Трон падших

– Вообще-то эта картина настолько прекрасна, что мне пришлось спрятать ее, – продолжил он, прижавшись бедром к бюро. Лорд наклонился к Камилле так, словно собирался поделиться секретом. – Как бы никто не попытался ее у меня похитить…

Эта знаменитая картина была подделкой. Первой и последней, которую ей хотелось бы создать. Два года назад, почти восемь лет спустя после того, как мать Камиллы сбежала, ее отца внезапно одолел загадочный недуг. Он больше не мог работать.

В отчаянных попытках спасти отца Камилла потратила все сбережения, и сейчас поступила бы так же. Она пригласила нескольких врачей и даже отважилась отправиться на запретный черный рынок в поисках волшебного эликсира. Она была убеждена, что болезнь отца имела потустороннее происхождение.

И все-таки бой со смертью она проиграла.

Ясное весеннее утро незадолго до совершеннолетия Камиллы, когда исчезла мать, причинило ей немало боли. Удар, который Камилле нанесла смерть отца, был сокрушительным.

Пьер, ее отец, был бесстрашным. Как художник он нараспашку открывал душу публике. Как отец он воспитывал Камиллу на своих любимых сказках о волшебстве, приключениях и темных королевствах далеко за пределами Айронвуда. Камилла до сих пор переживала, что не следует всему, чему он ее учил.

После смерти отца она написала подделку только ради того, чтобы заработать. Она терпеть не могла обман и перебирала другие способы найти средства. Однако их дом и галерею едва не отобрали за долги. Даже после того, как она отнесла в ломбард все свои драгоценности с серебром и сдала в аренду загородное поместье, ей едва хватило денег на жалование прислуге и садовнику. Камилле больше нечего было продать. Перед ней встал выбор: либо картины, либо ее собственное тело.

Либо единственное, что ей пока не хватило духу заложить. И вот уже сентиментальность вернулась, захватив ее с головой.

Каким-то образом, хотя это и было неудивительно, Вексли оказался достаточно хитер и расчетлив, чтобы уловить едва заметную разницу между подделкой и подлинником. Однако вместо того, чтобы разозлиться на Камиллу за попытку обвести его вокруг пальца, он тут же придумал, как нажиться на ее способностях. Теперь он снова требовал от нее заняться нечестным трудом.

И снова не собирался ей за это платить.

Камилла подавила желание ударить его коленом в пах и снова натянуто улыбнулась.

– Как известно, джентльмен вроде вас держит слово, сэр. Мы заключили сделку, и я заплатила сполна и даже больше. Могу ли я принести камень памяти?

Вексли откинул голову назад и рассмеялся. Прозвучало это искренне, а потому еще более раздражающе. Он считал ее забавной. Прекрасно!

– Дорогая моя, а что, если я сделал бы вам предложение руки и сердца? Тогда вы соблаговолили бы доставить удовольствие супругу? Наверняка вам захотелось бы обеспечить для нас безбедную жизнь, крышу над головой и деликатесы на столе.

На этот раз рассмеялась Камилла. Замуж за Векс-Фекса! То есть служить ему всю жизнь и вечно терпеть его ложь, вереницы любовниц, которых он даже не скрывал, и целую толпу тех, кто посчитал бы ее набитой дурой.

Он задумчиво смотрел на нее, приподняв брови. Камилла поняла, что он не шутил.

Она откашлялась, пытаясь подобрать наиболее уклончивый ответ, чтобы смягчить удар. Привилегированные люди в их мире не умели достойно принимать отказы. И пускай Камилла презирала лорда, ей было необходимо сохранить его благосклонность, пока он не сотрет эти проклятые воспоминания и не освободит ее.

– К сожалению, сейчас я не ищу мужа, милорд. Я чрезвычайно занята своей галереей, и…

– Вы бы по-прежнему занимались галереей, дорогая. С вашим талантом и моими связями мы могли бы зарабатывать в год больше золота, чем король.

– Нас едва не раскрыли! – прошипела она. – А если нас повесят, никакие деньги нам не помогут.

– Вы чрезмерно беспокоитесь.

Вексли отмахнулся от самой важной детали, будто она вообще ничего не значила.

