Девушка в поисках исчезнувшего мужа и себя

«Сама дура!» – внутренние голоса еще какое-то время переругивались.

Софья включила что-то милое, спокойное, то ли «Зомбиленд», то ли «Мертвые не умирают», то ли «Выживут только любовники», и скоро уснула перед экраном, уютно устроившись на диване.

На следующий день Софья ушла с работы пораньше (работа в архитектурном бюро имела преимущество гибкого графика) и пришла к Косте в больницу. Показав паспорт и назвав данные Кости, уже нетерпеливо дернула турникет, но тот не открылся.

– Девушка, куда вы? – возмущенно спросила тетенька в окошке. – Такого нет у нас!

– Как нет? Вчера был! Ему даже операцию собирались делать… – ошарашенно ответила Софья.

– Значит, выписали вашего Константина Эдуардовича.

– Странно, он не писал ничего. – Софья отошла и стала набирать Костин номер.

Телефон не отвечал.

Софья уже было собралась уходить – в самом деле, а вдруг он уже дома, просто что-то с телефоном случилось – как увидела выходящего Костиного врача. Она бегом догнала его и схватила за руку, от чего тот шарахнулся. Увидев Софью, он успокоился, но его глаза беспокойно бегали и не могли сфокусироваться.

– Доктор, скажите, а где Костя?

Доктор снял с шеи стетоскоп, попытался его запихнуть в карман халата, но тот упорно не желал влезать. Наконец собеседник поднял глаза на Софью:

– Мы… Я его выписал.

– Но как? У него же вчера еще кровотечение было… Вы же операцию думали делать!

– Еще раз посмотрели, необходимость в операции отпала. К тому же и сам пациент слезно просил его поскорее выписать.

– Сам просил? Почему?

– Говорил, срочное дело, вопрос жизни и смерти. Под расписку выписали, раз так.

Софья, забыв поблагодарить странного доктора, вышла из больницы и вызвала такси. Всю дорогу ей казалось, что таксист пристально смотрит на нее сквозь темные очки, но, выйдя из машины вГагаринском, она забыла об этом и через две ступеньки побежала вверх по лестнице.

Кости дома не было, и телефон его был по-прежнему выключен.

Софья не знала, что делать, бессмысленно бродила по квартире, то выглядывала в окно, то проверяла телефон. Пробовала плакать, но не помогало. По информации в мессенджере выходило, что Костя туда не заходил со вчерашнего вечера.

Набрала маму. Та спокойно выслушала, сказала вполголоса:

– Ну вполне ожидаемо. Может, и к лучшему. – И добавила совсем тихо: – Правда, товарищ капитан?

– Что? – переспросила Софья.

– Ничего, это я так, с собой. А записки никакой нет? Вещи он какие-то взял?

– Ой, я не подумала… Сейчас посмотрю. – Через минуту взяла телефон: – Да, взял кое-что из вещей, и спортивная сумка пропала.

– Так, понятно. Документы?

Еще через минуту Софья, проверив, ответила ошеломленно:

– Загранпаспорта нет! Мама, внутренний оставил, а загран взял – как это?

– Понятно, как, – удовлетворенно отвечала мама, – значит, не просто сбежал твой Костя, а еще и за границу лыжи намылил. А может, и уже того… Впрочем, это я сейчас проверю, наберу сейчас тебя. Ты пока поищи в квартире, может, все же оставил он тебе послание?

Софья, словно в бреду, стала осматривать квартиру. И сразу же увидел на столе листок бумаги, почему-то исписанный незнакомым почерком. Софья прочитала:

«Соня, это я, Костя. Мне нужно на какое-то время скрыться, меня хотят упечь подальше ОРГАНЫ, пока не понимаю, за что (говорят, из-за фонда, я рассказывал). Телефон отключаю, могут отследить. Попросил друга помочь собрать вещи и набросать записку, времени совсем нет. Целую тебя и надеюсь на встречу! Жди весточки, Костя».

В тишине раздался звонок.

– Да, мама?

– Ну, как я и думала. Твой Костя уже не в России.

Софья сползла на пол и замерла, уронив телефон, который продолжал что-то ей говорить про никчемность Кости и про возможность наконец найти кого-то подходящего.

Глава 7

Соня не знала, за что хвататься, все валилось из рук. Мама обещала привлечь к поискам бывших сослуживцев, но пока ничего конкретного.

