Трон падших

Яд вампиров опьянял людей, десятикратно увеличивая наслаждение. Большинство смертных быстро теряло от него рассудок.

Чем могущественнее был вампир, тем более мощным ядом он обладал. Алексей когда-то был смертным. В королевстве вампиров он переродился с царственным морозно-голубым взглядом, и укус у него был невероятно сильным. Но и простое прикосновение его пальцев или языка сводило любовников с ума еще до того, как на них подействует яд.

День выдался кошмарным. Зависть собирался уединиться в студии, чтобы выплеснуть разочарование на новом холсте. Вместо этого он делал выговор помощнику, будто нянька, отчитывающая ребенка.

Если бы они находились в Семи кругах, в этом не было бы ничего особенного. Все их королевство зиждилось на грехопадении. Алексею дозволялось спать с любыми желающими лордами, леди или другими придворными. Этим он и занимался, причем нередко.

Последним увлечением Алексея стала некая богиня. Зависть вынужден был признать, что эта интрижка пошла всем на пользу, как бы сильно его ни раздражала упомянутая особа.

Алексей удалился в другой конец комнаты, чтобы у Зависти появилось время и место для размышлений. Одно было хорошо в вампирах: они обладали способностью молчать и оставаться неподвижными на протяжении нескольких часов, так что об их присутствии было легко забыть.

Зависть выглянул в панорамное окно. Поместье из известняка окутывали густые клубы тумана. Принц задумался, словно зачарованный ненастной погодой. Дождь стучал по стеклам все сильнее. С такой же силой ухудшалось настроение Зависти.

Гордыня и Похоть были правы: самый очевидный способ добиться успеха – это соблазнить Камиллу. Но если бы мисс Антониус оказалась с ним в постели, она наверняка захотела бы большего. Почти все смертные, с которыми он путался, были одержимы его грехом. Они ревновали ко всем, кто был до них и кто будет после. Именно поэтому он придерживался принципа проводить с любовницами не больше одной ночи. Больше никогда. Об этом правиле, как и о жажде его любовниц, ходили легенды.

Нередко это само по себе являлось частью веселья, но затевать такое с Камиллой было бы слишком утомительно. Само собой, Зависть черпал силу, разжигая в других свой грех, и сейчас это стало особенно важным. Ему нужно было накопить как можно больше сил, чтобы выиграть.

Но он не пускал смертных к себе в постель уже несколько десятилетий, с того самого случая, как все пошло не так, и не собирался снова этого делать.

Если бы Камилла возжелала ночь страсти, возможно, он отдал бы это на откуп Алексею. Так вышло бы проще… Но наверняка существовал и какой-нибудь другой способ.

Зависть резко раскрыл лежащий перед ним дневник и пробежался глазами по строчкам. Сюда он записал две подсказки, обнаруженные за последний месяц, и комментарии о том, как он их обнаружил.

От первой подсказки у него снова закипела кровь. Насмешка, скрытая в головоломке, предстала перед ним, когда он гостил в Доме Жадности. Это было месяц назад, неделю спустя после того, как королева Гнева вступила на престол.

Обычно Зависть не играл в азартные игры в доме брата, но в этот раз не стал придираться к мелочам. Когда Зависть раскрыл карты, то понял, что игра началась. Перед ним лежали двенадцать темно-зеленых карт и одна-единственная красная. На них был один только цвет, никаких изображений.

Зависть ждал десятилетиями и почти потерял надежду, что игра вообще состоится. Его пульс участился, все внимание было приковано к часам. Стрелки приближались к тому самому времени.

Полночь.

Темно-зеленый – цвет Дома Зависти.

Красный, по его догадкам, обозначал идеальную мишень.

Он немедленно поспешил к себе, чтобы оказаться в тронном зале незадолго до полуночи. Тут-то все и началось: языки пламени охватили его трон с одной стороны.

Точь-в-точь как на картине, которую должна была написать для него Камилла.

Две недели понадобилось, чтобы по подсказке отыскать нужного мастера. После этого еще почти две недели ушло на обустройство поместья в Уэйверли-Грин. Ему хотелось поскорее перейти к следующей подсказке.

В предыдущих играх давалось от четырех до шести подсказок. Но ни в одной из тех игр ставки не были столь высоки, как в нынешней. А это означало, что Зависть, возможно, уже достиг бы середины пути, если бы Камилла согласилась запечатлеть на полотне этот проклятый трон.

