Контора

– Я всего лишь убрал сдерживающий фактор, ограничивающий ее способности, – ответил Пейтон. – Это необходимо. Банни должна принять себя без купюр и защитных реакций психики. Девочка сильная. Она справится, и ей станет лучше.

– Мы можем помочь ей.

– Нет!

Стейнбек взорвался:

– Ты спятил, Джон! – он зарычал и толкнул Вульфа к Орье. – Останови их! Бери Вульфа и прыгай!

– Я не могу перенести двоих! Слишком далеко.

– Придется рискнуть. Без якоря тебя затянет в тень. Он стабилизирует обезумевший сон.

– Нужно идти всем вместе, – вмешался Беккер. – Вы не ведаете, что их там ждет. Я видел…

– Нет времени! – оборвал его Стейнбек. – Давай!

Орье обхватила Вульфа и рассыпалась клубком шелковых лент, упорхнув к церкви. Реальность схлопнулась и вспыхнула вновь. Алекс покатился по склону холма. Жюли отбросило вперед, но она сумела удержаться на ногах и продолжила бежать.

Она не успевала, хоть и неслась изо всех сил, периодическими вспышками сокращая расстояние. Пастор вел девочку за руку прямиком к церкви. Ее дубовые двери тяжело распахнулись, и они переступили порог. Тьма поглотила их, а Орье ринулась следом.

Мужчина в клетчатой рубахе стоял, устало привалившись к дереву.

Вульф подбежал к нему и спросил, не успев толком отдышаться:

– Что вы сделали?

– Я? – удивился мужчина. – Ничего. Это все гребаные политики. Много лет мы с женой брали опеку над местными сиротками и получали от государства дотации и финансовую поддержку. Стольких детишек подняли на ноги. Потом появились они – эти «особенные» ребятишки, и вдруг все резко поменялось. Штат свернул социальную программу из-за дефицита бюджета. Сенатор Паттерсон постарался, будь он неладен. Мы бы с супругой сдюжили, но на этом они не остановились. Нет, господин хороший! Они ввели обязательное ежемесячное психологическое освидетельствование малышей. После очередного тестирования хромой мозгоправ в костюме заявил, что мы не справляемся, и забрал их в приют «Единения», – он возвел очи горе. – Какая травма для ребят! Они только пообвыкли у нас дома. Ну да ничего! Отец Торн обещал, что позаботится о них. Под его надзором сейчас много «особенных» сирот. Может, это и к лучшему. Тяжеловато им придется, конечно. Поговаривают, что в церковном приюте своеобразные методы воспитания… Даже думать не хочу! Сволочные политики!

Вульф оставил мужчину, продолжавшего излияния на тему социальной несправедливости, позади. Собравшись с духом, он взбежал по ступеням к дверям церкви, распахнул створки и шагнул во тьму.

Плотная пелена дождя застилала лобовое стекло. Дворники, работая на максимальной скорости, справлялись с трудом. Фонари вырывали из промозглой темноты небольшой кусочек дороги с едва заметной разметкой. При такой скверной видимости Вульф вел машину медленно, чтобы не съехать в кювет.

За окнами проносились одноэтажные дома пригорода без каких-либо признаков жизни. Впереди просматривался силуэт холма с церковью на вершине. По размытой дождем грунтовке Вульф подъехал к нему, вырулив на небольшую парковку для прихожан. У ворот церковного прихода стояла девушка. Она прикрыла рукой глаза от слепящего света. Это была Орье. Алекс нажал на педаль тормоза, остановился, заглушил мотор и выскочил под проливной дождь.

– Я уж подумал, что потерял тебя! – крикнул он, перекрывая шум дождя. – Что мы здесь делаем?

– Пытаемся вытащить эго Банни из кошмара, от которого ее оберегала тульпа брата. Если она застрянет в нем, то впадет в гибернацию. Идем!

Вывеска над приходскими воротами гласила, что храм и приют ныне находятся под патронажем церкви «Единения». Вульф проследовал за Орье по склону холма.

Поднявшись наверх, они проникли в храм, миновали притвор и прошли по центральному нефу к алтарю, освещенному тусклым светом восковых свечей в торшерах и канделябрах. Стены церкви были украшены странными фресками и мозаиками. На них изображались дети. Они молились, сидя вокруг сланцево-серых кубов. Таких кругов было три. Посередине стоял клирик, воздев руки к небу.

Вульф скривился. Он на дух не выносил подобный псевдорелигиозный символизм.

На алтарный престол была водружена купель. Рядом лежало тело церковного пастора с перерезанным горлом. Подойдя ближе, Вульф заглянул внутрь купели. Ее до краев наполняла густая багряная кровь. Алекс присел рядом с телом и проверил пульс. Сердцебиения не было. Рот клирика был зашит крупными матрасными стежками. Глаза плотно закрыты.

– Мертв? – спросила Орье.

– Похоже на то, – отозвался Алекс. – Что здесь произошло?