Вдруг завибрировал телефон, Софья вздрогнула. Нехотя и без надежды посмотрела на экран – это было сообщение от Сергея. Надо же, они редко переписывались с момента расставания, вяло, по-дружески поздравляли друг друга с праздниками; разве что Софья, сама не зная зачем, пару раз писала ему в те редкие моменты, когда они ссорились с Костей. По тому, как скупо Сергей на те сообщения реагировал, Софья сделала вывод, что, несмотря на его уговоры при расставании не уходить от него, он вполне свыкся с их разлукой. Впрочем, он и раньше не был образцом привязанности.

Сергей писал в сообщении, что вернулся из отпуска, привез ей гостинец, и вообще интересовался, как дела. Софья минут десять думала, но потом решилась и набрала его номер. Хотелось просто, чтобы он ее успокоил; она не собиралась все ему рассказывать. Но, услышав его спокойный низкий голос, неожиданно расплакалась и рассказала все. Он слушал, не перебивая, а потом спросил:

– Хочешь, я приеду?

Софья уже было с радостью закивала, но потом подумала о Косте и стала отказываться.

– Ну, тогда приезжай ты ко мне. Дорогу помнишь? Давай, жду. Заварю твой любимый ройбуш.

Сергей жил в дореволюционном доходном доме, стоящем в узком переплетении переулков Сретенки. Они, собственно, так и познакомились: Софья как-то проходила по переулку и остановилась, заметив приоткрытую дверь подъезда, манящую узорчатой метлахской плиткой, уходящей внутрь. Она нетерпеливо заглянула в подъезд и увидела реставраторов. Дальнейшее Софья не очень отчетливо помнила; опомнилась она через час, обсудив с ними не только расчистку плитки, но и оконных рам и дверей, которыми они как раз тоже занимались, и договорившись прийти завтра им помочь. Переведя дух, Софья уже собралась было уходить, когда старая с филенкой высокая дверь одной из квартир открылась и показался высокий спортивного вида блондин, коротко стриженный и со спортивной сумкой в руке. Он присвистнул, оглядывая кипящие вокруг работы; Софья в это время рассматривала узор деревянной двери и старый замысловато уложенный паркет коридора квартиры, состоящий из квадратных ячеек, которые были сгруппированы в более крупные диагональные группы.

– Какой у вас паркет! – восторженно сказала она; подошли две девчонки-реставратора, тоже заинтересовавшись.

– Да, никак не поменяю бабушкин паркет, давно пора, – громко прокомментировал молодой человек. Она вот все не хотела, умерла в прошлом году…

– Что вы, – с ужасом воскликнула Софья, – его нельзя менять, его нужно восстановить, еще сто лет прослужит!

– Вы думаете? – Молодой человек улыбнулся, потом спросил неожиданно: – Ахотите весь паркет посмотреть? Я вижу, вы интересуетесь, а там в других комнатах паркет тоже интересный, там другой рисунок. Я-то к этому равнодушен, но, если Вам интересно, посмотрите, там еще старые двери и окна… А то скоро сделаю ремонт, всего этого не останется.

– Двери и окна? – завороженно повторила Софья и ступила в квартиру.

– Вы тоже заходите, если хотите, – обратился к стоявшим позади нее девушкам молодой человек, но те заробели и отказались.

Софья тоже постеснялась осматривать всю квартиру, как настойчиво предлагал хозяин, и ограничилась коридором, быстро, но не без колебаний, впрочем, ретировавшись. Но зато в следующий раз, когда после нескольких прогулок по окрестностям они все-таки зашли к нему в гости, Софья осмотрела каждый уголок. И там действительно было на что посмотреть: сохранились не только паркет, двери, оконные рамы еще с той, дореволюционной нерегулярной расстекловкой, но и даже дубовая мебель и люстры. На окнах были старые кремоны; Софья зачарованно трогала их холодную тяжесть, открывая и закрывая окно в большой гостиной с круглым столом.

Она не сразу заметила, как Сергей подошел сзади, провел сверху вниз руками, едва касаясь ее рук, от чего по ее телу прошла дрожь. Софья обернулась к нему вопросительно; он улыбнулся и приобнял ее; она оказалась будто в укрытии его мощных рук. Он, продолжая улыбаться ей, потянулся губами к ее губам; она потянулась в ответ, приподнявшись на цыпочках. Его руки едва касались ее спины, ягодиц и бедер; эти прикосновения были так воздушны, что Софью опять проняла дрожь. Она прижалась к нему, продолжая целовать; он легко поднял ее на руки и понес в спальню.

