Резонанс

Я встал и прошелся по своей каморке – три шага туда, три обратно. Хм. Три ноты. Раз-два-три. Они стучали в висках, как метроном. Хорошо… Отбросим все, что я знаю. Начнем с нуля. Пусть это будет не природный феномен. Пусть это будет искусственный, рукотворный сигнал. Но тогда… Кто и зачем мог его послать?

Военные? Вряд ли бы они стали использовать такую странную систему, когда есть более традиционные методы. Наши, по крайней мере, любят простые и надежные решения, как кувалда. Морзянка, к примеру. Они никогда бы не стали использовать такую странную, почти эзотерическую систему для передачи сообщений. Слишком странно. К тому же, я действительно пытался применить к этому сигналу все знакомые мне методы расшифровки, но на протяжении недели ничего успешного не случилось. Американцы? Эти, конечно, любят всякие диковинки, но… Но сигнал был слишком… чистым. В нем не было агрессии. Он был похож не на приказ или угрозу, а на вопрос. На приглашение к диалогу. И тогда я подумал… А если это все-таки… кто-то еще? Я откинулся на скрипучем стуле, глядя в покрытый инеем потолок. Ну хорошо, пусть так. Допустим, есть «кто-то еще». Но кто? И почему сигнал был именно таким? Слишком просто и примитивно для другой жизни. Инопланетяне? Звучит как заголовок из дешевого американского журнала. Но кто бы они ни были, почему сигнал был именно таким? Опять же, слишком просто и примитивно для цивилизации, способной на такое. Я ожидал бы чего-то невероятно сложного: потока данных, изображений, целой энциклопедии… Я бился над ним неделю, пытался применить к нему все методы дешифровки, которые знал. Фурье-анализ, корреляционные функции… все впустую. Эта простота сводила с ума. Это как если бы гениальный математик вместо доказательства теоремы Ферма просто написал на доске "2+2=4". Что это значит? Он издевается? Или он пытается сказать что-то фундаментальное? Полагаю, что если бы…

Притормози, Аркаша…

«Слишком просто и примитивно» …

Я замер, услышав собственный мысленный окрик. Мозг, разогнанный усталостью и кофеином, несся вперед, строя одну фантастическую теорию за другой. А нужно было вернуться к самому началу. К фактам. А факт был один: сигнал был простым.

Все это время я пытался увидеть в сигнале часть какого-то сообщения, разобрать его на части, найти в нем сложность… Попробую пойти от обратного. А что, если не было никакой сложности? Никакой другой части? Что если эти три ноты – и есть все сообщение? А я, старый дурак, пытался применить к нему все известные стандартные и нестандартные методы дешифровки… Все оказалось куда легче.

Это было похоже на первый контакт с диким, неизученным племенем в джунглях. Вы не знаете их языка, значит и не будете кричать им сложные фразы. Вы просто поднимете ладонь с растопыренными пальцами, показывая "пять". Это не язык. Это демонстрация. Но демонстрация чего? Я снова посмотрел на свои расчеты. Высота тонов, образующая идеальную музыкальную гармонию. Паузы, равные по длительности самим тонам. Это была демонстрация… порядка. Демонстрация знания фундаментальных законов математики и физики, которые лежат в основе и музыки, и времени. Кто-то, кроме нас… Это невозможно осознать сразу, но факт был фактом – есть что-то еще. И хотя это все еще можно опровергнуть тем, что я поехал кукушкой в изоляции и одиночестве или чем-нибудь еще, для меня все было более-менее ясно. Ну, насколько это все могло быть ясным. В конце концов, как бы там не было на самом деле, у меня появилась рабочая гипотеза, которая могла это объяснить. Это был, своего рода, тест – «Мы разумны. А вы?». Похоже, что Виктор Сергеевич действительно был прав, пусть даже и косвенно. Судя по всему, от меня ожидали ответа.

Но как ответить? С этим вопросом я носился дня два, не меньше. Уже даже во время привычных обходов мои мысли крутились лишь возле этого. В перерывах между ними я сидел и думал, искал различные способы ответа.

