скачать книгу бесплатно
И она касается губами раны. И рана исчезает под её холодным дыханием.
– Как тебя зовут? – спрашивает она меня….
– Я есть Воскресение и Жизнь. Кто знал меня при жизни и после смерти воскреснет… Я есть Воскресение и жизнь, Отче… Пройдя дорогой смертной тени, не убоюсь зла, ибо ты со мной…
– Чего бы тебе хотелось больше всего на свете?
Я не вижу смысла отвечать ей, я даже не смотрю ей в глаза…
Она подобна дьяволу. Под чарами её тяжёлых пронзительных глаз таяло время и рушились камни. Она смотрела, не моргая, и я вдруг увидел, как взор заиграл сначала жёлтым, потом изумрудным светом. Он манил, сливаясь в едином порыве с безумной музыкой, которая теперь не просто лилась, она оглушала, звала, лишала рассудка. Это был «Вокализ» – да, точно – Рахманиновский «Вокализ». Подобно тому, как гипнотизирует удав свою обреченную жертву. Подобно тому, как морфий разливается тёплым беспамятством по членам. Музыка кричала партией скрипки. И теперь слышна была только скрипка. Единственная скрипка врезалась в мой разум. Оркестр подхватывал её неторопливое повествование, и тут же смолкал. Во всяком случае, мне так казалось. А незнакомка упрямо и настойчиво смотрела прямо в меня. И не было такой силы, которая бы позволила оторвать взгляда от этих роковых глаз цвета золотистый изумруд.
– Его лицо мне призраком белело…
Бледнее бледности в десятки тысяч раз…
Я уже слышал однажды это стихотворение, но не мог вспомнить – откуда оно во мне.
– Промолвила она – наверное, я дома…
Хотя волна касалась наших тел…
Ты соблазнил меня своим прозрачным взглядом…
Сказав: «Должна ты быть Русалкой,
Наездницей на грозном Нептуне…
Отринь же клетку – ты сказал мне просто…
Оставь её – отныне ни к чему…
Лишь улыбалась я тебе печально…
Убив досаду, страсть родив в тебе…
– Твоё лицо мне призраком белело, – зашептал я заворожённый…
Белее бледности в десятки тысяч раз…
И если музыка была любовным яством,
То смех был Королевой тех утех…
И было нам неважно – спереди иль сзади –
Когда в грязи рождался чистый смех…
Мой рот тогда вдруг сделался картонным,
А в голове метался ураган,
А мы друг в друга быстро погружались,
Как атакует днище океан…, – закончил я…
– Поцелуй меня, – сказала она тихо…
– Нет, – резко поднявшись на ноги, я направился к выходу из своей квартиры, непонятного пространства, в котором теперь было не узнать моей квартиры. Уже у выхода я обернулся – комната была пуста. Незнакомка исчезла. Я толкнул входную дверь и…
ГЛАВА 10
… Ганс шёл уверенно рядом со мной, размахивая руками по широкому тротуару – рядом мелькала Третья Авеню – Манхэтен, район Ист-Сайд Боро, прямо путь до Южного Бронкса. Мы только-только добрались до 24 улицы. Ганс внезапно развернулся ко мне и бросил авторитетно:
– Макс, позволь, я не стану рассказывать тебе, как скопил состояние на фондовой бирже. Просто знай – я в итоге все-все нефтяные акции, которые держал в своих руках на тот момент, пустил с молотка. С вырученной суммой вернулся в Россию.
– Много информации, я устал, Ганс, пожалуйста. Что сейчас было?
– А что было? Дружок! Мы с тобой в Нью-Йорке – примерно пятьдесят шестой год. Я ведь рассказывал уже, как учился финансам? После смерти Елены я эмигрировал в Америку. Холодный город. Мне казалось, что военная родина манит обратно, лишь впоследствии я понял – Германия никогда не была моей Родиной. Моей Родиной была Россия – если хочешь – это генетическое чутье. Притормози-ка…
Мы остановились, и старик указал мне на двух людей на противоположной стороне оживленной улицы…
– Видишь этих двоих? Один из них – Джон Кьюсак… Другой…
– Это же вы?!
– Да, это я… Только напоминаю, юноша, не следует ничего менять в прошлом, мы просто наблюдаем со стороны…
– Как скажете…, – у меня разболелась голова, и я плелся за стариком, ожидая, что будет дальше…
Парочка прошла вдоль двадцать четвертой улицы и мы пересекли эстакаду, направились вслед за ними.
– Вы солидно выглядите, Ганс…
– Обычно. Газета – была мой верный спутник, всегда. Я отслеживал котировки акций.
– Куда вы направляетесь?
– В данный момент мы с моим приятелем идём в посольство. Он отговаривает меня от затеи вернуться в Советский Союз. Считает, что это опасно…
– Это было опасно?
– А вы как думаете? Сталин умер в 1953-ем… До того момента мне светил ГУЛАГ – это как минимум.