Там он осторожно положил Софью на кровать, и, так же молча улыбаясь, провел пальцами по ее волосам, за ухом, по щеке, шее. Потом его палец деликатно прошелся вдоль пуговиц блузки, умудрившись при этом их расстегнуть. Потом, аккуратно примостившись рядом с ней, он уже двумя руками провел от шеи до талии, по пути очертив волнующие округлости ее груди. Он, казалось, совершенно не торопился, отчего уже у Софьи возникло нетерпение и желание. Она выскользнула из бюстгальтера и начала расстегивать его рубашку, пытаясь поймать его губы своими. Расправившись с одеждой, она призывно откинулась на спину. Но Сергей по-прежнему не торопился и какое-то время уделил обхаживанию языком одной груди, потом переключился на вторую. Софья не выдержала, притянула его к себе и фактически ввела в себя. Она дрожала от возбуждения, забыв и о лепнине на потолке, и о старой люстре, и даже об асимметричной расстекловке старых рам. Внезапно накатил сильнейший оргазм, что до этого случалось с Софьей нечасто; она не смогла сдержать стон, руками и ногами обхватив Сергея, который, казалось, был не прочь продолжить.

Это воспоминание пронеслось у нее в голове ярко, будто все было вчера; впрочем, их последующие интимные моменты были, как правило, так же волшебны. Софья встряхнула головой, собралась и поехала на такси – не было сил ни на то, чтобы ехать на метро, ни нем более на то, чтобы идти пешком, хотя идти было недалеко. Софья поднялась на второй этаж, рука привычно полезла в сумочку за ключом и стала пытаться вставить его в замок. Софья уже стала раздражаться, чего это замок не работает, но тут дверь открылась, и Сергей, улыбаясь, как обычно, показал ей рукой, чтобы она входила, осторожно взяв ее ключи из ее руки в положив обратно в сумочку.

– Ой, – сказала Софья, зардевшись, это же не мой ключ! В смысле, не от твоей квартиры…

– Да, не от моей, – спокойно сказал Сергей, повесил Софьину сумочку на бронзовый крючок старого трюмо и закрыл дверь. – Проходи, рад тебя видеть.

Они прошли в гостиную, Софья села на диван, Сергей пододвинул стул и сел напротив. Она начала рассказывать, сразу спросила, может ли Сергей ей помочь в поисках Кости. Тот сначала пожал плечами: «Чем я могу помочь? Я же его даже не знаю». Софья почти сразу не сдержалась и заплакала. Немного спустя она продолжила рассказ. Он периодически ее подбадривал, подавал салфетку или просто брал за руку, чтобы она успокоилась. Но, дойдя до конца своего рассказа, Софья не успокоилась, а, наоборот, расплакалась уже в голос:

– Что мне делать? Где его искать? За что нам такое? Кто мог такое сделать? – Она неожиданно для самой себя прижалась к Сергею и затихла, изредка всхлипывая.

Он какое-то время помолчал, поглаживая ее волосы, потом спросил:

– Неужели девелоперы? – Он был в курсе Софьиной активности по защите старых домов.

– Наверное… Не знаю. Так страшно оказаться одной, совсем одной, представляешь?

Сергей приобнял ее и опять стал успокаивать:

– Ну что ты, ну почему одной? Я с тобой, не бойся, все решим, я помогу.

– Правда? – Она оторвала лицо от его пошедшей мокрыми пятнами рубашки и заплаканными глазами внимательно всматривалась в его глаза. – Поможешь?

– Ну конечно, мы же друзья… – Он в подтверждение деликатно коснулся губами ее волос, осторожно поцеловал в щеку, ощутив соленый вкус ее слез.

Софья закрыла глаза. Потом как-то совершенно естественно получилось, что он коснулся губами ее губ и уже собирался встать и предложить поставить чайник, но Софья вдруг робко ответила на его поцелуй, не открывая глаз.

Все произошло быстро и естественно, так, как это бывало раньше, будто не было этих месяцев разлуки, расставания. Софья лежала на его груди, прижавшись и совершенно успокоившись, и ни о чем не думала. Он гладил ее волосы, спину, руки и говорил, что не переставал любить ее и ни о чем не жалеет.

