Девушка в поисках исчезнувшего мужа и себя

И это стоило того. Похоже, это была более старая часть здания, или, точнее, менее отреставрированная. Кладка стены из старых шершавых камней была совсем неровной, при этом образуя периодические узоры. Пол, немного выгнутый, был выложен длинными тонкими кирпичиками. У стены стояла строительная тура: похоже, в этой части шла реставрация. Тут Софья наткнулась на старую, покрытую клепанным листом дверь. Она легонько надавила, как она делала со всякой дверью в старых зданиях, и дверь без скрипа, но тяжело отворилась. Софья ступила внутрь темного помещения и стала приглядываться, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Но, стоило ей подумать, что можно включить фонарик на телефоне, как дверь ладно хлюпнула, и наступила полнейшая темноте. Софья сделала несколько шагов наощупь в сторону двери, но та не открывалась.

Софью пробрала мелкая дрожь. Она полезла в сумочку, но телефона не нашла. Обыскала все карманы, но безрезультатно. Странно, она же недавно его доставала, чтобы фотографироваться с Элиной… Точно! Элина им фотографировала ее и, кажется, он остался у нее. Софья еще раз подергала ручку двери и начала стучать. Казалось, что глухой звук ударов оставался тут же, не покидая помещение. Софья стала кричать, но безрезультатно. Звук ее ударов становился все тише, и через полчаса она сидела на полу помещения, шокированная происходящим и невозможностью что-то сделать.

Через какое-то время ее глаза немного привыкли к темноте и стали различать какие-то очертания, как в сумерках. Она наощупь стала пробираться вдоль стены, изредка натыкаясь сложенные стройматериалы. Дальше у стены стояли стулья и стол. На столе белела какая-то бумажка, Софья растерянно взяла ее, машинально подумав: «Еще одна. Не брать, может?» Но все-таки сунула в карман рюкзака и пошла дальше. В помещении была еще одна дверь, низкая, деревянная. Из-за двери ощутилось легкое дуновение холодного влажного воздуха. Но дверь не открывалась и не имела замков. У той же стены стояла строительная тура; задрав голову, Софья попыталась оценить ее высоту, но ее перекладины терялись в темноте. Софья сделал круг вдоль стены и вернулась к двери, в которую зашла. Попыталась еще раз постучать и покричать, но уже без особой надежды и старания.

Софья присела на стул. В помещении была достаточно прохладно, несмотря на жару на улице. То ли от холода, то ли от страха, на Софью напала дрожь. Она встала и стала бродить по помещению, чтобы согреться. Еще постучав в дверь и покричав, уже скорее для порядка, чем ради результата, она присела на стул, всплакнула. Не может же быть, что сюда долго никто не зайдет? «Почему не может? – Услужливо ответил внутренний голос. – Реставрация годами может идти, ты же знаешь…»

Софья всхлипнула и вскоре задремала. Проснулась, сильно продрогнув, удивленно огляделась вокруг, уже достаточно хорошо различая находившиеся в помещении предметы. Она встала, попрыгала, даже сделала зарядку, от чего стало теплее. Хотелось есть. Бутылка воды, к счастью, у нее с собой была. Спохватившись, Софья посмотрела на часы – совсем забыла про них. Был седьмой час вечера, в любом случае в здании уже никого не должно было быть, кроме охраны. Если у них тут вообще есть охрана в нашем понимании, когда сидит божий одуванчик (любого пола) и едва ли может что-то от кого-то охранить, кроме разве что от детей младше пяти лет…

Софья ходила взад-вперёд, дав мозгу возможность подсовывать ей мысли и воспоминания на его выбор. Подумала о Косте, где он мог бы быть… Если бы она была вынуждена так прятаться, как бы она поступила? Все время дежурить у знаковых мест, где они бывали, невозможно, да и их несколько… Оставила бы какие-от знаки в каждом из них? Это, пожалуй, идея. Но она была почти во всех их любимых местах Праги, не считая просто локаций прогулочных, а это практически весь центр города… Ничего не нашла, что бы Костя для нее оставил. Зато не раз и не два были эти угрозы неизвестно от кого… Вот это вообще казалось нереальным – двадцать первый век, она ничего такого не сделала, а ее жизни угрожает опасность, а муж вообще пропал, якобы скрываясь тоже от какой-то страшной опасности.

