скачать книгу бесплатно
– Давайте же. Вы должны отдать ее мне.
Он оглянулся через плечо на напарника, который устанавливал сигнальные знаки возле покореженного перевернутого автомобиля.
– Она не в себе. Я чувствую запах алкоголя. Мне нужна твоя помощь.
И тогда они оба, два демона в желтых дождевиках, подошли к ней, чтобы отобрать у нее ребенка. Она отпрянула и стала отбиваться от них, выкрикивая:
– Нет! Вы ее не получите! Я не дам вам ее отнять!
Но громовой голос приказал: «Отдай ее, грешница, отдай ее». А когда она закричала и зажала уши ладонями, чтобы не слышать голос Судии, они взяли у нее дитя.
Из руки девочки выпал стеклянный шар, забавная безделушка, внутри которой таился снежный пейзаж игрушечной деревни в сказочной стране.
«Мама, – вспомнила она возбужденный детский голос, – смотри, что я выиграла на дне рождения. У меня получился самый лучший хвостик для ослика!»
Девочка потрясла шар, и на мгновение – всего лишь на мгновение – мать отвела взгляд от дороги, чтобы сфокусировать свое затуманенное зрение на мелких снежинках, падавших на крыши в далекой волшебной стране.
Она видела, как падает стеклянный шар, словно в страшно замедленной съемке, и закричала, потому что знала: он вот-вот разобьется о бетон, а когда он разобьется, все пропадет и исчезнет.
Шар ударился прямо перед ней, и, когда разлетелся на тысячи сверкающих осколков, ее крик оборвался и перешел в сдавленный стон.
– О, – прошептала она, – о… нет.
Сестра Жуть смотрела на мертвое дитя на руках латиноамериканки.
«Моя маленькая девочка мертва, – вспомнила она. – Я взяла ее в гости на день рождения, была пьяна и загнала машину прямо в кювет. О Боже… О возлюбленный Иисус! Грешница. Пьяная, безнравственная грешница! Я убила ее. Я убила мою маленькую девочку. О Боже, прости меня…»
Слезы обожгли ей глаза и потекли по щекам. В ее сознании, как сорванные листья в бурю, проносились обрывки воспоминаний: муж, обезумевший от горя, проклинавший ее и кричавший, что больше не хочет ее видеть; мать, смотревшая на нее с отвращением и жалостью и говорившая, что ей никогда уже не родить ребенка; врач в больнице, качавший головой и проводивший осмотр в строго определенные часы; больничные коридоры, где нелепые, неуклюжие безумные женщины болтали, визжали и дрались из-за гребенки; и высокий забор, через который она перелезла в тишине ночи и сквозь снежную вьюгу ушла прятаться в соседнем лесу.
«Моя маленькая девочка мертва, – подумала она. – Мертва и покинула меня давным-давно».
Слезы почти ослепили Сестру Жуть, но она видела достаточно хорошо, чтобы понять: ее дочь не страдала так, как та, которая лежала сейчас на руках латиноамериканки. Ее маленькую девочку похоронили в тени дерева на вершине холма. Эта должна лежать в холодном сыром подвале в городе мертвых.
Латиноамериканка подняла голову и поглядела на Сестру Жуть отчаянными, затравленными глазами. Она моргнула и медленно протянула руку сквозь лившуюся сверху воду, чтобы коснуться щеки женщины. Слезинка на секунду замерла на кончике ее пальца, прежде чем упасть.
– Дайте ее мне, – прошептала Сестра Жуть. – Я приму ее.
Девушка снова задержала тоскливый взгляд на трупике, потом из ее глаз хлынули слезы и смешались с текущим по лицу черным дождем. Она поцеловала личико мертвого ребенка, на миг прижала дочку к себе, а затем передала Сестре Жуть.
Та взяла тельце так, будто принимала дар, и стала подниматься.
Но латиноамериканка опять протянула руку и коснулась раны в форме распятия на шее Сестры Жуть. Она изумленно произнесла:
– Бендито. Муи бендито.
Сестра Жуть встала, а латиноамериканка медленно отползла от воды и легла на пол, съежившись и дрожа. Джек Томашек взял трупик у Сестры Жуть и пошел во тьму.
– Не знаю как, но вы это сделали, – сказала Бет.
Она нагнулась, чтобы дать латиноамериканке бутылку с элем. Девушка взяла ее у Бет и допила до конца.
– Боже мой, – сказал Арти Виско, стоявший позади Сестры Жуть, – я только что понял… Я даже не знаю вашего имени.
– Имя… Какое? – удивилась она.
«Какое у меня имя? Откуда я появилась? Где то тенистое дерево, что приютило мою маленькую девочку?» Ни один ответ не пришел к ней.
– Можете звать меня… – Она смутилась.