– Но сейчас, вы сказали, 56-ой…
– Я был крупным в Америке финансистом. А Джон – правительственным чиновником – секретарем по внешнеэкономическим связям, служил, кажется, в Госдепартаменте. Как только я сбросил акции и получил крупную сумму, то сразу же оказался под колпаком ЦРУ. Между Россией и Америкой в тот момент шла холодная война – борьба идеологий. Я все понимал… видишь черный Форд…?
– Да…
– Это разведка. Агенты, которые и днём и ночью следовали за нами. Джон Кьюсок давно был под подозрением – оставалось лишь проколоться на какой-нибудь мелочи, и его бы арестовали, обвинив в государственной измене. Дальше трибунал, смертная казнь, бог знает, что ещё… Везло, на самом деле тем, кто обладал, политическим иммунитетом. У Джона такового не было.
– Вы истинный еврей… Втянуть человека в свой замысел, зная, что он пострадает – это же…
– Дело не в еврействе. Джон был моим другом. У него был выбор – он мог отказаться мне помогать и не мог одновременно. Я разбогател раньше, чем он стал правительственным чиновником. Его жена – молоденькая американка родила ему дочь. У малышки была сложная сердечная аномалия. Требовалась дорогостоящая операция. Я помог им. Рожденная и обреченная на гибель выжила, и тогда Джон пообещал мне – однажды, когда мне потребуется помощь – он приложит все усилия для этого. Он считал меня ангелом хранителем своего ребёнка. Мою мать звали Надежда. В честь моей матери он назвал свою дочь.
– Как же все перепутано в вашей биографии. Далекие российские корни, дальше – вы еврей и немец одновременно в военной Европе, бегущий сначала от фашизма, затем от противостояния двух стран-победителей…
– Победителей – да. Но Америка никогда не была освободителем. Это ключевой момент…
В это время парочка вошла в здание. Мы дошли до парадного подъезда посольства, и я достал сигарету, чтобы закурить…
– Что происходит внутри?
– Курите… Мы сейчас войдем внутрь, ведите себя предельно беспечно.
Я видел, как молодой Ганс вместе с Джоном сидят и пьют кофе в присутствии третьего лица. Мы присели за соседним столиком. А к противоположной стойке подошли двое в штатском. Они не привлекали к себе внимание, но Ганс сказал, что именно так выглядят агенты внешнеполитической разведки ЦРУ. Он попросил не смотреть в их сторону. Между тем за соседним столиком продолжался диалог. Его сути я не слышал. Ганс пояснил – решался вопрос о нашем отъезде в Советский союз в качестве туристов. Третье лицо – человек, который должен был в короткий срок оформить все документы. За щедрое вознаграждение, конечно…
– К чему такие сложности? Туристические визиты в эпоху Хрущева – были обычным делом. Под надзором разведки, но…
– В том то и дело. Туристом я должен был только въехать в Советский союз, и сразу же смешаться с толпой… получить в очередной раз фальшивый паспорт и новую судьбу. Этот человек – замыкающий в Америке. Там – в стране Советов – был точно такой же человек, готовый завершить операцию по моему переезду.
– Так просто?
– Так просто кажется. Что, по-вашему, холодная война?
– Вы шутите?
– Я поясню лишь один аспект. Когда рухнул Советский Союз, американцы стали куда более агрессивнее. Ведь больше не было сдерживающего фактора. Я имею ввиду внешнюю политику. Теперь от их имени страны союзники НАТО безнаказанно бомбили Ливию, Югославию. Вы знаете, о том, что в конце пятидесятых в Сирии был переворот, организованный подпольными методами.
– Вы хотите сказать, что США в открытую готовило террористов для смены режима?
– Ранее, в Иране уже вместе с британскими спецслужбами был свергнут избранный премьер-министр Мосаддык. Сегодня американцам сам бог велел использовать весь арсенал политических, экономических, военных методов против иранского руководства. И, кстати, не стоит сбрасывать со счетов экономический фактор. Я называю это экономическим терроризмом. США, ввергая в кредитные истории такие страны, как Иран, Ирак, Сирия – дальше просто начинает держать их под колпаком. Вуаля…
Ганс сделал глоток своего черного кофе…
– И, кстати, Латинская и Центральная Америка – да будет вам известно – государства этого региона США уже два века считает своими задворками. Года не было, чтобы эта территория не становилась оперативной картой открытых и секретных американских операций. Всего, по приблизительных подсчетам, в годы холодной войны зафиксировано порядка шестидесяти открытых вмешательств США. Они не продвигали демократию. Они всеми силами стремились её уничтожить.
– Зачем вы мне рассказываете про это?
– Вы либо глупец либо…
– Ганс, я просто не понимаю…
– Значит, глупец…
– Я рассказываю вам историю своей жизни. О том, как стремился найти уголок спокойного существования. Забыть о своей семейной трагедии. Найти новую семью, возможно, родить ребёнка. Я рассказываю вам все это, чтобы вы понимали – Америка не оказалась тем раем на земле, куда я так стремился в юности сначала из фашистского плена, затем из Лиссабона. К сожалению, Россия тоже не была сладким местом… В то время, как я стремился в Союз, из Союза стремились в Америку. Миграция через железный занавес. Текучка. Каждый сам для себя искал островок мирного счастья. Кто-то, возможно, находил. Не я.
