Обратный билет

Панаетов сказал мне:

– Ну что, Студент? Настал и твой час. Когда получишь подтверждение от Патриота – не торопись. Проверь еще и еще раз – не наблюдают ли за вами? Не следят ли? Как только ты дашь мне условный сигнал – будет запущен в действие часовой механизм отсчета мероприятия «Беной». Берегите связь, она – всё. С получением твоего сигнала квадрат будет закрыт. По всем каналам работаем только на прием.

– Я все помню, товарищ полковник.

– Хорошо, сынок.

– Смотри сюда, командир. Запоминай, – командир корабля, достав свою планшетку с полетной картой, показывая на ней пальцем, пояснял – Отсюда идем на Ца-Ведено, но, не доходя до Верхатой, уходим влево, вот по этому ущелью, на Гуни. Здесь, по руслу вот этой речки-вонючки уходим вправо, оставляем Эникали и выходим на Хашки-Мохк. Вот здесь я вас и выброшу, смотри…

– Не надо нас выбрасывать – мы и сами выпрыгнем – пошутил я, но никто не засмеялся.

Мы, стукнувшись лбами, смотрели в карту командира корабля.

– До Шуаней отсюда по прямой километров десять будет, – прикинул командир разведгруппы – можем не успеть.

– Успеем, – успокоил я – Я там все тропы знаю. Главное, чтобы нам на хвост никто не сел.

Командир корабля свернул свою планшетку и вопросительно глянул на Панаетова. Тот утвердительно кивнул головой. Летчик повернулся к своим подчиненным, копавшимся в двигателе и крикнул:

– По местам! К запуску на прогрев!

По этой команде поднялись с травы и разведчики. А я почувствовал, как с нарастающим свистом вертолетных турбин у меня в груди нарастал холодок – давно подзабытое беспокойное чувство тревоги, смертельной опасности и азарта.

– Удачи, Студент! – обнял меня Панаетов – Увидимся после операции.

– До встречи, товарищ полковник. Вы уж тут нас прикрывайте от безумных идей армейского начальства! Я не боевиков опасаюсь, а Ханкалу…

В багровом отблеске занимавшейся ранней зари, с громом и свистом рассекая лопастями воздух и сотрясая шумом авиационных турбин округу, задрав кверху хвост, с военного аэродрома взлетел одинокий Ми-«восьмой» и, сделав невысокую «горку», набирая скорость, прижался к спящей еще земле, взяв курс на Веденское ущелье. Потом все так же неожиданно стихло: на землю, словно осенняя листва, сели испуганные сонные птицы, осела поднятая пыль, выбитая из щелей между бетонных плит покрытия ВПП*. И только Панаетов смотрел в сторону гор, где минуту назад растворился вертолет.

…По моим подсчетам мы должны были сделать не более пяти-шести крутых поворотов вправо-влево и, чтобы иметь представление о том, где мы примерно находимся в данный момент, я пытался их считать. Но, насчитав более десятка, бросил эту затею. Машина неслась на бешенной скорости по дну ущелья, повторяя его извилистое, как кишка, темное мрачное нутро. Вертолет, то резко подскакивал, то падал камнем вниз, мотался вправо-влево, угрожающе кренясь то на один, то на другой борт и оставалось только крепко держаться за откидные лавки и металлические «уключины», предназначенные для стрельбы из открытых иллюминаторов. Мы сидели вдоль бортов, лицом друг к другу и я видел безразличные непробиваемые маски разведчиков. Они смотрели в пол, изредка поднимая взгляд, чтобы глянуть на несущиеся с калейдоскопической скоростью поросшие лесом горные склоны. Мне даже казалось, что мы не на вертолете летим, а едем на стремительно несущемся поезде или автобусе – а что еще можно подумать, видя в иллюминаторах мелькающие деревья?

