Нулевой меридиан

– Я слышал, что произошло на гонках, – сказал Зик, спустя какое-то время после повисшего между нами всеми продолжительного молчания.

На слове «гонках» я подняла голову, понимая, что обращается он, без сомнения, именно ко мне.

– М-да, – замялась я, не зная, что еще тут можно было сказать.

Боня с озабоченным лицом поддалась вперед, склоняясь ко мне.

– Тебе не стоит больше участвовать в этих гонках, – сказала она. – Ты можешь серьезно пострадать.

Если она имела в виду риск, сопровождающий мотоциклетные гонки, то без сомнения была права. Но было кое-что, чего я боялась больше всего остального на этом свете.

– А я и так участвовать в них больше не буду, – успокоила я ее. – Смерч запретил.

Лика с полным пониманием поджала и без того тонкие губы, глянув на меня.

– Малх тоже запретил Волку участвовать в гонках, – неожиданно сказала она.

Неожиданно по многим причинам. Самая весомая из которых, заключалась в том, что мы, находясь здесь, никогда не обсуждали наши кланы и то, что происходило внутри них. Выпалив в одночасье простое, незамысловатое предложение, Лика смешалась так, будто нарушила какой-то негласный, не писанный закон, о котором нам всем было хорошо известно.

– Правда? – подумав, спросила я. – Почему?

Лика предусмотрительно помедлила прежде, чем ответить.

– Говорят, кто-то пошутил над тем, что он, якобы, чуть не подрался с девчонкой. А он за это серьезно избил шутника.

Я непроизвольно сдвинула брови на переносице, обдумывая ее слова.

– Он псих, – вмешался в разговор Ян, поднимаясь на ноги и возвращая на полку книгу, которую листал до этого. – И всегда им был.

– Ты знаешь его? – удивилась я, ничуть не сомневаясь в этом после такой реплики.

Ян вздохнул и неспешно направился в глубину библиотечных коридоров, в которых стояла кромешная тьма.

– Знал когда-то, – бросил он на ходу и скрылся в темноте. Единственной одинокой нитью, пронизывающей непроглядную темноту, был луч света от его фонарика, молчаливо бродящий по заставленным полкам.

Мы посидели еще немного, а затем начали расходиться. Лика не сказала больше ничего в тот вечер. Будто в рот воды набрала, а может, обдумывала то, что ляпнула случайно. Но я только и думала, что о ее словах. Они неугомонным маленьким вихрем крутились у меня в голове, никак не желая опуститься на дно памяти, где их припорошило бы легкой пылью и воспоминаниями новых, еще не прожитых дней.

Оставшись в одиночестве, я еще побродила по библиотеке, пытаясь отыскать то место, где неделю назад взяла с полки книгу «Эра географических открытий». Но найти так и не смогла, зато наткнулась на Зика, который, как оказалось, еще не покинул библиотеку. Он стоял у раскидистых металлических стеллажей и светил фонариком на белеющие корешки книг. Я молча встала рядом с ним и обвела взглядом полки.

– Что это? – прошептала я.

Шепот мой тут же подхватила и разнесла по всем коридорам тишина.

– Конституция, – отрешенно ответил мне Зик. – Судебное право.

Он повернул ко мне свою взъерошенную голову и с горечью усмехнулся.

– Смешно. Правда?

Я рассеянно кивнула, как и он, не находя в этом совершенно ничего смешного.

– Я поступил на юридический, как раз перед тем, как рухнула система, – признался он. – Не проучился ни дня. А ведь я мог бы стать хорошим адвокатом.

В интонации Зика промелькнуло что-то совершенно неуловимое, но намеренно обозначенное, словно подведенное красной чертой. Я с неловким сомнением склонила голову, чтобы заглянуть в его лицо.

– Так тебе сейчас двадцать восемь? – нерешительно предположила я. По моим подсчетам получалось, что так.

– Да, – усмехнулся Зик и внимательно посмотрел на меня в темноте библиотеки. – А на сколько я выгляжу?

– Я бы не дала тебе больше двадцати, – с торжественным спокойствием в голосе сообщила я ему и не сдержала ответной улыбки.

