Обратный билет

Пока Петрович продолжал успешно наносить ущерб пошатнувшемуся авторитету прапорщика, я залез под капот, вставил наконечник обратно в гнездо, для видимости подергал все провода в «пауке» на трамблере и кивнул водиле:

– Теперь попробуй…

Машина, словно раздумывая, тяжко запыхтела цилиндрами, в глушителе раздался многообещающий хлопок и двигатель завелся к всеобщей радости всех присутствующих.

– Скажи зампотеху, чтобы провода новые выдал, – деловито бросил я водителю – эти совсем ни к черту.

Солдатик некоторое время недоверчиво наблюдал за работой двигателя, затем только недоумевающе пожал плечами и захлопнул капот.

…От расположения батальона до комендатуры было километра три по дороге. Мы сошли на блок-посту, располагавшемуся при въезде в Шелковскую и, махнув на прощание знакомому солдатику-водиле, пошли в село.

– И все-таки, это не правильно, что мы будем тусоваться в комендатуре. Надо идти в ФСБ, – искушал меня Краб, шагая рядом.

– Можете идти в своё ФСБ, я вас не держу, – равнодушно пожал я плечами, однако прекрасно понимая, что Краб никуда от меня не денется – у него был приказ: везде следовать за мной.

– На самом деле, на кой черт нам эта комендатура? – продолжал наседать мой спутник.

– Да не переживайте вы, Сергей Петрович! – обнадеживающе подбодрил я – Через два часа в комендатуре уже никто и не спросит, кто мы и откуда. А завтра вам уже все будут отдавать воинское приветствие!

Я, пользуясь случаем, красноречиво ткнул пальцем в его погон с майорской звездочкой. Это ему явно не нравилось и он хмуро засопел.

Миновав пустой капонир, выстроенный из бетонных блоков, выполнявший роль огневой позиции для БТР, мы подошли к блиндажу, обложенному мешками с песком. Там нас внимательно выслушали и, проверив документы, направили к дежурному по комендатуре. В дежурке у нас тоже проверили документы и отправили к офицеру, исполнявшему обязанности начальника строевой части и кадров для регистрации отметок в командировочном удостоверении. Штаб и все рабочие помещения находились на втором этаже, поэтому мы, поднявшись по лестнице, свернули в неосвещенный коридор, дабы найти искомое помещение. Вдруг рядом неожиданно открылась дверь и в тусклом проеме возник силуэт полуодетого человека в тельнике, который по всему видимому потерялся в пространстве и времени. Он уставился на нас своими мутными глазами и едва его взгляд сфокусировался на нас, а точнее – на погонах Сергея Петровича, он тут же исчез обратно в сумрачных недрах своей комнаты, с шумом захлопнув за собой дверь.

– Видишь? – поучительным тоном ввернул в ответ на мои насмешки Краб – Мои погоны таки дают практическую пользу!

– Не-а, – ухмыляясь, замотал я головой – Просто он подумал, что его посетила «белка»*.

– Это еще почему?

– Так мы ж на негров похожи после поездки в кузове!

Нас действительно покрывал тяжелый слой пыли, осевший за это недолгое путешествие по разбитым чеченским дорогам.

Комендант отнесся к нам можно сказать доброжелательно, но с большой долей подозрительности. Он инстинктивно, до неприятия не любил всевозможные комиссии, целевые и комплексные группы. Поэтому вполне закономерно, что особой признательности он нам не выказал, едва мы, представившись, пояснили, что прибыли из Ханкалы по одному весьма важному делу. Надо отметить, что вообще – слово «Ханкала» на любого «периферийного» начальника производило эффект разорвавшегося фугаса. Поэтому комендант принял нас без особого энтузиазма. Он долго изучал наши липовые документы, затем, вернув их нам, буднично осведомился:

– Мне звонили из штаба группировки и из комендатуры ЧР по поводу вашего прибытия, но в детали, понятное дело, по телефону посвящать не стали. Так, какие цели вашей командировки? Что конкретно вас интересует?

– В планах руководства комендатуры ЧР расположить на вашей базе отдельный взвод оперативного назначения, – хорошо поставленным солидным баском нахально соврал я коменданту.

– Да они что там, с ума все посходили?! – в ужасе выкрикнул комендант с намерением схватить телефонную трубку.