«Я же бездомная нищенка, – подумала она. – Я никто, всего лишь безымянная нищенка, и я не знаю, куда иду… но, по крайней мере, я знаю, как попала сюда».
– …Сестра, – ответила она. – Зовите меня Сестра. – И до нее дошел внутренний крик: «Я больше не безумна!»
– Сестра, – повторил Арти. Он произнес это как «систа». – Не бог весть какое имя, но думаю, что подходящее. Рад познакомиться с вами, Сестра.
Она кивнула. Смутные воспоминания все еще крутились у нее в голове. Боль, порожденная ими, не уходила, но это случилось очень давно – со слабой и беспомощной женщиной.
– Что же нам теперь делать? – спросила ее Бет. – Не можем же мы просто оставаться здесь?
– Нет. Не можем. Завтра мы с Арти собираемся пройти через туннель Холланда, если он не поврежден. Мы идем на запад. Если вы трое хотите идти с нами, приглашаем.
– Оставить Нью-Йорк? А что, если… там ничего нет? Что, если все пропало?
– Будет нелегко, – твердо сказала Сестра. – Будет чертовски трудно и очень опасно. Не знаю, что там с погодой, но все же нам надо сделать первый шаг, ибо это единственный известный мне способ попасть куда-либо. Правильно?
– Правильно, – эхом ответил Арти. – У вас хорошая обувь, Бет. Она выдержит долгую дорогу.
– Идти придется далеко, – рассудила Сестра. – Очень далеко, и одному богу известно, что мы там найдем. Или что нас встретит.
– Хорошо, – решила Бет. – Ладно, я с вами.
Она опять погасила зажигалку, чтобы не тратить зря бензин. На этот раз ей показалось, что вокруг не так уж темно.
Часть четвертая
Руины
Глава 19
Самая большая в мире гробница
Человек с обрубком правой руки, замотанным окровавленными лоскутьями рубашки, осторожно продвигался по иссеченному глубокими трещинами коридору. Он боялся, что упадет и рана снова откроется. Кровь сочилась из обрубка много часов, пока наконец не свернулась. Он ослаб, у него кружилась голова, но он заставлял себя идти, потому что хотел увидеть все сам. Сердце колотилось, в ушах шумело. Но больше всего человеку досаждал зуд между большим и указательным пальцами правой руки, которой уже не было. Зуд в руке, которой нет, сводил его с ума.
Рядом с ним шел одноглазый горбун, а впереди, с фонарем, разведывая дорогу, – подросток в разбитых очках. В левой руке мальчик сжимал секач с лезвием, испачканным кровью полковника Джимбо Маклина.
Роланд Кронингер остановился. Луч фонарика прошивал смутный воздух перед ним.
– Это тут, – сказал Тедди Уорнер. – Вот тут, видите? Я же говорил вам? Я говорил!
Маклин прошел несколько шагов вперед и взял у Роланда фонарик. Он пошарил лучом по стене из валунов и плит, которые полностью перекрыли коридор впереди; полковник старался отыскать трещину, слабое место, дырку, куда можно было бы вставить какой-нибудь рычаг. Но там и крысе было не проскочить.
– Господь нам поможет, – тихо сказал Маклин.
– Я же говорил! Видите? Разве я не говорил вам? – бормотал Мишка Тедди.
Обнаруженная преграда отняла у него остатки воли, которые еще двигали им.
За этой каменной стеной находился склад с неприкосновенным запасом продовольствия и воды и помещение с оборудованием. Они оказались отрезаны от всего: от запасных фонарей и батареек, туалетной бумаги, сигнальных ракет – от всего.
– Мы в заднице, – хихикнул Уорнер. – О, мы в полной заднице!
В луче фонарика оседала пыль. Маклин посветил вверх и увидел рваные щели, раздиравшие потолок. Значительная часть коридора могла обрушиться в любой момент. Кабели и провода оборвались, а стальные опорные балки, предназначавшиеся для сохранения «Дома Земли» при ядерном нападении, были начисто срезаны. Тедди то смеялся, то всхлипывал. Маклин осознал всю глубину катастрофы и больше не мог выносить свидетельства человеческой слабости. Он стиснул зубы, лицо его перекосило от ярости, и он повернулся, чтобы ударить капитана Уорнера по лицу зудящей правой рукой.
Но руки у него не было, и, едва он занес культю, страшная боль оглушила его, сквозь тряпки закапала кровь.
Маклин бережно прижал искалеченную руку к груди и плотно зажмурил глаза. Он чувствовал себя отвратительно, словно вот-вот его вырвет или он потеряет сознание.
«Дисциплина и контроль, – думал он. – Возьми себя в руки, солдат! Возьми себя в руки, мать твою! Когда я открою глаза, – сказал он себе, – каменный завал исчезнет. Мы сможем пройти прямо по коридору туда, где лежит еда. У нас будет все, что нужно. Пожалуйста, Боже… Пожалуйста, сделай, чтобы все было как надо».