Постояв еще немного с Зиком, мы разошлись. Он направился к пожарному выходу из библиотеки, так как только он выходил на территорию Змеев. А я резко поменяла заданный курс, после того, как оказалась в центре огромного библиотечного зала, под стеклянной куполообразной крышей. Сквозь прозрачное стекло мраморный пол заливало серебристое свечение звезд. Я долго стояла, запрокинув голову, завороженно глядя в чернеющее небо над головой и искрящиеся кристаллы звезд, а потом побежала наверх, словно туда меня манила невидимая сила или же просто красота предстоящего созерцания.

Четыре этажа я пробежала, даже не запыхавшись. Широкие лестничные пролеты старинного, хранящего свою историю и свои тайны, здания молчаливо уводили меня наверх. Я легко взбегала по мраморным ступеням, скользя рукой по шероховатой поверхности перил. Библиотеку я знала достаточно хорошо и без труда нашла пожарный выход, ведущий на крышу. Взобравшись по невысокой лестнице к потолку, я толкнула рукой крышку люка и вылезла на крышу.

Теплый городской воздух ударил мне в лицо. В библиотеке было на порядок холоднее. Но я уже давно привыкла к этому и практически не замечала прохлады пустынных мраморных залов. В последние дни августа погода стала заметно прохладнее. Я сменила футболки и майки на более плотные кофты с длинным рукавом, имеющиеся в моем шкафу. И чаще обычного стала надевать любимые джинсы, собираясь в дальние вылазки.

Устремляя взгляд в небо, я неожиданно для самой себя растерялась. Столько невыразимой красоты было в этой чернеющей, непроглядной пустоте. Свет звезд был ослепительно ярок. Они попеременно мерцали на черном атласе. И их невозмутимое молчание было практически невыносимым. Люди во все времена думали, что это они наблюдают за звездами. А мне почему-то казалось, что это звезды наблюдают за нами. И голова кружилась от одной мысли о том, сколь много они видели возмутительного и прекрасного, печального и безгранично радостного. Даже погруженная в собственные мысли, я отчетливо уловила движение воздуха и услышала едва различимые шаги за спиной.

– Знаешь, что мне нравится в этом новом мире больше всего?

Голос Яна зазвучал раньше, чем я успела отреагировать на его крадущийся шаг. Напряжение медленно отпустило меня, вновь позволяя расслабиться. Я не ответила, лишь мельком взглянула на него и вновь устремила взгляд к звездам.

– То, что гораздо ярче стали светить нам звезды, – совершенно невозмутимый моим молчанием, ответил он.

И в чем-то был действительно прав. Электричество мы теперь экономили. Иллюминация города стала скудной именно из соображений экономии. От этого звезды, казалось, светили ярче.

– А смысл? – отозвалась я, скрещивая руки на груди. – Ими все равно никто не любуется. Все слишком заняты, рассматривая грязь под своими ногами.

Жестокая, пугающая правда, сорвавшись с моих губ, показалась мне во сто крат более пугающей, чем в собственных мыслях.

– Ну… – Ян неопределенно пожал плечами. – Мы с тобой. Это уже что-то.

– А вот я не склонна с таким величием думать о себе, – с прохладцей в голосе заметила я и подумывала уже о том, под каким бы предлогом уйти отсюда без сопровождения Яна, которое иногда действовало на нервы, и было порою чересчур навязчивым.

И тут окружающую нас тишину нарушили стремительно нарастающие звуки приближающихся машин. Мы с Яном взглянули друг на друга и бросились к краю крыши. Шум доносился со стороны территории Змеев. Я схватилась пальцами за выступающий край крыши и с осторожностью вытянулась во весь рост, пытаясь рассмотреть то, что происходило внизу. Ян схватил меня за руку и настойчиво потянул вниз, заставляя опуститься на корточки. Так обзор становился во много раз хуже, зато мы были надежно укрыты от посторонних глаз.

– Змеи… – едва слышно шепнул он мне. Я лишь кивнула и вновь посмотрела вниз.

К пожарному выходу из библиотеки, через который обычно покидал библиотеку Зик, подъехало несколько легковых автомобилей и один грузовик. Из машин вышли мужчины и стали разносить коробки из грузовика по машинам. Делали они все это молча, слаженно и на редкость организовано, для разношерстной компании. Я пыталась приглядываться в темноте к лицам, что было практически невозможно. Но среди взрослых мужчин были и подростки. Их угловатые фигуры и чуть скованные движения тел, как отличительная черта ранней поры юности, бросались в глаза.

– Значит, Смерч не ошибается, – прошептал где-то рядом с моим ухом Ян, я повернула голову и обнаружила, что он стоит вплотную ко мне и смотрит вниз. – Змеи хотят захватить новые территории. И их слишком много, а нас мало.