– Больше такой сумятицы не будет. Я не знал, что у Харрингтона уже была эта картина. Его было довольно легко убедить в том, что его подлинник был подделкой, а оригинал находился у Уолтерса, не так ли? Он передал его мне, как я и говорил. И вообще, – продолжал Вексли, – вы всерьез полагаете, что кто-то станет допрашивать мою жену? А если дойдет до этого, все, что от нас потребуется, – обновить гардероб платьями с вырезом поглубже. И тогда точно никому не будет дела до того, что вы говорите или продаете, моя дорогая. Уверяю вас, их внимание будет полностью отвлечено. Для особы такого роста у вас весьма впечатляющая грудь. Разумеется, с этим придется поработать, чтобы дело пошло нам на пользу.

– Я…

Камилла растерялась. Казалось, Вексли был абсолютно уверен в том, что ей приятно, когда ее внутренним миром пренебрегают, а тело выставляют напоказ ради осуществления какого-то там плана.

Плана, в котором она не хотела принимать участие.

Если он проявит бо́льшую настойчивость как жених, это станет настоящей проблемой.

Более того, поскольку они были наедине, и он вторгся в личное пространство Камиллы, они оказались на грани скандала.

Камилла не принадлежала к среднему классу, хоть у нее и было свое дело. Ее отец, каким бы эксцентричным он ни был, происходил из знатного рода и был титулованной особой. Она потратила почти все наследство, пытаясь спасти его. Так что теперь ее заработки имели решающее значение для содержания дома и прислуги. Отец часто говаривал, как гордится тем, что на его попечении находилось несколько поколений домашнего персонала. Камилле не хотелось подвести его, распустив штат.

Вексли было достаточно всего лишь обойти стойку, встать рядом с ней и сделать вид, что происходит что-то неподобающее. Тогда, если бы хоть один репортер увидел их через окно и написал об этом, жизнь Камиллы и все, чего она так упорно добивалась, пошло бы прахом.

Ледяной холодок пробежал у нее по спине.

Перед ней стоял лорд, который без малейших колебаний погубил бы ее. Он вполне мог отчаяться настолько, чтобы заманить Камиллу в узы брака, а затем сделать ее своей пешкой до конца ее дней.

Вексли внезапно схватил обнаженную руку Камиллы и целомудренно поцеловал костяшки пальцев. От прикосновения его прохладных губ ее пробрала мелкая противная дрожь, которую он принял за наслаждение. Его зрачки расширились, губы изогнулись в улыбке. Он был чересчур высокого мнения о своем умении обольщать.

– Понимаю, вам не устоять перед моим обаянием. Давайте продолжим нашу беседу в другой раз. Через два дня я собираюсь устроить роскошный званый ужин, чтобы блеснуть последним приобретенным сокровищем. Ожидайте приглашения в самое ближайшее время.

Не успела Камилла придумать убедительную отговорку, как Вексли развернулся на отполированных каблуках и вышел из галереи.

Если бы не звон колокольчика над головой, можно было подумать, что его здесь не было и все это привиделось ей в кошмаре.

Он хотел, чтобы она стала леди Камиллой Вексли. Боже упаси!

Она выбросила это безобразие из головы и взглянула на часы. К счастью, вот-вот наступит время ее еженедельного ужина с лучшей подругой, леди Кэтрин Эдвардс, и любимой кошечкой Камиллы, Банни. Кэтрин приглядывала за ней, пока Камилла работала в галерее.

Китти поддерживала Камиллу даже в самые худшие времена. Она была для нее путеводной звездой, отстаивала ее место в обществе и делала так, чтобы Камилла посещала все балы и светские мероприятия вне зависимости от финансовых затруднений. Она не только выступала в роли наставницы, когда это было необходимо, но и оставалась Камилле самым верным другом, за что та была ей очень благодарна. Камилла не представляла, что бы с ней стало без подруги.

Чтобы скоротать последние полчаса перед закрытием, она вновь вернулась к своему полотну. Отрешиться от всего в творчестве – вот что ей было нужно, чтобы забыть об абсурдном предложении Вексли.

Она пыталась изобразить мир, который не раз видела во сне. Тот, где царила зима во всей ее суровой, убийственной красе.

Но как только Камилла села к мольберту и взяла кисть, над дверью снова зазвонил колокольчик. На этот раз она чуть не сломала кисть пополам.

Как он посмел вернуться и снова ей докучать!