Он снова взглянул на подсказки.

12 зеленых, 1 красный = полночь, Дом Зависти, цель/следующая подсказка

Проклятый Трон

Элла и алмазик. Анаграмма

Анаграмма решена: Камилла Элиза

Зависть заметил ворона, который сел за окном и уставился на него черными глазами-бусинками, а затем взмыл в небо, разразившееся громом. Это могла быть просто птица – или шпион. Зависть не нуждался в напоминаниях о том, что он здесь не единственный игрок, хотя подсказки у всех были разные.

Этот ублюдок фейри, Леннокс, часто выбирал тех, кого в какой-то момент обделил в прошлых играх. Он давал всем им шанс отыграть все, что у них забрал. Подсказки, награда – для каждого все подбиралось индивидуально, хотя подсказки часто пересекались. Например, если в Уэйверли-Грин появится другой игрок, возможно, ему тоже понадобится, чтобы Камилла что-то для него нарисовала.

Зависть захлопнул дневник.

Он оказался в нужном месте. Оставалось всего лишь убедить Камиллу помочь ему. Он выбросил из головы все, кроме того, что его окружало. Так у него сам по себе складывался новый план.

Хэмлок-холл представлял из себя просторный особняк. Он располагался на вершине довольно высокого холма, откуда открывался вид на город, мерцающий огнями внизу. Этим он напоминал Зависти его собственный Дом Греха. Однако на этом же сходство заканчивалось.

Кабинет из темного дерева был заставлен книгами в кожаных переплетах. Кроме того, в нем имелись огромный письменный стол и удобные кресла с высокими спинками. Никаких кричащих картин или изысканных статуэток – только скучные карты смертных, неточные и отвратительные по исполнению.

Во влажном воздухе висел легкий аромат сигарного дыма, впитавшийся в древесину за долгие годы потакания слабости предыдущего владельца. Намек на один из его излюбленных пороков, которых, судя по всему, было не счесть. Более того, недавно лорду пришлось насовсем покинуть Хэмлок-холл, поскольку для него настали трудные времена. Он едва нашел покупателя из-за слухов о том, что его земли прокляты. Зависть очень обрадовался этим дурным известиям.

Или, быть может, Зависть сам распустил эти слухи за несколько недель до того, как сделать владельцу грандиозное предложение.

Не то чтобы он переживал из-за денег. Однако разрушающееся поместье таило в себе гораздо больше возможностей. Он знал, что слухи лишь прибавляли ему загадочности. А это означало, что местные будут рады любому приглашению в его владения.

Если оставить в стороне личную неприязнь, лучшим способом вступить в общество смертных для принца Зависти было устроить бал-маскарад, каких они еще не видывали.

Зависть потянулся через стол, придвинул поближе бутылку темного виски, откупорил ее и плеснул немного в стакан из граненого хрусталя. Медленно закрывая бутылку, он снова задумался об игре.

Повелитель фейри никогда не отступал с намеченного пути. Зная Леннокса, Зависть подозревал, что первые подсказки приведут остальных игроков в Уэйверли-Грин. На маскараде у Зависти будет возможность выяснить, кто оказался среди игроков и сколько их всего. И если им тоже предписано дать задание Камилле, Зависть должен опередить их всех.

Его шпионы день и ночь следили за галереей, но ему хотелось обдумать и другие способы держаться поближе к Камилле.

Наконец он взглянул на Алексея.

– Не поступило ли новых сведений о пороках Камиллы? Может, используем какие-нибудь искушения?

– Нет, ваше высочество.

Их прервал стук в дверь из красного дерева, отполированную совсем недавно.

– Войдите, – приказал Зависть.

В кабинет вошел его дворецкий, Гудфеллоу. Учтиво поклонившись, он обратился к господину:

– Милорд.

На самом деле, было даже немного грустно, как легко смертные верили любой лжи. Всего-то и требовались деньги, дорогая одежда и высокомерие. Одного лишь слова Зависти при поддержке поверенного и по договоренности с Алексеем хватило, чтобы сочинить историю для местных. Так Зависть стал лордом из южного региона королевства Айронвуд. Свое прибытие он объяснил желанием семьи расширить свои владения и увеличить богатство посредством брака.

– Вы чего-то хотели, Гудфеллоу?