Вдруг вертолет начал ставать на «дыбки», характерно хлопая лопастями несущего винта. Это являлось признаком того, что вертолет гасит скорость. Значит, скоро выброска. «Мишка»* сделал небольшой круг и, протянув еще немного, стал резко снижаться. Выскочивший из пилотской кабины борттехник сноровисто открыл боковую дверь. Я заглянул в пилотскую кабину, где летчики боролись со своими штурвалами. Найдя небольшой подходящий пятачок, они спланировали свою машину туда, уткнувшись в траву передним шасси.

– Хашки-Мохк! – проорал я командиру корабля.

Он указал рукой куда-то влево назад.

Я замотал головой и указал вправо назад.

– Шуани – проорал я и указал вправо.

Командир корабля зло махнул на меня рукой, мол – вали побыстрее отсюда, турист хренов!

Разведчиков в салоне уже не было, поэтому я последний покинул борт. Боковая дверь за мной с шумом захлопнулась и вертолет отвалил в сторону, разворачиваясь и набирая скорость. Вскоре все стихло. Мы остались одни в гнетущей тишине. Здесь еще царил полумрак ночи.

Разведчики, как и положено, расположились подковой, заняв круговую оборону. Пятачок не был таким уж крошечным, как казался с высоты. Я отыскал взглядом командира группы и показал ему рукой направление движения. Он повторил то же самое и группа вскоре исчезла в лесных зарослях. Идти предстояло в гору, продираясь сквозь плотный подлесок, по целине и это здорово выматывало и сбивало дыхание. Затем мы свернули влево, немного сбавили темп, выслали вперед головной дозор и пошли медленным шагом. Затем я показал командиру, чтобы мы остановились. Надо было определиться на месте, где мы находимся и куда нам двигаться.

– Плохо дело, – сдерживая разгоряченное дыхание, сказал мне Набат – при приземлении один мой боец, кажется, подвернул ногу.

– Во, бля! Как ни понос, так золотуха! – ругнулся я.

Мы понесли потери, еще не приступив к выполнению задания. Конечно, в данной ситуации ругань – дело последнее и бесполезное. Но я, будучи сам командиром группы, придерживался той неблагодарной практики, что любое происшествие – следствие чьей-то халатности. Иными словами: плохо значит, учили бойца, коли он неправильно сгруппировался при приземлении и вывихнул ногу. Хорошо, если не сломал.

– Точно, нет перелома?

– Доктор сейчас его смотрит – Набат повернулся и негромко позвал – Док!

К нам подошел хмурый фельдшер – с рыжей бородкой, оружием в положении «за спину» и санитарной сумкой через плече.

– Ну что у него?

– Скорее всего – растяжение связок голеностопа.

– Точно, перелома нет?

– Точно. Вывих. Но ходок из него сейчас никакой.

– Хрен редьки не слаще! – сплюнул я – А что это ты, док, воевать не собираешься?

– Что?

– Почему оружие «за спину»?

– Товарищ, не знаю, как вас по званию, попрошу мне не указывать – мое дело ваши черепа латать или в пластиковый мешок ваши бренные тела паковать – с обидой в голосе отпарировал доктор и отошел к своему пострадавшему.

– Зря ты так, – сказал Набат – Док – надежный человек. В таких переделках бывал…

– Да Господь с тобой, командир! Если мы не поспеем ко времени, то грош нам всем цена! И твоему доктору тоже. Давай карту.

Мы сели на траву и склонились над планшеткой Набата. Я посмотрел на его карту и спросил:

– Ты где взял «это»?

По моему акценту, который я сделал на слове «это» было понятно, что я не просто спрашиваю про карту.

– В штабе дали.

– А я думал, что в туристическом бюро. Это карта типа, которая на пачке «Беломора», а не района задачи. Я не удивлюсь, если по ней мы и вовсе заблудимся.

– Почему?