– Вообще, в перспективе расширить штаты вашей комендатуры: вместо взвода оперативного назначения у вас будет рота, вместо одного сводного подразделения обеспечения у вас будет по отдельной роте обеспечения: материального, технического, боевого. Естественно, значительно пополнится штат автобронетехники, усилится дизельная группа…

– Что вы говорите?! – округлил глаза комендант – Мне тут с моими бездельниками делать нечего, а что же мне делать с целым батальоном головорезов?

– Ну, не скажите, товарищ полковник, – по-свойски развалясь на стуле, урезонил я – Вот скажите, как обстоят у вас дела с Бурунами*?

– При чем здесь Буруны? – насторожился комендант и все-таки схватил телефонную трубку, резко бросив в нее: «Начальника разведки ко мне! Быстро!».

– Как, «при чем»? – не моргнув и глазом, продолжал я дальше нагло паясничать – Во-первых, вопрос будет стоять так: обеспечение инженерной разведкой ж/д и автодороги Кизляр – Червленная, а это – саперы, подразделения прикрытия, заслоны и тому подобное; во-вторых: по последним данным боевики собираются активно использовать Ногайские степи для пополнения людских и материальных ресурсов, а это потребует активизации действий по району Сары-Су, а он у вас, насколько я понимаю, не прикрыт? В-третьих…

Я почувствовал, как под столом Краб сильно наступил мне на ногу.

– О, Боже! – глянул на облезлый потолок комендант – И за что все это на мою голову?

– Это еще что, – подобрав под себя ноги, махнул я легкомысленно рукой и, понизив голос почти до шепота, подавшись всем корпусом вперед, доверительным тоном сообщил – я слыхал, что в Москве готовят новые штаты, а ваша должность будет, ни много, ни мало – генерал-майорской! О!

Это окончательно доконало коменданта и он не знал, за что теперь ему хвататься: за телефонную трубку, валидол или шампанское. Краб тяжело закашлялся и вообще – бесцеремонно пнул меня по ноге ботинком. Я заерзал на стуле и поспешил успокоить коменданта:

– Только, это ж между нами, товарищ полковник. Я всего-навсего старший офицер разведотдела. Сами понимаете…

– Не писай в рюмку, сынок. Да, с ума сойти! – почесал свою вспотевшую лысину комендант. Он воистину не знал, радоваться ему или плакать?

Пользуясь произведенным на коменданта впечатлением, я постарался закончить свою мысль:

– Ну а на данный момент мы должны осмотреться на местности: какая у вас база? Какие перспективы? Обстановка? Ну и все такое. Здесь, в служебном задании все написано.

Я снова достал документы, но комендант устало махнул рукой, останавливая меня:

– Не делайте мне мозг, я вас умоляю! Это ваша головная боль. Щас придет этот долбанный разведчик, он и введет вас в курс дела. А на счет базы скажу так: надо средства и материалы. Честно говоря, все, что вы здесь видите – нажито своим непосильным трудом. Ханкала и ваша, извиняюсь, комендатура ЧР здесь и копеечки не вложили! Вот и приходится мне тут баньчить с местными баш на баш, как перекупка какая-то, честное слово. А на базе оперативного взвода вообще, работы непочатый край. А нет ни хрена!. Когда мы сюда пришли, здесь были одни руины. А место здесь есть, развернуть тут можно, хоть батальон, хоть полк!

В кабинет заглянул дежурный, который проверял у нас документы – полный капитан в какой-то пятнистой жилетке, одетой поверх армейской футболки.

– Ршите? Тащполковник, Кабанков убыл на совещание, к чехам в отдел, к восьми только будет.

Я чуть не подпрыгнул от радости: «Жив Кабан! Уже – хорошо!». Этот разведчик – мой давний приятель еще с начала второй кампании.

– И что, на Кабанкове свет клином сошелся?! – заревел комендант – А где Самсонов?

– В батальоне, вы ж сами его туда послали…

– А этот… Крошкин, бля?

– Крохин? Не знаю… Здесь где-то был. Щас найдем.

– И что это на тебе за кацавейки? – окончательно взорвался комендант.

– Это разгрузка…

– Почему не в кителе? Где головной убор? Где повязка?! Что это за цирк «Шапито», я тебя спрашиваю?!