Он открыл глаза.
Преграда из камней осталась на месте.
– Есть у кого-нибудь пластиковая взрывчатка? – спросил Маклин. Его голос эхом отдавался в коридоре. Это был призрачный голос человека, сидящего на дне грязной ямы с трупами.
– Придется умирать, – сказал Тедди Уорнер, смеясь и плача. Единственный его глаз глядел дико. – Мы в самой большой в мире гробнице!
– Полковник? – позвал мальчик.
Маклин осветил лицо Роланда. Это была запыленная, забрызганная кровью бесстрастная маска.
– У нас есть руки, – сказал Роланд.
– Руки. Конечно. Одна рука у меня. Две у тебя. Две руки Тедди Уорнера ни хрена не стоят. Конечно, у нас есть руки.
– Не наши руки, – спокойно ответил Роланд. К нему пришла идея, простая и ясная. – Их руки. Тех, кто еще остался наверху.
– Гражданских? – усомнился Маклин. – Пожалуй, не найдем и десятка годных к работе. И посмотри на потолок. Видишь эти трещины? Остальное вот-вот упадет. Кто будет работать, когда такое висит над головой?
– От завала до пищи далеко?
– Не знаю. Может, двадцать футов. Может, тридцать.
Роланд кивнул:
– А если сказать им, что десять? Они не знают про потолок. Как вы думаете, будут они работать или нет?
Маклин заколебался.
«Это же мальчик, – думал он. – Что он понимает?»
– Мы втроем погибнем, – сказал Роланд, – если не доберемся до еды. Но мы не доберемся до нее, если не заставим кого-нибудь работать. Потолок может упасть, а может и не упасть. Даже если он упадет, не мы там окажемся под ним.
– Люди поймут, что потолок слабый. Достаточно поглядеть вверх и увидеть эти проклятые трещины.
– Они не смогут увидеть их в темноте, – спокойно сказал Роланд. – Фонарь у вас одного, так ведь? – Улыбка тронула уголки его рта.
Маклин медленно сощурился. В полутьме за плечом Роланда Кронингера почудилось какое-то движение. Маклин повел лучом фонарика немного в сторону. Там, пригнувшись, сидел на корточках Солдат-Тень в камуфляжной форме и шлеме, покрытом сеткой, весь в пятнах черной и зеленой маскировочной краски, а лицо его было цвета дыма.
– Малый прав, Джимбо, – шепнул Солдат-Тень. Он встал во весь рост. – Заставь гражданских работать. Пусть работают в темноте, и скажи, что до еды только десять футов. К дьяволу, скажи им, что шесть. Они будут работать еще усерднее. Если они пробьются, прекрасно. Если нет… они всего лишь гражданские. Трутни. Жеребцы-производители. Правильно?
– Да, сэр, – ответил Маклин.
– А?
Роланд увидел, что полковник смотрит куда-то за его правое плечо. У Маклина был тот же лебезящий голос, каким он говорил в бреду там, в яме. Роланд оглянулся, но, конечно, никого не увидел.
– Трутни, – сказал Маклин. – Производители. Правильно.
Он кивнул и переключил внимание с Солдата-Тени на мальчика.
– Хорошо. Поднимемся наверх и посмотрим, сможем ли найти что-нибудь такое, что будет нам полезно. Может, кто-нибудь из моих людей еще жив.
Маклин вспомнил, как сержант Шорр в ужасе убегал из помещения управления.
– Где Шорр? Что с ним? – спросил он Уорнера.
Тедди покачал головой.
– А как насчет доктора Ланга? Жив ли он еще?
– В больнице его не было. – Мишка Тедди старался не смотреть на каменный завал. – Его квартиру я не проверял.
– Ну тогда посмотрим там. Он может нам понадобиться, а кроме того, можно набрать у него болеутоляющих. Мне к тому же понадобятся еще бинты. И нам нужны бутыли, пластиковые бутыли, если найдутся. В туалетах можно набрать воды.
– Полковник! Сэр!
Маклин сразу же повернулся к Роланду.
– Еще одна вещь: воздух, – пояснил мальчик.
– Что – воздух?
– Генератор вышел из строя. Проводка тоже. Как вентиляторы будут подавать воздух?
Маклин питал надежду на выживание, хотя и слабую. Но она тут же разбилась. Без вентиляторов кислород не поступит в «Дом Земли». Сырой воздух, который оставался в убежище, являлся всем, на что они могли надеяться, но как только уровень углекислого газа повысится, они умрут.
Сколько времени пройдет до тех пор, он не знал. Часы? Дни? Недели? Он не хотел далеко загадывать; сейчас важнее всего было найти глоток воды, немного еды и рабочие руки.