– Вот этой дороги, на Хашки-Мохк, которая у тебя обозначена, как автодорога – в действительности ее нету. Там разве что на осле проехать можно. Да и то, в сухой сезон… В то же время у тебя почему-то нет дороги на Чари-Мохк, а она вот здесь проходит, по хребту. Видишь, склон в виде серпантина? Это что, карта туристических маршрутов «Чеченские горки»? Бери, отмечай у себя карандашом!

Я достал из-за пазухи свою, «генштабовскую», карту. Положил на нее компас, достал офицерскую линейку. Вместо циркуля или курвиметра, используя карандаш, отложил на карте расстояние, сверил с величиной на офицерской линейке и сказал Набату:

– Передай «головняку», пусть придерживаются пока азимута 255 – я посмотрел на командира группы и с некоторым нажимом уточнил – «255» – это посредине, между «250» и «260»!

– Да ясно, что ты, в самом деле!

– Очень хорошо. Пусть сверяются по компасу каждые пять-десять минут или через каждые пятьдесят-сто пар-шагов. Будем двигаться на северо-восток, навстречу восходящему солнцу. Пока его еще не видно, поэтому пусть следят, через полтора-два километра слева должна открыться гора такая, с лысой проплешиной на вершине. На карте, смотри, это высота с отметкой «644». Видишь?

– Вижу…

– Здесь «нарисовано», что там лес. На самом деле – там поляна и развалины старой крепости. Это и есть наша запасная площадка эвакуации. Завтра, примерно в это же время сюда за нами придет вертушка. Об этом знает мой шеф, летчики и я. Теперь знаешь и ты.

– А что, нельзя было сразу об этом сказать? – удивился Набат.

– Много будешь знать – дедом никогда не станешь. Вопросы есть? Нет? Ставь задачу своим убийцам и – вперед. Времени в обрез.

Теперь за нами шел, хромая, «подбитый» боец. Разведчики изладили ему рогатину, которую он использовал, как костыль, разобрали его экипировку и он шел, мотая всем своим телом, едва поспевая за нами. Я, конечно же, злился. Хорошее начало! Ничего не скажешь! Число группы вместе со мной равнялось тринадцати. Тут и в «чертову дюжину» поверишь, не то, что в приметы. Главное – мы теряли темп передвижения. Если мои расчеты были верны, то сейчас должна была слева открыться высота «644». Но ни через час, ни через полтора, ни даже через два – никакой высоты слева не было. Я понял, что ошибся. Я неправильно определил свое местоположение после приземления. Не мудрено – я ориентировался по данным командира корабля, который определил площадку приземления на карте. На самом же деле мы высадились в другом месте. Скорее всего, километра два-три севернее – гораздо дальше от Хашки-Мохк, чем было определено заранее. Поэтому мои изначальные расчеты были неверны. Если так, то эта чертова гора находится не слева, а справа. Ни хрена себе! Я, сверившись с картой, подсчитал, что мы намотаем лишних километров пять. Мы и сейчас уже прилично отклонились от цели. Что такое в горах пять километров? Это только на штабной карте, да за чашкой кофе кажется, что сущий пустяк – совсем рукой подать. На самом же деле это – крутые подъемы и спуски, заросли, камни и осыпи, непроходимые и опасные уступы, ямы и промоины, которые даже при детальном рассмотрении не сразу заметишь. Неосторожное движение и ты, опрометчиво оступившись, можешь просто сломать себе шею. А еще нужно помнить о боевиках, для которых эти горы являются средой обитания и которые могут услышать тебя еще задолго до твоего приближения. А еще мины, хитроумные ловушки, да просто – неосторожно спугнутая стая птиц, хаотично взлетевшая в небо. Много трудностей и смертельных опасностей подстерегает разведчика в горах.

Но я не чувствовал, что попал во враждебную среду. Даже наоборот – мной овладело чувство азарта, ожили спавшие до сих пор без надобности звериные инстинкты разведчика, которые доселе не раз выручали меня. Я вовремя уводил группу Набата, обходя стороной опасные места: расщелины, гнездовья птиц, каменные осыпи и крутые, поросшие зарослями овраги. Мы все более заворачивали правее, склон становился все круче. Наконец, ближе к полудню, головной дозор подал знак – группа затаилась. К нам пробрался один из дозорных.