Тут вдруг, как молния, озарила мысль: а вдруг он просто сбежал от нее таким образом? Странно, что не просто ушел по-человечески, но кто знает, что там случилось… Переехал, живет себе в другом городе или даже просто в другом районе Москвы, и всё. Софья слышала о таких историях. А, он же за границей – ну хорошо, живет в другой стране, и вовсе её не ждёт. Фух, ну и ерунда в голову придёт же… И опять подумалось, что она так мало его знает… Какой он? Начитан, эрудирован, умён и не урод – правда, был в его внешности какой-то неуловимый изъян, какая-то порочность во взгляде, что ли. Он был из тех немногих, по внешности которого сделаешь неверное о нём суждение. Ну и то, что практически сразу бросалось в глаза – бабник, какого поискать. Обычно Софью это вообще не заботило, при условии что ей он верен – так было нередко с её другими мужчинами, и это не мешало их отношениям, скорее наоборот – её же выбрали из такого большого количества вариантов, радоваться надо, говорила она себе и подругам. Но у Кости… Это было как-то до болезненности неизбежно – стоило мимо них пройти смазливой девице, и он, сглотнув, провожал её взглядом. Впрочем, он уже научился быстро брать себя в руки, но Софье не давала покоя мысль, что, не будь её рядом, он бы мгновенно устремился навстречу инстинкту, который ему достался с таким избытком. Когда она думала об этой особенности Кости, ей всегда вспоминался один дяденька с фабрики, где она недолго работала после окончания университета, еще не определившись с направлением дальнейшего движения в профессии. Ему было лет шестьдесят, но был он бодр и волосат, а масляные глаза его ласково провожали каждую юбку их преимущественно женского коллектива фабрики. Более того, ходили слухи, что когда-то, когда еще работало общежитие для сотрудниц фабрики, стоявшее неподалеку и от которого новые владельцы фабрики долго пытались впоследствие избавиться, каждый второй ребёнок в нём был похож на него – Фёдора Марковича, надо же, даже вспомнила, как его звали.

Хотелось подумать о чём-то серьёзном, важном: получится ли у неё выбраться, когда это может произойти и как… Она понимала, что её жизнь в серьёзной опасности, и даже подумала, что недурно было бы оформить завещание, когда всё кончится («Не кончится!» – услужливо возразил ей голос доктора Ватсона). А вдруг вот никто за ней сюда так и не придёт день, два, неделю? Почему-то первое, что пришло при этой мысли ей в голову – что она так и не успеет отреставрировать и вернуть к жизни все те старые рамы и двери, которые она спасла от выбрасывания и которые ждали своего часа у неё на даче. Было такое ощущение, что мозг играл с ней и отказывался думать о серьёзных вещах. Или это и были самые серьёзные вещи?

Софья потянулась, посмотрела на часы: одиннадцать вечера. Устроилась на стуле поудобнее, насколько это было возможно, и уснула.

Глава 13

Софья проснулась от боли в спине и чуть не упала со стула. Был восьмой час утра. Ужасно хотелось есть и пить: воду она тратила экономно, убеждая себя, что пребывание здесь может затянуться. Спала она ужасно, то сворачиваясь клубком на небольшом по размеру стуле, то устраиваясь на жестком столе, и трудно было сказать, какое ложе более неудобно. Было по-прежнему темно, но из-под щели той, другой двери пробивался тусклый свет, которого вчера, кажется, не было. Она обвела уже привычным взглядом своё пристанище и вдруг заметила краем глаза ещё один источник света вверху. Удивлённо посмотрев вверх, Софья увидела между стеной и потолком небольшую неровную щель, образованную несколькими вытащенными из кладки кирпичами.

Тура, стоявшая у соседней стены, была недостаточно высока, но рядом стояли еще перекладины, и Софья вскочила. Обычно у туры есть колеса для её перемещения, но у этой их не было. Софья сначала попыталась их просто сдвинуть, но она была слишком тяжела и не поддавалась. Она привычными движениями залезла на самый верх и стала снимать верхние перекладины и с грохотом бросать их вниз. Через час тура заметно уменьшилась в высоту и, что самое главное, Софья смогла теперь ее сдвинуть с места. Понемногу, сначала один угол, потом противоположный, она передвинула туру к стене, где сверху были вытащены кирпичи. Отдышавшись, она стала прилаживать обратно перекладины, чтобы увеличить высоту конструкции. Поставив всё, что было, Софья, стоя на самой верхней перекладине, дотянулась до проёма в кладке. Она стала аккуратно вытаскивать старые кирпичи, которые, как и в России, были больше теперешних по размеру, и не удержалась, погладила выпирающие клейма. Хотела было бросить кирпич вниз, но пожалела и стала осторожно спускаться с ним вниз. Так она вытащила и аккуратно спустила еще несколько кирпичей, пока щель не расширилась так, что в неё можно было бы попытаться пролезть. Софья подтянулась, перевалилась, рука её соскользнула, и она провалилась в пустоту.

