Давай прогуляем пары

Иду дальше в светлую гостиную. Плазма на стене выключена, приставка убрана в тумбу под ней, на стеклянном прозрачном столике в центре свежие цветы и стопка книг. Дом, милый дом.

Выхожу к лестнице, ведущей на второй этаж. Надо набрать шмоток потеплее, непонятно, когда еще раз решу заскочить.

Мать семенит следом, не отстает.

– Никого нет. Я ждала тебя, оставайся сколько хочешь. Поужинай со мной! Твоя комната всегда тебя ждет. Матвей, хватит наказывать меня и себя. В том, что случилось с твоим отцом, ни ты, ни я не виноваты… – говорит она тихо, часто дыша.

Морщусь от предвкушения очередного скандала. Первый слезливый акт на подходе.

– А я тебя виню не за это, – произношу ровно, открывая дверь своей комнаты, где тоже царит девственная чистота, словно я никогда здесь не жил.

Распахиваю шкаф и, порывшись внизу, достаю спортивный рюкзак. Бездумно забиваю его шмотками, которые, скорее всего, мне и не понадобятся. Просто механически выполняю действия, борясь с желанием свалить из этого нежилого дома сию же секунду.

– Матвей, куда ты пойдешь? Никто тебя не гонит, оставайся дома. Мы все преодолеем. Я знаю одну клинику, там есть хорошие врачи. Полная анонимность…

– Заткнись, мама, – обрубаю я жалостный поток ее речи. – У меня нет проблем, которые ты старательно пытаешься мне навязать. Я не наркоман. Это кто тебе идею насчет клиники подкинул? Сержик?

– Не называй его так. Побольше уважения, Матвей! К человеку, который не бросил нас в беде и подставил плечо, когда все отвернулись от твоего отца! – шипит мама, выходя из образа примерной родительницы.

Вот теперь я ее узнаю. Всегда безукоризненное лицо, лишенное признаков старения благодаря личной команде косметологов, искажается яростью. Но она почти сразу берет себя в руки. Сжимает губы в тонкую линию и испуганно округляет глаза. Заламывая кисти, убирает за спину руки.

– И плечо подставил, и другие части тела, какой молодец твой Сережа! – усмехаюсь я, застегивая молнию на рюкзаке.

Лицо обжигает хлесткая пощечина. Сжав зубы, смотрю на свои руки.

Мать, сама испугавшись своих действий, отходит на несколько шагов к стене, трусливо вжимается в нее. Думает, ударю в ответ? Да какой мразью нужно быть, чтобы бить собственную мать? Нет, до этого мне еще далеко падать.

– Боже, Матвей… мне так жаль…

Встряхнув башкой, закидываю сумку на плечо. Смотрю в покрасневшие глаза матери со всей холодностью, на которую в данный момент способен.

– Тебе не передо мной нужно извиняться. Ты ему хоть раз звонила?  – спрашиваю медленно, хотя внутри все горит и бурлит от злости и обиды. Гремучий взрывной коктейль, но я не позволяю себе выйти за рамки.

Хотя мне очень хочется как следует встряхнуть эту женщину и трясти до тех пор, пока ее идеальная прическа не растреплется. Может, тогда мать перестанет строить из себя святую невинность.

Ее молчание на мой вопрос красноречивей всех слов. Они с Сержем уже свечки ставили за упокой, а отец – сука, какая неожиданность! – выжил в той катастрофе.

Ни за что не поверю, что вертолет разбился из-за несчастного случая. Что бы там ни болтал следователь по делу, меня в этом не убедить.

– Я пошел. Когда еще приеду – не знаю. Звонить мне не нужно. Наберу сам, если захочу. И отвяжись уже от Ледовских. Незачем посвящать в наши дела всех соседей. Передавать привет Сереже не стоит. Не скучай!

