скачать книгу бесплатно
– Неисправная проводка?
Мужчина почему-то нахмурился.
– По всей видимости, это был несчастный случай, – кивнул он вроде бы сам себе. – И уже явно не относится к огням на поле.
Это надо понимать как: «Не вашего ума дело».
– Согласна. А про смерть Александры что можете сказать?
Безутешный отец побелел, лицо в районе челюсти заострилось, как будто он собирался впиться кому-нибудь в глотку. Но злость была абстрактной, потому что, когда он направил взгляд на меня, в нем ничего агрессивного не читалось. Слава богу, я уж успела испугаться, право…
– Сашеньку задушили. Напали сзади и задушили ее же шарфом. Впрочем, это предположение, потому что шарф так и не нашли. Просто она постоянно что-нибудь носила. Она была такой… стильной, как сейчас говорят. У нее на шее шрамик небольшой, она стеснялась его и поэтому носила какие-нибудь платочки, шарфики… И красиво, и шрам не видно.
– Так ведь лето почти…
– Да, она и летом носила либо воротник высокий либо тонкий шарфик, такой, как… даже не знаю, не понимаю я в этом… прозрачный.
– Шифоновый? Газовый?
– Наверно. Жену спросите, если это важно. Оперативники уже изъяли у нас все платки-шарфы, которые могли быть использованы как орудие убийства. Хотя это бред, ее же убили на улице; скорее всего, после этого шарф просто сожгли. Или выбросили. Не стали бы подбрасывать в дом, правда?
– Да уж.
– Бедный ребенок… – Он расстроенно опустил плечи и сел обратно за стол.
– А откуда шрам у нее был?
– Да еще с детства. Знаете, она была таким… недолюбленным ребенком, болела постоянно. И смотрели за ней не так тщательно, как за младшей. Поэтому и падала чаще, и шрамов на теле больше. И шею успела обжечь, пока у нее утюг в руках заметили. Эх, Ева… – покачал головой мэр города в недоумении.
Так как он отошел от темы, я позволила себе задать еще вопрос:
– А что сказали судмедэксперты про время смерти Саши?
– Сашеньку убили между половиной первого и половиной второго ночи. Утром нашел дворник. Он вызвал полицию, пока приехали, пока установили личность, там уже Тина Вениаминовна спустилась в подвал и обнаружила Дарью. Нам с женой позвонили почти одновременно по разным смертям.
– Какой ужас… – Я задумалась. Время ухода из жизни обеих дочерей совпадало, и все-таки… – А не мог это сделать один человек?
– Что сделать? – не понял Ланской.
– Ну… допустим, сначала убить Сашу, затем приехать сюда и убить Дашу. – Заметив, что оба смотрят на меня с непониманием, стала развивать свою мысль: – К примеру, каким-нибудь сильным электрошокером или как-то еще… Можно же током убить человека специально!
– Это исключено. Во-первых, Дарью убили не электрошокером. Во-вторых, никаких посторонних в доме не присутствовало. В тот день не было осадков, но до этого целую неделю шли дожди, и у нас в Рве дороги только через пару дней подсохли. Так вот, никаких следов протектора шин автомобиля или велосипеда, помимо наших, возле дома не обнаружено. Было много следов обуви, но это друзья, с которыми девчонки гуляли допоздна около ворот. А от того места в Гогольске, где убили Сашу, до деревни пешком довольно далеко. Напрямик пройти нельзя – там гигантский ров (откуда и пошло название деревни) и заросшие поля, только вдоль шоссе. Этот человек бы просто не успел, даже существуй он в реальности.
Я еще немного напрягла извилины.
– А если кого-то подбросили, то есть большую часть пути он ехал, а уже к вашему дому шел пешком? И Даша ему сама открыла, так как это ее знакомый?
Александр Викторович приподнял брови и, как мне показалось, почувствовал что-то сродни уважению ко мне. По крайней мере, что-то такое отразилось в красивых темно-серых глазах.
– Знаете, – сказал он любимое слово, – я передам вашу догадку сотрудникам следственных органов. Пусть поработают в данном направлении. В принципе, следы вокруг дома изучались, но… как мне показалось, не так тщательно, как следует. Представляете, они даже не опросили всех ребят из их общей компании! Мы называли тех, с кем девочки проводили больше времени, но когда потом связывались с семьями, оказывалось, что и с половиной указанных имен никто не беседовал! Но, если ваша версия подтвердится… Если Дашу тоже убили… Это явно кто-то из общих знакомых, который виделся с обеими накануне, и… Очень может быть. Спасибо вам!