– Тарьщкаптан! – шепотом доложил связной Набату – Чехи!

Мы осторожно пробрались на позицию головного дозора. Действительно – впереди открывалась широкая поляна. На ней виднелись старые развалины. Все ясно – перед нами высота «644». Было бы идеально пробраться к самим развалинам – оттуда открывался хороший вид с ориентирами для точного определения своего места стояния и дальнейшего маршрута движения. Но этого делать было нельзя – возле развалин паслись с десяток коров, значит и пастухи рядом. Скорее всего, это подростки.

– Где чехи? – спросил Набат.

Дозорный указал рукой. Набат посмотрел туда в пехотный бинокль, затем передал бинокль мне. Я приложил бинокль к глазам. Действительно, возле развалин на траве лежали два или три человека. Это были дети. Они нас не видели, разговаривая о чем-то и взмахивая, жестикулируя, руками. Лишь изредка кто-нибудь из них приподнимался на локте, поглядывая за подопечным скотом.

– Хороши, ничё не скажешь – пробубнил Набат – если бы не коровы, мы бы так и не заметили этих засранцев. Вишь – лежат, как в засаде?

– А ты что хотел? Неоновую вывеску с метровыми буквами «пастбище» на ней? – усмехнулся я и назидательно сказал – Поэтому у разведчика и существует на этот счет золотое правило: избегай открытых мест. Ладно, с меня пиво твоим дозорным за их наблюдательность. Отходим назад, в лес и обходим поляну слева.

Группа углубилась в лесную чащу и двинулась в обход. Вскоре, приметив небольшую прогалину на северо-восточном склоне горы, я остановил группу.

– Перекур, – устало сказал я – надо определиться поточнее. Похоже, мы уже на полпути.

Я сбросил экипировку, оружие, выбрал дерево повыше, поудобнее и ловко влез на него.

Солнце уже стояло довольно таки высоко. Близлежащие холмы и противоположные склоны окутывала едва заметная дымка. Казалось, до хребта рукой подать – так отчетливо на нем проступали деревья и проплешины с извилистыми оврагами. Горы скрадывали расстояние, но белесая, едва заметная пелена свидетельствовала, что нам надо было преодолеть еще, как минимум восемь километров. А если учитывать еще «заячьи» петли, то и все десять. Стояла тишина, лишь птицы, заливаясь, пели свои переливчатые песни. Несмотря на жаркий августовский зной, стоявший повсеместно, я уже давно чувствовал едва уловимый дискомфорт, какой-то холодок, отдающий сыростью. Близость отрогов главного Кавказского хребта грозили клубящейся стеной кучевых облаков, формировавшихся у подножия горной гряды и стремившихся, отяжелев за сутки накопленной конденсирующейся влагой, скатиться в долину. Я понял, что ночью будет туман.

Через некоторое время ко мне на дерево залез и Набат. Он передал мне шмат лаваша и флягу с остывшим солдатским чаем. Осмотревшись, он деловито полюбопытствовал:

– Ну что, кукушка? Как обстановочка?

– В который раз вижу все это и в который раз поражаюсь красоте здешних мест. Только увидев все это, понимаешь гений Лермонтова.

– Ты лучше спроси у своего Лермонтова, где духи и что нам дальше делать?

– Мы почти у цели. Видишь, вон ту прогалину? Правее кривой такой просеки смотри…

Набат некоторое время всматривался в бинокль.

– Ну да, вижу.

– Это наш второй пункт остановки. Он и является ключевым.

– А первый?

– А вон там, внизу, так называемая «нижняя дорога». Отсюда ее не видно.

– Я так понимаю, если есть «нижняя» дорога, значит, есть и «верхняя»?

