощена, или на утоптанную глину, где брусчатки нет, в надежде на то, что осенние ливни смоют рано или поздно всё это в Сену…

Жена со своей бандой прихлебательниц за два последующих дня успела обновить гардероб, и приобрести и освоить новые средства макияжа, модные украшения, и накупить всего того, что позволяет стереть грань между модными столичными штучками и отсутствовавшей пару лет провинциалкой.

Человек же совершил необходимые визиты – в Штаб Администрации: подтвердить своё участие. В Штаб Судейства – ознакомиться с некоторыми добавлениями к Кодексу Турниров. И – в королевский Дворец: выразить традиционное (впрочем, ничего не означающее) почтение.

Всё своё оружие он привёз с собой, и оказался рад узнать, что его параметры остаются прежними. На освоение нового ему бы могло не хватить времени. Но если бы он не посетил Королевские Мастерские, и не приобрёл ещё блестящих железок чуть изменённого фасона, «коллеги-соратники» его бы не поняли.

Так что он добросовестно «отработал».

Торжественное открытие Турнира состоялось через неделю, и проходило, разумеется, в Королевском Дворце. Поскольку единственным назначением этого гигантского здания с тёмными запутанными переходами и огромными пиршественными залами, были как раз Официальные Пиры, здешние лавки и столы поражали монументальностью, а многочисленные туалеты – древностью, запущенностью, и матерущей вонью.

Возможно (более чем!), что король, являющийся, как и во всех остальных странах, сюзереном только номинально, и фактически работавший «свадебным генералом» как раз вот таких Турниров и Пиров, просто не имел ни денег ни желания на реконструкцию здания. Обветшалые гобелены давно выгорели. Мебель была засалена и выщерблена следами кинжалов и мечей. И даже собаки, подъедавшие кости из-под столов, куда их бросали все гости, выглядели старыми и вялыми. Возможно, поэтому их драки за брошенный кусок мяса, столь веселившие всех, и вызывающие раньше массу пари и смеха, теперь почти не случались.

Зато уж выбор блюд и сервис оказались, как всегда, достойными. (Уж королю-то – точно нельзя показать слабину!)

Впрочем, ежегодная охота, традиционно собиравшая осенью вельмож во второй раз, немного сглаживала впечатление упадка величия и блеска замка и столицы. Королевские леса всё ещё кишели дичью. А егеря безусловно были лучшими. И рыцари могли блеснуть не конями-тяжеловозами и пятидесятикилограммовыми доспехами, а богато расшитыми разноцветными камзолами и благородными арабскими скакунами.

Но в местной охоте человек никогда не участвовал – он её просто не любил.

Собственно, он не любил и турниры. Но – Ноблесс Облидж! То есть, положение – обязывает.

Его соседи перестали бы его уважать и относиться с должным почтением, если бы он выказал слабость или лень! А вести очередную междуусобную войну человек хотел ещё меньше, чем показаться слабым или ленивым. Да и все феодалы, как чёрт ладана, боялись «потерять лицо»!

Хотя бы раз в три-четыре года Знатный вельможа обязан был почтить личным присутствием, или уж тогда прислать наследника – на ежегодный Турнир-смотр.

Иначе все бы посчитали, что он… Обеднел!

Взнос для участия и стоимость проживания в столице по карману только лучшим!

– …не пойму я вас никак, дражайший мессир барон! Ну почему вы не хотите почтить своим присутствием хотя бы соколиную охоту! – его сосед по столу, граф Де Монпелье, уже облил парадный камзол красным вином, да и жирная утка оставила на богатых Иллирийских кружевах воротника-жабо свой неизгладимый след.

– Благодарю покорно, мессир граф, этого у нас не заведено! Но уж, не хочу хвастаться, кабаны в наших краях пожирнее, да и покрупнее здешних! Вот приезжайте – и убедитесь лично!.. – щелчок пальцами, и в бокал ему и его собеседнику тут же долили очередную порцию вина. – Так что никакого удовольствия от местной охоты я не получаю… Охота это нечто… нечто… спортивное! Должен быть серьёзный, и… э-э… Достойный Противник! Могучий… и хитрый! А утки – Ха!.. Вы понимаете, что я хочу сказать?..

