Нулевой меридиан

Я фыркнул.

– Ничего особенного. Девчонка пыталась вынудить меня играть грязно и потеряла управление. Я ничего ей не сделал.

Невероятной синевы глаза непрошено всплыли в моей памяти. Я лишь отмахнулся от них. Поглядывая на меня, Малх закурил. Его определенно что-то беспокоило. Это было видно по тому, как нервно он отряхивал пепел с сигареты в пепельницу и поджимал губы. Я слишком хорошо знал брата. Впрочем, так же хорошо, как он знал меня.

Малх был высоким тридцативосьмилетним мужчиной. Спортивная подтянутая фигура и открытый ясный взгляд играли ему на руку в таком возрасте, скидывая пяток лет. В черных смоляных волосах до сих пор не было и намека на седину. А когда он улыбался, улыбка выходила у него мальчишеская, задорная. Только улыбался он теперь редко.

Мне частенько вспоминались годы нашего взросления, когда родители были еще живы. Тогда сидеть вечерами после ужина перед телевизором, казалось нам скукой смертной. Мы коротали вечера, высмеивая дружно рекламы, тупые фильмы, ведущих всяких разных ток-шоу. Мы валяли дурака, ржали до икоты и спазмов в животе, и с нами была Елена… теперь же ничего этого не было. И сестры нашей с нами давно уже не было.

– Нам нужны союзники сейчас, – проговорил он, понижая голос. – Ходят слухи… не очень хорошие слухи…

Он испытывающе смерил меня взглядом.

– Я прошу тебя быть осторожнее, – вдруг помрачнев, сказал мне брат. – Смерч опасный человек. Расчетливый и мстительный.

Я усмехнулся.

– Кого теперь этим удивишь? Разве не все мы теперь такие?

Малх затянулся в последний раз и нервным движением руки затушил сигарету в резной хрустальной пепельнице.

– Я не шучу, Волк, – рявкнул он, и я задумался, вскинув голову, а помнит ли он вообще, как меня зовут по-настоящему?

Именами, данными нам при рождении, теперь почти никто не пользовался. Это было не круто и не модно. Другое дело клички. Блин, как на зоне. Ни одного нормального имени, кликухи одни, от которых реально тошнило. Теперь в баре нельзя было познакомиться с Лизой, Кристиной или Софией. Теперь они были Жарой, Фениксом, Голубкой и прочей ерундой. Я невольно поморщился, перебирая в голове все клички друзей и знакомых. Боже, куда скатился этот мир? Люди стали повально выбирать себе клички вместо традиционных имен или назывались совсем другими именами, и так повелось после кровавых дней становления кланов. По прошествии тех дней, каждому из нас было что скрывать. И мне в том числе.

Кличку «Волк» дал мне Малх. Сказал, чтоб быстрее запомнилась всем и чтоб и пальцем боялись тронуть младшего брата главы клана Дьяволов. Тогда мне было пятнадцать. А сейчас стукнуло уже двадцать восемь.

– Знаешь его историю? – спросил Малх, поднимаясь из-за стола и, обойдя его с боку, встал напротив меня.

Присаживаясь на край письменного стола, он скрестил руки на груди, выжидающе продолжая смотреть на меня. Эта излишняя театральность начинала не на шутку раздражать.

– А у него какая-то своя особая история? – я не удержался от возможности съехидничать.

Непреодолимое желание уйти сейчас же стало практически нестерпимым. Только от главы клана так просто не уйти, раз уж он вызвал тебя на ковер. Особенно если это твой родной брат.

– Хватит. Ерничаешь, как подросток, – со снисхождением в голосе заметил Малх.

Я промолчал, хмуро уставившись на него. Чем быстрее он скажет все, что хочет, тем быстрее я смогу уйти. А это было единственным, чего мне хотелось по-настоящему.

– Его девушку убили в дни становления кланов, – негромко проговорил брат. – Изнасиловали и убили самым зверским образом. Понятное дело, никаких свидетелей этому не было. Все началось лет семь назад, когда один парень в компании стал хвастать содеянным. Смерч быстро припер его к стенке. И парень, он из клана Змеев, кажется, был, быстро признался ему во всем, что произошло тем вечером. Как они ворвались в дом, как связали девушку… он сказал Смерчу, что был не один тем вечером. Сказал, что их четверо было. Этот парень даже имена этих парней назвал Смерчу, но тогда уже от этих имен никакого толку не было. Теперь одни клички. Остальные залегли на дно, прикрылись новыми именами. Но Смерч ищет их. И будь уверен, найдет. В этом он терпелив и методичен.