Айс курит у машины, нервно расхаживая перед капотом, наплевав на дождь. Прищурившись, следит за моим приближением, по роже вижу, спросить что-то хочет, но не решается. Останавливаюсь рядом и молча стреляю сигарету. Прикуриваю и делаю три глубоких затяжки подряд. Легкие жжет.

Несколько минут курим в ненавязчивой тишине.

– Как прошло? – не выдерживает Айс.

– Нормально, – говорю я, проводя ладонью по лицу. – Поехали отсюда.

Падаю на пассажирское кресло. Настроение от встречи с матерью паршивей некуда. Сжимаю кулаки и, поддавшись импульсу, еще раз набираю отца. Телефон отключен…

Клим тормозит на парковке перед ТЦ. Выключает мотор и протягивает обещанные ключи от машины:

– Только ради бога, верни мне тачку в том же виде. И сам кости не переломай.

Глава 7

Ясная

В понедельник я плетусь на учебу на своих двоих. Машина еще не готова. А я в последнее время настолько привыкла быть на колесах и стала зависима от своей старушки, что особо остро ощущаю ее отсутствие в повседневной жизни. Савва подвозить меня отказался, сославшись на то, что машина нужна ему самому, и уехал в свой универ раньше меня. На самом деле, кажется, он все еще злится после выходных и нашей ссоры.

Для меня это в новинку.

Мы должны встретиться с Таей возле остановки и вместе проехаться на автобусе, а потом пройти через засыпанный осенними листьями прилегающий к университету сквер. Это наша небольшая традиция в начале учебной недели. Мы учимся на разных факультетах, нагрузка в этот год возросла, видеться почти не получается. У Таи кроме меня еще есть подружки, она ходит на танцы и увлекается кучей всего: от росписи смолой по дереву до вышивания крестиком. Поэтому эта прогулка скорее больше важна мне, чем ей. От отсутствия общения я не страдаю, всегда знаю, чем могу себя занять, оставшись одна. Одиночество не является моей проблемой. Мне в нем комфортно.

Поправляю на голове капюшон красного дутого пуховика и мелкими глотками пью ароматный зеленый чай из керамического переносного стакана, поглядывая на часы.

Если Тайка не поторопится, наша прогулка будет походить скорее на марафон по спортивной ходьбе. Мы же не хотим опоздать на пары. Первую из них ведет Самсон Павлович, преподающий архитектурные конструкции. Его я заочно выбрала себе в качестве будущего дипломного руководителя и предпочитаю не пропускать занятия. Его сын, закончивший наш факультет, основал свою компанию, в которую я мечтаю попасть на практику.

Мимо проносится низкий серебристый «Порше Панамера». Провожаю его заинтересованным взглядом. Машина – зверь! Совсем не экологичная, жрет топливо как голодный кабан желуди. Но красивая – просто чума. Таких всего несколько в городе.

Хочу однажды посидеть за рулем такой красотки. Ощутить всю ее мощь и испытать все лошадиные силы, на которые она способна.

Внезапно «порше» разворачивается, пересекая две сплошные, и, свистя дорогущими покрышками, останавливается прямо напротив меня.

Мои брови ползут вверх: неужели желания, отправленные во Вселенную, сбываются так быстро? Тогда я хочу добавить еще один час в сутки, а лучше два, нет три! И пусть в университетской кофейне появится наконец кокосовое молоко!

Стекло на пассажирской двери с глухой непрозрачной тонировкой ползет вниз.

– Привет. Запрыгивай, – подмигивает с водительского сиденья лощеный мажор.

Темные русые волосы зачесаны в модную прическу, брови тоже словно причесанные, на губах самодовольная улыбочка, говорящая: «Все кончают от одного моего взгляда, и ты не исключение».

– Я? – Недоуменно приоткрываю рот, показывая на себя пальцем.

Оглядываюсь по сторонам.

Может, я не заметила где-то рядом с собой более подходящую кандидатуру для такого предложения? Чтоб вы понимали – со мной никогда не знакомились на улице.