Я мало знала о том, что сейчас творится между кланами. Смерч надежно оберегал меня от всякого рода плохих вестей. Но и я не была слепой. Уже несколько месяцев в клане творилась какая-то подозрительная возня. И эти встречи Смерча с Малхом… о чем они говорили между собой, Смерч мне никогда не говорил, а я не спрашивала. Но очевидным было то, что встречи эти проводились не просто так.

– Вот зачем нам нужен союз с Дьяволами, – отрешенно прошептала я, опуская взгляд и натыкаясь им на руку Яна, держащуюся за выступ крыши рядом с моей рукой, и поежилась от какого-то неожиданного дискомфорта рядом с ним.

– Этот союз – выгода для обеих сторон, – подтвердил Ян.

Но я и сама поняла это в тот же момент, потому что один из мужчин поставил коробку на асфальт возле машины и открыл ее. Я широко распахнула глаза, глядя на то, как в рассеянном свете многочисленных фар мрачно мерцает оружие. Мы переглянулись с Яном, одновременно отпрянув от края крыши.

– Они вооружаются, – пробормотал Ян, и на лице его проступило волнение.

– Идем отсюда, – я попятилась к распахнутому люку, хватая его за рукав кофты, и потянула за собой. – Нужно рассказать обо всем Смерчу.

И мы побежали. Быстро. Практически бесшумно. Рюкзак больно бил меня по спине, но я не обращала внимания. Гораздо ощутимее этого был склизкий холод, пробирающийся мне под кожу вдоль позвоночника. Мы покинули библиотеку, оставшись незамеченными. И побежали по улицам города. Мимо домов с тусклым, но уютным светом в окнах. Мимо баров, где по вечерам обычно всегда было оживленно. По улицам стайками бродила молодежь. Пробежав несколько кварталов минут за пятнадцать, мы, наконец, добрались до гостиницы и, влетев в фойе, только в лифте остановились, чтобы перевести дыхание, пока он неторопливо поднимал нас на двадцать второй этаж.

Когда двери лифта медленно разъехались на нужном нам этаже, я побежала к номеру, служившему нам со Смерчем домом, уже не заботясь о том, успевает ли за мной Ян. В гостиной сидело лишь несколько человек из помощников Смерча. Кивнув им, я широким шагом направилась в рабочий кабинет главы клана, но распахнув дверь кабинета, увидела лишь Наташу, стоящую у стола Смерча и неторопливо раскладывающую по папкам какие-то документы.

– Где он? – взволновано дыша, выпалила я.

Наташа подняла голову и удивленно посмотрела на меня. Ее изящная рука, держащая документы, грациозно замерла в воздухе.

– Ушел только что, – без лишних расспросов ответила мне Наташа. – Можешь перехватить его на улице, если успеешь.

Я вновь побежала. Столкнулась с Яном в дверях гостиничного номера, и мы побежали обратно к лифту вместе. Мы выбежали из здания гостиницы и повернули за угол здания, где обычно парковал свою машину Смерч. Двигатель его Opel размеренно урчал, а сам Смерч сидел в машине.

– Стой! – истошно завопила я, замахав руками.

Увидев меня в свете фар, Смерч тут же вышел из машины и подошел к нам с Яном. Я сбивчиво стала рассказывать ему о том, что мы видели с Яном. Ян дополнял свой рассказ теми деталями, которые хорошо запомнились ему. Услышав о библиотеке, Смерч хмуро посмотрел на меня, что в принципе не предвещало мне ничего хорошего. Но узнав о Змеях и оружии, которое мы случайно увидели, лицо его приняло совершенно другое выражение – задумчивости и сосредоточения.

Закончив говорить, я вдруг осознала, что мне катастрофически не хватает воздуха и глубоко задышала, стараясь восстановить дыхание. Смерч задумчиво помолчал, внимательно поглядывая на нас обоих. А затем как-то примирительно вздохнул.

– Что ж, может так даже лучше, – произнес он и кивнул мне с Яном. – Садитесь в машину, поедете со мной.

Я забралась на заднее сидение, предоставив Яну место впереди. И, оказавшись в привычном, уютном для себя месте, рядом со Смерчем, неожиданно поняла, чего на самом деле я боюсь. Змеи готовились к нападению. Кровавые разборки были вполне реальны в обозримом, ближайшем будущем. Но я боялась совсем не этого…

3.

