Острова

– Макс, почему ты взял меня с собой? – тихо, почти шепотом, неожиданно спросил Андрей.

– Ты же знаешь, – немного замялся Макс, стараясь не встречаться с другом взглядом, – что сына вождя должен сопровождать…

– Нет, ты не понял, – перебил Андрей, и его голос стал серьезнее и тверже. – Почему ты позвал именно меня?

Макс не нашелся сразу, что ответить. Не мог же он сказать другу, что испытывает вину за то, что случилось с ними давным-давно, еще в детстве. Да, много лет назад они оба были мальчишками, несмышлеными и глупыми, способными на необдуманные поступки, но Макс всегда оставался сыном вождя. Его слово на Плавучих островах было если не законом, то очень весомым аргументом. И его отец, вождь Плавучих островов, обязательно к нему прислушался бы, если бы Макс заступился за друга. Но он не заступился. Просто испугался. Тогда он этого не понял, но, повзрослев, осознал, что поступил как трус. Ведь оба они были виноваты в том, что в океан уплыл один из островов, который принадлежал общине Серого Кашалота.

А все началось с невинной, казалось бы, шалости. Огромные острова были связаны между собой тросами и канатами и соединялись небольшими перекидными деревянными мостиками. Друзья решили отвязать один из островов, чтобы отправиться на нем в дальнее и, как они считали, увлекательное путешествие. Но когда они развязали веревки, остров тут же сдвинулся с места и с треском врезался в другие острова, оказавшиеся рядом. Испуганные мальчишки стояли и смотрели, как взрослые выбегают из лачуг и суетятся в тщетной попытке поймать остров. Но тот был слишком большим и совершенно неуправляемым. Пробив себе дорогу в океан, остров уплыл, а вместе с ним уплыл месячный запас еды, что принадлежал общине Серого Кашалота.

Как раз за пару дней до этого из федерации прислали плоты с консервами, пшеницей и овощами. Для народа, который с огромным трудом добывал себе пропитание, это стало большой потерей.

Макс хорошо помнил, как их с Андреем привели на общее собрание, помнил взгляды соплеменников. Да, он запомнил их на всю жизнь – столько негодования, злости и отчаяния он не видел еще никогда. На собрании было решено отправить Андрея в рыбаки на восемь лет как зачинщика «злой шутки». Приговор был суров, и многие смотрели на Андрея с сожалением и ужасом. Он был виноват, но он был мальчишкой, который не заслуживал такой участи. Максу же не сказали ни слова, словно его и не было там, когда они отвязывали канаты.

Теперь Макс точно знал, что именно он обрек друга на ужасную каторгу. Его отец, когда оглашал свое решение, смотрел на сына и специально вынес такой строгий приговор, надеясь, что тот заступиться за друга. Но Макс не заступился. Он молча стоял, опустив глаза в пол, и долго еще ощущал на себе строгий, холодный взгляд отца.

– Ты же мой друг, – смущенно, стараясь, чтобы не дрожал голос, ответил Макс, чувствуя на себе пристальный, настойчивый взгляд Андрея. – Тем более нам так и не удалось нормально пообщаться после окончания твоей службы рыбаком. Ты словно избегал меня.

Макс подумал, что это подстегнет друга к откровенной беседе. Он ждал, что Андрей откроется ему, расскажет о том, что пережил, и, главное, скажет Максу, что тот ни в чем не виноват. Положит руку ему на плечо, улыбнется знакомой улыбкой из детства и крепко обнимет давнего товарища. И растворится та неловкость, что повисла между ними. И Макса больше не будут терзать угрызения совести, которые он испытывал все эти годы. Ах, как часто он думал, что лучше бы ему отправиться в рыбаки вместе с другом, а еще лучше – вместо него.

Но нет, Андрей отвернулся и посмотрел на далекий горизонт. А потом обернулся, и на его лице вновь появилась улыбка.

– Точно, мы друзья, – весело и в то же время как-то натянуто произнес он. – В следующем году тебе уже исполнится двадцать один. Ты станешь совершеннолетним и будешь первым претендентом на трон вождя.

Макса словно полоснули по груди острым ножом, затем воткнули лезвие как можно глубже и с силой провернули. Все внутри сжалось в холодный, тугой комок. Та маленькая «шалость» с островом повлияла и на его жизнь, правда, об этом мало кто знал. Макс лишился не только друга, которого отправили к рыбакам, но и собственного светлого будущего.