Веки пастора раскрылись, но внутри вместо глазных яблок прятались маленькие детские рты, ответившие ему:

– О! Вы увидите!

Он схватил Вульфа за волосы и окунул головой в купель. Перед его глазами промелькнула кладовка в подвале здания, заваленная церковным скарбом. Мир закрутился волчком, и Алекс оказался на холодном полу.

В дверях застыл пастор. Он презрительно смотрел в его сторону.

– За ваше трусливое поведение вы лишаетесь благостной возможности пройти обряд Единения. Ритуал не для слабых духом.

В углу кладовки зашевелился ребенок. Он медленно поднялся на ноги. Это был Эгг Чок.

– Я готов, отец Торн. Сестра нет. Ее душа мягка. Ей нет места в «Единении».

– Так прояви смирение. Позволь мне преподать ей урок. Беспомощные всегда одни!

– Никто не бьет мою сестру.

– Хорошо. Тогда продемонстрируй мне свою приверженность заповедям. Накажи ее за слабость.

Мальчик подошел к Вульфу, схватил его за шею и поднял с земли.

– Плачь, дура, – шепнул он. – Плачь очень-очень сильно.

Пощечина опрокинула Алекса на землю. Удар ногой по животу был ощутимым, но не слишком сильным. Скорее эффектным, если смотреть со стороны. Эгг Чок схватил его за волосы и протащил по земле в угол кладовки подальше от пастора.

– Кричи, или он сам изобьет тебя до полусмерти.

Эггу еще долго пришлось колотить Вульфа, пока пастор не остановил его.

– Какое истовое рвение, сын мой! Идем. Ты доказал, что достоин.

– Что станется с сестрой? – спросил мальчик.

– Она всегда будет одна в этом холодном мире. Пускай остается здесь во тьме вместе с крысами. Это ее судьба.

Мальчик покинул кладовку вслед за мужчиной. Хлопнула дверь, и Торн запер ее на ключ. Удаляющиеся шаги стихли, и Вульф оказался один в темноте.

Одиночество не пугало его. Не пугал и шорох грызунов в дальних углах кладовки. Все это было частью жизни, как обступившая его со всех сторон темнота. Скрывая зримое, она раскрывала суть вещей. Страшило его то, что творилось наверху. То, что было за пределами его понимания. Величественные ритуальные песнопения сменились безумным воем диких животных. Вопли и крики потерявших разум существ заставляли сердце стенать от ужаса. Симфония боли и смерти гремела под сводами церкви, но он слышал лишь ее отголоски, будто отдаленные раскаты грома от прошедшей мимо грозы. Ему казалось, что он уже был свидетелем подобных событий, но где и когда вспомнить не мог. Страх запустил руку в его внутренности. Он растекался по нервам ледяным онемением, лишая сил и желания бороться за жизнь. Покопавшись грязными пальцами в его душе, страх отыскал там фальшивого демона. Соломенное пугало развеялось по ветру, оставив тягостную пустоту. Многоликий монстр ушел. Истаял в предрассветных лучах, но наступившее утро было безрадостным и безнадежным.

Выстрел выбил замок, и в кладовку ворвался Гловер. Он схватил Вульфа за руку и потянул за собой, вытаскивая из купели. Рухнув на пол, Алекс судорожно вздохнул, набирая полную грудь воздуха. С волос стекала чужая кровь.

– Насилу успели, – пробормотал Гловер.

Над простреленным из дробовика телом Торна стоял Стейнбек. Он перевернул труп носком ботинка.

– Теперь точно мертв!

Беккер грыз зубочистку, брезгливо пялясь по сторонам:

– Говорил же не лезть на рожон! Думаете, что умнее меня? Вот вам и результат!

Орье пристально вглядывалась в купель, стараясь ухватить сгинувшие вместе с Торном отражения прошлого Банни Чок.

Пейтон нетерпеливо расхаживал вокруг, всматриваясь в детали интерьера церкви. Вероятно, искал проход в камеру сновидицы.

– Вы?.. Здесь?.. – просипел Вульф, не в силах отдышаться.

– После уничтожения тульпы, сон разваливается на части, – ответила Орье. – Все перемешалось. Больше нет ни границ, ни преград.

– Охота на живца, спланированная директором, удалась, – заметил Стейнбек.

– Пока мы не отыскали семя, рано праздновать успех, – возразил Пейтон.

– Никто и не говорил, что это успех, – буркнула Орье.

Пейтон проигнорировал ее. Он подошел к Вульфу и взял его за грудки, ощутимо встряхнув.

– Алекс, что вы видел в купели? Образы? Символы? Воспоминания?

– Подвал… – ответил Вульф. – Кладовка…

– Идемте, – сказал директор, устремившись к дверям бокового нефа.

– Что теперь будет с личностью Банни? – бросила ему вслед Орье, но он не ответил.

Стейнбек, покачав головой, пошел за ним, а следом направился и Беккер. Гловер подал Алексу руку и поднял на ноги, хлопнув по плечу.