Повторить последовательность? Вдруг они подумают, что я всего лишь какое-то эхо? Я должен доказать, что не просто получил сообщение, а еще и понял его. Вот только как? Битый час я сидел, листая тетрадь учителя, но потом меня как будто осенило. Единственный вариант, к которому я пришел – это продолжение последовательности. Я снова и снова проигрывал в голове их мелодию. Три ноты. Она была незавершенной, оборванной, просила продолжения. Я, радиофизик, а не музыкант, почувствовал это на интуитивном уровне. Я взял лист бумаги и начал чертить. Добавил к трем нотам завершающую четвертую ступень, которая завершала их простую мелодию до полного, законченного и устойчивого мажорного аккорда. Затем, после введения четвертого тона, я сделал паузу длительностью в два раза длиннее самого тона. Умножение. Новая математическая концепция. Мой ответ будет звучать так: «Я понимаю ваш язык равенства и гармонии. Вот завершение вашей фразы. А вот моя собственная концепция – умножение. Ваш ход». Звучало бредово. Но в любом случае, лучше попробовать сделать хоть что-то. Я посмотрел на набросок сигнала. Простая, элегантная идея. Но между ней и ее воплощением лежала пропасть. Я знал, ЧТО сказать. Но у меня не было рта, чтобы это произнести. Передатчика у меня не было. Что же делать?

Глава 3

Первые несколько дней я провел в подвале, среди стеллажей с запасными частями и инструментами. Я пытался собрать какой-никакой передатчик из подручных средств, используя транзисторы из своего тайника и детали, которые валялись тут и там. Но… Результат был, честно скажу, удручающим. Мои самоделки годились разве что для того, чтоб потягаться с начинающими радиолюбителями из соседнего поселка, но явно не для того, чтоб пробиться туда, куда не смогла пробиться мощнейшая антенна целого НИИ с государственным финансированием. Тут нужно было что-то более мощное. Увы, ничего не выходило. После недели бесплодных попыток я сдался. Спрятал свой хлам, вернулся к журналам и обходам, пытаясь убедить себя, что всё это было лишь игрой уставшего воображения. Но те три ноты, казалось, въелись мне под череп. Они звучали в унисон с гудением дизеля, со скрипом моих валенок по снегу. Они были повсюду. Пусть я и помешался, но я чувствовал это нутром – я стоял на пороге чего-то, рядом с чем вся моя прошлая жизнь, все мои амбиции, казались детской игрой в песочнице. И вот, однажды ночью, выходя на очередной обход, я остановился прямо перед тарелкой Грозы-М. Вот он, мой возможный шанс. Стоит тут уже несколько лет, ржавеет. Инструмент, который, возможно, сумел бы докричаться до звезд. А я даже ничего не могу сделать.

Но тогда я впервые подумал: а что, если…

Я тут же отогнал эту мысль. Самоубийство. Трибунал. Расстрел. За несанкционированную активацию объекта особого назначения… да меня даже судить не будут. Просто спишут на несчастный случай на производстве. Упал с вышки, замерз в тундре. И никто никогда не узнает правды.

Но тем не менее, дальнейшие дни эта мысль возвращалась, порой не давая уснуть. А я хотел доказать себе, что это безумие и успокоиться, и это была настоящая борьба с самим собой.

Днем "Аркадий-инженер" был на стороне страха. Он доставал из архива пожелтевшие, пахнущие пылью папки с технической документацией на "Грозу-М". Десятки килограммов бумаги, исписанной формулами и покрытой схемами. Он раскладывал их на полу своей каморки, ползая между ними, как детектив на месте преступления. "Скачок энергии будет колоссальным, система защиты пожжет все генераторы к чертовой матери", – бормотал он себе под нос, тыча пальцем в схему блока питания. "Вот, смотри, идиот! Контуры управления заблокированы на аппаратном уровне, опломбированы! Их не обойти без ключей, которые хранятся где-нибудь в сейфе на Лубянке", – убеждал он себя. Он искал техническое "невозможно", как ищут спасения.

Но ночью просыпался "Аркадий-одержимый". Он сидел при свете тусклой лампы, и в его голове шла другая работа. Он искал не препятствия, а лазейки. "А что, если запитать не от основного генератора, а от резервных аккумуляторов? Дать не постоянный сигнал, а короткий, полусекундный импульс? Перегрузка будет адская, но, может, система выдержит? А что, если согласовать сопротивление через самодельный трансформатор, который примет на себя основной удар и сгорит, как камикадзе, спасая источник питания? Это возможно… теоретически…"

Нет. Я понял, что просто так оставить это не получится. Похоже, я зашел слишком далеко.