Дежурный даже не знал, как реагировать на неожиданный выпад своего патрона. Он так и стоял в дверях, выкатив от удивления глаза и каждый раз при резком повышении голоса взбесившегося вдруг шефа неестественно морщился, словно ожидая удара по голове. А может, комендант имел привычку в припадке бешенства швыряться настольными предметами в своих провинившихся подчиненных? Мне стало как-то жалко этого непутевого дежурного, так некстати попавшего «под раздачу» и я, понимая, что мы, то есть – я имею прямое отношение к его внезапной вспышке гнева, поспешил успокоить коменданта:

– Да не надо нам сейчас никакого разведчика, товарищ полковник! Мы и так в курсе дел…

– О! Видишь? – опять насел на несчастного дежурного комендант – Люди работают, а у нас тут бардак несусветный: один пошел к «чехам», второй – в батальон, чаи гонять, третий – вообще неизвестно где! Зампотыла ко мне, мухой!

Комендант хлопнул ладонью по столу, отчего и мы с Крабом от неожиданности подпрыгнули на своих местах. Дежурный моментально исчез, а комендант уже спокойнее обратился к нам:

– Видите, с кем приходится работать? А вы говорите: «Буруны», боевики, активизация действий… С кем тут работать? Сброд один, честное слово!

Едва мы вышли из кабинета коменданта, как Краб набросился на меня:

– Ты что там наговорил, мать твою?! Штаты, генерал, Буруны… Ты что, совсем охренел?!

– А что я должен был ему сказать? Что мы приехали сюда разводить опята в сухой местности? Самая лучшая оборона – это нападение! Пусть теперь чешут репу, а нам, зато сразу содействие обеспечат. А главное – разместят, где надо и на сколько надо.

– Как теперь выходить из этой идиотской ситуации? Он же элементарно может позвонить в Ханкалу!

– Щас – нет. А потом нам будет уже по барабану. Наш и след простынет. И потом, – я вдруг остановился и посмотрел на Краба в упор – Это в вашей компетенции осуществлять мое обеспечение и всякого рода прикрытие. Не так ли, «товарищ майор»?

Хоть это и было, наверное, уже слишком, но, по правде говоря, чем еще надо было заниматься Крабу? Ходить везде за мной по пятам? Быть моей тенью? И все зудеть без конца? А сейчас, действительно, для обеспечения всей этой галиматьи, которую я наговорил коменданту, он должен был связаться с Ханкалой, с Панаетовым и каким-то образом обеспечить эту несусветную легенду. А то действительно, вдруг взбредет в голову коменданту позвонить в Ханкалу? Одним словом, я обеспечил Краба работой по специальности и он в ужасе, быстрее ветра «поскакал» в местный отдел ФСБ решать эти внезапно возникшие обстоятельства легенды. А я, довольный, что таким образом избавился от назойливого напарника, не торопясь заглянул в дежурку к уже знакомому капитану, который построил весь свой немногочисленный, но разношерстный наряд и чехвостил их за выявленные по ходу недостатки, подражая коменданту:

– Развели здесь колхоз, мать вашу!

При виде меня капитан преобразился, на что я равнодушно махнул рукой:

– Не бери в голову. Где здесь можно нормальный кофе попить?

– Обижаете, товарищ майор! – с укором протянул дежурный – Лучший кофе – у меня. Заходите, присаживайтесь.

– Спасибо, дружище. Но если ваш комендант увидит меня у тебя в дежурке, то ты опять наживешь еще одно приключение на свою задницу.

– Я вам тогда столовую открою. Пойдемте.

Я сидел в тишине пустой столовой, пил кофе и размышлял.

Конечно, не стоило мне коменданту «качать семь бочек реостатов» про «сокровища Патагонии». Но с другой стороны, действительно – не косить же под тыловую группу целевого плана? А так, теперь у меня была полная свобода действий и передвижения. Под маркой вопросов служебно-боевой деятельности я мог совать свой нос куда угодно и «тыняться» где угодно. И потом. Не так-то я далеко и ушел в своих сумасшедших фантазиях, хотя и поверг в легкий шок коменданта. Я слышал, что действительно, назревал вопрос о реформировании штатов военных комендатур на равнинной территории Чечни и в связи с этим звание военного коменданта района могло вырасти в штатном соотношении с «полковник» до «генерал-майор». Так что не на много я и добавил работы Крабу и людям Панаетова, которые в данный момент в срочном пожарном порядке информировали соответствующие каналы, являвшимися вероятными источниками информации моей откровенной «дезой»*. К тому же это было довольно-таки незначительной платой за угрозу военного трибунала, которую мне по невольной случайности «подбросил» полковник Панаетов. Мне даже немного нравилось помыкать в какой-то степени Панаетовым и его людьми. Да я и догадывался, что на его «организацию» работает целое мини-КГБ. Так что, скажем прямо, меня не особо мучили угрызения совести за мой головокружительный «финт» в комендантском кабинете и я бы не покривил душой, если бы сказал, что нисколько не сожалею об этом.