– Правильно понимаешь. Она проходит у самого гребня, по руслу высохшей речушки, поэтому она скрыта в лесной чаще. На нижней дороге мы встретим одну из наших групп и выведем ее на верхнюю дорогу, поближе к селу. Так что, запоминай все.

– А село где?

– На склоне, за хребтом, на той стороне. Отсюда село тоже не видать.

– Ничего себе… Три лаптя по карте.

– Фигня… Часа четыре ходу.

– Может, инвалида моего здесь с кем-нибудь оставить? Ты же сам говорил, что сюда за нами вертолет прилетит. Без него мы в сто раз быстрее двигаться будем.

– Вот сказал бы я тебе: как научил бойца, так теперь с ним и мучься… – я закончил жевать лаваш, запил из фляги и отдал ее Набату – Вертолет, скорее всего не прилетит. Будет туман.

– Да? Во, попадалово…

– Конечно, лучше бы я ошибался. Сделаем так. Внизу связи с центром не будет. Поэтому придется здесь оставить радиста и половину группы. Возьмем с собой наиболее опытных бойцов и пойдем к селу – надо там посмотреть, что к чему.

– У меня все опытные, – пробурчал Набат.

– Не перебивай. Ближе к вечеру пошлешь сюда пару автоматчиков, они выведут остальных на нижнюю дорогу. Дальше – по обстановке.

Мы взяли с тобой четверых разведчиков. Всего нас получалось шестеро. Я специально «подгадывал» четное число, чтобы удобнее было делиться. Я не сомневался, что боевики обязательно, еще засветло, проведут разведку и выставят своих наблюдателей. Вопрос лишь стоял в том, кто кого раньше обнаружит. Поэтому, разделившись на пары, мы приготовили к бою спецоружие с ПБС*: 9мм малогабаритные автоматы 9А-91* и АС «Вал»* (у Набата). У меня сбоку болтался ПП-93* с «глушителем».

Древнюю каменную полуразвалившуюся башню я нашел быстро. Я ее заприметил еще с противоположного склона, определяя свой маршрут. На этом небольшом пастбище никого уже не было, стадо коров и овец угнали похоже дальше, в сторону Хашки-Мохк. С той стороны была дорога, по которой пастухи возвращались обратно в село. Следы перемещения этого стада были отчетливо видны даже на снимках, сделанных спутником из космоса. К башне я подойти не мог, она располагалась на открытом месте, но я и отсюда, лежа на опушке, прекрасно видел у ее подножия отмытый дождями и отполированный ветрами белеющий козлиный череп с рогами, возвышавшийся на шесте возле давно брошенного кострища. Таким образом, Патриот сообщал, что время и место рандеву не изменилось. Все идет по плану. Я перевернулся на бок и несколько раз помахал рукой в направлении чащи. Мы углубились в лес.

– Давай… – кивнул я Набату.

Тот подозвал разведчика с радиостанцией Р-148, переключил ее в тональный режим и, одев на голову микротелефонную гарнитуру, один раз нажал на тангенту*. Получив ответ, он отдал радисту гарнитуру и довольно кивнул мне головой. Эти нехитрые манипуляции означали, что только что наш радист, находящийся на противоположном гребне хребта, послал в центр по коротковолновому передатчику четыре цифры. С этой секунды активная фаза операции «Беной» началась.

Минуя пастбище, мы взобрались почти на самый гребень холма, откуда хорошо просматривалось село – десятка полтора разбросанных среди фруктовых деревьев домовладений. Край села окаймляла разбитая дорога, словно змея извиваясь по горному серпантину, скрывалась за близлежащими холмами. Ясно было слышно кудахтанье кур, мычание скотины, где-то работал двигатель трактора. А может, скорее всего, это был «дырчик». Их здесь, в горных селениях, полным-полно у местного населения. Электроэнергия здесь бывает периодически. Ирригационные каменные желоба, препятствующие весеннему паводку и эрозии почвы на склоне, образовывали своеобразные уступы, окаймляя территории домовладений и возделанных огородных участков. Спустившись немного вниз и преодолев открытое пространство и тропку, мы с Набатом и еще одним разведчиком вдоль одного из таких желобов подобрались к крайнему двору. Забора здесь никакого не было и мы просто сидели в колючих зарослях малинника и наблюдали за тем, что происходит во дворе.

