Да здравствует Герберт Уэллс!

Ну правильно: раз я туда, к ней, и лечу, автоматика туда мой бортовой радар и наводит… в надежде на то, что собираюсь я «причаливать». Ну, или влетать в шлюз.

А поскольку влёт в разные там шлюзы я не отрабатывал, а спрятаться и отсидеться где-то на поверхности планеты, в условиях, когда на хвосте у меня два десятка преследователей-перехватчиков, удастся вряд ли, приходится, скрепя сердце, изменить план.

Подбавляю газку, надавив на кнопку с надписью «форсаж», щёлкаю тумблером на пульте, под которым написано «Защитное поле».И надеюсь, что работает оно, это самое поле… Потому что палить в меня начинают уже через пару минут – когда подлетаю к армаде несущихся навстречу странных остроносых посудин – наверняка каких-нибудь специализированных перехватчиков. Надо же. Прямо как у Люка Скайвокера!

Поле работает. Мою посудину от попаданий потряхивает. Что-то красивыми искрами взрывается не более чем в десятке метров от бортов моего модуля. Шевелю штурвалом так, чтоб чуть вихляться из стороны в сторону: незачем делать из моего кораблика совсем уж лёгкую мишень!

Стреляют. Мажут. Но на таран ни один из этих истребителей не решается. Стало быть – управляются операторами, а не дроны с дистанционным. Вот! Беспилотники нужны! Хотя бы для «самопожертвования» в случае вот такой, непредвиденной, угрозы Базе. Ну, или кораблю-матке.

Ещё через минуту я на всех парах подлетаю к этому самому кораблю-Базе.

Похож он на самую банальную сигару, только, как и мой модуль, весь обвешан снаружи и антеннами, и дюзами, и дополнительными блоками-отсеками, и ещё какими-то железяками… Две из них – сразу понял, для чего: противометеоритные пушки! Начали потому что палить в меня! Не знаю только, чем – я не делал ни малейшей попытки уклониться, но модуль мой, вероятно, сам, автоматически, пару раз вихляет в стороны, и три здоровущие дуры, похожие на самые обычные пушечные снаряды, очень быстро пролетели мимо. А рассмотреть их успел только на радаре, пока приближались…

Ну, особо выбирать мне не приходится. Нанести максимальный урон тварям, уничтожившим, как с достаточно большой долей вероятности предполагаю, и местное, и Земное человечество, могу вот там. В месте у кормы, где пучатся толстостенными огромными резервуарами, характерные утолщения-наросты на корпусе. Думаю это – стационарные цистерны для горючего. Или – для кислорода? Не знаю. Но если и кислородные – взрываться отлично могут и они.

Нажимаю на гашетки перед моим штурманом, дотянувшись правой рукой. И…

Ничего не происходит!

Догадался сходу: раз я – в коконе силового защитного поля – ничего его не пробьёт. Ни с той, ни с этой стороны. Стало быть пушки мои – заблокированы!

Ну а выключать поле, чтоб меня тут же сбили – шишь вам, гадам! Не дождётесь!

И остаётся лишь один вариант… Как там называли камикадзе – Божественный ветер?

Несущий свободу и победу отчизне… Ценой собственной жизни.

Как ни странно, сделать этот выбор оказалось не так уж сложно: ведь я, я сам, отлично осознаю, что погибнет только мой фантом, к которому, словно к аватару, я сейчас подключен. А я, Волк, уцелею. И приобрету бесценный опыт. Самопожертвования.

Хм-м… Думаю, не слишком он «обогатит» мои знания – наверняка мгновенно испарюсь я, распылённый на атомы, даже не успев ничего почувствовать…

Но – пора! А то вон: догоняют чёртовы перехватчики! Потряхивает сильнее! Да и лампочка форсажа начала мигать красным: перегруз! Как бы не отключились движки!

Направляю свой модуль, словно гигантский таран, ну, или брандер – прямо в стенку ближайшей цистерны!..