Однако теперь меня занимали мысли о встрече с моим «агентом». Первый этап по поиску моего человека – этап внедрения в состав комендатуры, можно было считать свершившимся фактом. Пока все складывалось довольно-таки удачно. Но теперь все шутки заканчивались и наступало время, когда цена ошибки была моя собственная голова – в буквальном смысле этого слова. Я ступал на чужую территорию. Панаетов был прав: я – рэкс, а не опер. Я не агент-нелегал и меня можно быстро раскусить. Поэтому теперь – максимум внимания, осторожности и осмотрительности. Во-первых: нельзя вот так вот приехать к Гунатову, зайти привселюдно во двор и спросить: «Привет! Как дела?». Надо его каким-то образом вытащить для встречи на нейтральную территорию. Например, в кафе, которых здесь валом. Для этого надо было найти Усмана, это – во-вторых. Я знал, что после разгрома группы Тимура Усман еще числится в штате сотрудников ГНР* местного РОВД, т.н. «чеченской милиции». Но я не мог придти туда и просто спросить: «Найдите мне, пожалуйста, Чалаева Усмана!». Я «спалюсь»* и его также «спалю». Поэтому мне и нужен кто-нибудь из «местных», на роль которого прекрасно подходил товарищ Кабанков, начальник разведки комендатуры и мой давний знакомец. Он по роду службы и своей должности обязан постоянно общаться с чеченскими ментами, а чтобы делать это, он должен регулярно посещать их штаб-квартиру – РОВД. Он-то мне и поможет сделать то, что не могу сделать я, это – в-третьих.

Таким образом, накидав свой приблизительный план действий, я стал терпеливо ждать появления в комендатуре Кабана – моего боевого кореша. Познакомились мы с ним в не совсем дружеской обстановке – в тот период я со своей группой работал в этом районе, а с Кабанковым, тогда еще майором, старшим офицером группы разведки, мне предстояло согласовать некоторые вопросы по взаимодействию. Я прекрасно понимал враждебность «соседей» к моей группе, которая прибыла для работы на его территории. Поэтому я не особенно расстраивался на счет его ворчливости в общении и скупости в сведениях. Но нас примирил бой под Парабочем, где мы неожиданно «встряли» и с тех пор, когда подавалась заявка на взаимодействие, Кабан обязательно просил именно мою группу. Таким образом я неплохо «врос» в здешнюю обстановку, прекрасно ориентировался на местности, а главное – владел служебно-оперативной обстановкой в районе. Здесь я себя чувствовал, как рыба в воде, не то, что в горах.

А вот для того, чтобы сработать по Шуани наверняка, мне и нужен был человек из местных. Конечно, можно было действовать и напролом, как первоначально и предлагал Панаетов. Но можно было свести риск к минимуму, подойдя к этой операции с более глубокой подготовкой на предварительной стадии и вариантами при непосредственной отработке движения. Почему? Панаетов хотел сработать по полевому командиру Бимурзаеву, а это не тривиальная охота на обкуренного «фугасника»*. В нашем отряде уже не один разведчик погиб при работе по «полевикам»*. Это смертельно опасное занятие. Боевики дерутся до последнего при угрозе пленения своего эмира* и, не задумываясь, пойдут на любые жертвы. Более того, еще и мстят после этого. Поэтому надо было все продумать и по возможности, как говорят, «влупить в самую десятку», не оставляя боевикам никакого шанса. Знать день «Д» и время «Ч» это знать время и место встречи Халида с его человеком. Всю банду он конечно с собой на рандеву не притащит. Однако его прикрытие будут составлять матерые бойцы, смертники. Поэтому и было важно не оставить «хвоста», сработать чисто, чтобы благополучно уйти из района выполнения задачи.

Одним словом, пищи для размышлений у меня было предостаточно.

Входная дверь в столовую громко хлопнула и в проходе между сдвинутых столов возникла знакомая фигура черноусого чисто выбритого человека, одетого в светло-зеленый «камыш»* с «Калашом» за спиной. До боли знакомая родинка на правой щеке как обычно придавала ему сходство с немецкой овчаркой. Так мне почему-то показалось еще с момента нашего первого знакомства.