Она закрыла глаза и взмолилась, чтобы некий источник силы открылся ей и не дал совершить убийство. Двадцать восемь лет – это слишком рано, чтобы сесть в тюрьму или попасть на плаху за то, что она задушит этого коварного высокомерного повесу!

– Я прошу прощения, если я вас обидела, – сказала она, даже не выглянув из-за мольберта. – Но мне не нужен муж, милорд. Не могли бы вы просто уйти?

На мгновение повисла тишина. Если повезет, Вексли оскорбится ее язвительным тоном, развернется и уберется в какой-нибудь дальний город на краю света.

– Что ж, вот это облегчение! Особенно если учесть, что мне нужна картина, а не жена.

Услышав низкий раскатистый голос, Камилла тут же вскочила с табурета, чтобы посмотреть, кто это говорит. Рот ее приоткрылся от удивления.

Мужчина, стоящий в дверном проеме, определенно не был лордом Вексли.

На мгновение Камилла утратила дар речи, засмотревшись на странного незнакомца.

Он был высоким. Черные волосы с легким намеком на каштановый оттенок мерцали в сиянии свечей. Несмотря на то, что мужчина выглядел довольно худощавым, когда он зашагал дальше по галерее, Камилла отметила в нем определенную твердость. Одежда, сшитая на заказ, подчеркивала четкость его движений.

Он не просто двигался, а рыскал.

Камилла подсознательно почувствовала себя так, словно очутилась рядом с ягуаром, изящным высшим хищником. Перед его очарованием невозможно устоять, даже когда он приближается, чтобы напасть.

Глаза необыкновенного, чудесного изумрудного цвета сияли так, словно мужчина знал, где блуждали ее мысли. Похоже, он был бы не против впиться зубами в ее плоть. Только Камилла не сразу поняла, зачем: ради удовольствия или чтобы причинить ей боль. Хотя, судя по вспышкам недоброго блеска в его глазах, скорее, он выбрал бы второе. А это означало, что он был очень опасен. Однако ее сердце не заколотилось от страха, пока он не подкрался ближе, лениво окинув ее взглядом так, будто имел на это полное право.

Каждый сантиметр пространства вокруг этого человека принадлежал ему, как и ее внимание. Камилла обнаружила, что не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась. Не то чтобы она очень старалась…

Он был не просто красив, а умопомрачительно прекрасен. Его лицо представляло собой образец изысканных контрастов. При взгляде на него у Камиллы дрожали пальцы. Ей хотелось зарисовать жесткие, точеные черты лица, мягкие изгибы губ и изумрудный оттенок глаз, выделявшихся на фоне бронзовой кожи, чтобы навеки запечатлеть на холсте его дьявольское великолепие.

Его красота представляла собой беспощадный холод с царственным блеском. Отточенным клинком любуешься, даже если он вот-вот тебя сразит. Из него вышла бы прекрасная модель для портрета. Камилла вообразила, какой переполох эта картина вызвала бы среди дворянок.

Она покраснела, осознав, как оконфузилась, говоря о замужестве. Оставалось лишь надеяться, что в галерее уже стемнело, и незнакомец этого не заметил.

Уголок его чувственного рта изогнулся в намеке на усмешку. Выходит, он все же уловил ее смущение.

Будь он джентльменом, то оставил бы это без комментариев.

– Я полагаю, вы – мисс Камилла Элиза Антониус.

То, что он знал ее второе имя, показалось ей странным. Но, когда он снова принялся изучать ее облик, спокойно, но пристально, Камилле удалось собраться с мыслями.

Никто и никогда раньше не смотрел на нее с таким беспредельным вниманием. Словно она была чрезвычайно волнующей загадкой и самым прекрасным ответом, слившимися воедино.

– Верно, сэр. Чем я могу вам помочь? – спросила она, когда сумела взять себя в руки.

– Я пришел обсудить детали работы, которую хотел бы заказать, – начал он. Голос его лился патокой. – Но теперь вы меня заинтриговали, мисс Антониус. Вы приветствуете так всех посетителей или только тех, кого находите невероятно красивыми?

«Только тех, кого я нахожу невыносимыми», – сердито подумала она. Чары, под властью которых она оказалась, внезапно рассеялись.

Камилла прикусила язык, чтобы вслух не высказаться о его высокомерии.