Пролетев совсем немного, она плюхнулась на ровную деревянную поверхность. Было больно левой руке. Софья приподнялась и осмотрелась: в этом помещении, тоже небольшом, тоже не было окон, но на потолке располагались витражи, из которых лился тусклый свет. Она оказалась на верхней платформе туры, которая мерно покачивалась. Видимо, стену разбирали именно с этой стороны, тут же лежали несколько кирпичей. Софья ловко спустилась с туры и осмотрелась: такое же помещение имело следы проводимой реставрации; её намётанный глаз тут же обнаружил места, где вскрывались слои краски для определения состава и цвета исходной выкраски, тут же стояла стопка кирпичей, старого формата, но новых, видимо, на замену треснувших. С замиранием сердца Софья нажала на дверь. Сначала та не подавалась, но, стоило Софье приложиться со всей силы, как она с треском раскрылась, и Софья оказалась на какой-то лестнице, запылённой и пустой, освещенной мутным круглым окном. Её шаги гулко отдавали в тишине. Она спустилась, поглаживая старые перила, до первого этажа и снова с размаху врезалась в ещё одну дверь. К её удивлению, та легко распахнулась, выплюнув её в боковой зал холла, где продавали билеты. Пара находившихся рядом туристов шарахнулась от Софьи, и было от чего: глаза её горели, фигура излучала решимость преодолеть всё. Софья вышла на улицу и остановилась, жадно дыша свежим воздухом и жмурясь на солнце.

Рука машинально потянулась в сумочку за телефоном, но на полпути остановилась: телефона по-прежнему не было. Да и кому звонить? Элине? Софья смутно злилась на подругу, толком не понимая, за что. «А не Элина ли это всё подстроила?» – наконец оформилась мысль. – «Она вполне имеет право быть тобой недовольной, ты же её мужчину соблазнила». Это было неожиданно и неприятно и, подумав, Софья не захотела верить этой версии: всё-таки она вызвалась помочь ей, когда она попала в беду – как можно подозревать её в чём-то нехорошем? Тем более, она была на виду, когда ниоткуда возникали записки с угрозами…

Засунув руку в карман, Софья ощутила там какой-то листок бумаги; вспомнила, откуда он, достала его и похолодела: почерком Кости было написано: «Соня, ждал тебя в нашем номере на Нерудова, но не дождался, вынужден бежать дальше, ОНИ, похоже, меня засекли. Буду ждать тебя в следующем нашем месте. Целую… К.»

Софья завороженно смотрела на листок и не могла прийти в себя. Почему он не оставил весточки ей в их номере, раз он там был? Почему оставил здесь, ведь, строго говоря, это не их место – закрытая для публики реставрируемая комната. И вдруг Софья вспомнила, как когда-то, проходя мимо того коридора, как и сейчас, перекрытого ограждением, Костя смеясь, сказал ей:

– А туда не хочешь зайти?

Софья в замешательстве задумалась тогда, уже готовая сказать «да!», но Костя, увлекая её дальше, сказал:

– Шучу, что ты! Мы же не преступники.

Подумалось, что теперь всё изменилось: они бегут от кого-то, словно они – преступники.

Когда Софья вернулась в гостиницу, предварительно заскочив перекусить в забегаловку по пути, застала там спящую в одежде Элину. Та проснулась, чуть не сшибла её с ног, крича от радости и крепко обнимая её:

– Сонька, ну ты что, так меня напугала!

Софья устало ответила:

– И меня напугали. Знать бы, кто… И телефона не оказалось, – и она посмотрела на свой телефон, лежавший рядом на тумбочке, взяла его и, убедившись, что пропущенные звонки были только от Элины, поставила его заряжаться.

– Ты прости, прости, что телефон у меня оказался, – тараторила Элина, – сама не знаю, как так получилось, что я его тебе не отдала после фотографирования… Так ты где была-то?

Софья коротко рассказала и спросила:

– А ты где была?

Элина опустила глаза, но тренированный голос её бодро сказал:

– Да нигде, тебя поискала и сразу спать легла.