«Выбор за вами, Аркадий Петрович. Либо вы приносите пользу Родине на Крайнем Севере, либо… будете приносить пользу в другом месте» … Эта фраза всплывала в памяти раз за разом. Надеюсь, больше со мной такого не случится…

Паранойя стала моим вторым дыханием. Я начал перепроверять свои же записи в вахтенном журнале, ища в них ошибки, которые могли бы меня выдать. Каждый раз, когда я подливал лишнюю солярку в бак резервного генератора для своих ночных бдений, я чувствовал себя преступником, заметающим следы. Я жил в постоянном ожидании стука в дверь. Не дружелюбного баса Зубова, а тихого, вежливого стука людей в штатском. Но… Ночами, между обходами, я сидел в каморке и уже не искал причины, почему это невозможно. Я поддался искушению, и все мои мысли занимало только – как это сделать. Однажды я очнулся с планом на руках. На бумаге были схемы и расчёты – это была прямая инструкция к государственной измене.

Примерно неделю я затратил на тщательную подготовку. Это была тайная, тонкая работа, во время которой я вздрагивал и озирался от каждого скрипа половицы. Я будто бы готовился к побегу из тюрьмы. Мне пришлось вытащить старый силовой кабель из подвала. Я проложил его от резервных аккумуляторов к пульту управления Грозой. Собрал из частей сложный согласующий трансформатор – уродливая самоделка из меди. Именно она должна была защитить мой генератор от разрушительного импульса. И каждый мой шаг был риском. Одно неверное движение – и всему конец.

Но «Гроза» была спроектирована как гигантское «ухо», а не как «рот». Её передающий контур был законсервирован, а системы управления заблокированы на уровне железа. Моей задачей было не просто включить её – мне нужно было провести хирургическую операцию на мозге спящего гиганта. Было тяжело решиться, ведь я видел пломбы комитета, но… В конечном итоге, я, сверяясь с документацией, обошёл все автоматические предохранители и блокировки, требовавшие активации с большой земли. Вместо сложных систем управления я впаял напрямую в цепь пуска обычный высоковольтный тумблер. Это было грубо, опасно и лишало меня любого контроля. У меня не будет возможности настроить или отменить передачу. Будет лишь один, слепой, полусекундный импульс. Один щелчок, который либо откроет мне дверь, либо сожжёт всё синим пламенем. Впрочем, я еще не знаю, что для меня будет лучшим исходом…

Все было готово. Оставалось только ждать сигнала. Я не знал, появится он или нет, но я сидел и ждал. Так терпеливо, как только может ждать человек. И хотелось бы верить, что это произойдет до прилета Зубова. Каждый шорох, каждый порыв ветра – все это я принимал за людей в штатском. Почти не спал, лишь проваливаясь в короткие, липкие сны, где зелёная линия осциллографа превращалась в кардиограмму умирающей Вселенной.

И вот, на третью ночь, я услышал. Тихий, едва уловимый. Раз-два-три. Они звали.

Сердце ушло куда-то в пятки, по спине пробежал холод. Глубоко вздохнув, я еще раз перепроверил все системы. Положил палец на тумблер. В голове была лишь одна мысль: «Это конец, Аркаша».

Я щелкнул тумблером.

Глава 4

Станцию тряхнуло. Лампочка над головой моргнула и погасла. В ушах раздался высокочастотный оглушительный вой, а я почувствовал запах озона. Импульс ушел. А затем наступила тишина. Я сидел в темноте, оглушенный ею. Ничего. Ни ответа, ни привета. Кажется, это провал. Горький, как остывший цикорий.

Семь лет ожидания. Риск, на который я пошел. Государственная измена, по сути. И все ради чего? Ради минуты оглушительного воя и сгоревших предохранителей? Я сжег все мосты, поставил на кон свою жалкую жизнь ради призрачной надежды… и проиграл. Я почувствовал, как к горлу подкатывает волна отчаяния. Хотелось выть. Хотелось разнести эту проклятую аппаратуру топором, который стоял у печки.

Но тут в мертвых наушниках раздался щелчок. А за ним звук. Но не тот, который я ожидал услышать…

Это была не речь, это была… музыка. Колыбельная. Тихая, простая мелодия, которую напевал женский голос… Без слов. В ней не было тепла. Она была холодной, как иней на стекле. В ней слышалась печаль.

Вдруг мелодия закончилась. И тот же женский голос начал читать:

«…ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи ещё хоть четверть века —Всё будет так. Исхода нет».