– Именно поэтому я, как сын вождя, должен предстать перед советом старейшин Алтайской федерации. – Он совладал с дрожью, которую вызвала брошенная другом фраза. – И именно поэтому ты здесь, так как рядом со мной должен быть верный мне человек.

– Спасибо тебе. – Андрей снова посмотрел на него. – Правда спасибо. Мне нужно было немного развеяться после… в общем, после всего.

Макс не был уверен, что Андрей говорит с ним искренне, но сделать ничего не мог. Они снова уселись на дно лодки и стали ждать. Юноши чувствовали, что очень скоро их плавание окончится и они достигнут границ федерации.

Вскоре на горизонте начали появляться маленькие темные точки. Они были еще далеко, чтобы хорошенько их разглядеть. Но чем ближе друзья подплывали к ним, тем сильнее те увеличивались в размерах. Не оставалось сомнений, что они достигли земель федерации. Вырастающие из-за горизонта темные точки были не чем иным, как макушками некогда стоявших на этом месте гор. Из воды поднимались вершины скал самых разнообразных форм. Некоторые камни выступали над водой буквально на пару десятков сантиметров и то и дело скрывались под волнами, что, шумя и пенясь, раз за разом накатывались на них.

Проплывая мимо одного из таких островов, юноши с любопытством рассматривали его, поражаясь, какими же высокими были раньше горы, если основания этих скал покоились на самом дне. Макс представлял, что их было видно за много-много километров и люди рядом с ними казались маленькими муравьями. Зато каждый мог почувствовать их мощь и величие. Но океан оказался сильнее гор. Одну великую силу поглотила другая, еще более великая.

Островов становилось все больше, иногда приходилось вставать за штурвал и менять курс, чтобы не разбиться о камни. На некоторых островах Макс видел птичьи гнезда, свитые из сухих веток и сена. Юноша с удивлением рассматривал их, недоумевая, где птицы могли найти ветви деревьев. Острова увеличивались в размерах. Некоторые из скал, рядом с которыми они проплывали совсем близко, нависали над лодкой вертикальными стенами, закрывая от путешественников небо. Макс задирал голову, чтобы рассмотреть лучше этих молчаливых исполинов. Кое-где на островах виднелись редкие кустарники и скудная трава. Юноши зачарованно смотрели по сторонам – они в жизни не видели столько земли, а тем более растительности. Но островов вокруг становилось все больше, и располагались они все кучнее, а зелень на них делалась все гуще и разнообразнее. Но это была только первая удивительная вещь, которой их встретила федерация.

Широко раскрыв рот и удивленно округлив глаза, Макс тормошил друга за руку, показывая ему на один из островов. Юноша увидел сложенную из камня постройку с желтой соломенной крышей. Она располагалась на довольно ровном и пологом склоне, немного спрятавшись в тени высоких скал, что громоздились за ней. В одной из стен была дверь, в другой – квадратное окно. Из крыши торчала труба. Мир для мальчишек в одночасье перевернулся. Они не думали, что люди еще способны возводить каменные дома. На Плавучих островах жилища строили из старых досок, мусора и пластиковых бутылок, а здесь перед ними было полностью каменное здание, и стояло оно на твердой земле, а значит, жители домика не страдали от постоянной качки, как на Плавучих островах.

С трудом оторвав взгляд от домика, Макс увидел узкие веревочные мостики, что были протянуты между островами и соединяли их. Проплывая под одним из таких мостов, спутники увидели на нем серьезного на вид бородатого мужчину в зеленом комбинезоне и высоких черных ботинках, а на голове его красовалась странная штука, очень напоминающая кастрюлю или миску. Мужчина буквально прожигал юношей взглядом, держа в руках какой-то предмет, в котором Макс опознал виденный им когда-то в старом журнале автомат. Максу рассказывали про это оружие и его силу, говорили, что такой штукой можно убить даже дикого ската и для этого даже не надо приближаться к хищнику. Сейчас автомат был направлен в их сторону.

Макс спохватился, наклонился и поднял со дна лодки белую тряпку, на которой черным углем был нарисован флаг Плавучих островов. Бородатый мужчина опустил автомат, немного расслабился и жестом показал, что они могут плыть дальше. Друзья переглянулись, и Макс закрепил импровизированный флаг рядом с парусом, чтобы в дальнейшем избежать неприятностей.