Я почувствовал холодок, скользнувший по шее. Дни становления кланов – ад, который мы устроили себе сами.

– А девчонка? – спросил я, не обращая внимания на то, что понижаю голос до приглушенного, в точности, как брат. – Кто она?

Малх неодобрительно поджал губы, будто вовсе не хотел, чтобы я этим интересовался.

– Не знаю, – неохотно ответил он и вскинул брови. – Никто не знает. Но он оберегает ее, как зеницу ока. И кто хоть пальцем ее тронет – умрет, будь уверен.

Мои губы невольно растянулись в улыбке. Кто же ты такая?

– И хватит ухмыляться! – рассвирепел Малх, отрезвляюще пнув меня мыском дорогого ботинка по лодыжке. – Я серьезно!

Чего именно он так боялся в этой истории, мне оставалось только гадать. Но даже гадать мне было не интересно. А вот девчонка на оранжевом сапсане меня действительно заинтересовала. Откуда взялась? Я был уверен, что сегодня видел ее впервые в жизни. И где Смерч скрывал ее до этого? Кем она приходилась ему?

– Значит, принцесса клана, – вздохнул я, поднимаясь с кресла.

В гостиной этого громадного дома, в котором жили мы с Малхом, а так же еще дюжина парней и девчонок из нашего клана, зазвучали голоса. Народ возвращался с мотогонок. Гудел. И все по привычке собирались в огромной гостиной. Мое время наедине с братом подходило к концу. И я так и не понимал, к облегчению ли моему или огорчению.

– Нужно узнать о ней, как можно больше, – бросил я через плечо, направляясь к двери.

Голос Малха остановил меня.

– Забудь об этом, – выпалил он.

Я медленно обернулся, не вполне понимая…

– Это приказ, Волк! – для пущей убедительности добавил он. – Не смей его ослушаться!

– А то что? – криво усмехнулся я. – Выгонишь меня, как Елену?

Лицо брата в одночасье изменилось. Вытянулось и будто за секунду приобрело землистый оттенок, предательски выдававший все его тридцать восемь лет.

– Я ее не выгонял, – тяжело сглатывая, сказал он. – Она сама решила уйти.

Он посмотрел на меня глазами полными сожаления и тоски. Неужели он думал о ней так же часто, как и я, все эти годы? Сожалел и уснуть ночами не мог, как и я, пытаясь представить себе, где она, жива ли, и что с ней стало.

– Мы должны были пойти с ней, – тихо сказал я то, о чем действительно думал в этот момент. Мы должны были пойти с ней.

Малх сжал правую руку в кулак и поднес его к своему лицу, задумчиво просверливая взглядом ковер под ногами.

– Я не хотел ее отпускать, – сказал он мне. – Ты винишь меня в том, в чем я не виноват. Она сама захотела уйти. Это был ее выбор.

Я помолчал, проговаривая слова брата внутри своего сознания.

– Мы должны были уйти с ней, – вновь повторил я, только теперь еще на порядок тише.

– Тогда я уйти не мог, – уверенно сказал Малх.

Я поднял на него взгляд и скривил губы в подобие улыбки.

– Утешай себя этим, – не испытывая ни малейшей жалости к брату, бросил я и вышел из его кабинета, даже не хлопнув дверью за собой.

До сих пор, до сих пор ему не было жаль того, что она ушла. До сих пор он считал, что все тогда сделал правильно. Хорошо знакомое мне клокочущее чувство, мерзкое, будто застоявшееся болото, затопило мое сердце, поднимаясь к самому горлу. Я схватился пальцами за ворот собственной футболки, оттягивая его в сторону, будто это могло вернуть мне способность вновь дышать полной грудью.

Елена была нашей сестрой. Но она покинула нас. Ушла из города в дни становления кланов. Она верила, что где-то еще можно жить так, как мы жили прежде. Поэтому ушла. А мы не пошли за ней. Слишком сильно были увлечены собой, так называемой «свободой», за которую боролись. Елена ушла и больше мы ее не видели. И ничего не знали о ней. Жива она была или мертва? Нашла ли города, в которых могла бы жить, как прежде? Я мог только гадать теперь. И длинными, бессонными ночами представлять себе, что где-то там она счастлива и живет так, как хотела жить. Но реальность была таковой, что едва ли то, что я себе представлял, было правдой. Привычный мир рухнул. Остался только этот.