Может, взрыв и был, но я его уже не помню: похоже, и правда – умер мгновенно…

Вскакиваю со злобным рёвом на постели, словно лунатик какой!

Сжатые в боевой хват кулаки побелели и трясутся, челюсть свело от страха и злости, липкий холодный пот покрывает всё тело, майка и трусы – хоть выжимай! С трудом удалось разжать стиснутые зубы, чтоб нормально вздохнуть. Блинн…

Эмоциональный я стал какой-то в последнее время. К дождю, что ли?..

Но теперь я понимаю, что чувствовал Гастелло… Или все эти бедные япошки.

Но они хоть – за родину! А я – за что?

За уничтоженное человечество?..

Неправда. На…рать мне было на местное человечество. Пусть и из параллельной…

А куда больше мне хотелось навредить как можно сильнее гадам, стрелявшим в безоружного и «сдающегося» меня! Отомстить, словом, за свой страх и унижение!..

Чтоб думали в следующий раз – нужно ли в меня стрелять!

Впрочем, о чём это я?!

Какой, на фиг, «следующий раз»?! Кто мне даст ещё раз эту реальность?

Вот именно: никто. Я её уже «прошёл». И «умер». Добровольно. Пусть и при «выполнении». Долга, как его понимал тогда. Но выжить там, если честно, не имелось никаких шансов. Причём – нигде. Ни в метро, ни на поверхности.

Но я хотя бы постарался. Нанести врагам максимальный ущерб… Мир не «прошёл», но с ним закончил.

И теперь меня отправят в следующий Мир. Где непременно дадут что-то новенькое. И с интересом исследуют мою «реакцию» на другие обстоятельства и угрозы…

Проклятье.

С одной стороны – как наркота: затягивает, увлекает. (Ну, как обычных геймеров!) А с другой… С другой, как начинаешь думать, да сопоставлять – страшно.

Превращусь я так скоро в самую страшную – потому что думающую! – машину для убийства и уничтожения!

А не хотелось бы. Потому что осознаю я – жить хочу по своим правилам. И выбор того, что мне делать, и в кого стрелять – тоже делать сам. А сейчас, получается, мне фактически вариант дают только один: стрелять во всё живое и просто – движущееся…

Надо же, отмечаю про себя с иронией – всего одни сутки «дозы» не получал, а уже сознание как «расшалилось»: свободу ему подавай!..

Со скрипом суставов и невольным стоном – спина занемела! – встаю, и начинаю переодеваться в сухое бельё. Приготовил на такой случай заранее – вот оно, висит на стуле. А вот «запасного» мозга я подготовить не догадался. Как же теперь мне с этим, возбуждённым, разгорячённым, и разозлённым, уснуть?..

Простыню тоже пришлось поменять. И даже подстелить сверху одеяло: промочил я потом матрац.

Пока лежал, глядя, как обычно в потолок, снова много чего передумал.

Однако, как ни странно – не так уж, оказалось, и много: когда утром проснулся по будильнику, почти ничего из того, о чём думал, не помнил.

Да и пёс с ним. Значит, ничего важного.

Сажусь на постели, провожу пальцами по коротким волосам: высохли. И майка сухая. И тот факт, что мне теперь и снится всё точно так же «реально», как ощущается непосредственно в Машине – меня уже не удивляет! А, скорее, я даже ожидаю очередного такого сна!

Потому что, как бы там ни было: винтик ли я, или, там, биоробот – а интересно!

Приключения заставляют мой чёртов организм вырабатывать эндорфин, дофамин, адреналин, и всё прочее, чего положено. И оно как раз и вызывает чувство эйфории…

Ладно, посмотрим, как оно пойдёт дальше. Потому что если мы и правда – осуществим, чего придумал Влад, нашим «боссам» так и так придётся что-то предпринимать. И решать.

Например, что дальше делать с нами.