Чем дальше они заплывали, тем выше и шире становились острова. Это были уже большие, широкие куски суши – некоторые простирались на многие сотни метров. Часть островов были плоскими, словно их вершины специально срезали гигантским ножом. На плоских островах юноши видели поля, засеянные пшеницей. На них трудились крепкие бородатые мужчины в серых рубашках и синих брюках. На других островах были разбиты яблоневые сады. Деревья стояли ровными рядами, и в пышной зеленой листве созревали сочные яблоки. Яблок было бесчисленное количество, а меж деревьев ходили женщины в серых халатах и наполняли спелыми плодами плетеные корзины.

Макс проглотил слюну, наблюдая, как хохочущая женщина поставила корзину на землю и взяла в руку яблоко. Ему ужасно захотелось причалить к берегу, тоже взять этот сочный красный плод и с жадностью съесть его. Он пробовал яблоко лишь однажды. Диковинный фрукт подарил ему отец, когда Максу исполнилось десять лет. То яблоко было намного меньше этих, не красным, а зеленым и слегка отдавало землей и гнилью, но он долго хранил его как драгоценность, не решаясь съесть. Наконец отец с улыбкой сказал, что яблоко может испортиться, и Макс разделил его на четыре части, дав по кусочку маме, папе и сестре. Он помнил, с каким наслаждением отправил свой кусок в рот и какие ощущения испытал при этом. Запах того яблока, его вкус он сохранил в себе на долгие годы. Это был один из самых счастливых моментов в его жизни.

Макс видел, насколько здешние жители жили лучше, чем они. Люди выращивали урожай, у них были крепкие дома и твердая земля под ногами, да и одеты они были не в жалкие тряпки. Они улыбались, глядя друга на друга, и выглядели счастливыми, а не измученными и озлобленными. Здесь была плодородная почва, а их острова состояли из пластика и всякого вонючего мусора, что сбивался в кучи, увлекаемый морскими течениями. Именно из таких гор хлама и появились Плавучие острова. Люди сами научились собирать мусор в кучи, чтобы была возможность находиться на нем и не утонуть. Иногда пластик рассыпался – и какой-нибудь остров разваливался. Перекошенные, хлипкие лачуги уходили на дно, забирая с собой своих обитателей, и какая-нибудь община оставалась без дома. Продрогшие, изнуренные, уставшие люди прибивались к другим общинами, а те, в свою очередь, неохотно пускали пришельцев. Даже в жалкой жизни Плавучих островов находилось место иерархии, и более слабый мог стать еще слабее. Община, потерявшая свой дом, становилось изгоем. Если ей удавалось восстановить свой остров, это считалось большим достижением, об этом слагали песни и стихи. И как это все было ничтожно по сравнению с тем, что люди имели здесь!

Острова продолжали все увеличиваться, поражая воображение парней. На склонах стояли теперь не просто дома, а здания в несколько этажей. Их трубы были больше, из них шел густой черный дым. Округа наполнялась голосами людей, звуками работающих механизмов, самыми разнообразными запахами.

Мимо с громких ревом пронеслась лодка. Из-под ее сияющих белизной бортов в разные стороны летели брызги. Макс успел заметить нескольких молодых людей в темных очках и белых рубашках. Они весело хохотали, улыбались и тыкали в сторону их лодочки пальцами. Максу стало неуютно. По сравнению с этими чистюлями они с Андреем выглядели дикарями в своих грязных шортах. Кожа незнакомцев была намного светлее, чем у них. Все жители Плавучих островов, которым сложно спрятаться от вездесущего солнца и холодного ветра, были очень смуглы. На их островах даже считали, что чем светлее кожа, тем богаче человек, так как он может позволить себе дом, который способен защитить от солнца и непогоды. Макс всегда гордился своей светлой кожей, выделявшей его среди соплеменников, но теперь он понимал, что по сравнению с жителями федерации он выглядит таким же смуглым, как и все остальные. На невероятно большой скорости, без паруса и весел, взбивая за собой воду в пену, лодка унеслась прочь.

– Ты когда-нибудь видел такое? – поинтересовался Андрей, завороженно глядя на деревянный мост, под которым они проплывали.