– Савелий!

– Кабан!

Мы обнялись, похлопывая друг друга по плечам. От него веяло табаком и каким-то незнакомым запахом, принесенным с улицы.

– Я не понял, с каких это пор ты стал сотрудником комендатуры ЧР? – громогласно вопрошал Кабанков.

Он вообще был человеком громким, подвижным, как полуденное торнадо.

– Да к черту эту комендатуру ЧР! Где здесь можно отдохнуть и помыться?

– Как это, где? У меня, конечно! Где же еще? Все к твоим услугам: «Баня, водка, икра и лосось». Тут как раз ребята из ВОГОиП должны вечером подгрести.

– Твои «вогоипэшные» волкодавы – это, конечно, хорошо. Но не в этот раз. Окей? Я по делу.

– Кто б сомневался! – ворчливо заметил Кабанков – Когда ты здесь появляешься, наша провинциальная война получает новый импульс… Ладно, айда ко мне в нору, а то торчим тут, как «три тополя на Плющихе».

«Пенаты» разведчиков меня приятно удивили, вернув в привычное налаженное русло неспешности мыслей. Баня расслабила и умиротворила. Здесь почти ничего не изменилось. Разве что отремонтировали здание столовой, правда так и не избавились от вездесущего запаха сырости и плесени. Разведчики жили обособленно: солдаты – в бывшей швейной мастерской, где до второй войны шили форму и атрибутику Шариатской гвардии, офицеры – в небольшой сторожке с наглухо заколоченными и обложенными мешками с песком окнами. Возле входа гулял кобель – немецкая овчарка по кличке Викси. Его кличку бойцы давно переименовали в Вискас. Он был минно-разыскной собакой, однако после последнего подрыва на фугасе почти полностью ослеп, стал тугой на ухо, а главное – потерял нюх на фугасы. Его хозяин, кинолог-сапер, погиб. Викси никого не признавал, перекусал почти всех солдат и начальство. Его положено было «усыпить», то есть, в условиях боевых действий – вывести за колючую проволоку периметра охранения и застрелить. Кто ж с ним будет мучиться? Но этого никто не смог сделать. Тогда это непростое дело поручили почему-то разведчикам. Однако головорезы Кабанкова прикормили строптивого кобеля и, в конце концов, офицеры разведывательной группы забрали Вискаса к себе в охранники. Как пес МРС* он нынче был никакой, зато охранник из него получился – что надо! Так Викси стал караульным псом и почетным пенсионером.

Вискас ткнулся мне в ноги, тщательно обнюхал меня и… Завилял хвостом!

– Он тебя узнал, ей-Богу! – удивился Кабанков – Столько лет прошло!

Я потрепал Викси по жесткой шерсти, почесал за ухом: «Хороший, хороший…». Он всматривался слезящимися глазами в мое лицо, тыкался в меня носом и едва слышно поскуливал.

– Что ж вы его доктору не покажете? У него ж отит… Конъюнктивит… И вшей не меряно!

– Да лечим мы его… Капаем какие-то капли – специально в Кизляр и в Хасавюрт гоняли. Но не помогают. Наверное, потому, что это капли от человеческих болячек, а не от собачьих.

В домике Кабанкова ощущалась странная такая совокупность быта непростой оседло-походной жизни воинов-отшельников. Типично деревенский уклад жизни чередовался с вездесущими признаками присутствия близости войны: портативные радиостанции стоявшие на полке в «зарядниках», поленница наколотых дров, сложенных у деревенской печи с расколотой плитой и закопченным чайником на ней, пехотный бинокль и прибор ночного видения, висевшие на стене, керосиновая лампа, стоявшая подле разостланной на столе «генштабовской»* карты-«пятидесятки»*, остро заточенные карандаши в картонном тубусе от порохового заряда к выстрелу РПГ, офицерская линейка, курвиметр. У входа, в самодельной полевой «пирамидке», стояли автоматы, на стенах висели разгрузки*, кухонные шкафчики, фарфоровая посуда на самодельной полочке. Кухонный стол был застлан чистой цветастой клеенкой. Трофейный магнитофон передавал последние известия, прямо возле него стояла пепельница, сделанная из гильзы обезвреженного 152мм артиллерийского фугаса.

– Ну как? – довольно спросил Кабанков.