В школе на перемене снова встречаемся с Цезарем. Он спрашивает:

– Ты сегодня отпроситься-то сможешь?

– Надеюсь. Потому что босс мой наверняка… Впечатлён. И от «продолжения банкета» не откажется точно.

– Ага. Отлично. Ну, тогда до встречи.

– До встречи.

Расходимся. За остальных мы не переживаем. Мы место и время встречи оговорили ещё в будке. Остальным нашим Влад должен был позвонить ещё вчера – не думаю, что у кого-то возникнут проблемы с прибытием на точку сбора.

Из школы ехали ко мне в ресторан вдвоём с Цезарем. Но к моему боссу заходил, правда, я один: Цезарь дожидался снаружи.

Разговор оказался быстрым и конкретным:

– Здравствуйте, Рафик Сурэнович.

– Здравствуй, Ривкат. – по глазам вижу, что уже вычислил он, чего буду просить.

– Рафик Сурэнович. Можно мне на сегодня… Отпроситься?

По хитро прищурившимся и повеселевшим щёлочкам вижу, что снова всё сразу просёк мой хитро…опый начальник, и совсем не возражает. Однако говорит он вот что:

– Я могу тебя отпустить на сегодня. Но! Два условия. Во-первых – я оснащу тебя ещё и своей видеокамерой. А во-вторых, ты сегодня – для всех! – работал здесь всю смену как всегда. Подходит?

– Подходит. Спасибо, Рафик Сурэнович! – чувствую, как морда моя расплывается в дурацкой, но искренней улыбке. Не часто найдёшь такого понимающего босса!

На «оборудование» меня ещё одной бортовой видеокамерой с ёмкой флэшкой уходит не больше двух минут – хранится она, оказывается, тут же, в кабинете. В сейфе.

До Черкизона добрались без проблем. Так и думали, что прибудем последними.

И точно. Практически все наши уже ждут, когда туда подтянемся мы с Цезарем – школа заканчивается у всех одновременно, но добираться сюда нам дальше всех.

Заходим в какую-то подворотню, которую Влад осматривал, и одобрил заранее, пару месяцев назад. И надеваем пластимаски и капюшоны.

Черкизон, он же Новорешетниковский, он же китайский рынок, он же оптовый, он же чайнатаун, официально закрывали ещё в двадцатые. Но это не мешало ему, словно фениксу из пепла, снова возрождаться. Каждый разс новым названием, и каждый раз – на новом пустыре. И сам он становился всё больше, а ассортимент – всё шире. Единственное, что там неизменно – это то, что девяносто процентов торговцев и товаров – из Поднебесной. (Ну, а как же иначе?!)

А ещё неизменно то, что девяносто процентов товаров и обслуживающего персонала, и легального и нелегального, живут там же, на рынке, в кропотливо вырытых и тщательно обустроенных подземельях, прямо под его очередной территорией. И лабиринты там такие… Куда обширней и запутанней, чем крошечная часть айсберга сверху. Не знаю, как они всё это роют, и куда девают вырытую землю. Зато знаю, как сохраняют в неприкосновенности от ментов, ОБХСС, пожарной охраны, и прочей шушеры из администрации города.

С помощью взяток.

И все всё знают. Но традиций не нарушают. Ну правильно: зачем душить барана, с которого стрижёшь золотое руно?!

Входы в подземный склад-лабиринт, конечно, тщательно замаскированы. Но по-крайней мере один – мы знаем, где находится. Прямо возле так называемой закусочной, где можно купить всякую острую, пряную, экзотическую и «китайскую» еду – вплоть до жаренных шелковичных червей. Популярны они в последнее время у дур, желающих похудеть и улучшить цвет лица. Да и наздоровье: чем бы дитя не тешилось!..