– О, да! Я и сам куда больше люблю не пускать птичек, а всадить старое доброе копьё в лохматую холку!.. Но вот с тем, что ваши секачи крупнее местных, я категорически… Кстати, правда, что у вас есть рубец на полбедра?

Разумеется, пришлось показать и рубец. И в сотый раз повторить историю его получения от особо крупного, (С каждым рассказом размеры кабана всё увеличивались – если так пойдёт дальше, слоны станут казаться рядом с ним мышами-недомерками!) злобного и неуязвимого, словно легендарный харминстр, хищника. И заодно – легенду о лечении:

– …да, загноилась. Да так, что нога раздулась буквально вдвое!.. Что?.. А, так у меня рядом, в Чернореченском лесу, проживает кудесница-ворожея… Нет, на всякий случай не сжёг… Вот! Видите, как пригодилась: мазала каким-то ну очень вонючим снадобьем… Да, вроде, на меду и корешках каких-то… Ну – вы же видите: зажило как на кошке!

Мазь, если быть до конца откровенным, человек изготовил сам. А в лес ездил для отвода глаз – конечно, никому не надо знать, как он может лечить собственное тело…

А уж о здешней медицине можно было сказать лишь одно: удивительно, как человечество ещё не вымерло с применением всего этого страшного, и иногда действительно ядовито-опасного, безобразия, называвшегося здесь лекарственными средствами. Включавшими толчёные сушенные мышиные хвосты, рог Единорога (зверя, которого никто никогда нигде не встречал, но в порошок из его рога все почему-то свято верили!), или Иерусалимскую Розу. (Что это такое, человек до сих пор не знал. И – слава Богу!)

Человек вполне мило вначале, и несколько путано и невнятно в конце, поддерживал традиционные разговоры за столом. Темы можно было пересчитать по пальцам одной руки: почти все интересы феодалов – любителей Турниров, замыкались на военной подготовке и физических кондициях, столь нужных для Войны, Охоты, или Турниров. В крайнем случае, иногда упоминались еда и напитки из экзотических стран. Или – походы кого-то из знакомых их знакомых в дальние страны.

Однако съезд любителей Охоты баловал интеллектуализмом ещё меньше. Поскольку обсуждение кондиций, и способов их улучшения у гончих, соколов, и коней навевало на человека ещё большую… скуку.

Поэтому к утру, выпив положенные два ведра, и съев целого барана, человек убедился, что все его соседи по столу пьяны и валяются – кто где. После чего, сильно раскачиваясь (роль такая!), удалился из пиршественного Зала. На конюшне велел подать коня, с кряхтением влез в седло, и велел сопроводить его до постоялого двора оставшимся на ногах конюшим из свиты.

Жену его, и вправду потерявшую сознание, (Хоть и, как обычно, последней!), челядь увезла часа два назад. Вдоволь натрепавшихся, и не то – спящих, не то – отключившихся фрейлин – вместе с ней. На предусмотрительно поданной карете.

На улицах, освещаемых ранней зарёй, на него и эскорт пялились только разносчики, метельщики, да молочники…

На этом собственно Открытие и заканчивалось, и начинался непосредственно Турнир.

В первом бою согласно жеребьёвке фонГертцу предстояло сразиться с бароном – лордом Мортимером. Его английские корни явственно читались и на фамильном щите и на почти таком же монументальном и причудливо раскрашенном вчерашними «подвигами» и возлияниями, лице.

Поскольку человек не относился к наиболее выдающимся родам и фамилиям, их схватка проходила рано утром. Ну как рано – до полудня. После полудня бились, уже под улюлюканье и гул наполнившихся трибун, бойцы познатней. С репутацией Мастеров боя.

«Полуфиналы» и «финалы» приходились обычно на вечер. Так что ранние бои привлекали сравнительно мало зрителей и зрительниц, стремившихся всё же выспаться и прийти хоть в какую-то пристойную форму после Пира торжественного открытия.

Милорд Мортимер был сильно бледен, что не скрывало синеву набрякших синяков под глазами и красноту носа, делал странные движения головой, (похоже, его всё ещё мутило) икал, и не слишком твёрдо сидел в седле.

Однако чужие сложности человека не смущали, и он первым же ударом классического турнирного копья отправил стокилограммового вельможу в полёт за добрый десяток шагов.