Широким шагом вступая в просторное помещение, служившее клану общей гостиной, я оказался среди смеющихся и гудящих Дьяволов. Настроение здесь царило приподнятое. Каждый занимался тем, чем хотел. Я надеялся пройти через гостиную, обращая на себя как можно меньше внимания окружающих. В какой-то момент мне даже показалось, что так и вышло. Но, лишь показалось. Потому, что едва я достиг широкого пролета лестницы, меня окликнуло сразу несколько голосов.

– Я слышал, ты сегодня чуть не подрался с кем-то, – громче и отчетливее всех остальных, зазвучал в моих ушах голос Кира, тощего, лопоухого и долговязого парня, вечно не умеющего держать язык за зубами, когда это необходимо, и молчащего тогда, когда нужно говорит. – И это оказалась девчонка!

Он громко, безудержно засмеялся, явно забавляясь шуткой, которую кинул в толпу. По гостиной пробежал легкий неуверенный смешок, но когда я обернулся лицом ко всем, все голоса смолкли.

– Что? – хмыкнул Кир. – Чутье Волка подкачало?

Я бросился на него, одновременно сбивая с ног и нанося удар правой. Толпа вокруг меня одобрительно взревела. Кир повалился на пол, как мешок с костями. А дальше я, словно в тумане, молотил кулаками по его отвратительной физиономии и даже не думал останавливаться. Никто и не пытался остановить меня. А когда я остановился сам и, тяжело дыша, опустил руку, сжатую в кулак и занесенную для очередного удара, лицо Кира напоминало кровавое месиво. Он тяжело дышал и откашливал на пол сгустки крови. Я упал на пол рядом с ним, с наслаждением вытягивая ноги. Толпа Дьяволов, окружающих нас, молча расступилась.

Если вы хоть на долю секунды подумали, что в этой истории – я положительный персонаж, то вы ошиблись. А вместе с вами ошибся и я. С чего я взял, что я не такой, как все остальные? С чего это мне пришло в голову, что все они – озверевшие, забывшие о всякой человечности люди, а я над ними? Все было не так. Я думал, что я лучше? Да я был таким же, как они. И этот мир сломал меня точно так же, как и их. Мне нельзя было покидать город. Я был носителем отравляющей, искаженной свободы. Я был опасной единицей, разлагающей всякую нравственную суть. Я был опасен. Для всех и для себя самого.

Кто я? Волк. Только Волк. Другого своего имени я уже не помнил.

2.

Лила

– Чтобы ты ни сказала. Как бы ты не умоляла. Мой ответ будет – нет! – ревел Смерч, стоя в дверном проеме моей спальни, грозно заложив руки за спину.

Я поджала губы, прекрасно понимая, что сейчас именно тот самый момент, когда надо смириться и проявить послушание. Но внутри меня все восставало против.

– Я ничего ему не сделала. А просто хотела его припугнуть. Все так делают! Тогда почему ты наказываешь именно меня?!

Сегодня определенно был не мой день. Но даже несмотря на это, я продолжала ему сопротивляться.

– Я все сказал, Лила, – вздохнул Смерч, вдруг устав от препирательств со мной. Лицо его омрачилось и больше не выглядело воинствующе, а выражало вселенскую усталость. – В следующих гонках ты участия не принимаешь. Я так решил. Тебе придется слушаться хочешь ты того или нет. Понятно? Ситуация складывается сложная. Дьяволы нужны мне, как союзники, а распри из-за пустяков – нет.

Скрещивая руки на груди, я отвернулась к окну, мысленно заставляя себя капитулировать. Буквально уговаривая себя, что так нужно.

– Как скажешь, – выдавила я из себя.

Внутри все клокотало, бурлило, не желало повиноваться, но я и без того слишком много себе сегодня позволила, и сейчас продолжать сопротивляться больше не могла.

Смерч еще какое-то время простоял на пороге моей комнаты, молчаливо буравя взглядом мою спину, а затем вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я шумно выдохнула, оставшись в комнате наедине с самой собой и устало привалилась к оконной раме. Итоги дня были неутешительными. Совсем. Смерч запретил мне участвовать в гонках повторно. Надо сказать, что он и в первый-то раз допустил меня к ним с большой неохотой. Теперь же все аргументы и козыри были у него в руках. Через его решение мне было не перешагнуть.