Я ощутила, как стремительно розовеют щеки. Больше ничего сказать мы друг другу не успели, так как у Ланского зазвонил телефон. Видимо, совещание подошло к концу, сотрудника нашли и передали, кто требует его внимания.
Мы встали и тихо вышли из комнаты, кивком попрощавшись. В зале все еще сидела Ева и тихо что-то шептала вышитому крестиком медведю, поднеся канву близко к лицу. Я не хотела, чтобы она нас заметила, настолько это все было неловко, но все же она услышала шаги и, вздрогнув, обернулась. Мы молча ей кивнули и сами прошли по коридору до двери на улицу. Уже там Танька ткнула в дверь, довольно далеко от входной:
– Это явно подвал.
– Думаешь? – засомневалась я. – Мне кажется, вход в подвал должен быть из дома. Да и мэр что-то такое говорил, что горничная слышала музыку.
– Обычно бывает два входа, – настаивала Рыжая, – снаружи и изнутри. А из подвала в любом случае звуки можно услышать, и не важно, где вход.
Мы замерли на пороге, косясь на подозрительную дверь.
– Ну и что ты предлагаешь?
– Если ты так вперилась в это, неплохо бы там зачекиниться. – Перевожу: «Если ты так заинтересовалась этими убийствами или несчастным случаем и убийством, неплохо бы попасть на место происшествия».
– А если нас засекут? – пугливым шепотом ответила я, к своему ужасу заметив, что ноги плавно передвигаются в сторону предположительного входа в подвал.
– Пригнись!
Мы шли вплотную к дому, но окна были на уровне наших лбов, так что я быстро вняла Танькиному совету.
Добравшись до двери, мы дернули ее пару раз: безрезультатно. Она была заперта.
– Возвращаемся, – хмуро шепнула я и только повернулась к калитке, как откуда-то из дома донеслись голоса. Прикинув в уме планировку, я поняла, что окно слева от двери, возле которой мы сейчас находились, относилось к гостиной. Самое интересное, что внутри помещения с этой стороны просто находилась глухая стена. Какая странная дверь, куда же она ведет?
Таня показала знак молчать. Она понимала профессию журналиста лишь в негативном, безнравственном ключе: вынюхивать, подглядывать и подслушивать. Я сперва не хотела вторгаться в чужую личную жизнь, но первые же услышанные слова заставили меня похолодеть и отняли способность передвигаться, так что уйти я в тот момент все равно бы не сумела.
Глава 3
– Надеюсь, ты не додумалась рассказать им про мышьяк? – вопрошал сердитый Александр Викторович. – Не дай бог, чтобы это попало в прессу!
– Конечно, не сказала. Но все равно они узнают!
– Откуда?.. Ева, когда же ты научишься держать свои мысли и чувства в узде?
Дальнейшая часть разговора была скучной, подходящей под категорию бытовой семейной ссоры, и мы вышли с территории.
– О чем они говорили? – бубнила по дороге Татьяна, ублажая свою словоохотливость. Долгое время ей приходилось слушать других, и теперь она наверстывала упущенное. – Что за мышьяк? Одну убило током. Другую задушили шарфом.
– Надо выяснить. – Меня это тоже беспокоило.
– Но как? Он тщательно следит за словами. И жену держит в ежовых рукавицах. Она и слова без его ведома не пикнет.
– Пикнет. Просто надо подловить ее одну. Она же рассказывала нам про Дарью, хотя муж этого не любит.
– Да. Вообще, это странно. Мать считает, что Даша – идеальная дочь, а Саша – не особенно. А отец думает наоборот. По крайней мере, Сашу выставил бедной, несчастной девочкой, которую мать никогда не любила и не следила за ней толком. Как думаешь, кто врет?
– Я думаю, истина где-то посередине. И никто из них не врет. Просто каждый видит ситуацию под своим углом. И странного в этом тоже ничего нет: у всех бывают любимчики.
В этот момент я увидела знакомую фигуру: нам навстречу бодро вышагивала горничная Ланских. В руках она несла пакеты с лейблом супермаркета и еще какую-то непрозрачную сумку, скорее всего, с костюмом, забранным из химчистки.