Расставаясь, они договорились быть на связи и назавтра обсудить возникшие идеи и новую информацию, если таковая появится. Софья пошла домой пешком, всю дорогу безуспешно пытаясь отгонять навязчивые доводы совести.

Глава 8

Словно попытавшись отмыться, Софья сделала уборку и неспешно приняла ванну. Как всегда, это помогло ей расставить свои мысли и эмоции по полочкам и разобраться в них. Получилось так (она давно уже изобрела этот способ, который сберег ей немало нервов с учетом ее эмоциональности):

1. Я люблю Костю. Потому что нас объединяет главное: он, как и я, любит гулять и любоваться старыми красивыми домами.

2. Если бы в моем нормальном состоянии меня бы спросили, хотела бы я, чтобы случилось то, что случилось с Сергеем, я бы сказала «Категорически нет».

3. При этом Сергей, без сомнения, по-прежнему для меня не чужой, и я не зря тогда обратила на него внимание, и не зря была с ним все то время.

4. (Этот пункт был добавлен моим телом, но это не повод не включать в этот список): И оргазмы с ним (которые были с ним почти каждый раз!) заставляют забывать обо всем. И обо всех. Больше такого ни с кем не было. И с Костей. И это факт, пусть и очень неудобный. И я не знаю, что с ним делать.

5. Никогда в жизни я не была в такой неразрешимой ситуации одна. Мама, сестра и Сергей (по крайней мере, пока) не в счет.

6. Совершенно естественно, что я расстроилась и раскисла.

7. И поэтому нет ничего такого в том, что я попыталась искать помощь там, где могла бы ее получить.

8. У Сергея.

9. Да, я колебалась, понимая, что Косте было бы неприятно, что я общаюсь с Сергеем.

10. Но, если это помогло бы мне найти Костю, это бы того стоило. С учетом п.2.

11. (Этот пункт был добавлен моим левым полушарием, к которому присоединилось и правое.) Сергей не совсем ушел из моей жизни. Несмотря на п.1. И не только из-за п.4.

12. И хорошо бы что-то с этим сделать, но не сейчас. Сначала надо найти Костю.

Результат Софью устроил, и уже с гораздо меньшими угрызениями совести она поставила чайник. Завибрировал телефон: звонила сестра. Софья только сейчас осознала, что в кутерьме последних событий даже не говорила с сестрой и не рассказывала ей об исчезновении Кости. Возможно, ей рассказала об этом мама, но Настя с ней общалась мало: ее независимый характер, усиленный юношеским (точнее, девичьим) максимализмом, не терпел маминого всезнающего тона. Весь Настин подростковый возраст они с мамой пререкались в борьбе за то, кто главный в определении контуров Настиной жизни. Поступив в университет, она тут же съехала из дома в общежитие (отдельный вопрос, как ей это удалось, так как его давали только иногородним; ответа на него не знал никто). Маму этот поступок шокировал; она считала, что, по ее собственному выражению, «куда Настя денется с подводной лодки». Поэтому сначала мама не разговаривала с Настей, а потом и Настя, обидевшись на мамину обиду, и сама перестала пытаться ей звонить. Кажется, они пережили несколько чередований таких обид, и сейчас была фаза обиды мамы, так что очень вероятно, что мама ничего Насте не сказала.

Так и вышло. После слов Софьи об исчезновении Кости Настя закашлялась и долго не могла говорить, так она была удивлена. Решили, что дело настолько важное, что Настя сейчас приедет и они все обсудят. К тому же, она и сама хотела посоветоваться с Софьей по какому-то деликатному вопросу.

Через полчаса Софья уже открывала дверь запыхавшейся сестре.

– Ты чего, бежала? – спросила она, показывая в старинное зеркало, висящее в прихожей, на Настины розовые щеки.

– Да, спешила, – отчего-то конфузясь, пояснила Настя.

Они сели на диван в гостиной, и Софья все рассказала. Преимуществом такого позднего рассказа было то, что он был максимально очищен от эмоций и наполнен исключительно фактами. Настя нетерпеливо ерзала, к чаю не притронулась:

– И кто, кто это его так подставил?

Софья вздохнула:

– Кто же знает… Кажется, больше похоже на строительную мафию. И зачем только я его в это впутала! – в сердцах воскликнула она.

– А что, было бы лучше, если бы они тебя попытались посадить? – резонно заметила Настя.

– А меня-то за что?! – возмущенно возразила Софья.