Видимо, всему виной выражение моего лица: не подходи, убьет током.

Я невидимка, одетая в объемные шмотки братьев, с минимумом косметики на лице. Меня иногда принимают за парня. Со спины легко ошибиться. Да что там, спереди тоже иногда ошибались.

– Ты. – Опять эта улыбка во все тридцать два. – Давай подкину в универ.

– Спасибо, я как-нибудь сама.

– Не узнала, что ли?

– А должна была?

Сощурившись, смутно припоминаю, что где-то его видела. Тот самый новенький мажор с физмата, устроивший пятничную вечеринку. Друг Громова. Любовный интерес Огневой.

Еще раз оглядываюсь. Где носит Таю? Судьба буквально лезет к ней в окно. Правда, пока ее нет, усиленно пристает ко мне.

– Мы незнакомы. – Он широко улыбается. – Но я тебя знаю.

Готова поспорить, обычно у девчонок от этой сверкающей улыбки екает сердце и теплеет низ живота! У меня пока никаких признаков отзывчивости у этих органов не наблюдается.

– Я заметила. Склерозом не страдаю.

– Ты понравилась моему другу. Матвею, – напоминает мажор. – Его друзья – мои друзья. Знаешь, как это работает?

Понравилась? Это типа прикол такой? Подкати к девушке, которая опозорила твоего друга?

С места не двигаюсь. «Порше» продолжает рычать мотором, загрязняя окружающую среду.

– Ты обознался.

Он нашу перепалку с Громовым за дружескую принял? И много у Матвея таких «друзей», выливающих на его дурную лысую башку коктейли?

– Не, малышка, я тебя запомнил. Не прокатит.

– Так забудь, в чем проблема?

– Живешь где-то недалеко?

Вернув наушник в ухо, отворачиваюсь. С облегчением выдыхаю, заметив идущую в нашу сторону Таю.

Подруга машет мне рукой и улыбается. Ровно до тех пор, пока ее взгляд не соскальзывает мне за спину и не замирает, по всей видимости, на смазливой роже засранца. Улыбка тут же утекает, и по ее красивому, кукольному лицу сквозят недоумение, недоверие и легкое разочарование.

***

– Ты чего так долго? – ворчливо спрашиваю я, шагая навстречу подруге. Не хочу, чтобы она решила, будто я за ее спиной флиртую с объектом ее желаний, поэтому спешно добавляю: – Ко мне уже успели пристать. Спасай.

– Это же… – выдавливает Тая и чуть приоткрывает рот, осматривая глянцевый корпус «порше». Скользит взглядом по ее хозяину и пытается взять себя в руки.

Мажорчик на дорогущей тачке и Таю умудрился застать врасплох. Что говорить обо мне? Я вообще к таким подкатам непривычная. Не успела в полной мере ни насладиться действом, ни послать деятеля.

Беру вставшую столбом Таю под руку и тащу в противоположную от машины сторону. Пройдемся до следующей остановки, подышим воздухом. Все равно наш автобус уже три минуты как уехал. Опаздывать так по полной.

Прощайте, Самсон Павлович и практика в компании, принадлежащей вашему сыну… Может, у меня еще будет шанс удивить его своими идеальными чертежами и набросками проектов местной библиотеки. Нашему городу не хватает здания-визитной карточки, и я вот уже два года горю идеей такое сконструировать и кому-нибудь предложить.

Пару раз даже участвовала в конкурсах по благоустройству, проводимых администрацией, пока отец тонко не намекнул мне, что, сколько бы я ни старалась, все места давно куплены и распределены. Плюс без должного образования все мои чертежи и рисунки – филькина грамота.

– Вы с ним говорили? Что он здесь делает? – громким шепотом интересуется Тая, продолжая оглядываться на машину.

Парень за рулем, красуясь, поддает газу, отчего мои глаза сами закатываются под веки, а язык презрительно щелкает.