Моя жизнь строилась по очень простому принципу. С тех пор, как Смерч вытащил меня из-под кровати моей собственной комнаты и увел меня из дома, где когда-то я жила с родителями и сестрой, он был в ответе за меня. Мне было шесть, когда настали кровавые дни становления кланов. Из своей прежней жизни я лишь смутно помнила то, что когда к нам в дом начали ломиться какие-то люди, сестра закрыла меня в моей комнате и велела спрятаться под кроватью. Я послушалась ее. И тихо лежала под пологом собственной кровати, пока ее убивали. Меня даже не пытались искать. Смерч нашел меня. К тому времени я уже и сама не знала сколько времени провела, прячась под кроватью. Я в истерике и крике билась и кусалась, пока он вытаскивал меня. И потом еще долго кричала, а он, сидя на полу, обнимал меня и плакал. Сестра умерла в тот день, истекая кровью от нанесенных ей многочисленных ножевых ран. Ее насиловали несколько часов подряд. А затем убили метким выстрелом прямо в голову. А я все это время пряталась под кроватью и ничего не сделала. Даже не попыталась ничего сделать, и своего рода вина за ее смерть отчасти легла на меня так же сильно, как и на Смерча, которого рядом с ней тогда не было.

Смерч достал меня из-под кровати, уже будучи лидером клана Смерчей. С той самой минуты я оказалась всецело под его защитой. Он сам воспитывал меня. Как мог. Как понимал. Он стал мне и отцом, и братом. И никогда не подводил меня. Я была для него живым воплощением сестры, на которую, как он говорил, я всегда была похожа. А по мере моего взросления, это сходство еще и усиливалось. Я хорошо помнила, как в определенный момент вдруг осознала, что Смерч начинает смотреть на меня совсем по-другому. Не так, как раньше. Он смотрел на меня, но видел во мне мою сестру. И я видела ее в себе. В больших синих глазах. В жестах. В улыбке. Ее давно уже не было в живых. Тринадцать лет прошло. Но она каким-то образом жила во мне.

Я часто задавалась вопросом, а как бы подумала она? А как бы к этим вещам отнеслась она? Но этими вопросами было бесполезно мучить себя, как и чувством вины, которое мне не суждено было искупить. В нашем новом мире я начала жить, когда мне было шесть. В школе я никогда не училась. Школ не стало. Образованием моим занимался Смерч, но лишь до поры до времени. Все, что обычно давала школа, он не мог дать мне. Новый мир оказался не таким идеальным, каким многие видели его, пока сражались за его становление. Новый мир всем нам не оставил выбора жизненного пути. Идти теперь можно было лишь путями, которые уже были проторены. И в этом мне вновь повезло больше других. Ведь я была под личной защитой лидера одного из кланов.

Только почему-то, не покидающее меня чувство бесконечного падения не оставляло меня никогда. Я закрывала глаза, и мне казалось, что я падаю вниз. Тихое, бесконечное падение. Из него состояла вся моя жизнь. Хотелось бы мне улететь. Но… крылья за спинами героев бывают лишь в сказках, которые теперь никто не читает и в которые никто более не верит.

Он приснился мне той же ночью. Волк… Сон точь-в-точь повторял реальность, в которой мы оба падаем со своих мотоциклов, и нас по инерции начинает вращать по кругу. Все сильнее и сильнее. Я начинаю кричать от страха, но чувствую, как он хватает меня в последний момент и крепко держит мои руки в своих руках. А мир, словно в центрифуге, бешено продолжает вращаться вокруг нас.

– Снова кошмары? – спросил Смерч, обеспокоенным взглядом изучая мое лицо, когда пришел будить меня утром следующего дня.

Я резко подобралась на кровати, натягивая одеяло до подбородка. Он усмехнулся по-мальчишески озорно. Ни следа строгости и негодования, которые он продемонстрировал мне вчера, на его лице не было.

– Нет, – неуверенно ответила я, не желая вдаваться в подробности. – Просто сон.

Он молча кивнул, давая понять, что ответ засчитан и неторопливо поднялся с моей кровати.

– Завтрак на столе. Поднимайся. Составишь мне компанию. Ведь мы оба ненавидим завтракать в одиночестве.