Голос читал стихи Блока. Он был ровным, почти что металлическим. Без особой интонации. Неужели… Я что, попал на какую-то местную радиостанцию?! Издеваетесь?

– Кто вы? – спросил я в микрофон, сдерживая гнев. – Зачем вы это делаете?

Пауза. Было слышно только ее прерывистое дыхание.

– Потому что больше некому, – печально сказала она. – Это все, что осталось. Помехи.

По коже побежал леденящий холод. Я не ошибся…

– Помехи? – спросил я. – Это же музыка, стихи. Искусство.

– Для них это помехи, – в ее голосе была слышна горечь. – Неоптимизированные колебания. Ошибка в системе.

Это был не диалог… Это был сеанс связи… с призраком?

– Меня зовут Аркадий, – сказал я, пытаясь вернуть диалог в рациональное русло. – Я поймал ваш сигнал. Я ответил.

– Ясно… – задумчиво сказал голос.

Вдруг уши пронзил оглушительный звон, писк. Я резко сбросил наушники с головы, но звук не прекращался. Я упал на пол, оглушенный, пытаясь закрыть руками уши, но это не помогало. Он был не снаружи, не в ушах. Он был… внутри. Ужас охватил меня. Я в панике катался по полу, надеясь, что этот противный шум отстанет, оставит меня в покое… Но он не…

…

Я не стоял и не лежал. Я просто… был. Вокруг – бесконечная, угольно-чёрная пустота. Не было ни верха, ни низа. Не было звуков. Но я не был один. Я чувствовал чьё-то присутствие. Спокойное. Внимательное. Древнее.

А потом передо мной начали возникать образы. Не как на экране. Они рождались прямо в моём сознании, яркие и реальные.

Широкий, залитый серым, безразличным светом проспект. Идеально ровные, одинаковые здания из бетона, уходящие в небо, за облака. Ни одной вывески. Ни одной машины. По проспекту движутся люди, их много, но они не толпа… Они будто узор. Движутся в идеальном темпе и ритме, никогда не сталкиваясь. Лица их пусты. Спокойны.

Я вижу космонавта в шлеме с надписью «СССР». Он парит в густой черноте космоса. Перед ним – нечто. Огромное, неправильной формы. Темнее самой пустоты. В центре его горит тусклая, красная точка. Рука космонавта медленно тянется к этому… нечто. В этот момент лицо человека под шлемом расслабляется. Все мышцы и морщины разглаживаются, приходят в покой. Неестественный, нечеловеческий покой.

Теперь я вижу тайгу. Бескрайние заснеженные леса. Дикие, нетронутые. Небо разрывает огненный след. Это нечто борется с атмосферой. Оно останавливается, приземляется на землю, выжигая под собой все, оставляя только проплешину посреди леса… Спустя годы… Из этой же точки в небо ударяет оглушительный столб слепящего света, и темный силуэт поднимается ввысь. Я вижу обожженные скелеты людей, выгоревший лес, огонь повсюду…

Я хотел закричать, но у меня не было рта. Хотел отшатнуться, но у меня не было тела.

Дальше я увидел силуэт женщины… Она говорила со мной.

– Теперь ты видишь? – прошептала её мысль, полная бесконечной печали.

– Что… что это было? – сумел «подумать» я в ответ.

– Гагарин… Он был первым…

С оглушительным треском всё исчезло.

Я рывком поднял голову. Я сидел в своей каморке. В нос ударил резкий запах горелой изоляции. В наушниках стояла мёртвая тишина. Я посмотрел на свои руки. Они были настоящими, плотными. Я был дома.

Глава 5

Я сижу на холодном полу. Голова раскалывается, ужасный звон стоит в ушах и не думает куда-то уходить. Я будто в вакууме, где существует только неприятный аналоговый писк. Пахнет горелой изоляцией. Кажется, я перегрузил системы… твою мать. Этот инцидент КГБ и Ко просто так не оставят. Это я знаю точно. Запах смешивается с чистым ароматом электрического озона. Хм. Кажется, все это время я сидел в наушниках.