Гудфеллоу бросил нервный взгляд на вампира.

– Алексей, – сказал Зависть. – Займись пока тем вопросом.

Его подручный коротко поклонился и вышел.

Как было известно Зависти, даже те смертные, которые не верили в вампиров, чувствовали себя добычей, когда находились рядом с ними.

Страх обострял чувства смертных, приближая их к миру животных. Однако они тут же отгоняли прочь природные инстинкты выживания, приняв их за глупость.

То ли из-за высокомерия, то ли из-за самолюбия человек был единственным живым существом, которое слишком часто пренебрегало главным правилом того, как не быть съеденным: полагайся на инстинкты или поплатись за то, что не доверился им.

– Да? – Зависть переключил внимание Гудфеллоу с вышедшего из кабинета вампира.

– Все приглашения отправлены, милорд. Ни одно благородное семейство в Уэйверли-Грин не захочет пропустить это событие. Повар уже…

– Вы отправили приглашение мисс Антониус?

– Художнице? – уточнил Гудфеллоу.

Зависть слегка кивнул.

– Еще нет, милорд. Но я полагаю, она стала любимицей общества, несмотря на довольно трагическое прошлое, поэтому я добавлю ее в список. Как я уже говорил, повар…

– Объясните.

– Э-э, насчет повара или… – Гудфеллоу осекся, натолкнувшись на суровый взгляд Зависти.

– О, мисс Антониус, бедняжка… Ее мать ушла из дома прямо перед ее дебютом и усложнила жизнь юной мисс всеми этими неприятными слухами. Ни одна матушка не позволила ни одному из своих сыновей ухаживать за ней. А теперь она прямо-таки старая дева, хотя в свете любят ее галерею, благодаря которой она осталась на плаву, как я полагаю.

Зависть на мгновение задумался. Мать Камиллы пропала, никакой перспективы замужества у нее нет… Так почему же она так решительно его отвергла? Зависть ясно дал понять, что он при титуле, и к тому же он красив. Камилле стоило хотя бы попытаться с ним пофлиртовать. Разве что она не ждала, что он ответит тем же…

Почему единственно верным всегда оказывался проклятый план Похоти?

Наверное, в следующий раз Зависти стоит ее соблазнить. Попытка не пытка.

Гудфеллоу счел безмолвные размышления Зависти за поощрение и продолжил доклад.

– Повару выданы указания о покупках на рынке, а лакея я отправил за масками, которые вы просили. Садовник проинструктирован насчет цветочных композиций. В бальном зале прямо сейчас ведутся ремонтные работы, которые должны завершиться не позднее чем через два дня. Так у вашей светлости будет достаточно времени на внесение любых правок.

– А что насчет ежевики и коричневого сахара?

– Об этом уже позаботились, милорд. Как и о лучшем бурбоне во всем Уэйверли-Грин.

Зависть кивнул.

– Что насчет галереи в северном крыле?

– Со всех портретов сняли покрывала, а скульптуры чистят прямо сейчас.

– Полагаю, лабиринт из живой изгороди у вас тоже под контролем.

– Конечно. Садовник получил выданные вами изображения и придерживается вашего замысла.

Напряжение, охватившее Зависть после отказа Камиллы, частично испарилась. По крайней мере, хоть что-то этим вечером шло так, как он и хотел.

Гудфеллоу откашлялся. Зависть подавил вздох.

– Что-то еще?

Гораздо драматичнее, чем оно того стоило, Гудфеллоу достал хрустящий конверт цвета слоновой кости, с виду невзрачный и скучный.

– Вам пришло приглашение, милорд. Из Гретна-хауса.

Зависть непонимающе уставился на дворецкого.

– Прошу прощения, милорд. Гретна-хаус – дом лорда Филипа Вексли. Он любимец общества. Хотя, если говорить начистоту, скорее, он пользуется дурной славой.

Невзирая на всю свою напыщенность, Гудфеллоу слыл еще и жутким сплетником. Ему было в радость помочь Зависти разобраться во всех тонкостях Уэйверли-Грин.

– Что же принесло ему дурную славу? – полюбопытствовал Зависть, потягивая виски.

И без того краснощекое лицо Гудфеллоу вспыхнуло ярким румянцем. А это значило, что тут не обошлось без распутства.