Народу в час дня здесь не так много: рабочий день, всё-таки. Вот и славно. Нам лишние жертвы не нужны. Как и свидетели. Поэтому к точке входа подтягиваемся парами, тройками, и поодиночке, двигаясь разными маршрутами по параллельным улочкам-рядам. У почти каждого входа в лавчонки – зазывалы и прочие саморекламщики…

Ну, как выглядят китайские рынки с их теснотой, кучами подвешенных и разложенных шмоток, и характерными запахами и лавочками-кабинками, описывать нужды нет – все москвичи, да и не-москвичи, и так знают. Поэтому когда мы почти все втискиваемся в небольшое пространство второй справа по третьей линии лавчонки за фанерно-реечно-полиэтиленовую дверь, антураж новизной или оригинальностью не поражает. До потолка – шмотки, шмотки, шмотки. И палки с крюками для их «съёма».

Отлично вписываются в интерьер и вежливо улыбающиеся три узкоглазых балбеса: за, и с этой стороны так называемого прилавка:

– Здравствуйте, мальчики. Ищите чего-то конкретного? – балбес, стоящий ближе всех, и выглядящий постарше, подмигивает. Ну правильно: таблетки типа экстази, или нарко-бады у китайцев всегда в наличии. «Настоящие – заводское качество!» Остальные двое смотрят на нас откровенно насторожено: работают они не столько продавцами, сколько – охранниками: следят, чтоб вот такие, впёршиеся большой кучей, компании, чего под шумок не спёрли. Ну, и от рэкетиров: если что – не защитят, так подмогу позовут.

Миха говорит: «Да!», после чего дотрагивается электрошокером до шеи бедолаги, сразу падающего на пол. С двоими остальными легко справляются взлетевшие в классных прыжках Эльдар и Григорий.

Телами и коробками заваливаем хлипкую дверь. Нам свидетели без надобности.

Влад говорит:

– Наверняка у нас не больше пяти минут. И наверняка они своим оттуда, снизу, позвонят. Нам нужен гарантированный выход. Поэтому как договаривались: Стас, Чекист, Миха, Кузьмич и Колян. Остаётесь. Прикрываете вход. Андрей! Раздай остальным.

Андрей кивает, и, быстро сняв рюкзак, на вид объёмный и тяжёлый, не мешкая раздаёт всем его содержимое. У Андрея у отца – классная ретромашина – «Нива».

Лавчонка наполняется одуряющим запахом бензина. А сами стеклянные бутылки небольшие – поллитровые, тонкостенные. Фитили торчат на ладонь – как раз как надо. Разобрав тару с коктейлем Молотова, быстро сдёргиваем с их горлышек полиэтиленовые пакеты. Влад командует:

– Рыжий! Открывай люк!

Рыжий, уже зашедший за прилавок, быстро сдвигает в сторону огромную картонную коробку, и откидывает резиновый коврик: вот он, отлично спрятанный люк. С хорошей крепкой крышкой. Но не знать – ни в жись не догадаешься!.. Рыжий тянет за ременную петлю, и люк распахивается настежь.

Внутрь наклонного хода-лаза ведёт отличная деревянная лестница: конца её не видно. Но не из-за того, что темно – как раз свет там, внизу, есть! А из-за того, что у неё несколько пролётов, и нам, быстро спускающимся, видно дно лишь первого.

Пролётов оказалось два. Но и то, получается – глубина здесь уже поболее шести метров! Надёжно. Когда спустились цепочкой по второму пролёту, открылся проход – длинный, но не высокий: метра два всего. Бежим по нему. Навстречу выбегают пятеро низкорослых, кривоногих, но крепких на вид детин, с укороченными АК в руках.

Ну и мы не лыком шиты: Санёк, Эльдар и Гриша достают травматы: «Бах! Бах! Бах!» Как пишут в ковбойских романах: «попадали проклятые желтомазые мордами в пыль!» Автоматы подобрать, как и удары и пинки в челюсти раздать не забываем.