Я сорвал их с себя и небрежно отбросил в сторону. Осознал, что я все еще держу глаза закрытыми. Открыл. Кромешная тьма, даже собственного тела не видно. Похоже, что импульс вырубил почти все. Ну, или совсем обесточил станцию. Стало холодно. Наощупь вожу рукой в области досягаемости и натыкаюсь на что-то продолговатое. Кажется, это фонарь. Нажимаю кнопку. Еще раз. Еще. Еще. Наконец-то! Тут мой световой луч выхватывает из темноты ужасающую картину разгрома. Все мое творение сгорело и теперь было не более чем грудой бесполезного железа. Блеск. Просто какая-то мешанина проводов и транзисторов. Аккумуляторы, судя по всему, мертвы. Ох, нет… Нет… я был столь близок к этому всему… Эксперимент не удастся повторить…

Твою мать. Нужно восстановить жизнеобеспечение, эта простая, ясная мысль становится спасательным кругом в океане паники. Иначе я просто замерзну. Шатаясь, несу свое тело в машинное отделение. Действия знакомы до боли: проверить уровень топлива, открыть вентиль, дернуть рычаг стартера. Рев двигателя оглушает. Но, пожалуй, за все это время он стал чуть ли не родным. Понемногу на станции начинают загораться тусклые лампы. Вроде все налаживается.

Вернувшись в каморку, первым делом бросаюсь к магнитофону, который все это время вел запись. Единственная надежда и доказательство. Дрожащими пальцами перематываю и нажимаю на кнопку воспроизведения.

Слышу свой напряженный голос: «Кто вы?». Печальный, далекий женский голос. Какие-то помехи, треск, щелчки. Дальше – оглушительный, рвущий динамики шум статического разряда. А потом – тишина. Просто… ничего. Ничего не слышно. Ничего не происходит. И… запись не обрывается, нет. Она прокручивается дальше, но, похоже, магнитофону ничего не удалось записать… Ни серого проспекта, ни человека в скафандре…

Получается, это все мне привиделось?! Так, что ли?! Галлюцинация?! Да… да не может быть! Я же видел! Своими глазами! Нет… Я не хочу верить в то, что это была не связь. Не хочу верить в то, что это все недосып, стресс, водка от Зубова. Что я на мгновение тронулся умом. Психика отчаянно отказывалась принимать эту данность, но… Похоже, что так оно и было на самом деле. Больная фантазия одержимого человека сыграла со мной злую шутку. Признаться, я и вправду не могу отличить, в последнее время, где правда, а где заблуждение.

Подхожу к умывальнику, чтоб хоть немного прийти в себя. Плещу в лицо ледяной водой. Поднимаю голову и смотрю на свое отражение в маленьком зеркале с трещиной в углу. Мое лицо. Спокойное. Безмятежное. Без страха. А глаза… Пустые. Оно как… маска?

Быстро-быстро моргаю. В зеркале вижу перепуганного мужика, нервного и изможденного. Игра света. Но по спине пробежался холодок. Нет, это же не…

Ладно. Нужно, как учил Виктор Сергеевич, отбросить эмоции и мыслить рационально. Есть несколько фактов: первое – я поймал-таки сигнал. Второе – я что-то слышал и видел. Скорее всего, он вызвал у меня аудиальные и визуальные галлюцинации. И третье – скорее всего, за мной скоро придут.

Я вновь достаю тетрадь Виктора Сергеевича и начинаю лихорадочно листать страницы в поисках хоть чего-то. Ищу данные, результаты экспериментов. Открываю раздел «Журнал аномальных показаний установки». Последние записи перед закрытием проекта. И большинство из них – просто сухие цифры, всплески фонового шума, которые комиссия объясняла вспышками на солнце или помехами от военных радаров. Листаю дальше, дальше, дальше.

На последних страницах нахожу несколько графиков активности, обведенных красной ручкой. Под ними едва разборчиво написано: «Аномалия. Повторяется. Странная корреляция. Появляется в присутствии Волкова А. П. в качестве оператора. Статистически незначимо? Перепроверить».

И что же это могло значить? Я никогда не придавал этому значения, так как во время испытаний было много разных аномалий и помех, которые по итогу оказывались какой-либо ерундой. Но… похоже, что некоторые из них показались учителю странными. И они связаны со мной. Значит ли это, что…

Виктор Сергеевич так и не смог понять, в чем же тут дело. Это был необъяснимый факт. Он зафиксировал странную аномалию, но объяснить и доказать ее не мог, хоть и был уверен, что это не просто очередная «помеха».