– Ходят слухи, что он устраивает… э-э, развратные вечеринки для круга избранных друзей, милорд.

Зависть изучал черты его лица. «Какой же он предсказуемый и какой все-таки смертный», – подумал он.

И тут же решил немного развлечься, наблюдая за конфузом Гудфеллоу.

– Его гости ведут себя непристойно?

Гудфеллоу резко вздохнул, затем кивнул. Его глаза сверкали от желания поскорее рассказать об этом потрясающем скандале.

– И? – подбодрил его Зависть.

– Ну, я слышал, что некоторые гости ускользают в сады, чтобы… – он огляделся вокруг, словно проверяя, не подкрался ли к ним кто-нибудь. – Целоваться.

– Целоваться?

Зависть считал про себя до тех пор, пока его не отпустило внезапно возникшее желание заколоть себя, причем неоднократно.

– И что, кому-то доводилось стать свидетелем этого… непристойного поведения?

– Ну, я так себе это представляю. Хотя в детали меня не посвящали.

Должно быть, Зависти не удалось скрыть раздражение так хорошо, как ему показалось. Гудфеллоу поспешил продолжить:

– Не говоря уже о собранной им коллекции! Большую ее часть нельзя показывать в приличном обществе. Но разве это волнует лорда Вексли! Ходят слухи, что у него собрана целая частная коллекция инструментов в форме мужских членов. Он их скрывает, а не то дамы за ужином попадают в обморок. До определенного момента общество смотрело на Вексли сквозь пальцы.

– И этим моментом стали инструменты в форме мужских членов, – невозмутимо заявил Зависть.

– Именно так, милорд. Все это голословно, но ходят слухи и о том, что он устраивает… демонстрации… когда леди расходятся после ужина.

Если бы Гудфеллоу попал в Дом Похоти, его хватил бы удар.

Демоны, играющие с инструментами в форме мужских членов, там были ежедневной нормой.

Однако при упоминании частной коллекции у Зависти наконец-то пробудился интерес.

– Этот Вексли – заядлый коллекционер произведений искусства, не так ли? – спросил он.

Гудфеллоу кивнул.

– Его коллекция так же обширна, как в этом особняке?

Гудфеллоу открыл рот, но тут же закрыл, чтобы подумать еще раз.

– Лично я ее не видел, милорд, поэтому не могу сказать с уверенностью. Но я слышал, что он посещает Сильверторн-лейн. Сами знаете, что говорят о черном рынке.

– Просветите меня.

– Что ж, милорд. Почти все в Уэйверли-Грин считают, что тамошние торговцы не совсем… люди.

Зависть приподнял брови. Он об этом не слышал. Но его шпионы обязательно узнают от него об этой упущенной детали.

– Кто же они тогда, скажите на милость?

– Говорят, что тамошние торговцы – изгнанные фейри. Имейте в виду, большинство из тех, кто так считает, – те еще выпивохи. Лично я в такие сказки не верю.

Зависть притих. А вот это и впрямь очень интересное известие.

– А вы уверены, что этот скандально известный лорд посещает тех… фейри?

– Да, милорд. Об этом мне рассказывал его лакей. Раз в неделю, как часы.

– Примите его приглашение, – сказал Зависть и отпустил дворецкого резким кивком. Может, в конце концов он обнаружил другого игрока.

Даже если Гудфеллоу не одобрял решение своего господина, он благоразумно никак этого не показал.

Зависть хотел прощупать повесу, который имел дело с фейри, и проверить, верна ли его теория.

Гудфеллоу поспешил выполнять приказы.

Если и существовала хоть одна общепринятая истина, то заключалась она вот в чем: когда речь шла о грехе, ни один джентльмен ни в этом, ни в каком-либо другом королевстве не мог и надеяться составить конкуренцию демону.

Особенно Принцу Ада.

Пять

Камилла возилась с юбками в карете, грохочущей по мощеной улице. Рядом с ней лорд Эдвардс болтал о петухе по имени Питер. Судя по всему, у Эдвардса возникли очередные трудности с хозяйством.

Камилла взмолилась, чтобы это не оказалось эвфемизмом.

Она встретилась взглядом с подругой, сидевшей напротив. Леди Кэтрин прижала тыльную сторону руки в перчатке к губам, очевидно, сдерживая хихиканье. Это нисколько не удивило Камиллу. Камилла и Китти были сделаны из одного и того же крутого теста. Просто они хорошо это скрывали.