Распластались охранники, конечно не в пыли, а на бетонном полу: видно, что отлит он даже без сетки-рабицы, поскольку весь уже потрескался. Бетоном же облицованы и толстенные колонны-останцы, поддерживающие своды пещеры, в которую выскочили после коридора. Пока бежим по центральному проходу, справа и слева видны и поперечные: там и продавцы, спустившиеся за товаром, и ещё охранники. Кое-кто даже увернулся от наших выстрелов!

Пробежав метров шестьдесят, Влад решает, что достаточно:

– Всё! Начинаем отсюда, отходим, закидывая в каждый коридор!

Ах, вон в чём дело: он высчитывал, сколько у нас бутылок: чтоб использовать по-полной! Ну, плюс сам центральный проход: в него он кидает тару сам, предварительно подпалив фитиль с помощью зажигалки, и выбрав кучу особо перспективных коробок из картона.

Тонкостенная бутылка о бетонный пол разбивается легко.

Вот это полыхнуло!

Словно внутри был не бензин. А напалм какой! Или это у меня – нервное?..

Отходим, отстреливаясь, из травматов и трофейных АК, поджигая фитили, и кидая во все боковые проходы новые и новые бутыли. Ящиков и коробок искать не приходится: их-то – полно! Вонять и горелым, и плавленой пластмассой начинает сразу, и чертовски сильно: что-то там явно легковоспламеняющееся и горючее мы подожгли!

Правда, из-за жутко повалившего дыма там, в глубине лабиринта, почти ничего не видно. Но стрельба оттуда всё ещё ведётся. Хоть и наверняка наугад. Однако Гришу зацепило: он хватается со стоном за левое бедро.

– Волк! Эльдар! Несите Григория. Остальным – продолжать!

Поскольку мы использовали свои бутылки первыми, бегом, уже не оглядываясь, тащим Гришу на сцепленных в замок руках к выходу. Он морщится, но молчит: не стонет! Молодец. Выучка! Затаскиваем по лестницам. Вылезаем наружу, в лавку.

А от лавки мало чего осталось, если честно.

Потому что нету не то, что двери – а и всей передней стенки, и ведут оставленные там наши драку не на жизнь а насмерть примерно с тремя десятками китаёз, и Чекист уже лежит на полу, зажав живот: похоже, попали в него из пистолета, который маячит в руках какого-то щерящегося старого китайца! Ах ты ж!..

Кидаю в этого сволоча подвернувшийся под руку шест для снятия товаров с крюков.

Копьё не фонтан, но сработало: сложился этот гад пополам, и грохнулся наземь. Проблем нам больше не создавал. Тут подоспели и наши остальные: хватаем в охапку Гришу и Чекиста, и уходим. Теперь это нетрудно: вылезшие наружу члены Братства легко раскидали и утихомирили набежавшую толпу галдящих на своём гортанном желтомазых. Ведь это – не бойцы, как вчера, а банальные продавчишки!..

По всему городку, пока бежим, уже жутко воняет горелым. И под ногами что-то вздрагивает – как шкура у собаки, когда ей приснится кошмар!

Когда отбежали на пару кварталов, позади оглушительно ухнуло и загрохотало!

Оглянувшись, вижу, как части некоторых лавок и товары весело летают в воздухе – можно подумать, мы взорвали какой-то военный склад, а не шмотки с канцтоварами!

Владимир, не оглядывавшийся, как я, констатирует:

– Быстрее! Похоже, огонь добрался до фейерверков. Прошлогодних. Нераспроданных на Новый Год!

Подгонять нас, впрочем, не надо: мчимся на всех парах, сменяясь только для переноса наших раненных.

В намеченной подворотне полно набившихся прохожих: дальше идти боятся. Но у нас есть и «план Б»: забегаем за угол ближайшего ларька «союзпечати». Алкашня, которая там толпится, увидав нас, убегает сама. Ни слова даже не вякнув. Видать, вид наш не располагает к переговорам, и попыткам отстоять «законное» место.

– Чекист! Ты… Как?