Мост перекинулся дугой с одного острова на другой. Справа располагались несколько небольших симпатичных домиков с красными крышами и белыми стенами, а слева они увидели прямоугольную деревянную пристань, рядом с которой было пришвартовано с десяток лодок с белоснежными косыми парусами. На берегу за пристанью, на плоском скалистом уступе находилась площадка, на которой стояли круглые столики с бутылками, тарелками с едой, вазами с фруктами. За столиками сидело множество веселых, хохочущих людей. Они разговаривали, смеялись, спорили, ели, выпивали и курили длинные сигареты, отравляя воздух вокруг себя сизым дымом. Откуда-то неслась плавная, спокойная мелодия, и несколько пар женщин и мужчин кружили в танце. Эти люди отдыхали, что и вовсе выходило за границы реальности для Макса и Андрея, собственная жизнь которых была постоянной борьбой за выживание.

Везде висели разноцветные фонарики. Они гирляндой тянулись вдоль пристани, лентой вились над мостами, горели на катерах и лодках. А далекие вершины островов были усеяны светящимися точками. В сумерках, что все больше сгущались, это было похоже на звездное небо, которое по какой-то причине опустилось на землю и приобрело разноцветные оттенки.

– Нет… – только и смог выдавить Макс. Его потрясло все увиденное.

– Как им это все удалось? – немного хмурясь, недоумевал Андрей. – Макс, они живут совсем не так, как мы. Я и представить не мог такое: дома, корабли, одежда этих людей, даже их кожа – у них всё лучше.

– Люди, что основали Алтайскую федерацию, – после недолгой паузы произнес Макс, обращаясь к воспоминаниям из детства, когда отец рассказывал ему об истории федерации, – знали о катастрофе задолго до того, как она произошла. Они не стали трубить тревогу, не сказали об этом никому, а начали тихо готовиться к ней. Они свезли в горы, которые теперь называются Алтайской федерацией, технику, книги, людей, чьи знания могли пригодиться в новом мире. Они хорошо подготовились, и когда вода обрушилась с неба и начала затапливать землю, они не паниковали, а спокойно укрылись в горах. Когда уровень воды перестал подниматься, они начали строить свое государство: распахали поля и разбили огороды, построили заводы и наладили производство, дали ученым возможность продолжать развивать науки.

– Это жестоко, – тихо произнес Андрей, о чем-то крепко задумавшись.

Макс посмотрел на него, и друг пояснил:

– Это жестоко, что они знали о катастрофе, но ничего не предприняли. Если бы они предупредили всех, то, возможно, могли спасти больше людей.

– Как сказал мой отец, несправедливость – это та вещь, которая отличает сильных от слабых. Они захотели быть сильными в новом мире, поэтому поступили так. Но это еще не все, – как можно тише произнес Макс, оглядываясь по сторонам, будто их могли подслушать. – Ходят слухи, что они успели завладеть самым смертоносным оружием, что когда-либо создавал человек, и спрятали его в горах.

Они оба замолчали, думая каждый о своем. Макс вспоминал то, что говорил ему отец, и слова друга о жестокости. От этого все, что они видели вокруг, тускнело, теряло волшебный блеск. Все это великолепие было ничем по сравнению с человеческими жизнями. Но с другой стороны, они спасли немало людей и дали им лучшую жизнь, какая только возможна в новом мире.

Им навстречу плыл небольшой корабль. Понаблюдав за ним некоторое время, Макс убедился, что судно держит курс именно на них. Он подошел к парусу и спустил его, ожидая, когда судно подплывет к ним поближе. Андрей встал рядом и тоже заметил корабль.

Судно двигалось вперед, разрезая воду и увеличиваясь в размерах. Шум работающей машины становился все громче. В какой-то момент Макс подумал, что, возможно, с корабля их просто не видят и он потопит их маленькую лодочку. Юноша невольно сделал шаг назад, наблюдая, как нос судна стремительно мчится на них, потом перевел взгляд на Андрея, но тот невозмутимо продолжал наблюдать за приближением корабля. Уголки его губ дернулись в ухмылке.

Шум двигателя резко затих, превратившись в едва слышное гудение, судно сбавило ход. Нос корабля начал разворачиваться вправо, и он повернулся к юношам своим левым бортом. Макс разглядел на палубе несколько человек в зеленых комбинезонах и с автоматами в руках. Среди них выделялся высокий пожилой мужчина, одетый не в комбинезон, а в зеленый халат, подпоясанный желтым ремнем. Именно этот старик и обратился к юношам.

– Судя по вашему флагу, вы те, кого мы давно ждем, – надменно и напыщенно начал он, сложив руки на груди. Он смотрел на юношей с нескрываемым пренебрежением. – Кто из вас сын вождя Плавучих островов?