Почти всегда.

– …вот почему, дорогая, – растолковывал Эдвардс жене, – нам следует отправиться в Винтерсет. Чтобы как можно скорее заняться делами поместья. Мы просто не можем позволить Питеру бесчинствовать.

Жаль, что общество не относилось к Вексли точно так же.

– Дорогой, – успокаивала его Кэтрин. В ее голосе, на удивление, не было ни малейшего намека на веселье. – Мы не вернемся в загородный дом еще несколько месяцев. Уверена, до лета с цыплятами все будет в порядке.

После этого она переключилась на Камиллу.

– Ты же присоединишься к нам, хотя бы на какое-то время?

– Конечно.

Благодарность и теплота переполняли Камиллу. Когда прошлым летом ей пришлось сдавать в аренду семейное поместье, Китти приняла все возможные меры, чтобы Камилла провела с ними почти весь сезон. Камилла никогда и никому об этом не говорила, но даже если бы она не сдавала загородный дом отца, после его смерти поездка туда обернулась бы для нее мукой. Она боялась, что столкнется с его призраком, который бродит по коридорам и прихлебывает горячий шоколад. Папа всегда его готовил, и они пили шоколад несмотря на летнюю жару, пока он рисовал и рассказывал истории о людях, которых поцеловали фейри – подданные таинственного короля.

В одних историях этот король был жестоким, в других – всемогущим и великодушным. Когда Камилла подросла, то поняла: все это выдумки. Однако она была в восторге от того, насколько искренне Пьер обожал эти легенды. Даже несмотря на то, что ближе к кончине, почти утратив связь с реальностью, он чересчур отчаянно за них цеплялся.

– Быть может, мисс Антониус нарисует портрет Питера.

Китти тяжело вздохнула.

Карета остановилась, и разговорам о дурно воспитанной птице пришел конец. Внезапно она ощутила комок в горле от волнения, нахлынувшего, когда кучер подошел, чтобы открыть дверь и помочь ей выйти.

Они прибыли в Гретна-хаус, имение Вексли. Его городской особняк находился в Гринбрайер-парке – одном из самых престижных районов в восточной части Уэйверли-Грин.

Как и все остальные особняки на этой улице, его дом содержался в идеальном состоянии. Здание из белого камня окружали террасы с перилами из кованого железа. Вдоль фасада пышно цвели деревья и кусты. Восхитительная каменная ограда отделяла крохотный дворик от мощеной улицы.

Камилла вышла из кареты с высоко поднятой головой и вгляделась в особняк. Оттуда струился теплый свет. Беззаботные завсегдатаи вечеринок даже не ведали, чего ей все это стоило. Ведь именно благодаря их темным делишкам Вексли купил этот дом. Перед Камиллой во плоти предстало доказательство ее преступлений, словно насмехаясь над тем, как низко она пала.

У нее в распоряжении имелось всего несколько часов, но слишком многое было поставлено на карту. Этим вечером она либо вернет себе свободу, либо навсегда застрянет в паутине обмана Векс-Пекс-Фекса.

Троица поднялась по парадной лестнице. С них сняли пальто и палантины и проводили в гостиную, где они могли пообщаться с гостями, приехавшими раньше.

Кто-то подозвал лорда Эдвардса. Камилла так нервничала, что и не заметила, как Кэтрин с мужем отошли от нее, чтобы поздороваться со знакомыми. Пришлось ей разыскивать пунш в одиночестве.

Она оглядела собравшихся в поисках Вексли. В углу недалекие, но богатые лорды Уолтерс и Харрингтон старались развлечь сестер Кэррол, двух хорошеньких дам с медовыми волосами. Ползли слухи о том, что их отец приобрел титул на деньги с прибыли от игрового дома. Она вежливо улыбнулась им и еще нескольким гостям, но даже мельком не заметила Вексли.

Камилла добралась до пунша и взяла бокал. Отпив глоток, она еще раз осмотрела зал. Кэтрин и Уильям разговаривали с лучшим другом Уильяма, лордом Гэрри, мужчиной тридцати лет, который, как и многие из присутствующих, время от времени украшал собой сатирические листки.