– Э-э, ерунда. – но вижу, что морщится наш брат, – Из травмата! Не насквозь. Только рёбра… Но не меньше трёх. Болит жутко. Так что сегодня тренировки – без меня!

– Ах ты ж юморист доморощенный!.. – но видно, что Владимир доволен. Обошлось без госпитализации! – Ладно, пара минут у нас есть. Кто не пострадал! Снять маски! Чекиста поведёт Стас, Григория – Волк. Всё. Расходимся.

21. Братство снимает маску

Санёк кидает мне спецпакет, наши почти мгновенно рассасываются из-за ларька: профи! Только что тут была толпа из двадцати одного бойца, и уже только мы с Гришей, причём он сидит на асфальте, прислонившись спиной к ларьку с прессой, а я стягиваю с него кроссовки и треники. Ноги у Григория белые, незагорелые ни на грош. Значит, не купался и не загорал. Это только я, да ещё кое-кто – «работнички улиц».

Спецпакет вскрываю зубами, накладываю тампоны из псевдоплоти на две круглые, и сочащиеся кровью дырки прямо посередине бедра: прошило, к счастью, насквозь. Приматываю наскоро тампоны стерильным бинтом: доковылять до метро сможет, а там, в клубе, его перевяжет Даниил Олегович: практически штатный спецврач нашего Клуба. Уж и не припомню, сколько суставов он вправил, ран перевязал, и гипсов наложил. Травмы, особенно в первый год, мы все понаполучали – будь здоров!

Закончив перевязку, достаю из своего рюкзака запасные треники: мы все носим всегда запасную майку и штаны. Помогаю Грише нацепить. Его промокшие насквозь в крови штаны сую в полиэтиленовые пакет – и в свой рюкзак. На спину закидываю и рюкзак нашего раненного: сегодня ему без него будет сподручнее.

Тут открывается дверца киоска, и к нам высовывается недовольно-любопытствующая раскормленная и красноносая круглая – поперёк – шире! – ряха: киоскёрша:

– Вы чем тут занимаетесь, шпана с…ная?!

– Трахаемся, тётенька! – на таких только ещё большим хамством и можно произвести впечатление. Ну, и ещё злобной рожей с волчьим оскалом, – А хотите – мы и вас трахнем?! Или лучше – киоск сожжём?!

Рожа, как по мановению волшебной палочки, исчезает, дверь захлопывается. Но запереться тётка не успевает: я рывком распахиваю дверцу. И выхватываю у неё из руки простой мобильник, который эта тварь уже достала: не иначе, ментам звонит!

Одним движением вскрываю заднюю крышку, выковыриваю аккумулятор. Кидаю его в один угол киоска, а сам мобильник – в другой. Говорю:

– Попробуй только кому-то звякнуть в ближайшие полчаса! Или вызвать ментов. Вернусь – внатуре спалю к …рам собачьим твою с…ную будку! Всё! Ты никого тут не видела!

Хлопаю дверцей киоска так, что звенькают её боковые стёкла.

Гриша к этому времени уже нацепил кроссовки. Помогаю ему встать. Он морщится, но молчит. Говорю:

– Идти-то один сможешь?

– Да. Но тебе придётся поймать мне тачку. До метра не дотопаю.

Ловлю такси: сейчас, когда извоз разрешили официально, с этим проблем нет:

– Шеф? Сколько до ближайшего метро?

Мужик попался с европейской физиономией – редкость. Приятная, с одной стороны. Но торговаться всё равно пришлось. Ну, сошлись на каких-то грошах. А вот если б не торговался – он бы точно начал что-то подозревать. Машу рукой.

Из-за каркаса остановки подходит Гриша. Медленно, словно у него болит живот. Но – не хромает. Только сейчас обратил внимание: он и бледный, и пот с него градом… Похоже, потерял-таки много крови. Усаживаю его на переднее. Деньги, знаю, у него есть.

Но таксисту даю из своих: Гриша же не знает, на чём мы сторговались.