Она ошиблась. Этот мужчина был не ягуаром, а волком. А это означало лишь одно: еще один заносчивый аристократический пес, от которого ей придется избавиться этим вечером.

– Это ваши пожелания? – спросила она, кивнув на темно-зеленый хрусткий листок пергамента, который он держал в руках.

Ее тон был таким же прохладным, как осенний воздух за окном, но джентльмена это ни капли не огорчило. Наоборот, в непроницаемых глазах, напоминающих драгоценные камни, вспыхнул лукавый огонек.

Молча, не двигаясь с места у бюро, он протянул ей пергамент.

Камилла застыла в нерешительности. Он вынуждал ее подойти.

Либо он тонко намекал, что ему можно доверять, либо это был продуманный шаг для того, чтобы подчинить ее своей воле. Угрожающий изгиб губ и холодный расчет во взгляде четко указывали на его властную натуру.

Перед ней стоял человек, который хотел держать все под контролем. Камилла подумывала выгнать его, чтобы поставить на место. Волчий оскал растянулся еще шире. Во взгляде читалась безмолвная насмешка.

– Увидите, это довольно простая просьба, в отличие от предложения руки и сердца.

Все его внимание сосредоточилось на Камилле.

– Подойдите же! Взгляните сами.

Сказал волк, прикинувшись овцой.

Камилла сильно сомневалась, что какое бы то ни было пожелание этого человека окажется простым. И все же она к нему приблизилась. Чем быстрее она поймет что ему нужно, тем быстрее пошлет его куда подальше и навсегда избавится от него и его злобной ухмылки.

Два

Ничто не радовало Принца Зависти больше, чем удачный стратегический ход.

К счастью, сегодня был один из славных дней, когда ему удалось совершить именно такой. Он положил пергамент и осторожно пододвинул его по старой столешнице, чтобы бумага не зацепилась за шероховатую деревянную поверхность. Он стал на шаг ближе к тому, чтобы раскрыть вторую подсказку.

Судя по тому, что он беглым взглядом успел заметить в Уэйверли-Грин, в этом царстве было принято, чтобы женщины угождали мужчинам. Он почти не сомневался, что к концу недели мисс Антониус допишет картину. От него требовалось лишь войти, заполнить собой все пространство, и тогда она сделает все, что он захочет.

Женщина, стоящая напротив него, прочла текст на пергаменте. Серебряные глаза сузились, уголки пухлых губ опустились. Ее смущение быстро прошло, сменившись раздражением.

Он почувствовал это кожей. Это не было похоже на колющее чувство ярости, однако при должных усилиях она наверняка дойдет и до такого. А поскольку этот грех принадлежал его братцу Гневу, Зависть даже не думал распалять негодование Камиллы.

– Все понятно? – Голос его был притворно небрежным, хотя внутри у него все клокотало. Сердце колотилось о ребра тем сильнее, чем дольше художница смотрела на написанное. Ее реакция была совсем иной, чем он предполагал.

Наконец она подняла взгляд, и Зависть одарил ее одной из своих самых обольстительных улыбок.

Она повела бровью, ничуть не впечатлившись.

Что ж… Придется сразу перейти к делу.

– Как я уже говорил, это довольно простая просьба, мисс Антониус. Мне нужна картина с изображением трона. С одной стороны он должен быть идеальным, с другой – гореть огнем. Если вам удастся выполнить эту работу, я закажу следующую.

Миниатюрная художница аккуратно вернула ему листок, а затем вытерла руки о подол рабочего халата, словно пергамент глубоко ее оскорбил.

Уловив краем глаза неожиданный жест, он тут же потянулся к усыпанному изумрудами кинжалу, который всегда находился при нем, на поясе под курткой.

Гнев был боевым генералом, но Зависть владел оружием не хуже него. При любом резком движении его внутренний воин приходил в состояние полной боевой готовности, каким бы невзрачным ни выглядел потенциальный соперник.

Мисс Антониус повторила то же самое движение. Зависть заставил себя расслабиться и по-настоящему принять ее. В конце концов, облик Камиллы, ее мерцающие серебряные волосы и необыкновенный взгляд вовсе нельзя было назвать невзрачными.

Более того, рассмотрев ее повнимательнее, он не мог не отметить, что ее рот напоминал сердце. Если бы Зависть решил ее нарисовать, то использовал бы именно эту форму. Нежные изгибы губ выглядели поразительно гармонично, образуя безупречную форму лука Купидона.