Гэрри сезон за сезоном оставался одним из самых завидных женихов, а все благодаря тому, что ему предстояло унаследовать герцогский титул. Но если озорная улыбка и мальчишеское обаяние ничуть его не портили, то вот закрыть глаза на его страсть к азартным играм было не так просто, о чем Камилла регулярно напоминала Китти.

На вечер также прибыли мисс Янг и мисс Лайнус. Камилла сомневалась, что они предупредили об этом родителей, а не просто улизнули в гости к Вексли. Они обе по статусу были близки к старым девам, но еще не окончательно вышли в тираж.

Их компаньонка, вдова Джанель Бадде, подняла бокал, приветствуя Камиллу. Камилла всегда восхищалась Джанель, которая вышла замуж за мужчину в три раза старше нее. Вскоре после свадьбы он умер, и она осталась молодой и счастливой вдовой, которая по полной пользовалась своим положением. Она заводила любовников и при случае добровольно вызывалась играть роль компаньонки для незамужних подруг. Формально общество не одобряло такое поведение, но и порицать ее было не за что.

Только Камилла развернулась, чтобы осмотреть другую половину зала, ее взгляд упал на него – лорда Эшфорда Синтона во всей его властной и раздражающей красе.

Он стоял в одиночестве, рассматривая картину в дальнем конце зала, и пока что не замечал Камиллу. Так что она не спеша изучала его, чувствуя смутное раздражение от того, что этим занималась не только она. Вдова Джанель чуть ли не облизывалась, скользя по нему взглядом.

Камилла разделяла ее эмоции. Силуэт этого мужчины казался мрачным даже из противоположного конца зала. Отблески свечей золотили острые черты его лица. Но больше Камиллу потрясло то, что привлекло его внимание. Он приближался к ее любимой картине из всех, украшавших дом Вексли.

На искусной акварели был изображен сельский амбар среди поля – такой, какими она их представляла на севере или даже в одной из сказок ее отца. Весь пейзаж был выписан в зеленых и кремовых тонах, от темно-зеленых гор на фоне до сочной высокой травы цвета бледной полыни на переднем плане.

От этой картины веяло умиротворением. В ней была скрыта сама суть простой жизни без тайн и давления общества.

Каково это – пробежаться босиком по мягкой траве? Поднять юбки до колен, и наплевать, подобает ли это леди? Камилла мечтала почувствовать под ногами землю и танцевать под звездами в одной ночной рубашке. Жить без чужих правил, которые ее сковывали. Вопреки обстоятельствам и окружающей ее роскоши, она была диким необузданным созданием.

Ей стало интересно, что увидел Синтон, что почувствовал, когда поднял руку и почти с почтением обвел амбар пальцами.

– А он… нечто, не правда ли?

Камилла вздрогнула, когда вдова Джанель заговорила, но та даже не удостоила ее взглядом – ведь она не отрываясь чуть ли не прожигала глазами спину Синтона.

– Знаете, как его зовут? – с жадностью спросила Джанель.

Этот вопрос возмутил Камиллу, хотя и на это вдова не обратила ни малейшего внимания.

– Нет, к сожалению, – ответила она и снова переключилась на других гостей. – В горле пересохло. Не хотите пунша?

Вдова Джанель уклончиво хмыкнула. Камилла отошла к ближайшему столику с закусками, оставив Джанель глазеть дальше. Вексли так и не почтил их своим присутствием. А это означало, что он либо уже пьян, либо готовится к эффектному появлению. В любом случае у Камиллы появилось немного времени для поисков, пока все остальные были заняты.

Слегка взволнованная, она быстро отошла от стола и нечаянно толкнула гостя, подошедшего за бокалом пунша.

– Я…

Взглянув на него, Камилла осеклась. На нее смотрели пронзительные изумрудные глаза.

Спустя мгновение до нее дошло, что крепкие руки лорда Синтона подхватили ее, не дав уронить бокал. Холодный взгляд резко контрастировал с жаром, который исходил от его длинных пальцев, легко, но крепко сжавших ее плечи.

– Как вы так быстро здесь оказались? – спросила она.

Его рот изогнулся в усмешке, но выражение лица начало смягчаться.

– Вы меня видели, но не поздоровались? Как обидно, мисс Антониус.

Голос Синтона прозвучал будто низкий раскат грома. Наконец он выпустил ее из рук, но не отошел.

– Возможно, я прощупывала почву. Леди стоит знать, куда она ступает, – отшутилась она.