Позер.

Машина быстро нас догоняет и едет рядом со скоростью улитки. Спешащие мимо ученики средней школы притормаживают и, порывшись в своих объемных рюкзаках, вытаскивают наружу огромные телефоны, явно собираясь заснять четырехколесное чудо передвижения. А то в нашем городе так мало классных тачек…

– Понятия не имею. Но немотой я не страдаю.

– Он что, тебя клеил?

Мне не нравится, каким тоном она это спрашивает. Пренебрежительно и неверующе. Словно меня вообще никто не может «склеить». И я отчасти придерживаюсь такого же мнения. Рядом с Таей на меня никто не смотрит, не замечает, а если я открываю рот, так и вообще стремятся убраться подальше.

Наш контраст во внешности слишком бросается в глаза. Милая миниатюрная блондинка, предпочитающая платья, блузки и юбки, и девчонка с непослушной копной темных волос, всегда собирающая их в тугой хвост, скрывающая фигуру под объемными вещами.

У всех своя зона комфорта. Я не пытаюсь выпрыгнуть из кожи и кому-то что-либо доказать, просто живу так, как удобно мне.

– Ага. Клеем ПВА. Не отодрать теперь. Видишь, как пристал? Теперь преследует.

– Очень смешно, – обиженно пыхтит Тая, но, видимо понимая, что сморозила глупость, виновато улыбается: – Прости, что накинулась. А чего хотел?

– Я все еще тут, девчонки! – кричит мажор, махнув рукой.

Игнорировать его присутствие становится все сложнее. Есть у них с Громовом что-то общее. Только Матвей более наглый, с резкими движениями и явно не отличается примерным поведением. Совсем не лощеный и не заботящийся о своем внешнем виде. Чего не скажешь о его терпеливом друге. У которого, судя по всему, нет никаких личных дел. Может, он вообще маньяк? Я не раз смотрела видео, которые начинались примерно так же…

Тая останавливается и пытливо смотрит на меня.

– Подвезти ме… нас. Вспомнил, что видел на вечеринке, – нехотя признаюсь я.

– Так может, поедем? Раз предлагает? У меня ноги мерзнут, каблуки неудобные, и вообще мы опаздываем.

И вообще, он ей понравился, она спит и мечтает забраться в салон его машины ровно так же сильно, как и на него самого.  

Бедный мой Савва. У тебя нет никаких шансов.

У Таи буквально глаза загораются безумными искрами надежды. Она поворачивает голову в сторону медленно шуршащего шинами «порше», кокетливо закусывает губу и опускает ресницы.

Я так не умею. Если сделаю что-то подобное, парень скорее решит, что у меня нервный тик, чем то, что я собираюсь его склеить.

– Надумали? Посовещались? Прокатимся? – улыбается парень, имя которого я даже не старалась запомнить.

– Да! Подкинешь нас до универа? Мы вместе учимся, только на разных факультетах, – произносит Тая и подпихивает меня в бок, поближе к машине с ее названным принцем.

Я все-таки не могу удержаться и осуждающе качаю головой. Поправляю рюкзак на плече и иду за подругой. Мы и правда уже опаздываем, автобуса не видно, на улице прохладно и дует сильный ветер, от порывов которого на глаза набегает влага. Что я теряю?

Немного собственного достоинства.

Тая, конечно, занимает место на первом сиденье, а я забираюсь назад. И испытываю что-то вроде разочарования.

Задние стекла тонированные, и мне на секунду показалось, что мажор в салоне не один.

Интересно, чем в это утро занят Матвей Громов? В отличие от нас, ему не нужно на учебу.

– Ну вот так бы сразу. Знакомиться будем? Меня Клим Ледовский зовут. – Парень улыбается Тае, и та, краснея словно первоклашка на линейке, произносит свое имя. – А тебя?