– Ну, до встречи! Звони! – подмигиваю. Гриша кивает:

– Ладно. Чао!

Захлопываю дверь, тачка отъезжает. Сам разворачиваюсь на сто восемьдесят, и иду к дальнему метро. Всё понадёжней будет.

Спохватившись, забегаю в ближайший подходящий подъезд: нужно снять наконец чёртову пластимаску. А Гриша пусть так в ней и едет. Снимет уже в метро: там, за колоннами, полно удобных мест для такой операции…

Пока ехал в грохочущем вагоне, со всех сторон окружённый стоящими «нарексоненными» придурками и придурами, всё пялился на своё отражение в чёрном окне… И вспоминал. Морду несчастного китаёзы, в которого я метнул шест с крюком.

Больно ему было, это понятно. А я, получается – скотина сволочная, мало того – может, лишил его последних средств к существованию, так и внутренние органы какие, наверное, повредил. Теперь ему нужно бабло – лечиться. И гражданство, чтоб просто – в больницу приняли. А он, может – нелегал!.. И лицо у него было… Такое прям печальное. Уже начал я жалеть, что так сильно метнул чёртов дрын.

До ресторана добрался к двум.

Вежливо стучу в дверь шефа. Оттуда доносится:

– Войдите!

Вхожу, ещё раз вежливо здороваюсь.

Рафик Сурэнович протягивает руку, ни слова больше не говоря.

Сдаю его видеокамеру. Спрашиваю:

– Рафик Сурэнович. Можно приступить к работе?

Он снова ухмыляется мне в лицо:

– Конечно. Возвращайся с перекура. Ты ведь с двенадцати ни разу и не отдыхал!

Посуды сегодня много: понедельник, рабочий день. Наплыв даже больше обычного. Так что отправлять на его фирменное рабочее место маленького пацанчика, которого, насколько помню, зовут Васёк, не спешу. Делаю это только тогда, когда в гигантской раковине-мойке становится столько тарелок и чашек, что они больше не выступают над поверхностью воды. А вернее – раствора моющего средства:

– Спасибо, Васёк. Теперь я и сам докончу.

Васёк молодой, но умный: только кивает. В глаза мне даже не смотрит. Уходит к себе: он обычно помогает в это время чистить овощи. Посуда продолжает поступать, но теперь вполне справляюсь: основной обеденный пик позади.

В три часа приходит новый сменщик. Морда, к счастью, вполне европейская:

– Здравствуйте, Ривкат. Я ваш новый сменщик. Меня зовут Николай.

– Здравствуйте, Николай. Если можно – давайте на «ты». – про себя не без усмешки думаю, что удалось, похоже, Рафику Сурэновичу вколотить в сознание Васька, да и этого Николая здоровенную дозу уважения ко мне.

– Давай. – вижу, что он испытывает определённое облегчение. Мы ведь – практически ровесники. Хоть он и покрепче выглядит, но, видать, вот именно – уважение ко мне вложено в его нечёсанно-лохматую голову неплохо.

Снимаю перчатки, мы обмениваемся крепкими рукопожатиями, и взглядами. Ну, что сказать – простой у него взгляд. Бесхитростный какой-то. И несчастный. Как у обиженной ни за что собаки. Видать, тоже не избалован достатком, и возможностями, предоставляемыми большими деньгами… Ну а кто избалован – не работает, вот именно, посудомойщиком. А Николай…

Потенциальный Брат, значит.

Но с этим пока повременим: нужно вначале узнать, не разгонит ли нас всех тренер из Клуба за столь вольную трактовку и «воплощение в жизнь» нашего же Девиза!

В клубе сразу понимаю, что опасения, что нас просматривают в режиме онлайн, подтвердились. У входа ждёт тренер, и взгляд его не сулит ничего хорошего.

Здороваемся за руку, он говорит:

– Пройдите в класс, боец. – тон спокойный, но это ничего не значит. Самообладание и выдержка у него такие… Любой Штирлиц позавидует.