Волк

На восстановление моего V-Max ушло совсем немного времени. Клим поставил его на колеса за считанные дни. Я помогал ему, торча целыми днями в его мастерской. Помнится, папа всегда говорил нам с Малхом, что чтобы быть счастливым, нужно занять руки работой, а голову хорошими мыслями. Он цитировал кого-то, но никогда не говорил кого именно. Мыслей в последние дни у меня было хоть отбавляй. Я бежал от них, стараясь занять руки работой, и лучшего места для этого, чем мастерская Клима не было.

Малх схватил меня за горло стальной хваткой. Вынужден был. Мало того, что я по его словам, чуть не испортил его налаживающееся взаимопонимание со Смерчем, позволив себе хватать руками «его» девчонку. Так я еще и избил до полусмерти одного из дьяволов. Правила клана были таковы, что мы могли избивать и резать ножами всех, кого хотели, но только из других кланов. Своих трогать было запрещено. А я избил Кира и теперь он лежал в больнице в реанимации, без сознания уже который день. В наказание за это Малх отстранил меня от жизни клана. На меня был наложен комендантский час, запрет на участие в гонках Малх продлил на два года, и охранять границы нашей территории мне теперь тоже было запрещено, как «временно ненадежному».

– Считай, что ты еще легко отделался, – сказал мне брат в тот же вечер. – К любому другому, за подобное, я бы применил наказание куда строже.

Я никак не отреагировал на его слова. Когда Малх ушел, я устало упал на кровать и проспал около суток. Плечо болело после падения с мотоцикла. Костяшки рук были отбиты и нещадно горели, сжимать и разжимать руки было больно. Проснувшись, я сразу отправился в мастерскую Клима. Пропадать там сейчас мне было просто необходимо. Мне нужно было время наедине с собой. Случай с этим парнем, которого я избил… я увидел себя таким, каким не видел раньше. Сколько жестокости появилось во мне. Сколько нетерпимости и надменности. Я вдруг ощутил в полной мере, как наш новый мир изменил меня. И отчетливо ощутил отвращение от этого. Я был отвратителен сам себе.

С Климом мы работали молча. Он был не из болтливых. Я вообще говорить ни о чем не хотел. В этом мы полностью устраивали друг друга на данном этапе.

– За сколько ты разгоняешься на нем до ста? – спросил Клим в один из дней, что мы молчаливо трудились в его мастерской.

Я менял свечи на старом Volvo и выполнял другие мелкие поручения по ремонту. Заказов у Клима было много. К нему в мастерскую пригоняли машины, мотоциклы, велосипеды и даже самокаты с гироскутерами. Мастерскую он открыл на окраине города, там, где город плавно переходил в частный сектор и тут же располагались гаражи. Уже за гаражами простирались поля, засеянные пшеницей и другими злаковыми. Жизнь здесь протекала тихо и неторопливо. Клим жил здесь же. В маленькой комнатке, над собственным гаражом. И в город совсем не хотел перебираться. Иногда, поглядывая на него, я задавался вопросом, таким ли он был до становления кланов. Или же в те черные дни и в его жизни произошло что-то, что сделало его таким, как сейчас.

– За две с половиной секунды, – откликнулся я, вкручивая в старый Volvo поочередно новые свечи. – А, что?

Клим загадочно улыбнулся, взглянув на меня поверх очков в толстой черной оправе, которые он цеплял на нос исключительно во время работы.

– Возможно, у тебя получится сократить этот временной показатель, – подмигнул он мне и снова погрузился в работу.

– А смысл? – вздохнул я, вспоминая все происшествия последних нескольких дней. – В гонках следующие два года мне участвовать нельзя.

– Да, я слышал.

Клим участливо вздохнул. Его вздох с легкостью разнесся по гаражу.

– Кстати, он пришел в себя, – тихо заметил он.

Я недоуменно моргнул.

– Парень, которого ты избил.

Мы внимательно смотрели друг на друга каких-то несколько секунд. Затем я коротко кивнул и склонился над капотом Volvo.

Значит, будет жить. Эта мысль принесла мне облегчение. Я не гордился тем, что сделал. Не гордился тем, что не смог сдержат эмоции. И дело было даже не в брате и в наказании, которое он наложил на меня. А в старом, затаившемся глубоко внутри меня, страхе. В чувстве вины, которое меня до сих пор преследовало, несмотря на то, что все тогда я сделал правильно. Но даже осознание этого не освобождало меня от тяжести вины.