– Странно, где собаки? – шепотом спросил у меня Набат.

– Успокойся – шепнул я ему в ответ – здесь нет собак.

– Что мы здесь делаем?

– Заткнись и молчи. Щас увидишь.

Я убедился, что вокруг нет ничего подозрительного и мы стали ждать. Минут через двадцать во дворе показался подросток лет двенадцати-четырнадцати. Я достал охотничий манок и трижды в него дунул. Манок издал смешное скрипящее кряканье. Да настолько громкое, что разведчики испуганно вжались в землю, схватившись за оружие. Парень оглянулся в нашу сторону и поспешно исчез за углом дома. Вскоре там появился пожилой мужчина с седой щетиной на лице и в зеленой тюбетейке с тоненькой кисточкой на макушке. Опираясь на деревянную трость с резной ручкой, он посмотрел в нашу сторону, куда ему указывал подросток и не спеша проследовал в низенькое цокольное помещение в высоком каменном фундаменте дома, оставив открытой дверь. Паренек же приблизился к нам и негромко сказал, глядя в малинник:

– Э, гаски*! Хэ вол гоккэ*!

Я осторожно поднялся и вышел из малинника. Паренек проводил меня в помещение, где меня уже ждал старик. Это помещение служило хозяину мастерской: здесь был верстак, развешанный инструмент, всякие детали и предметы, разложенные на полках. Одно-единственное маленькое окошко немного рассеивало полумрак – пыль подобно мелкому гнусу роилась в косом луче света, однако, прохлада, царившая здесь, приятно расслабляла. Пахло сухой пылью, древесными опилками, и немного отдавало затхлостью.

– Ас-салам алейкум* – поздоровался я.

– Ваалейкум ассалам* – ответил старик – Как дела?

Иногда местный менталитет меня забавлял – даже если бы я лежал, истекая кровью, старик обязательно спросил бы, как у меня дела?

– Спасибо, нормально. Как у вас?

Старик покачал головой:

– А как у нас дела? Вас мучают, нас мучают. Война… Кому она нужна?

Это тоже уже был дежурный набор стандартных фраз обыденного диалога с местным населением. Другого ответа я и не ожидал.

Хозяин сказал внуку, чтобы он принес чаю с лавашем, но я остановил его:

– Спасибо, отец. Я только что пообедал – и, видя удивленное выражение на лице хозяина, добавил – Логический вопрос может возникнуть у случайного свидетеля: зачем пацан несет еду из дома в мастерскую?

Старик кивнул головой.

– Хорошо.

Мальчик смотрел на меня с немым восторгом, особенно он не сводил свои горящие глаза с моего ПП-93, висевшего на боку. Я это сразу заметил. Ему не нужны были игрушки, книги, компьютер. Да он и не знал всего этого. За свою короткую жизнь он видел только войну и оружие. Поэтому он так боготворил это проклятое железо.

– Иди в дом – сказал дед внуку.

Однако я остановил его:

– Пусть остается здесь.

Хозяин хмуро посмотрел на меня из-под лобья, однако неохотно согласился:

– Хорошо. Старый Манзар сегодня ночью отсутствовал дома. В город* ездил, к родственникам. Вернулся часа четыре назад.

– Ясно.

– Еще вчера вечером в селе были люди, скорее всего из города. Приехали на двух «Нивах», к главе администрации. Ночью, часа в два, уехали.

– Номера на машинах видели?

– Нет.

– Куда уехали?

– В сторону Ножай-Юрт.

– Понятно. Все?

Старик некоторое время колебался, глядя на внука.

– Ладно, пусть идет – согласился я – только имейте ввиду, отец, если что – у меня рядом люди.