– Мое имя Максим. – Макс поклонился. – Я сын Святослава, вождя Плавучих островов, а это мой друг и верный товарищ Андрей. – Тот тоже склонил голову. – Мы прибыли, как того требует договор, заключенный между нашими народами. Я, как и мой друг, готов поступить на службу во благо федерации сроком на один год. Клянусь богиней Ведь-авой, которая покровительствует обоим нашим народам, что буду служить усердно, дабы не посрамить честь родных земель.

Старик некоторое время буравил его колючим, злым взглядом, а потом холодно улыбнулся.

– Совет старейшин ждет тебя. Служба твоя начнется очень скоро.

Глава 2

Бьерн нервничал. Он давно забыл, на что похоже это чувство, но сейчас поймал себя на том, что нервно стучит пальцами по кобуре с пистолетом, которая висела на поясе. Это обстоятельство выбивало его из равновесия. Он не привык, чтобы чувства или эмоции овладевали им. Он всегда был невозмутим, спокоен, холоден, бесстрастен. Его знали, как неустрашимого конунга всех Возродившихся Язычников. Он был завоевателем трона Гунбьерна, от которого впоследствии добровольно отказался, чтобы посвятить всю свою жизнь океану, походам, войне. Его считали великим, непобедимым викингом. О нем слагали песни, о нем говорили во всех деревнях, что лежали на севере, где жили язычники. Он был еще достаточно молод, но многие ставили его в один ряд с такими легендарными личностями прошлого, как Рагнар Лодброк, Эрик Рыжий и Харальд Синезубый. Покоритель Гунбьерна, Молот Тора, Сын Океана – такие прозвища он носил по праву. И вот сейчас он был не в силах совладать с дрожью, которая пронимала его все сильнее.

Бьерн набрал побольше воздуха в могучую, широкую грудь и выдохнул, признавшись самому себе, что сильно взволнован. А волновался он потому, что ему предстояла встреча с тем, кто был еще более легендарен и знаменит. Ему предстояло увидеть поистине великого.

«Спокойно, – произнес он мысленно, прикрыв глаза и еще раз медленно вдохнув и выдохнув. – Ощути океан, почувствуй его силу и поддержку, и все станет как прежде».

И действительно, стоило ему ощутить легкий теплый бриз, вдохнуть морской воздух, уловить привкус соли на губах – и он обрел прежнюю уверенность. Это всегда ему помогало. Океан был его родителем, учителем, сыном и братом. Океан всегда поддерживал его.

Викинг открыл глаза, чувствуя, что не одинок. Он стоял на краю высокой скалы, выступающей далеко вперед, словно огромный язык окаменевшего чудища, которое когда-то, много веков назад, решило подразнить океан, да так и застыло с высунутым языком. Далеко внизу, у подножия этого каменного выступа, среди нагромождения скал и россыпи торчащих из воды камней, в небольшой искусственной бухточке стоял длинный и узкий драккар, на матче которого развевался флаг с изображением черного ворона.

Бьерн улыбнулся. До корабля было довольно далеко, и что происходит на палубе, он мог разглядеть с трудом, но знал, что там его ждут самые бесстрашные воины, готовые отправиться за ним хоть в саму преисподнюю. Эти люди стояли бок о бок с ним в знаменитой битве за трон Гунбьерна. Они не бросили его, когда им всем грозила гибель. Они были практически окружены на вершине горы и отрезаны от кораблей, и их было намного меньше, чем врагов, но никто и не подумал сдаться. Он помнил их взгляды, их залитые кровью и потом лица, он видел их решимость и злость. Бьерн повел их на врага, вынув из кобуры пистолет – оружие, которое мало кто имел среди Возродившихся Язычников. Он произвел выстрел в воздух, что внесло некоторое смятение в ряды неприятеля, и первым бросился в бой. Они сделали невозможное. Они вихрем налетели на врагов и разметали их словно щепки, а затем погнали до самого океана, топя, калеча и круша тех, кто еще пытался сопротивляться. Эти воины сделали его конунгом. Они были рядом с ним и в тот момент, когда он водружал себе на голову корону, и когда принял решение добровольно отказаться от нее, безропотно последовав за своим предводителем.

Иногда он спрашивал себя, для чего он покинул родные земли? Не проще ли было остаться на Гунбьерне и править викингами, сидя на троне, обжираясь мясом, упиваясь вином и меняя наложниц каждую ночь? Нет, это было не для него, в нем кипела кровь, которая не давала ему сидеть на месте. Ему, как и его далеким предкам, нравилось бороздить просторы изменчивого, непостоянного океана, открывая новые земли.