Мы встречаемся глазами в зеркале заднего вида. Клим терпеливо ждет, пока я отметаю вертящиеся на языке язвительные фразы и не сдаюсь:

– Лера.

Кивнув, вставляю в уши наушники, предоставляя подруге шанс воспользоваться подарком судьбы в полной мере. Так и происходит: Тая болтает без умолку всю дорогу. И бедному парню на серебристом «порше» не остается ничего иного, как в конце поездки попросить у нее номер телефона. Мне кажется, он делает попытку узнать и мой номер, но я, так и не вынув спасительную гарнитуру из ушей, вываливаюсь на улицу и, мягко закрыв дверь машины, спешу на учебу.

Тая не догоняет меня, и в этот день мы больше не пересекаемся. Чувство свернувшейся на груди змеи не исчезает, а только увеличивается.

После учебы я спешу домой, планируя немного порисовать, послушать дополнительные лекции и насладиться чарующим одиночеством, прежде чем квартира опять наполнится голосами братьев и родителей. Утренний инцидент решаю не вспоминать и не зацикливаться на нем.

Переодеваюсь в домашнюю одежду и беру на кухне пачку морковных палочек.

Вечером с курсов повышения квалификации возвращается Андрей – мой средний брат, его надо забрать из аэропорта. По поводу воссоединения семьи ожидается ужин в небольшом ресторане на набережной. Где мне непременно нужно присутствовать. Илья самый старший из братьев и папина гордость – он пошел по стопам отца след в след, тоже решив стать практикующим хирургом – собирается привести свою девушку, к которой съехал от нас три месяца назад.

И слава богу! В квартире наконец появилась свободная комната, стало больше воздуха и очередь в ванную уменьшилась на одного человека.

Непонятный грохот доносится из прихожей, словно кто-то тарабанит кулаком по двери. Вытянув шею, недоуменно смотрю в ту сторону.

Звонок у нас уже пару лет как не работает. Курьера на сегодня я не вызывала, и мама ни о ком не предупреждала. Обычно все посылки остаются внизу, у консьержа. Мой восприимчивый ко всякому ужасу мозг живо воспроизводит все документалки про маньяков, начинавшиеся именно так…

…девушка совсем одна в доме, занимается обыденными делами, и тут на порог приходит незваный гость. Убийце, проживающему по соседству, вдруг понадобилась соль для барбекю. Ну а потом все как в тумане. Кровь, кишки.

Вздрогнув от очередного стука, двигаю к двери.

Прижавшись к глазку, рассматриваю стучавшего слишком долго. Потому что просто не верю своим собственным глазам. Приходится несколько раз моргнуть и потрясти для верности головой, а затем еще раз проверить.

Если бы на моем пороге появился маньяк в форме мясника и с разделочным ножом в руке, я бы удивилась меньше, чем обнаружив там Матвея Громова в одном набедренном полотенце.

Глава 8

Ясная

– Мля, – шипит видение по ту сторону двери и нервно оглядывается на лестничный пролет.

Матвей осматривается на площадке, будто прикидывает, куда еще можно постучать и вломиться. Проводит ладонью по лицу и, сцепив зубы, ударяет кулаком по стене.

Да, я все еще за ним наблюдаю, не выдавая своего присутствия. Стараюсь не дышать и не двигаться, играя в шпиона. Решая, стоит ли пускать Громова на порог квартиры и чем это может обернуться для меня.

Губы пересыхают, и сердце шарашит так сильно, отбивая ритм чечетки о ребра, что я, кажется, глохну.

Он что, меня преследует? Откуда он взялся на пороге моей квартиры? Завернутый в полотенце и босой. Решил, так сказать, сразу продемонстрировать товар лицом?

Мы не соседи. Всех жильцов подъезда я знаю если не по именам, то в лицо точно.

Так. Стоп. Он босой?

Всматриваюсь в глазок внимательнее.

Этажом ниже слышатся голоса, разговор идет на повышенных тонах, а следом раздаются грохот и топот.