Старик уставился в окно. А я попытался прогнать хмарь из своей головы. Перемещения во времени, жена, изменяющая Гансу со мной, странная метаморфоза в моей квартире – мне захотелось просто остаться сидеть в этом кресле вечно. Больше никуда не двигаться. Сам Ганс представлялся мне дьяволом во плоти. Чем было все то, что происходило со мной сейчас? Сном? Ведь наяву все вышесказанное – невозможно. Я знал, что поворачиваюсь рассудком. Все менялось в один момент. Настроение, эмоция, образность моего старика. Он был то зловещим Воландом, то целеустремленным американским финансистом, жалевшем вырваться на родину, то дряхлым стариком… А, кстати, где была его родина?
– А где ваша Родина, Ганс?
Он молчал. Долго молчал, прежде чем ответить….
– Я вынужден признать, что у меня нет Родины. Мне больно за это. Вы, кажется, увлечены Ремарком? Помните, целая плеяда образов потерянного поколения. Каждый из них – это, в сущности, я…
– Вы сейчас получите документы от этого человека? – я чуть заметно махнул на соседний столик…
– Если бы… Сразу после этого разговора произойдет то, что смешает напрочь все карты. Смотрите…
Прошло четверть часа, три человека встали из-за стола – один из них направился к лифту, два других – Ганс и Джон – к выходу из посольства. Допив свои напитки, здание покинула и разведка. Следом мы.
В какой-то момент двое в штатском остановили парочку и, предъявив документы, предложили Джону сесть в черный форд.
– Что происходит? – возмущался молодой Ганс?
– Сэр! Не вмешивайтесь. Отправляйтесь домой. Если понадобится, мы с вами свяжемся…
Машина уехала. Молодой Ганс в растерянности провожал взглядом Джона Кьюсака, которого уже никогда не увидит. В руке он сжимал крошечный ключик от ячейки в камере хранения аэропорта. Там, через двое суток, должны находиться его паспорт, виза и все сопроводительные документы.
– Что было дальше? – спросил я.
– А дальше… я размышлял минут десять – уехать из Америки без жены Джона и его ребенка я не мог. Их бы не оставили в покое. Я вернулся в посольство. Нашёл доверенное лицо. Очень быстро и путано объяснил ему, что требуется ещё два паспорта и две визы. Договоренности с Советским Союзом должны быть изменены. Прилетают трое. Как семейная пара с ребенком.
Она возненавидела меня за то, что я лишил её мужа и родины, и однажды сказала, что лучше умереть.
ГЛАВА 11
Карета скорой помощи пыталась прорваться к Проспекту Мира. Я на какое-то мгновение приходил в себя и снова проваливался в беспамятство. Но голоса слышал. Слышал, как водитель надеялся по прямой добраться до Склифа. Меня везут в Склиф. Что произошло? Где Ганс?
– Успокойтесь, вам нельзя, пожалуйста, помолчите, – врач неотложки повернула вентиль на капельнице – боль в затылке моментально отступила… Я слышал, как мы свернули в Банный переулок, затем на Большую Переяславскую. Москва привычно стояла. Стояли и мы, правда, не долго. Вырвавшись, наконец, Грохольский, мы выруливали на территорию НИИ Склифосовского…
– Ещё пострадавший от взрыва…, – услышал я голос медика. Меня перебросили на каталки. Замелькали белые огни. Закружили люди вокруг. Молоденький врач опускал и поднимал моё веко – проверяя рефлекс зрачка ярким фонариком…
– Мне нужен срочно нейрохирург, возможна субдуральная гематома. И сосудистого пригласите – здесь рваные раны бедра, большая кровопотеря. В третью травму его – КТ-головного мозга – все по ходу…
Что было по ходу я не знаю… Но когда я очнулся, прошло почти трое суток.
Я жадно втягивал носом больничный запах. Это была не реанимационная, простая палата, где я среди прочих пострадавших… от чего? Я не понимал… и, постаравшись встать – взвыл от дикой боли, перепугав всех вокруг…
…Уже позже врач мне объяснит – в моем доме случился взрыв бытового газа. Меня доставили сюда в состоянии средней тяжести, что большая удача. 11 человек погибли, в том числе Борис – из соседней квартиры, где, скорее всего и рвануло. Я снова проваливался в свою кошмарную неразбериху.
Вечером, на пороге моей палаты, в сопровождении Вадима, появилась Елена…
– Макс…, – тихо прошептала она… Смотрела так, словно я чудо. С поволокой слез она казалась мне такой беспомощной, ранимой, но вместе с тем… привлекательной… Мне бы хотелось, чтобы она не плакала сейчас. Но она не могла остановиться. Своей жалостью она накрыла меня, как ребенка, я чувствовал её волнение, чувствовал, как бьётся сердце…
Я улыбнулся ей…, что мне оставалось?
Мы разговаривали о моих странных видениях, о том, что предшествовало взрыву, или это случилось уже после взрыва. Елена слушала мой рассказ про Ганса. Теперь детали были далекими.