Спустя пять минут, когда Судьи убедились, что его противник жив, и ругается вполне громко и вразумительно, слегка охрипший (Похоже, и ему перепало несколько литров из ледника – на пиру!) Глашатай объявил о чистой победе барона фонГерца. И оставалось только узнать имя его будущего противника, которое должно выясниться после боя пары номер девять. То есть – где-то через час.

Сдав ненужное теперь копьё, коня, и щит на попечение толпы своих откормленных бездельников-мордоворотов, (Кормил – специально. Чтоб уж внушали уважение слугам других вельмож. Да и самих вельмож! Вот, мол, какие у меня «породистые» и откормленные прихлебатели! А что: драки между челядью считались чем-то вроде дополнительного Турнира и развлечения. И уж человек обеспокоился обучить паре-тройке приёмов рукопашного боя, и поддерживать физическую форму вассалов!) человек прошёл на трибуны, всё ещё полупустые. Где выразил высокородным Дамам положенную долю почтения, выслушал вялые похвалы и поздравления от других рыцарей своего ранга, и соседей, и с положенными стонами и сетованиями на плохую погоду, (жара и правда, стояла неимоверная – даже с утра) уселся среди них посмотреть на продолжение боёв.

Если бы он поступил по-другому, на него стали бы глядеть примерно как на гея в армии. Это как если бы в хоккее, или футболе: отыгравший нападающий… Ушёл домой, а не сел на скамейку запасных, поболеть до конца за родную команду!

Нет уж – «с поля» могли только унести!

Уход же могли бы посчитать за открытый вызов, за презрение к традициям славных Предков. А это чревато тем, что, согласно Рыцарскому кодексу, земли такого феодала, выказавшего открытое неуважение остальным, может законно попытаться захватить любой желающий. Разумеется, феодал. И, разумеется, из «оскорблённых». И, разумеется, с одобрения Короля.

Словом, чем глупее традиции, тем более они живучи… То, что всем в этом Мире управляли Регламент и древние предрассудки и заплесневевшие обычаи, устраивало человека сейчас больше всего.

Его возможным серьёзным соперником на завтра казался граф де Рюш. Мужчина солидный. Но боец не слишком изощрённый – все его приёмы не менялись годами. Что не помешало ему действительно победить амбициозного и крепкого, но ещё сильно волновавшегося юнца: копьё шевалье лё Флэр, направленное явно дрожащей рукой, соскользнуло с лобового выступа нагрудника… А вот де Рюш не промазал.

Когда утренняя сессия закончилась, человек отбыл к себе, где вынужден был выслушивать бурные поздравления от челяди, дам, и других феодалов, остановившихся в его постоялом дворе. Отвечать и приветствовать тоже пришлось, с соответствующим числом тостов и неизбежным обжорством в нижнем, общем, зале этого самого двора.

Послеобеденный поединок человек выиграл легко: барон деВирдисс весил не более девяноста килограмм. Причём – вместе с доспехами. Так что ближе к полуночи человек был вынужден в очередном грязном и крохотном туалете очищать желудок, и в своих низких и тесных комнатах переодевать очередной испорченный парадный наряд после очередных бурных «обмываний» очередной «славной победы»…

Второй день всегда проходил не столь сумбурно, и вполне предсказуемо.

Даже на утренние бои пришли почти все. Ещё бы: сейчас окончательно отсеются новички, старики, и лентяи, не уделяющие достаточно времени самосовершенствованию. И останутся только матёрые Профессионалы. А на них стоило посмотреть.

Доспехи великолепной закалённой стали, легко выдерживающие удар даже боевого наконечника копья, (А не турнирного – тупого!) и стрелы, пущенной в упор, весили добрых сорок килограмм. И щит – десяток. Но решающее значение, как человек усвоил давно, имел только конь. Именно от его выучки и надёжности и зависел всадник-рыцарь больше, чем от умения владеть копьём и мечом, и физической силы.

Турнирный конь у человека, конечно, имелся не один. Но главный – самых лучших кровей. Спокойный, уверенный. Как и он сам. Человека он уважал, и даже любил. По-настоящему. И, как знал человек, так будет до самой смерти. Его или коня. Ведь это – благородное животное. Однолюб. А не фаворитка-вертихвостка.

Человек испытывал к боевому другу сходные чувства, и знал и то, что инстинктивно и конь это знает. А читать эмоции и мысли в мозгу благородного животного было не трудней, чем у большинства местных женщин.