Софья пристально смотрела на неё, ожидая продолжения, но Элина вдруг не выдержала и рассмеялась:

– Ну, почти сразу.

– Ясно! – улыбаясь, сказала Софья. – Я посплю, ладно?

Не услышав ответа, рухнула на кровать и через мгновение уже спала.

Глава 14

После обеда, когда Софья немного отоспалась, поехали в аэропорт. Элина, выпив в бизнес-зале шампанского, опять оживилась. Она всё пыталась понять, кто запер дверь. Софья грустно пожала плечами:

– Тот же, кто писал угрозы, наверное.

– А что, были ещё?!

Софья кивнула. У Элины округлились глаза:

– Ничего себе… А ты в полицию с этим ходила? Это же тянет на уголовку…

– Думаешь, это поможет? Вряд ли…

Элина встряхнулась, налила еще бокальчик и с жаром заговорила:

– Нужно понять, кому вообще всё это нужно. Ты говорила, это девелоперы, которым ты мешала старые дома ломать, чтобы новые строить? Но согласись, как-то мелко для такой силы. Какая-то кустарщина: записки кривым почерком, угрозы… Этогоя вообще не понимаю. А вот про Костю, что его наездом гораздо более серьёзным фактически заставили уехать – вот это кому было нужно? Согласись, подруга, если бы напугать хотели тебя, девелоперы бы тебя и пугали. А тут как-то странно. Кому-то именно Костя нужен был в качестве мишени…

Софья пожала плечами:

– Да, думала об этом, никого не придумала. Разве что маму, но это так, шутка.

– В смысле маму? – удивилась Элина.

– Ну мама же Костю не любит. А возможности у неё по старой работе остались – помнишь, как она тебя быстро от бандитов спасла?

– Такое не забудешь! – Элина поёжилась. – Передай маме ещё раз при случае спасибочки, что бы я без неё делала, не представляю… Они же и жизни могли лишить!

– Те уже не лишат, не переживай. – Софья думала. – Ну хорошо, мама могла это сделать и хотела, чтобы Костя исчез из моей жизни. Но ведь другие мои мужчины ей тоже не нравились почти все, их-то она не отправляла далеко! Как-то уж слишком сурово…

– Что, прям все не нравились? – удивилась Элина.

– Ну да… Почти. Был один давно, мальчик скорее, наивный такой. Но не дурачок, а вот просто верил в хорошее, не знаю, как объяснить. Вот про него мама, наоборот, говорила, что мальчиковость и наивность пройдёт, а вера в хорошее, порядочность останется, и что это, дескать, очень важно. Но я её не слушала, как всегда, быстро бросила его – тогда мне от него вовсе не порядочность была нужна…

– Вот это да, неужели правда мама могла устроить такое? – Элина не могла прийти в себя. – Вот так сюжет!

– Как понять, она же не скажет никогда, – ответила Софья, но решила при случае всё-таки проверить и эту безумную версию.

Скоро Элина задремала. Софья провела остаток времени до рейса в Ниццу, просматривая в телефоне фотографии их с Костей путешествий по Провансу, размышляя, куда именно там направиться. Дело в том, что предстояло решить, какое именно место выбрал Костя, а в Провансе таких мест, где им было хорошо, было немало. Может, Лакост с его пустынными средневековыми мощеными улочками и замком Маркиза де Сада? Или уютный Мустье-Сан-Мари, возвышающийся с его водопадом над долиной? Аутентичный Горд, навсегда увековеченный Расселом Кроу, или старинное в окружении огромных платанов поместье родственников Наполеона близ Юшо? А маленькие городишки меж лавандовых полей со старыми заброшенными домами из неровных камней, около которых они любили останавливаться и, сидя в лаванде, наслаждаться настоящим с бокалом шампанского в руке… Было о чём подумать. Было бы проще сказать, где в Провансе им НЕ было хорошо – наверное, нигде. Ну, или, возможно, в промышленном Маноске. Но, с другой стороны, стоило выехать из городка, и все возвращалось на круги своя: тут старинная мельница на пригорке, тут лавандовое поле, а тут завод Окситан… Софья еще полистала фотографии и решила ехать в мистический Лакост.

На этот раз у пограничников вопросов её паспорт не вызвал, и сначала всё шло идеально. Но стоило Софье подумать: «Может, теперь-то всё наладится», как самолёт сильно тряхнуло, и взволнованный голос главной стюардессы попросил всех пристегнуться: самолёт вошёл в зону турбулентности.