Я торопливо умылась и переоделась, едва он оставил меня одну, чтобы выйти к завтраку. Логово Смерчей располагалось в огромном двадцати двух этажном здании, бывшем когда-то гостиницей премиум-класса. Номер, служивший нам домом все эти тринадцать лет, располагался на двадцать втором этаже и занимал весь этаж. Мы лишь по утрам были здесь одни. Смерч работал здесь же, из собственного кабинета, расположенного в дальней части гостиничного номера. Здесь же вечно околачивались его подручные, советчики и просто мальчики на побегушках, большую часть которых я терпеть не могла, а к остальной части относилась более-менее сносно.

Завтрак нам обычно приносила Марго, она работала тут же в гостинице при кухне, с еще несколькими женщинами. Все они относились, конечно же, к нашему клану. Вообще, еще со времен становления кланов банды сражались за территории, и когда определились с границами, людей-жителей города тоже распределили по этим границам. Смерчам отошла во владение вся восточная часть города и часть южной стороны. Дьяволам – часть южной и вся западная часть. А Змеям досталась обширная северная территория. Жители города, конечно же, не все принимали участие в междоусобных воинах. Большинство людей, семей прятались по домам, поэтому, когда город разделили, их просто поставили перед фактом, к какому именно клану они относятся.

– Чем собираешься заниматься сегодня? – спросил Смерч, сосредоточенно намазывая сливочное масло на кусочек тоста.

Я подняла на него глаза и неопределенно пожала плечами.

– Почитаю что-нибудь. Встречусь друзьями.

– Поужинаем вместе? – неуверенно спросил он.

– Лучше уж давай вместе пообедаем, – улыбнулась я. – Вечером у меня встреча с друзьями.

– Хорошо, – кивнул он.

Когда мы закончили завтракать, пришла Марго. Я молча помогла ей собрать посуду со стола и еще долго стояла на одном месте, глядя, как она идет к лифту с подносом в руках. Жизнь людей, семей, не имеющих никакого отношения к кланам, тоже изменилась. Свою принадлежность они получили автоматически, когда город был поделен на территории. Обслуживающий персонал, инженеры, повара, врачи, техники сохранили для нового общества свою ценность. Предприниматели не были бы истинными предпринимателями, если бы не умудрились подстроиться к изменившимся условиям рынка. А вот учителя, преподаватели вузов пытались заново приспособиться к жизни. Наверное, им пришлось тяжелее всего. Многие подались в фермерство. Нашему городу, у которого теперь не было даже названия, принадлежала обширная территория земель, на которых усилиями всех трех кланов росло все, что только можно было употребить в пищу.

Как любил говорить мне Смерч – разрушать всегда легче и проще, чем строить. Разрушив систему, которая нас связывала, мы разрушили и то, что нас обеспечивало. И после того, как крови пролилось достаточно в уплату долга теперешней свободы, мы столкнулись с тем, что систему, обеспечивающую нужды «свободного» общества, пришлось выстраивать заново.

Молодежь теперь в основном занималась тем, что вступала в кланы. Она жила без школ, университетов и каких-либо обязательств. В четырнадцать они уже хватались за ножи и пытались реализовать себя внутри уличной банды, так мягко называемой теперь кланом. Меня же Смерч оберегал от всего. И я долгое время слушалась его беспрекословно. Теперь же мне было уже девятнадцать и ограничения, что он на меня накладывал, теперь душили. Я много читала, часто сбегала на разведку на чужие территории и очень много времени проводила в старой заброшенной библиотеке, располагающейся в центре города, на пересечении территорий сразу трех кланов. Ходить туда мне было запрещено. Но я, нарушая запреты Смерча, все равно ходила и, как выяснилось не одна.

Книги сейчас практически не читали, а те, кто читал, не говорили об этом вслух. Быть умным и образованным было не модно. Модно и жизненно необходимо было быть осторожным, бескомпромиссным, жестокосердным и беспринципным. Именно такие выживали в нашем обществе. И чрезмерная опека Смерча мешала мне быть такой, какими старались быть все остальные. Поэтому для Смерча все мои дни выглядели примерно одинаково – чтение, встречи с друзьями. О другой стороне медали он не знал. По крайней мере, я надеялась, что не знал. Потому что если бы знал, то давно бы запретил мне…

Едва только рабочий день Смерча начался, и наш гостиничный номер-дом наполнился его подручными и просто зеваками-бездельниками, я отложила книгу «Эра великих географических открытий», натянула джинсы, черную толстовку, перехватила волосы на затылке в невысокий хвост и выскользнула незаметно из дома. Цель моих вылазок была именно в этом, в тренировке собственной ловкости, быстроты и незаметности. При моем среднем росте и худощавости, силы во мне было не так уж и много. Именно поэтому во время стычки с Волком на гонке, он в два счета раскусил меня. На свою силу рассчитывать я не могла. Но могла делать ставку на свою ловкость и быстроту.