Я кашлянула, дабы привлечь Танькино внимание, и указала глазами на идущую. Мы чуть затормозили, и, когда она поравнялась с нами, я спросила:
– Вы не могли бы уделить нам пару минут и ответить на вопросы?
– Да-да, – с готовностью, сладкой для моих ушей, ответила женщина с редким именем. – Поскольку мой наниматель не против, я готова сотрудничать с прессой.
– Что вы можете рассказать про девушек?
– И про огни, – встряла Грачева, которая полагала, что я понапрасну трачу время в связи с этими убийствами (если оба случая именно этим и были).
– Девушки были проблемными, но… – Она пожала плечами, а мы с подругой переглянулись. Вот еще одно мнение – мнение лица, не отягощенного родством с усопшими. Оказывается, они обе были так себе. – В общем, я научилась находить с ними общий язык, так что произошедшее было для меня ударом. Я и не заметила, как успела к ним привыкнуть и считать практически своими племянницами.
Я решила конкретизировать:
– А сколько вы работаете в семье мэра?
– Пару лет.
– Так в чем состояла проблемность сестер?
– Ну, знаете… Семья не простая. Богатая. Влиятельная. Самая влиятельная, если брать в рамках города. Поэтому в том, что они выросли избалованными, нет ничего удивительного.
– А Александр Викторович давно является мэром? – спросила я, почувствовав легкий укол вины, как бывает, когда ты плаваешь на экзамене. Вроде бы знаешь предмет разговора, но не до конца и сильно этого стесняешься, так как было время подготовиться получше.
Но Тина Вениаминовна не удивилась моему политическому невежеству.
– Нет, однако он сам родом из семьи политиков. Семья Ланских всегда была обеспеченной и уважаемой.
– А сестры ладили между собой?
Почему-то этот простой вопрос поставил работницу в тупик. Она пошуршала пакетом, говоря:
– Ой, вы знаете, мне тяжело, я, наверно, пойду…
– А я подержу, – взяла я у нее из рук одну из сумок, которая и впрямь оказалась нелегкой.
– Да брось ты на землю, – изумленно брякнула мне Танька, затем поправилась, покосившись на женщину, – в смысле, поставь.
Но я не поставила, так как не нашла отклика на лице Тины Вениаминовны.
– Ну хорошо, – кивнула она, – раз сам Александр Викторович просил ответить на все ваши вопросы… Я не живу с этой семьей, поэтому многое упускаю из вида, и данный эпизод лучше выяснить у родителей. Но если вам интересно мое мнение, нет, они не были близки. Но родные сестры редко бывают близки, соперничество и все такое… Ничего уж прям страшного не было, просто ссоры, ну и задевали друг друга как могли… Подтрунивали, одним словом. А вот в конце марта что-то у них произошло… – Она поджала губы, мол, сама не пойму, не подберу слов. – Я просто помню, что брала отпуск на две недели, мне надо было к родственникам в Брянскую область съездить, а когда вернулась, их как будто подменили.
– А поконкретнее? – начала я подгонять горничную, так как от пакета уже начали побаливать плечо и локтевой сустав.
– Дрались? – подсказала с ажиотажем и искренней улыбкой Татьяна, которая будто бы радовалась тому, что сестры не дружили. Откуда такая циничность? Они как-никак мертвы.
– Ну просто, помимо издевок, в их отношениях ничего не осталось, хотя раньше было. Сидели иногда обе на диване и смотрели кино. Или статьи из журнала зачитывали вслух одна другой, и обе обсуждали и хихикали. Ну, знаете, как бывает… Как подружки. А вот тогда все это резко прекратилось. У них точно соревнование началось, кто из них лучше.
– Как вы думаете, с чем это могло быть связано?
– Девушки, я пожила много годков на этой земле и замужем дважды побывала, и подруги мои в заклятых врагов превращались, так что я могу дать точное определение тому, что происходило. Ревность.
О как!
– То есть вы считаете, что они влюбились в одного парня? Или не поделили внимание родителей? Или друзей?
– Не знаю, что именно, но что-то не поделили – это точно, – кивнула женщина.
– Это могло стать причиной их смерти?