Он снова постучал пальцами по кобуре, в которой лежал шестизарядный кольт. Он не любил огнестрельное оружие, зная, что в мире, где правит вода, оно может выйти из строя в самый неподходящий момент, но разговор предстоял важный. Ради этой встречи он и нацепил широкий кожаный парадный пояс с несколькими драгоценными камнями, который добыл в одном из набегов на Кавказские шахты, и повесил на него кобуру с револьвером. Он должен был показать ему, что викинги – не дикари и, кроме как махать мечами, умеют обращаться и с огнестрельным оружием.

Бьерн вообще тщательно подготовился к встрече. Он был облачен в парадный синий мундир с красной лентой через плечо – знак высшей власти среди Возродившихся Язычников. Он больше не был конунгом, но знал, что в любой момент может им стать, стоит ему только захотеть вернуться на Гунбьерн. За спиной, в специальном непромокаемом чехле, висел огромный двуручный молот, которым он размозжил не один десяток голов и из-за которого его и прозвали Молот Тора. И так же, как мьельнир, который мог поднять только Тор, его молот мало кто мог удержать в руках, настолько он был увесист.

Сзади послышались шаги. У Бьерна перехватило дыхание. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы он снова начал испытывать волнение.

«Проклятое чувство», – с досадой подумал он.

Наступил момент, ради которого он и его люди долгие две недели провели в плавании, то борясь со смертоносными штормами, то изнывая от палящей жары. Много раз он прокручивал в голове предстоящий разговор, но сейчас понял, что все его расчеты никуда не годятся – он совершенно не знал, как вести себя с этим человеком. Викинг медленно обернулся, отметив про себя, что невольно впился ногтями в кобуру.

С другой стороны острова, более пологой, не спеша поднимался он. Солнце клонилось к закату, он поднимался с западной стороны, поэтому яркий свет бил викингу прямо в глаза, и он смог различить только силуэт, но Бьерн точно знал, что поднимается именно он, Адмирал, прозванный врагами Хромым. По хромоте викинг и узнал его. Бьерн видел, как тяжело было Адмиралу подниматься по склону, он припадал на левую ногу и сильно раскачивался при ходьбе, размахивая правой рукой. Но викинг и не подумал предложить Адмиралу свою помощь. Он слышал много историй о том, как этот человек безжалостно расправлялся с каждым, кто проявлял к нему жалость или сострадание. Адмирал считал, что люди в новом мире не должны испытывать таких чувств. Те, кто сам жалок или слаб или кто жалеет таких людей, подлежит уничтожению. Также могучий викинг знал, что хромота не делала Адмирала ни капли слабее. Может, с виду он и не был похож на силача, но его душа была закалена, как сталь в горне, а сильнее него был только сам могучий океан. Бьерн с восхищением смотрел на фигуру, которая медленно приближалась к нему.

Адмирал поднялся на скалу, где стоял викинг, подошел ближе и приподнял голову, чтобы посмотреть на Бьерна, так как тот был выше Адмирала почти на голову. Теперь Бьерн мог лучше рассмотреть этого легендарного человека. Он был худощав, неширок в плечах, с длинными, похожими на сухую солому, изрядно поседевшими волосами, которые были убраны под старую черную морскую треуголку. Она бы выглядела смешно и нелепо на какой-нибудь другой голове, но не на голове Адмирала, ведь если бы кто-то сказал, что этот головной убор ему совершенно не идет, то несчастный тут же сам бы лишился головы. Остальной наряд Хромого составляли желтый плащ и широкие штаны, заправленные в высокие черные резиновые сапоги. Если не знать, кто это, то Адмирала можно было легко принять за обычного кордильерского рыбака. Но стоило взглянуть в его лицо, в эти холодные глаза цвета морской волны, как внутри все сжималось. Одним взглядом он мог придавить не хуже многотонной плиты. Лицо его было одновременно хмурым, жестким и злым. Острый подбородок, острый нос, острые скулы – лицо было словно выточено из камня неаккуратным мастером. Потрескавшиеся от постоянного океанского ветра губы кривились в легкой ухмылке. Через левую, немного впалую щеку Адмирала проходил длинный розовый шрам, который начинался на шее и терялся где-то на лбу, под прядью седых волос. Было непонятно, как такое ранение не стало смертельным. Хотя Бьерн не сомневался: если бы такую рану получил обычный человек, он бы непременно умер.