С Малхом мы не виделись несколько дней кряду. Он избегал меня. А если пересекался со мной дома, то хмуро провожал меня взглядом, но ничего не говорил. В тот день я вернулся домой из мастерской Клима за час до назначенного мне комендантского часа, с бутылкой коньяка в руках. В общей гостиной клана, где обычно всегда кто-то ошивался, было пусто. За длинным столом из темного дерева, спиной ко мне, сидел Малх и что-то записывал от руки в большую амбарную книгу.

– Ты знаешь, что похож на крота из сказки про Дюймовочку? – сказал я, нарушая непривычную, режущую слух тишину в гостиной. – Который зернышки считал.

Не самая лучшая из моих попыток начать разговор, зато самая оригинальная. Малх поднял голову и, обернувшись на мой голос, смерил меня взглядом.

– Очень смешно, – сухо заметил он. – Ты, что уже выпил где-то?

Его внимательный взгляд сместился на бутылку в моих руках и губы неодобрительно сжались в тонкую линию. Я подошел к столу и поставил бутылку с коньяком перед братом, в молчаливом жесте демонстрируя ему, что она еще закупорена.

– Только собираюсь, – усмехнулся я. – Хочешь со мной?

Выдвинув из-за стола стул, я сел рядом с братом и устало откинулся на деревянную, резную спинку. Плечо сегодня ныло не переставая. И эта постоянная, тупая боль изводила меня настолько, что я уже мечтал забыться хотя бы на время.

– У меня еще встреча сегодня, – угрюмо буркнул Малх, в ответ на мое предложение.

– Так поздно? – удивился я.

Было уже начало десятого.

– Да, – не глядя на меня, подтвердил Малх, продолжая переписывать цифры в колонку с какого-то печатного листа в свою огромную тетрадь. – И собирайся. Поедешь со мной.

Я удивленно уставился на его темноволосую макушку.

– У меня комендантский час, – напомнил я ему, но Малх нетерпеливо махнул рукой в воздухе в ответ на это.

– Забудь о нем. Ты мне нужен на этой встрече.

Я громко рассмеялся, запрокинув голову назад. Брат разрушал все мои планы на сегодняшний, ни к чему не обязывающий вечер.

– Нет, ты хуже крота, – заключил я. – Я весь день работал с Климом в мастерской. У меня до сих пор болит плечо, после падения на гонках. Все, чего я хочу – это выпить пару рюмок коньяка и завалиться спать. О какой вообще встрече идет речь?

Брат смерил меня хмурым взглядом.

– О важной, – только и сказал он и вновь вернулся к цифрам.

Я рассматривал его сосредоточенное лицо, на котором в последние годы стали все отчетливее проступать мелкие морщинки. Он был силен. Во всем и всегда. Его не сломала смерть родителей, уход Елены в неизвестность, кровопролитие и жестокость в те дни, когда мы боролись друг с другом за территории. Он словно был сделан из особого вида металла, который чтобы не вбирал в себя, становился все сильнее. Мне казалось, что я был совершенно другим. Я отвергал все, что со мной происходило, будто позиция постоянной обороны была у меня в крови. Я находился в постоянной борьбе с обстоятельствами и с собой. Я не умел приспосабливаться. Вообще…

– Почему бы тебе не жениться? – усмехнулся я, желая подначить брата за практически испорченный вечер. – Тогда бы ты везде таскал с собой свою жену. А не меня.

Малх посмотрел на меня с укоризной во взгляде.

– Института брака больше нет, если ты помнишь. Сейчас никто не женится.

– Мама ужаснулась бы, – с чего-то вдруг добавил я.

Тонкие губы брата чуть дрогнули в легкой улыбке.

– Это точно.

Я опустил взгляд на тетрадь, лежащую перед Малхом. Я знал, что он делал. Рассчитывал продовольствие. Сколько мы проели, какое количество урожая собрали, сколько посеяли. Поля, бывшие в нашем распоряжении, не отдыхали, а постоянно засевались. Ели мы скудно. Питались лишь тем, что выращивали сами. Но лишь единицы были обеспокоены этим вопросом. Для всех остальных самым главным вопросом было наличие выпивки и больше ничего их не волновало. Город был закрыт. Покупать было не у кого. Продавать было нечего. Мы были в ловушке. Вот каким на самом деле стало будущее.