Большую часть дня я проводила в заброшенной городской библиотеке. Там брала книги для чтения. Там тренировалась в метании ножей. Там же училась быть незаметной. Из библиотеки я могла наблюдать за жизнью людей в других кланах. Их жизни ничем не отличались от наших. Все мы были озабочены лишь тем, чтобы выжить в сложившихся непростых условиях и тем, чтобы не потерять свою драгоценную свободу.

О свободе говорили теперь, как о достоянии. Она была желанной, ее холили и лелеяли, и если на нее посягали, то дело могло дойти до кровопролития. Мы так стремились к ней, так были ослеплены ею, что в погоне за ней теряли все возможные человеческие ориентиры. Мне порой казалось, что стремительно, на всех парусах мчась к свободе, мы угодили в самую изощренную из ловушек. Сама «свобода», сам объект вожделения, которого столь страстно мы желали, распахнула свою пасть и поглотила нас. И вот мы уже в непроглядной черноте ее безысходности, летим вниз, но все еще продолжаем ликовать от обретения того, что на самом деле нас поработило.

Прошли дни и Смерч успокоился. Стычка с Волком и его братом забылась. И жизнь, такой, какой я привыкла ее видеть, вновь вернулась на круги своя. Мы собрались в библиотеке в тот день. Обычно все приходили с наступлением сумерек. Так легче было пробираться в библиотеку незамеченным.

– Это похоже на сборище анонимных алкоголиков, – усмехаясь, заметила вполголоса высокая, темноволосая девушка Лика, пробираясь к нам по проходу между стеллажами.

– Или заклинателей духов, – захихикала в ответ на ее слова более приземистая, круглолицая девчонка, сидящая напротив меня.

Мы расположились прямо на полу в южном крыле библиотеки, в отделе американской художественной литературы, каждый со своим фонариком и рюкзаком за спиной. Такие встречи стали нашими еженедельными ритуалами, с тех пор, как каждый из нас обнаружил, что не один наведывается сюда. Мы все любили читать. Читали все подряд. Уносили столько, сколько могли унести и тщательно хранили все в тайне, стараясь не выдать ни себя, ни друг друга. Все мы были из разных кланов – и это было еще одной причиной для того, чтобы хранить эти наши встречи в секрете. Общаться с кем-то из другого клана и, тем более, дружить было категорически запрещено и приравнивалось к предательству, как бы банально это не звучало. А предателей казнили, без права на помилование, чтоб неповадно было остальным.

Было нас совсем не много. Я, высоченная Лика, чуть полноватая Боня, очкарик Зик, Ян. Еще пара человек, имен которых я даже не знала, бывало, захаживали в библиотеку. Но появлялись они не часто. А наш состав был вроде как постоянной единицей.

– А можно вообще приравнивать чтение книг к зависимости? – задумчиво проговорил Зик, который, несмотря на свои миниатюрные размеры, грузно плюхнулся на пол рядом со мной. Ян, сидящий в стороне, поднял голову, отрываясь от какой-то книги, которую листал, держа в руках, и неодобрительно посмотрел на него.

– В каком-то смысле, – пожала плечами я и улыбнулась.

Девчонки, напротив меня, улыбнулись в ответ, и мы молча принялись листать книги, освещая печатные строки своими фонариками.

С Яном мы были из одного клана. Он был одним из близких помощников Смерча и, увидев его впервые в библиотеке, я сначала подумала, что меня раскусили. Но он развеял мои сомнения, и в какой-то момент времени я даже могла признаться себе, что доверяю ему. Лика была из клана Дьяволов. Боня никогда не признавалась, к какому клану принадлежит она. А вот Зик имел прямое отношение к клану Змеев. О тех, кто появлялся совсем не часто, я совершенно не имела никакого представления. Они боялись называть даже свои имена, и я их очень хорошо понимала.