– Как всегда, хорошо устроился. Бездельники…

– Ладно, проходи, давай, в дальнюю комнату, занимай кровать Самсона. Я щас до него дозвонюсь, скажу, чтобы он оставался ночевать в батальоне.

Пока Кабанков бегал в свой взвод, звонить в батальон, я осмотрелся. В крошечной комнатке стояли две кровати, самодельная тумба между ними, на стенах были прибиты чопорные покрывальца вместо ковров. На них были изображены сказочные персонажи: Руслан скачет на огромном волке, обнимая похищенную у злого дядьки-Черномора Людмилу. У противоположной койки, на стене, на зашарканном покрывале картина изображала тоже банальное любовное происшествие: ночь, звездное небо, восточного виду городишко на заднем плане с мечетью и минаретами, на лошадях скачут, оглядываясь, джигиты, один из которых прижимает к себе свою принцессу.

«М-да, тема похищения заложников актуальна еще с древних времен» – саркастически улыбнулся я.

За небольшим проходом, у дальней стены, на полках стоял маленький телевизор с самодельной проволочной антенной, фотографии в рамочках, патроны «ПАБ-9» россыпью, банка с кофе и прочие бытовые мелочи, присущие мужской походной жизни. С плаката на стене мне улыбалась Джейн Фонда, снятая на фоне спортивного тренажера; надпись внизу гласила: «Вперед, за Джейн Фондой! Секреты успеха и мастерства». В углу стояли резиновые сапоги с налипшей на них засохшей грязью.

Вернулся Кабанков.

– Жрать хочешь? Или до вечера потерпишь? Мы в столовую не ходим, приплачиваем тут одной старой чеченке – она нам готовит домашнюю, вполне съедобную еду, два раза в день. Не то – загнулись бы уже давно на центроподвозовском снабжении…

– Удивительно, что вас еще не отравили.

– Кишка тонка. Ну, так что?

– Подожду, подожду. Ты чайник пока поставь. И давай о деле.

Кабанков набрал в чайник свежей воды из ведра, включил шнур электроплитки в самопальную розетку, достал чашки, сахар, печенье. Мы уселись за стол.

– Ну, ладно Штирлиц, давай выкладывай, зачем пожаловал? – серьезно спросил Кабанков – Вижу, что не чаи гонять прискакал. Только потом от вас у меня одни неприятности – фугасы, да обстрелы…

– На этот раз для вашей конторы я ничего плохого не сделаю.

– Угу, хотелось бы верить.

– Помнишь, два года назад я работал с двумя чеченцами, у Тимура?

– Ну конечно, помню. Вы ж не разлей вода были, приходили как-то ко мне. Один – здоровый такой, Усман, что ли? Второй – щуплый, небольшого роста, не помню, как зовут.

– Не важно. Меня щас интересует Усман. Ты завтра сможешь по какому-либо поводу появиться у Бигаева и найти его? Он щас на него работает, в ГНР.

– Ну, появиться там для меня, скажем, не проблема. Тем более что я почти каждый день туда хожу.

– Вот и отлично!

– Что – отлично? Как я тебе его найду? По громкой связи? Или объявление в газету дам?

– А не надо его искать. Просто, передай ему привет от Тимура. Он сам тебя найдет. Ему лично скажешь, что я хочу с ним встретиться, например – завтра в два часа дня в кафе «Индира».

– Взорвали духи давно твою «Индиру».

– Ну, тогда пусть он сам назначит время и место встречи. Только не на центральной площади, понятное дело.

Кабанков подозрительно посмотрел на меня.

– А что ж сам не сходишь к Бигаеву? Что-то я раньше за тобой не замечал такой трусливой осторожности.

– Нельзя, чтобы меня здесь видели. Понял? Нежелательно.

– На кого ты работаешь, хлопче?

– Тебе лучше не знать. Ну, так как? Сделаешь?

– Да сделать-то сделаю – Кабанков поднялся, снял с плитки закипающий чайник – Это всё?

– Всё.

Он повернулся, пристально посмотрел на меня, словно читая что-то у меня выбитое на лбу. Потом снова сел рядом.

– Понятно. С «фэбосами»* связался. Ты своей смертью не помрешь, разведчик чёртов!

– Я же сказал – для твоей конторы никаких последствий.

– Да к чертям собачьим мне эти последствия! Мне на это глубоко начхать! Оно, знаешь, тоже не совсем по-человечьи получается, когда боевики гуляют здесь по селу, как у себя дома.

– А они и есть у себя дома, дружище.