Не обращая внимания на завороженного гостя, Камилла прикусила нижнюю губу, пока возилась со своим халатом. Ее губы были такими пухлыми и соблазнительными, что Зависть не мог отвести от них глаз. В голове у него проносились всевозможные порочные мысли. До сих пор он был так сосредоточен на слабеющем дворе, игре и предшествующем ей проклятии, что ни о чем другом и не думал.

Искушение и грех подпитывали его, но теперь казалось, что он слишком долго пренебрегал ими. Сейчас братец Похоть был бы им доволен.

Зависть тут же пресек все мысли, блуждающие там, куда он старался не заходить. Камилла слегка поежилась в грубой рабочей одежде, затем развязала тесемки на талии, быстро сняла запачканный краской фартук и засунула его под стол.

Он холодно посмотрел на нее.

– Когда вы сможете приступить к работе, мисс Антониус? Это довольно срочно.

– Извините, кажется, я прослушала ваше имя, лорд…

Тонкий намек от умной женщины. По дорогому костюму и безупречной, изысканной манере речи Камилла поняла, что незнакомец был голубых кровей.

Однако она и не подозревала, что это совсем не человек и не обычный лорд. Перед ней стоял один из семи правящих Принцев Ада.

В некоторых царствах смертных их называли Нечестивцами. Они заслужили это прозвище тем, что веками оттачивали мастерство в порочных играх и разврате.

Прямо сейчас он играл в одну из таких игр. Вот только ставки были самыми высокими за всю его жизнь.

– Лорд Эшфорд Синтон. Но те, кто знает меня близко, называют меня Син.

Разумеется, это была ложь. Первая в череде тех, что ему еще предстояло озвучить.

– Что ж, лорд Синтон, – Камилла использовала его полное имя, чтобы подчеркнуть: она не была его близкой знакомой. – Вынуждена отказаться от этого заказа, но с удовольствием рассмотрю любые другие.

– Простите?

Глаза Зависти сузились. Он предвидел разные итоги этой встречи, но даже не предполагал, что Камилла откажется от его покровительства.

Эта картина была нужна ему, чтобы открыть следующую подсказку.

А если верить предыдущей подсказке, которая разыгралась у него в тронном зале, именно Камилла должна была ее создать. В словах «Элла и алмазик» оказалось зашифровано ее полное имя – Камилла Элиза. Он до сих пор не совсем понял, почему выбор пал именно на нее. Но вскоре он получит ответ и на эту отдельно взятую загадку.

Тем временем шпионы Зависти раскапывали все, что можно было выяснить о художнице. Какие бы секреты она ни хранила, надолго их от него не утаить.

К концу недели Зависти будут известны все грехи, пороки и добродетели, которые для нее значимы, и тогда он использует эти сведения по полной. Каждому что-нибудь да нужно, и он охотно рассчитается с мисс Антониус тем, что нужно ей.

Камилла кивнула на бумагу.

– Придется найти кого-нибудь другого, кто напишет это для вас, милорд.

– Так не пойдет. Вы – лучшая, поэтому я и прибыл в это… заведение.

Он оглядел галерею. На деревянной табличке у входа, которая приятно поскрипывала на ветру, значилось «Вистерия-Уэй». Ее расписали вручную, но элегантно и весьма мило.

Снаружи галерея представляла собой простой каменный коттедж. Над входом вились пышные лианы глицинии. Такое причудливое место могло бы находиться в каком-нибудь провинциальном городке. А здесь кусочек деревенского пейзажа словно перенесли в самое сердце оживленного квартала художников и втиснули между двумя более крупными, но куда менее гостеприимными зданиями.

Пространство внутри больше напоминало затемненную комнату, где проводились неофициальные тайные собрания. Широкие половицы были застелены темными коврами, а стены оклеены парчовыми обоями темно-зеленого цвета. Повсюду висели картины и эскизы в позолоченных рамах. На страже темных углов стояли скульптуры и статуэтки.

На крошечном круглом столике в нише, где Камилла работала при свечах, в нескольких чашках красовались использованные кисти всевозможных размеров и форм. Вода, в которой их мыли, приобрела болотный оттенок.