Софье ещё никогда в жизни не было так страшно. Самолёт швыряло из стороны в сторону, багажные полки пооткрывались, из некоторых стал выпадать багаж. Какие-то дети, летевшие с матерью через проход от них, плакали; было слышно, как пожилая женщина, сидевшая за ними, молилась. Внезапно самолёт будто провалился в прохудившуюся тучу, и совсем близко показалась земля. Двигатели взревели; чувствовалось, что скорость снижения ощутимо уменьшилась, и самолёт, качая крыльями, неловко приземлился на левое шасси, сильно накренившись. Из багажных полок по правую сторону от прохода посыпались сумки и чемоданы, которые не выпали оттуда раньше. Наконец правое шасси тоже коснулось земли, и самолёт ровно покатился, медленно тормозя. Пассажиры сидели молча без движения, и только Элина, которая начало грозы проспала, резво вскочила, не дождавшись остановки самолёта. На неё тут же зашипели со всех сторон, и она послушно присела обратно.

Пилот что-то долго говорил извиняющимся тоном по-французски, под конец пригласил еще летать самолётами их авиакомпании. Элина рассмеялась и громко сказала:

– Ну уж нет, больше никогда!

Софья сидела не шевелясь, с трудом приходя в себя от произошедшего: кончики пальцев её подрагивали, и участившееся дыхание никак не приходило в норму. Элина обратила внимание на оцепеневшую подругу и коснулась её плеча:

– Сонь, ты чего?

– Ничего, сейчас приду в себя…

– Да уж, нехило нас потрясло… А ты же ещё летать боишься, а тут такое…

– Да, боюсь, – тихо подтвердила Софья.

В голове её опять возникла мысль: «А вдруг это знак? Ещё один…»

Она спросила тихо у Элины:

– Может, оставить всё это? Ну невозможно так найти его, невозможно! – Последнее слово она выкрикнула, разрыдавшись.

– Ну что ты, подруга… Найдём, куда он денется! Вот в Праге почти же на хвост ему сели, так? Так что не робей. – Элина придвинулась и продолжила: – Я сначала и правда думала, ерунда какая-то эта твоя идея с поисками, ну правда, ну разве можно так человека найти? А вот теперь смотрю: эти ваши особенные любимые места, совсем не туристические, я бы даже сказала «странные» – кажется, они как раз дают шанс!

– Ты думаешь? – Софья внимательно посмотрела на подругу, вытерла слёзы.

– Конечно! И вот ещё: если мы не будем его искать, то он точно не найдётся. Согласна?

– Это да…

Софья ещё подумала, будто сомневаясь, стоит ли продолжать, и добавила:

– Я ведь вообще не уверена, стоит ли его искать в том смысле, что стоит ли с ним быть, понимаешь?

– Конечно, понимаю! – легко согласилась Элина. – Ни один мужчина не стоит того, чтобы с ним быть долго, я так считаю. Вон, Серёга мой даже не звонит, не пишет, и ладно – подумаешь! Вот вернусь, сразу напишет и позвонит. И не только.

Софья поморщилась, но Элина не дала ей сказать:

– Вот скажи мне, красавица: вот чего тебе не хватает? Красивый, зарабатывает, неглупый, в чём-то даже умный, высокий, – тут Софья усмехнулась, – обаятельный, весёлый… Мне продолжать?

Софья, улыбаясь, кивнула.

– Так что тебе ещё надо, а? Вот же дурочка… Постой… Ты что же, ещё и любовь ждёшь?! В этом дело, а? Признавайся давай, это важно! – Она трясла Софью за плечо, вскочив. – Ты же сама говорила, что всё это сказки, и ничего этого не нужно!

– Да, говорила, – тихо сказала Софья.

– И что? Передумала?

– Иногда хочется чего-то такого, чего нет… Что было когда-то, даже с ним было, но куда-то испарилось… Понимаешь?

– Нет! Ты о чём?

– Да так и не скажешь… Романтики, волшебства, любви…

– Постой-постой, это точно ты говоришь? Сама же крест на всех этих сказках поставила…

– Да, помню. Но вот сейчас подумалось, даже если найду Костю после долгих поисков… Вот и что? Мне это зачем? Это ничем не лучше, чем с любым другим. Ну, чем-то лучше, чем-то хуже. Но не такое, которое захватывает, когда обо всём забываешь и ни о чём другом больше не думаешь, понимаешь?

– Конечно, понимаю! И что?