Но я, кажется, понял… С той стороны… они ждали меня? Искали? Отправляли сигнал и выжидали, пока я на него отвечу? Но не бред ли это? Может ли это значить, что я никогда и не был исследователем? Вдруг я был лишь недостающей частью их оборудования… Когда сложились все факторы – мощный всплеск энергии, мощный передатчик – осталось добавить к ним лишь меня в качестве оператора. Тогда все сходится – это не я их нашел, это ОНИ нашли меня, и теперь, наверное, чего-то ждут. И я даже боюсь подумать, чего именно.

Глава 6

Час.

Целый час я просто сижу в тишине, не двигаясь, не шевелясь. Смотрю в одну точку на пыльном полу моей каморки. Дизельный генератор мерно гудит за стеной, но я его не слышу. Вернее, не слушаю. Звон в ушах, наконец, стих окончательно, и на его место пришла тишина. Но… какая-то иная, что ли.

"Только в присутствии Волкова А.П.".

Фраза, написанная в дневнике Виктора Сергеевича. Он ведь что-то подозревал… но не смог это ни доказать, ни рассказать. Фраза… она просто есть. Как факт, как данность. Факт, который рождает новый вопрос – а кто же я такой на самом деле? Аномалия? Дефект?

Скоро ко мне в дверь постучатся. И это будет явно не добродушный Зубов. Размышления необходимо оставить на потом. Сейчас время максимально замести следы. Придумать легенду.

Страх – отличный мотиватор. Скованность сменяется лихорадочной энергией. Работаю методично и быстро, словно хирург. Сначала необходимо спрятать останки моего пульта – плоскогубцами выдираю то, что осталось от транзисторов и конденсаторов, а обугленные провода сгребаю в старое ведро. Все это отправляется в ящик с ломом, который Зубов заберет при следующем прилете. Не должно быть ничего лишнего и подозрительного.

Следующий шаг – журнал. Открываю его. Сердце стучит как бешеное. Смотрю свои поддельные записи – «расход топлива». Не слишком ли все гладко? Хм… нет… Беру карандаш и вношу еще пару правок, создавая иллюзию совсем небольшого перерасхода в дни вымышленной пурги. Это мелочь, но лучше перестраховаться.

Работаю на пределе, а в голове прокручиваются слова из записей учителя. Я… ставлю под сомнение свою… жизнь. Тяга к радиофизике, ссылка на станцию – мое ли это? Или это все кто-то подстроил? Каждый выбор кажется теперь подозрительным.

С журналом покончено, нужно перевести дух и собраться с мыслями, придумать дальнейший план действий. Монотонно гудит генератор, иногда постукивая с привычным звуком. Но на долю секунды мне показалось, что я слышу в нем сигнал – те самые три ноты. Это, конечно, бред – я ведь буквально почти помешался на нем. Поэтому эти отклонения почти не удивляют.

Ладно, теперь дело за легендой. Что мне сказать им, когда они прилетят? А они точно прилетят, я это знаю. Мой импульс не мог остаться незамеченным. Они наверняка запеленгуют источник и прилетят.

Я сажусь за стол и начинаю придумывать. Вот они прилетели, высадились. Люди в штатском с серыми лицами.

– Гражданин Волков, что здесь произошло такого-то числа в такое-то время?

Что же я отвечу? Версия первая – что сразу пришло в голову: ничего не случилось, ничего не знаю. Глупо. Они не дураки. Версия номер два: был скачок напряжения, авария. Уже лучше, но… нуждается в доработке. Чем он был вызван? Попадание молнии? Нет, не то… Нужна более научная версия. Наиболее правдоподобная. Я беру чистый лист бумаги и начинаю набрасывать план. Итак… Во время планового прогрева резервного генератора произошло короткое замыкание в силовой цепи. Из-за износа изоляции. Это вызвало резкий скачок напряжения, который пошел по сети и спалил часть оборудования в моей каморке и резервные аккумуляторы. Импульс? Это был побочный эффект от дугового разряда на главной антенне "Грозы-М", которая сыграла роль гигантского конденсатора.

Я встаю и иду в машинное отделение. Мне нужны доказательства моей лжи. Я нахожу старый силовой кабель и намеренно делаю на нем несколько глубоких надрезов, имитируя ветхость. Затем беру кусок наждачной бумаги и зачищаю до блеска контакты на клеммах сгоревших аккумуляторов, будто я пытался их реанимировать. Я даже разбрызгиваю немного машинного масла на пол возле генератора, создавая картину нештатной ситуации, суеты. Каждый шаг – это мазок в картине моего будущего допроса. Я должен быть убедительным. Я должен поверить в эту ложь сам.