Ритуал проверки седла отнюдь не являлся пустой формальностью, и человек проследил за всем лично. Уж он-то знал всю кинематику и «точки приложения сил».

Граф де Рюш, разумеется, тоже вынужден был вытерпеть все те же неизменные атрибуты победы, что достались накануне и фонГертцу. Но поскольку он и вправду был сильно пьян, а вовсе не симулировал опьянение, выбить его из седла во второй попытке удалось тоже довольно легко, сделав вид, что в первом заходе дрогнула рука, а на самом деле просто хитрым движением отклоняя наконечник вражеского копья…

Уж человек-то знал, что можно, а чего нельзя показать ушлым Судьям.

Противник, которого человеку нужно было убить, должен был биться с ним завтра вечером. Разумеется, если его не остановят раньше. А его вряд ли остановят: человек видел с близкого расстояния куда легче, чем с трёх-четырёх сотен километров. Тренировки его амбициозного кандидата в новые «Владыки Мира и его окрестностей», если можно их так назвать, проходили и на силу и на выносливость. Здоровое сердце помогло настырному герцогу накачать неплохие мышцы, и набить уверенную твёрдую руку.

Мессер Хлодгар всерьёз намеревался доказать, что он самый искусный и сильный боец. Ас.

Следовательно – достоин почитания и всяческого уважения. И авторитет его будет сильно укреплён Абсолютной Победой на Турнире. Так он сможет восторженных союзников убедить в обоснованности своих притязаний, где надо – поинтриговать, а где надо – несогласных и потравить… Словом, сколотить себе альянс оппозиции.

Престарелый бездельник, теперешний король Луи Сто Двенадцатый, для них препятствием не явится. А поскольку в жилах почти каждого феодала в той или иной концентрации течёт кровь этих самых Луи, претензии восьмиюродного брата Короля на трон вполне… Законны.

Человек думал о том, что сделает, спокойно. Ему в силу работы довольно часто случалось убивать людей лично. И в этой реальности тоже. И это был его вполне осознанный выбор. Потому что только наивные морализаторы верят, что мерзавца, вора, или лгуна можно исправить силой убеждения и красивой риторикой. Человек, читая в душах, знал – исправить гнусную тварь можно только хорошей пулей из ружья. Или добрым ударом меча. Или, уж в крайнем случае – отравленным вином… Он не гнушался здесь в выборе средств – слишком велик груз ответственности. И велика цена ошибки.

И человек вовсе не хотел, чтобы немногочисленные оставшиеся целыми Миры-реальности его планеты оказались навсегда потеряны, как это уже неоднократно случалось до Решения о принудительной хроноформации.

Поэтому он продолжал вести себя так, как от него ожидалось: ел, пил, любил жену, разговаривал с соперниками – побеждёнными ли, победителями – неважно. Олимпийская система позволяла закончить Схватки всё же в обозримые сроки: всего за пару недель. Ну, плюс ещё неделя – на неизбежные празднования…

Победителем человек никогда не становился, да и сейчас не собирался. Он сражался не За, а Против. Против человека, которого заранее озаботился заставить «администрацию» вписать в ту подгруппу, где их встреча оказалась бы неминуема.

Уж подправить-то мозг чиновников-составителей Списков ему было нетрудно.

К вечеру третьего дня погода испортилась.

Набежали иссиня-чёрные клубящиеся тучи, и где-то в отдалении громыхал своими железными бочками по невидимой небесной лестнице, гром. Ветер рвал нарядные стены палаток, навесы над трибунами, и помпезно-изысканные модные туалеты дам. Красиво трепетали полностью, наконец, развернувшиеся многоцветные штандарты благородных вельмож, окружённых свитой в одежде «фирменной» фамильной расцветки, дарованной высочайшим изъявлением Королевской воли века назад, и гордо сохраняемой на протяжении десятков поколений.

Всё это пёстрое разноцветье теперь, в сером полумраке, сразу как-то поблёкло, словно обесцветилось. Броня лат готовящихся к схватке стала почти чёрной: рыцари смотрелись, словно грозные Линкоры. Собственно, это так и было – кто, как не закованные в броню бойцы, являлся самым сокрушительным оружием этой Эпохи!