Мольберт располагался задней стороной к двери. Зависть мог лишь гадать, над чем она работала. Все остальное в галерее было оформлено очень тщательно, чтобы продемонстрировать коллекцию в лучшем виде. Все это невероятно интриговало и оказалось не совсем таким, как он ожидал.

Прямо как женщина, которая стояла перед ним и, насколько он понял, изучала его так же внимательно, как он только что разглядывал ее галерею.

– Я не видела вас ни на одном мероприятии и никогда раньше не слышала о вас, лорд Синтон. Вы приехали издалека?

Внутренне он возмутился. Он провел в этом земном городе уже почти две недели, понемногу восстанавливая старое поместье. Наверняка до нее доходили хоть какие-то слухи о его приезде. Он выдавил натужную улыбку.

– Пока что я собираюсь остаться здесь на неопределенный срок, мисс Антониус.

Это было близко к истине. Зависть был готов ко всему. Возможно, мисс Антониус потребовалось бы больше времени, чем он ожидал, чтобы нарисовать Проклятый трон. А может, он задержится здесь из-за следующей подсказки.

Разумеется, ему был нужен штаб, откуда он мог бы вести наблюдение. Раз игра привела его сюда, вскоре за ним последуют и другие игроки. Или, что еще хуже, они уже сюда прибыли.

– Что ж, раз так, добро пожаловать. Буду рада рекомендовать вам кого-нибудь другого, кто сможет помочь.

Зависть отметил, что ее эмоции слегка изменились. Он по-прежнему явственно чувствовал ее раздражение, но также ощутил прилив нетерпения.

Он и представить не мог, чтобы кто-то нашел его отталкивающим. Возможно, ему следовало прислушаться к нелепому плану братца и очаровать Камиллу. Если бы он с ней флиртовал, она не стала бы так небрежно от него отмахиваться.

Зависть тайно закипал. Большинство людей реагировали на него совершенно иначе. Принцы-демоны обладали определенной темной харизмой, которая привлекала любовниц. Кто-то считал, что это происходит благодаря их способности властвовать над грехами. Он был уверен, что Камилла поддастся ему без особых усилий.

Стараясь скрыть презрение в голосе, он спросил:

– Дело в стоимости? Назовите цену.

– Уверяю вас, милорд, к деньгам это не имеет никакого отношения.

Она демонстративно вздернула подбородок. Зависть предельно ясно понимал: она не в том положении, чтобы отказываться от работы, за которую так щедро заплатят. Желая завершить беседу, Камилла спросила:

– Могу ли я чем-нибудь еще вам помочь или вы отправитесь дальше по своим делам? Боюсь, вы пришли в неудачное время, поскольку галерея закрывается.

– Возможно.

Зависть размышлял, не использовать ли ему капельку своего греха, чтобы повлиять на ее чувства, но передумал. Игры фейри были не так просты. Игрокам запрещалось использовать магию ради победы. Это правило позволяло всем играть на равных и низводило бессмертных до простых людей. Зависть сгорел бы, но не признался, насколько захватывающим ему обычно казалось это препятствие. Вот только данные обстоятельства обычными не были.

Для дальнейшего продвижения в игре ему требовалось, чтобы Камилла написала эту картину по своей воле. И ей придется сделать это как можно скорее.

– Могу ли я узнать, почему вы отказались от моего задания? – не хотел уступать он, следя за тем, чтобы его тон оставался учтивым.

– Конечно, – ответила она. Улыбка у нее была такой же острой, как спрятанный у Зависти за поясом кинжал. – Я отказываюсь писать какие бы то ни было заколдованные предметы. И поправьте меня, если я ошибаюсь, милорд, но Проклятый трон – один из самых могущественных.

Зависть увидел ее в новом свете.

– Что женщине вашего положения известно о заколдованных предметах?

– Достаточно, чтобы отказаться иметь дело с любым из них.

Наконец мисс Антониус вышла из-за стойки, пронеслась мимо него к двери и положила руку без перчатки на хрустальную ручку. Брызги краски на ее коже напоминали созвездие из разноцветных веснушек.

– Возможно, вам стоит посетить черный рынок на Сильверторн-лейн. Они гораздо более сведущи в этом конкретном направлении искусства, нежели я.

С этими словами она распахнула дверь, и звон колокольчика подытожил сказанное. Принца Зависти бесцеремонно выставляли за порог.