– А Костю, значит, есть за что? – безжалостно добивала Настя.

– Я имею в виду, что к Косте легче придраться, например, из-за работы.

– Это да, – понимающе согласилась Настя.

– Что да? Будто ты что-то в этом понимаешь? – вдруг взорвалась Софья и тут же, взяв себя в руки, придвинулась к сестре и прошептала: – Прости, вся на нервах…

Настя кивнула и ничего не ответила. Но, когда дошел черед до рассказа о вчерашнем событии, Настя аж вскочила от негодования:

– Как? – Она, казалось, задыхалась. – Как ты могла так с Костей поступить?!

– Настя, ну ты что. – Софья попыталась взять сестру за руку, но та ее выдернула. – я же это не планировала… А если бы Сергей мне помог? Неужели не стоило попытаться?

– Конечно, не стоило! Кто из нас старшая сестра? А если бы Костя пошел за помощью к своей бывшей… К одной из своих бывших? Тебе бы понравилось?

Софья задумалась и нахмурилась; мысль была неприятная.

– К бывшей?

– Да, к бывшей. Да еще с которой бы он, как ты с Сергеем, остался бы друзьями. А? Со мной, например?

– Наверное, ты права… С моей стороны это казалось так естественно, а с его, получается, вовсе нет…

Настя напирала:

– Ну хорошо, обратилась. Но как вообще можно было подумать даже о том, чтобы с ним переспать? Это что, была цена его помощи? Но даже если так, не слишком ли большая цена?

Софья задумчиво смотрела перед собой, потом ответила:

– В том-то и дело, что нет. Он сам и не предлагал. И помочь сначала отказался…

– Вообще красота! – Настя выпучила глаза от возмущения и притопнула ногой. – Ты сама его, получается, в постель затащила, а он даже ничем и не обещал помочь?! Класс… А он парень не промах, да? И свое получил, и делать ничего не надо. Вот повезло ему с тобой, дурочкой…

Софья поморщилась, как от боли, попросила:

– Перестань. Ну что ты нападаешь? Как будто не была никогда в ситуации, когда нет сил и хочется просто спрятаться? Да и к тому же, ну переспала – да, нехорошо, но это же не конец света! Это же не значит, что он мне близкий человек… Ну у тебя что, не было никогда секса без любви?

– Не было! – запальчиво продолжала наступать Настя. – Иникогда не будет! Потому что это не в ресторан вместе сходить, как ты не понимаешь? Это же не зря называется «близость» – это только с близким может быть, с любимым. Потому что это не просто физиологический процесс, если ты не в курсе, старшая сестра! Это – процесс ментальный! По крайней мере, у людей.

– Не кипятись, – Софья примирительно положила ладонь на руку сестры. – Не усложняй. Все-таки это просто физиология, и ничего больше. Со временем ты поймешь, что гораздо важнее духовная близость, общие взгляды на жизнь, интересы.

– Нет! – Настя вскочила и практически кричала. – Не физиология! Ну как ты не понимаешь? Ты что, никогда не была влюблена? Говорила же, что была вроде. Ты же и Костю тогда у меня увела, переспав с ним чуть ли не в первую встречу… Может, у тебя вообще секса с любовью никогда не было, а? Заниматься этим без любви – это же то же, что… ну, не знаю… Топить печь книгами, понимаешь? Книги можно читать и получать огромное удовольствие от этого. А можно, например, если не уметь читать, думать, что книги для того и есть, чтобы разжигать огонь. Так и тут. Или, если этот пример тебе ближе, твоими старыми оконными рамами топить печь. А духовная близость важна, конечно. Нужно, чтобы все вместе было, вот так правильно.

Настя остановилась, чтобы перевести дух. Она вся горела и тяжело дышала. Казалось, она переживала за Костю больше, чем он сам бы переживал. Но конечно, на самом деле Настя переживала за любовь, за идею, в которую она свято верила.

Софью пример с сжиганием старых книг и особенно рам задел; она замолчала ушла на кухню сварить кофе. Это помогло, обе успокоились и уже не горели желанием ругаться. Они уселись на диване, прижавшись друг к другу, и молчали. Потом Настя спросила:

– Так что ты будешь делать? Где искать?

– Не знаю пока, – вздохнула Софья. – Мама обещала по своим каналам что-то узнать, но пока глухо.

Она вдруг встрепенулась:

– Ты же хотела о чем-то посоветоваться? А я тебя своими рассказами заболтала. Что случилось?