– А вдруг оно есть где-то? А я пройду мимо и не узнаю этого…

Элина удивлённо покачала головой и погладила подругу по волосам:

– Эк тебя расколбасила эта турбулентность или что там ещё… Ладно, пойдём, потом договорим, – Иона показала глазами на других пассажиров, которые наконец заструились к выходам из самолёта.

Выходя, Софья почувствовала, что кто-то на неё смотрит, обернулась, и её взгляд зацепился за двигатель, который как-то неестественно отдалился от крыла, на котором был закреплён; вокруг суетились рабочие с инструментами.

Глава 15

Быстро взяв багаж, подруги направились к стойке аренды машин. Элина по пути восторгалась:

– Блин, ну как же это классно, что никаких тебе границ, проверок, виз и прочего – вышел из самолёта в другой стране и пошёл… Какое-то дополнительное ощущение полной свободы, что ли, согласна?

Софья улыбнулась:

– Да, правда… Ощущаешь себя не то что бы гражданином мира, это шаблонно… Скорее, что море возможностей: хочешь – сюда, а хочешь – сюда… Это, конечно, удивительно, никак не привыкну. Или вот когда на машине границу пересекаешь внутри Шенгена – её же и нет, этой границы. Точнее, стоят старые пункты пропуска, но пустые. И раз – ты уже в другой стране, как же это непостижимо…

– Самое странное, что мы к этому никак не привыкнем. Видимо, наше советское и слегка постсоветское детство даёт о себе знать.

Пришлось постоять в очереди в прокатной конторе, которая двигалась небыстро, каждый клиент всё что-то спрашивал, персонал, совсем не спеша, лениво объяснял, наконец через полчаса они взяли миниатюрный «Фиат 500» и пошли на парковку. Когда Элина увидела их машину, она скривилась и уже хотела что-то сказать, но, вздохнув, промолчала и с видимым трудом втиснулась на сиденье. Потом, едва они тронулись, всё-таки сказала:

– Слушай, ты выбрала ретро-машину, в которой мне, если честно, стыдно людям в глаза смотреть – я не спорила. Но тогда заедем в Ниццу, окей?

– Но это же в другую сторону!

– Ну тут же рядом совсем, это тебе не из Домодедово пилить. Ну пожалуйста, – протянула Элина, склонив голову набок.

– Хорошо, только недолго, ладно?

– Конечно, недолго – кофе выпьем с видом на Кот-д-Азюр, и вперёд за твоим Костиком. И вообще, имей совесть: я же тебя не в Монако или Сан-Ремо прошу заехать. Эх, какие названия…

Элина мечтательно открыла окно и закурила. Ветер сначала закружил её волосы, а потом Элина вдруг вскрикнула, отбиваясь от залетевшей пчелы. Пока она её выгоняла, смешно размахивая руками и крича «Улетай», Софья смеялась, не в силах сдержаться, и, когда Элина наконец выжила пчелу и закрыла окно, Софья, успокоившись, сказала Элине:

– Она по-русски не понимает!

– Кто? – опешила Элина.

– Пчела!

После паузы они обе рассмеялись и долго не могли остановиться.

Минут через десять уже были в Ницце. Оставили машину на набережной и немного прошлись, любуясь зеленоватым цветом моря, переходящим в синий. Невольно задержались; Элина, не в силах оторваться, сказала после паузы:

– Ну красота же, правда? А ты не хотела заезжать…

– Ну конечно, красиво, – вяло отбивалась Софья, – просто ещё долго ехать… А так-то да, волшебно…

Выпили кофе с гренками, вареньем и воздушными круассанами, лениво поглядывая из-под навеса на жаркое солнце. Нехотя встали и пошли к машине, сделав крюк по Английской набережной, не в силах проститься с этим идеальным видом отпуска: сине-зелёное море, пальмы, почтенные гармоничные дома и свежий ветерок с запахом лаванды и мёда.

Стоило выехать из города, и средиземноморский пейзаж быстро сменился провансальским: вокруг возникли поля, сначала с подсолнухами, потом всё чаще лавандовые, перемежаемые невысокими холмами и конусами кипарисов и тополей. При приближении к Лакосту съехали с трассы, чтобы заехать в Шато Лё Канорг, где снимался один из Софьиных любимых фильмов, «Хороший год» с Расселом Кроу. Останавливаться не стали, просто заехали, освежили воспоминания: вот старый дом, окружённый платанами, пруд и виноградники…