– Думаешь, мы еще долго так протянем? – спросил я.

Малх вздохнул так, как только он умел это делать – тяжело, но с придыханием надежды в верхнем регистре.

– Мы постараемся протянуть как можно дольше, – сказал он и с этими словами закрыл тетрадь, от которой я все еще не мог отвести глаз, и встал из-за стола. – Собирайся. Выезжаем.

Но я не двинулся с места.

– А, что ты еще помнишь про «Дюймовочку»? – не удержался от вопроса я.

Малх улыбнулся, и с теплотой в голосе сказал:

– Любимая сказка Елены в детстве. Я сам ей ее читал, пока ты в подгузнике по манежу ползал.

Усмехнувшись, я приставил к виску два пальца и спустил воображаемый курок, в знак признания собственной капитуляции. И, встав из-за стола, последовал за братом. Мы молча сели в его джип KIA Sorento и поехали по улицам города. Малх уверенно вел машину одной рукой, внимательно вглядываясь в дорожное полотно. Я смотрел в окно. Улицы были пустынны в основном. В домах, квартирах тускло горел свет. Скопления людей наблюдались лишь возле баров и клубов, которые процветали, кажется, в любые смутные времена. Девчонки в коротких юбках, хорохорящиеся парни, выпивка и беззаботность во всем – ведь мы обрели свободу. А именно так ведут себя свободные люди – беззаботно.

Малх несколько раз повернул вправо, минуя центр и прокладывая себе путь через полупустой частный сектор. Мы проехали череду гаражей, в том числе и мастерскую Клима. Прибавили скорость и помчались меж засеянных полей в сторону складов. Я ни о чем не спрашивал брата. Уж слишком сосредоточенным было его лицо. Когда он бывал таким, то предпочитал, чтобы его лишний раз не трогали. В состоянии подобной глубокой задумчивости, его раздражали глупые вопросы и лишние слова. Уж я-то знал!

Мы остановились у одного из многочисленных складов, простирающихся вперед настолько, насколько хватало глаз. Малх молча открыл бардачок и протянул мне блестящий, черный пистолет. Поколебавшись, я так же молча принял его из его рук, сунул за пояс джинсов и прикрыл краем футболки. Буквально в этот же момент я увидел как навстречу нам по той же дороге, только с другой стороны, едет машина. Она остановилась лишь нос к носу, встав напротив нашей. Фары погасли одновременно у обеих машин, и только тогда Малх открыл дверь и вышел. Я, не раздумывая, последовал за ним.

Из черного Opel вышли двое. Они медленно двинулись нам навстречу, и мы с братом по инерции шагнули навстречу к ним.

– Более конспиративного места для встречи я бы и не придумал.

Голос Смерча я узнал тут же! В руках Малха вспыхнул тусклый свет от небольшого карманного фонарика, которым он осветил лица присутствующих, стоящих напротив нас. Смерч и еще один человек рядом с ним. Все внутри меня интуитивно пришло в напряжение. Потому, что этого человека я тут же узнал, несмотря на полумрак, окружающий нас, и то, что мы не виделись с ним достаточно много лет. Сколько, я даже затруднялся сосчитать. И он узнал меня в тот момент, когда взгляды наши встретились. По лицу его промелькнула едва уловимая растерянность и тут же затухла в уголках его глаз так, будто виделись мы впервые в жизни.

Будто издалека я услышал, как дверь Opel хлопнула за спинами двух мужчин и рядом со Смерчем встала девчонка с синими глазами. Я мысленно выругался, встретив ее мимолетный взгляд, и скосил глаза на брата.

– Здесь нас никто не побеспокоит, – сказал Малх, вытягивая руку в сторону огромного склада, возведенного из металлопрофиля, справа от нас. – Поговорим наедине.

Последние слова определенно предназначались только Смерчу. Я лично не понимал ничего, из того, что происходило. А эти двое без сомнения знали для чего они здесь.

Малх повел нас к небольшой узкой металлической двери, выглядящей совсем крошечной по сравнению с общими размерами склада. Он без труда отпер ее и первым переступил порог помещения. Очертания его фигуры растворились на долю секунды в кромешной темноте, а затем внутри склада вспыхнул свет. Тусклая лампочка, одиноко и смешно свисавшая с потолка на длинном проводе, освещала лишь узкий круг диаметром в несколько метров. Все остальное пространство продолжало находиться в полутьме.