– Что? – удивилась прислужница. – При чем здесь их ссоры между собой? – Она выхватила у меня сумку. – Извините, помогла чем смогла. Мне надо идти.
– А как же огни? – активизировалась Танька. – Вы их видели?
– Что? – повторилась она. – Ничего я не вижу, мне некогда бегать огоньки смотреть. Хотя слышала часто от местных, что что-то такое в небе сияет. А мне-то что до этого?
Рыжая явно расстроилась, это дало повод считать, что беседа закончена, поэтому Тина Вениаминовна сделала несколько быстрых шагов в сторону нужного дома, но такой исход меня не устраивал, и, чтобы ее задержать, я инстинктивно крикнула:
– А как же история с мышьяком?
Она встала как вкопанная и разжала пальцы. Все сумки грохнулись на землю и раскидали свое содержимое в довольно внушительном радиусе. Почему-то она не кинулась собирать предметы, что соответствовало бы выявленным у нее темпераменту холерика и прилежностью в работе, а медленно повернулась к нам с выражением ужаса на лице.
– Как?! Откуда вы у… Это Александр Викторович вам сказал?
– Он самый, – пришлось мне соврать. Щеки предательски покраснели, а глаза опустились. Но ведь не совсем ложь, правда? То есть он ведь это произнес, только не нам…
– Но зачем он рассказал об этом?!
Похоже, у работницы семьи мэра был шок, и она спрашивала скорее саму себя, нежели кого-то из нас, тем не менее я ответила:
– Вы же знаете, как он любит журналистов. Он предпочитает ничего не скрывать от прессы.
– Да… – протянула она и начала медленно собирать продукты обратно в пакеты, словно это давало ей некую отсрочку от разговора на неприятную по каким-то причинам тему. Я не была настроена долго ждать, поэтому пришла ей на помощь, и вдвоем мы быстро справились с задачей. Теперь ей некуда было деться. – Это действительно мерзкая история… Я знала, что они не любят друг друга, но чтобы до такой степени… Понимаете? – Мы ничего не понимали, но выдавать свою неосведомленность по естественным причинам не могли. Потому молчали, давая ей продолжить. – Когда полиция все осматривала в доме, я сразу заметила, что пузырек с мышьяком лежит не так, как я оставляла. В том же ящике, но сверху, а я давно его не брала. Я крыс им травила у себя в квартире, пузырек мне еще от бабушки с дедушкой перешел, у них своя ферма была, и там крысы все поедали, ничем их истребить не могли, только мышьяк помог… Вот, и у меня завелись, я пузырек-то этот и нашла у сестры в деревне и привезла себе. Но у меня кот, и он такой невероятный… С ним бы в цирк… – Вот тут мы вообще перестали что-либо понимать, речь дамочки стала бессвязной. Но опять же, решили пока не вмешиваться. Вдруг котяра-циркач куда-нибудь да выведет? – В смысле, он любой ящик откроет, на любой шкаф заберется… Только что грызунов не ловит, а все остальное ему нипочем! Короче, я отнесла от греха подальше этот мышьяк к Ланским, убрала на их кухне. Разумеется, с их согласия! – мгновенно крикнула она, точно мы хотели ее в чем-то обвинить. – Ну вот, тогда-то эти напитки и забрали на экспертизу… И вот что выяснилось. До сих пор не укладывается! Они хотели убить себя? Или друг друга?
– Что?! – хором воскликнули мы.
– Как – что? Вам же рассказали Ланские?
– Ну да… Просто мы не подумали о том, что они пытались убить друг друга, – выкрутилась я и стала думать, как бы заставить ее рассказать поподробнее, что это за напитки, о которых она упоминала, но не пришлось, потому что по ходу ее истории все стало ясно.
– Но ведь на Дашиной кружке, стоящей в ее спальне, нашли отпечатки Саши. А на стакане, из которого Саша всегда пила сок, отпечатки Дарьи. Но вместе с тем это ничего не разъясняет до конца, ведь они могли в любой момент трогать вещи друг друга. Хотя бы переставить на другой стол. Вот вам и отпечатки! Но убивать себя мышьяком… Я не верю. Не такие это девочки. Тем более такое отравление болезненно.
– Иными словами, вы уверены в том, что они сознательно пытались убить друг друга одним и тем же способом – отравлением мышьяком?
– Ну да, я и говорю об этом!