Громов, повернувшись ко мне спиной, подтягивает съезжающее с ягодиц полотенце и принимает напряженную стойку. Словно уже все для себя решил и непременно полезет в драку с любым, кто посмеет на него налететь.

Счет идет на секунды, и я принимаю решение, которое, скорее всего, принесет мне множество личных проблем! Зато на лестничной площадке не будет трупа полуголого мажора и лужи крови. А она непременно появится, если до Громова доберется разъяренный отец Наргиз, моей одноклассницы.

Она как раз живет на пару пролетов ниже. Ее родители придерживаются весьма строгих религиозных взглядов, а их дочь любит пошалить и поиграть на родительских нервах.

Доигралась.

Торопливо прокручиваю ключ в замке и распахиваю дверь. Хватаю Матвея за плечи и втаскиваю внутрь квартиры, как раз в тот момент, когда мужская волосатая рука появляется на перилах. Просто кадр фильма ужасов, как раз из тех, что я так люблю!

– Что за… черт, – выдыхает пораженно Громов. – Ты?

Его лицо комично вытягивается, рот приоткрывается, а глаза широко распахиваются. Эмоция удивления искренняя и неподдельная. Полотенце Матвея медленно сползает вниз, он дергает его на место, продолжая неверующе таращиться.

Я краснею.

– Тихо! – Шикаю и накрываю ладонью его губы, чтобы помолчал.

Припадаю обратно к глазку.

Дядя Тагир, ворвавшись на нашу лестничную площадку, гневно закатывает рукава темной водолазки и сверкает таким убийственным, полным ярости взглядом, что мне хочется пригнуться, перекреститься и вытолкать Матвея обратно.

Отец Наргиз, огромный мужчина под два метра ростом и весом в сто двадцать килограммов, находится в прекрасной физической форме. Он за свою дочь и ее репутацию с любого три шкуры сдерет. Поэтому мне становится жалко отдавать Громова ему на растерзание.

Горячее дыхание щекочет кожу. Волосы на затылке приподнимаются, а низ живота пронзает острой стрелой.

Отдергиваю руку и, скривив губы, вытираю ее о штаны.

– Совсем спятил? – бормочу смущенно, округляя глаза.

Матвей Громов только что лизнул мою ладонь, которая прикрывала ему рот.

– Ты что здесь делаешь, Коротышка? – хрипло, как будто только недавно проснулся, интересуется Громов.

Отходить подальше не спешит. Так и стоит в опасной близости в полумраке прихожей. Его плечи поблескивают от капель воды. На груди несколько татуировок, мелких, не особо заметных: звезда, молния, маленькая машинка, выглядят как детский рисунок. Так же бросается в глаза россыпь из родинок. Они, словно созвездия, украшают жилистый мускулистый торс. Громов не атлет-бодибилдер, сексуальных косых мышц живота у него нет, но парочка кубиков пресса присутствует.

Отвожу взгляд и, приподнявшись на носочки, смотрю на лестничную площадку. Дядя Тагир, уперев руку в бок, приглушенно разговаривает с кем-то по телефону на непонятном для меня языке.

Возможно, нанимает детектива или киллера для Громова.

Пока он в моей квартире, ему по крайней мере ничего не угрожает.

– Спасаю тебя о смерти или возможного брака с Наргиз.

– Кто такая Наргиз? – недоуменно спрашивает он.

Он смеется что ли?

Молча смотрим друг на друга. Громов предельно серьезен. Качаю головой: вот придурок.

Обхожу Матвея по дуге и двигаюсь по коридору в сторону спальни Саввы. Надо приодеть своего полуголого гостя, а потом вызвать ему такси. Ни денег, ни телефона при нем явно нет, если только он не спрятал их в укромном месте под полотенцем.

В комнате меня все еще дожидается сериал, а время, проведенное дома без толпы народа, стремительно тает.