– Вуэлло*! – кивнув головой, махнул старик тростью и мальчик исчез.

– Ну?

– Мой внук, Адам, когда сегодня пас скот у башни, видел трех вооруженных людей. Они шли по «той» стороне опушки, в сторону верхней дороги, потом скрылись в лесу.

– Во сколько примерно это было?

– Где-то в обед. Не знаю.

– Часа в два?

– Наверное.

– Это все?

– Все.

– А теперь слушайте и запоминайте. Обойдемся без записок. Поедете в Беной, к Исмаилу. Скажите ему: «от Студента». Он вам передаст деньги. И еще. За этих троих, которых «выпас» ваш внук, вам полагается еще деньги. Так и скажите Исмаилу: «плюс за троих». Все поняли?

– Понял, чего ж не понять? А можно вместо денег продуктами взять, мукой, комбикормом? Что тут, в горах, на деньги купишь?

– Отец, это меня не касается. Договаривайтесь сами с Исмаилом.

…Мы снова собрались все вместе на северо-западном склоне.

– Итак, братцы-кролики, «дедушка» нам значительно упростил задачу, – начал я импровизированное совещание – Здесь где-то рядом находится НП* «бойков».

– Хороши дела, – сказал Набат – Как же мы их найдем?

– А их и искать нечего. Они «пасут» верхнюю дорогу, а заодно и нижнюю. Поскольку нижнюю дорогу отсюда не видать, то есть только одно место, откуда это можно сделать.

– И что?

– Щас их находим и по-тихому валим. Но одного надо оставить в живых. На случай связи с остальными. У них наверняка есть радиостанция, по которой они сообщают обстановку.

– А если смена придет?

– Не думаю. У них что, батальон моджахедов здесь? А если придет, то и смену завалим. Обратного хода у нас уже нет.

– Замечательно! – сплюнул Набат – Во, влипли!

– Это все цветочки. Коровьи лепешки будут потом – сказал я Набату – Отсылай людей за группой. Помнишь, валун такой там внизу?

– Да.

– Пусть там занимают позиции. Скоро наши должны подойти.

– А связь? Внизу ж связи не будет!

Я посмотрел на часы.

– «Флир»* уже в воздухе.

Двое разведчиков скрылись в лесной чаще. Мы же, оставшись вчетвером, полезли вверх, на гребень холма. Там, осторожно двигаясь вдоль натоптанной тропы, мы прошли метров двести. Уже стихли характерные звуки близлежащего села. Плотной саманной крышей над нами сомкнулась лесная чащоба. Но подлесок был жиденький и мы легко ориентировались в царящем здесь полумраке. Вскоре мы достигли просеки, за которой я наблюдал сегодня утром в бинокль с соседнего горного склона. На самом деле это была не просека, а высохшее русло небольшой речушки, разбухавшей во время дождей и весеннего половодья. Сейчас там, среди камней, журчал небольшой ручеек. Это и была верхняя дорога, уходившая вниз по склону. Я показал Набату рукой, что где-то здесь находятся боевики. Мы застыли, прислушиваясь. Вскоре я услышал где-то впереди глухой кашель. Казалось, что это филин ухнул, но филины днем не летают. Я указал пальцем направление движения и мы, разбившись на пары, начали медленно красться вперед, заходя с двух сторон. Вскоре, метрах в десяти впереди себя, мы обнаружили «лежанку», там находились два боевика. Но лежали они как-то странно – на спинах. И тут я понял, что они спят. Это не НП! Наблюдатель, скорее всего, находится на дереве! Я поднял голову и холодный пот обдал меня. Как говорят в таких случаях – у меня мурашки забегали по спине. Там сидел человек и смотрел на нас. Глаза у него были навыкате от ужаса, рот открыт. Мы просто испугались друг друга. Я приложил палец к губам и медленно поманил «кукушку» к себе. Он понимающе закивал головой. Картина, конечно, была комичная, но в этот момент нам было не до смеха.