– Да нет, ничего, забудь, – махнула рукой Настя.

Она решила, что толку от советов Софьи сейчас не будет. Вообще Настя нередко советовалась с Софьей по разным вопросам, в особенности по делам сердечным. Но теперь она решила, что вряд ли захочет слушать совет сестры, пусть и старшей, которая так странно поступила. Дело в том, что Софья всегда говорила Насте, что женщина не должна сама проявлять инициативу, что это должен делать мужчина, а женщина выбирать: либо соглашаться, либо нет. Настя поначалу безоговорочно слушалась советов сестры, которая была ее старше на десять лет. В результате Настя не решилась дать знак своему одногруппнику, который ей очень нравился, но был старомодно скромен и потому знаков внимания не проявлял никаких, как потом оказалось, чтобы не навязываться. При этом она регулярно ловила на себе его пытливые взгляды, из чего следовало, что она была ему интересна. Но, посоветовавшись с сестрой, Настя не стала действовать сама и вскоре откликнулась на назойливые ухаживания Кости. Конечно, он ей тоже нравился, иначе она бы не стала с ним встречаться, тем более он был ее первым мужчиной. Он просто был другим: более старшим и опытным. Впрочем, вскоре они расстались, и дело не только в неожиданном его романе с сестрой: оказалось, что у них не так много было общих тем и интересов; он, безусловно, был личностью заметной, но этого было недостаточно, и получалось, что его в отношениях с Настей интересовал в основном только секс (причем не только с Настей, как той хотелось бы), что совсем не укладывалось в романтическую Настину картину мира. Тот случай несколько пошатнул веру Насти не только в любовь вообще, но и в опыт сестры. А сегодня она хотела посоветоваться с Софьей, стоит ли все-таки дать знать одногруппнику (его звали Александр), что он ей интересен. Он как раз разошелся с сокурсницей, которая живо его охмурила после неудачи с Настей, так что момент был удачный. «Ну, значит, не в этот раз, а сейчас решать будем сами», – решила Настя, выходя от Софьи.

Глава 9

Элина, блондинка лет тридцати, с выдающимися губами и грудью, подруга Софьи, сидела в модном кафе на Малой Бронной за столиком у открытого настежь окна и нервно курила, поглядывая то на вход, то на проходящих по улице, с некоторыми из них периодически здороваясь. Софья замерла на пороге, увидела Элину и села за столик.

– Привет. Извини, что опоздала. Не люблю Бронную – какая-то выставка понтов и девиц.

При взгляде со стороны казалось, нет более непохожих и неподходящих друг другу подруг, чем Софья и Элина. Бросающаяся в глаза вульгарная сексуальность Элины контрастировала с Софьиной женственностью; причем дело было не только в одежде, точнее, степени ее смелости, чем Элина злоупотребляла, а Софья, даже оголяя часть груди или спины, делала это так, что смотрели все равно на нее всю. Элина щеголяла розовой сумочкой Valentino, которую она старательно поворачивала надписью наружу, а Софья предпочитала практичный рюкзачок, пусть и кожаный с элегантной строчкой. Маникюру Элины позавидовал бы профессор Мориарти, не из-за замысловатых картинок, а за то, что он бы существенно увеличил радиус действия его приемов баритсу; возможно, тогда бы Шерлоку Холмсу было несдобровать. Но самое главное отличие – взгляд. Взгляд Софьи завораживал: в нем был одновременно интерес, лукавство, скромность и задор. Взгляд Элины оценивал и требовал. Но несмотря на все это, они дружили с первого класса. Софья пришла в их школу уже после начала учебного года, и уже успевшие перезнакомиться одноклассники и особенно одноклассницы задирали ее и не пускали в свой круг. Элина тогда вступилась за Софью, они подружились, чтобы уже не расставаться. Были в их дружбе разные периоды, были и обиды, и предательства, но им всегда удавалось понять друг друга и простить.

– Как дела, ты хотела поговорить?

– А ты не знаешь?

– Я?! Это же ты меня позвала что-то срочно обсудить! Я подумала, может, ты что-то про Костю узнала по своим каналам… Ты же говорила, у тебя есть знакомый то ли в полиции, то ли в ФСБ.

– У меня много знакомых… Близких, – при этих словах Софья брезгливо поморщилась, – но сейчас не об этом. Ты какого хрена с моим Серегой переспала?