Орье взглянула на Вульфа с чувством глубокого раскаяния:

– Извини, что не попыталась вытащить тебя. Нам нужны были ответы.

– Милашка Жюли, как всегда, сама доброта, – съерничал Гловер.

– Завянь, Артур!

Они последовали за удалившимися. Прошли через боковой неф и, миновав подсобные помещения, спустились по лестнице прямиком в подвал.

Множество дверей окружало психонавтов, но Вульф указал на ту единственную, что запомнил в кошмаре Банни. Орье потянула за ручку и открыла проход в камеру сновидицы.

Это была все та же аскетично обставленная комната с голыми каменными стенами, притаившаяся в недрах Конторы. Оплот самопознания, спокойствия, медитативной отрешенности и вдумчивых размышлений. Взгляд Пейтона хищно скользил по обстановке, всматриваясь в детали. Неожиданно он метнулся к кровати Банни, отбросил подушку и извлек из-под нее цифровой носитель со старым фильмом начала века.

– «Дом летающих кинжалов», – прочитал Пейтон. – Стейнбек, что это такое? Вы отвечаете за наполнение хостов информацией, необходимой для закладки семени будущего терапевтического сна.

Орье хмыкнула.

Стейнбек потирал лоб:

– Гловер, вашу ж мать!

Тот виновато развел руками:

– Ну нравится мне эта китайская ерунда! Есть в ней нечто эдакое. Девчонка едва не вешалась от тоски. Что еще мне оставалось делать?

Стейнбек неожиданно согласился:

– Отличная работа, молодой человек! Идеальный финальный штрих. Самодостаточность и самоконтроль. Аскетизм и умеренность. Умение отрешиться от информационного шума, навязанного средой. Способность извлекать из любых аспектов жизни яркие впечатления и опыт. Тонкое искусство наслаждения мгновениями подлинной поэтической красоты, сокрытой в самых простых вещах. Элементарные части этой информационной мозаики, оформленной в доступную для понимания каждого оболочку развлекательного кинофильма. Семя, из которого мы создадим лечебный модуль «Морфея» для терапии генерализованного депрессивного расстройства личности.

– Доверюсь вашему мнению! – Пейтон положил носитель в карман, а затем обратился к Вульфу: – Пришло время проявить свои способности, Алекс. Вытаскивайте нас на твердую землю.

Психонавты собрались вокруг Вульфа, держась за руки. Ему это напомнило собрания групп поддержки для реабилитации ветеранов арктической военной кампании. Он сконцентрировался на этой мысли и почувствовал, как проваливается в кристально-белую бесконечность. Тело парило в невесомости. Прозрачная вязкая субстанция обволакивала его. Алекс был окружен трубками и проводами, отходившими от амниотического костюма. Руки, пошарив вокруг, нащупали покатые стенки купели. На самой границе слышимости Ямагути нашептывал ему на ухо что-то успокаивающее. Гель Роуча стал убывать, а белоснежные стенки купели подернулись серой дымкой и, наконец, стали прозрачными. Вдоль границы купола «Гипноса» мерцали короткими желтыми вспышками сигнальные проблесковые маячки. Двери его отворились, впуская внутрь обслуживающий персонал, инженеров и нейрофизиологов Конторы, заспешивших по рабочим местам. Подбежавший Ямагути торопливо распахнул крышку купели, осторожно стянул с головы Вульфа венец Домбровского и снял дыхательную маску с лица.

– Доброе утро, Алекс-сэмпай! – проговорил доброжелательный японец и ввел, не мешкая, в капельницу какое-то новое вещество. – Универсальный метаболит, – пояснил он, – для скорейшей детоксикации после ударных доз энтеогенов и седативных препаратов. Как вы себя чувствуете?

Вульф попытался приподняться в купели, но вместо ответа его вырвало за борт приторно горькой желчью.

– Вот молодец! – только и сказал Ямагути. – Скоро будете как новенький!

Глава 15. Декомпрессия

Свесив ноги с края раскрытой купели и пытаясь прийти в себя, Вульф наблюдал, как механизмы Конторы заработали на полную мощность, едва сеанс КОС завершился. Пейтон исчез сразу по пробуждении, окруженный стайкой инженеров-нейрофизиологов. Им еще предстояло много работы с семенем сна для терапевтического модуля «Морфея». Орье, после пробуждения напоминавшая злобную мокрую кошку, попыталась нагнать его, бранясь как сапожник и отбиваясь от собственных помощников, но у нее закружилась голова, и она безвольно осела посреди купола «Гипноса». Стейнбек помог ей подняться на ноги и что-то тихо проговорил на ухо. Девушка разразилась очередной порцией брани и бросилась к алтарю Никты, где плавала сновидица. Профессору оставалось лишь раздосадовано покачать головой, проводив ее взглядом. Безвольное тело Банни Чок извлекли из центральной камеры сенсорной депривации и погрузили на роботизированную медицинскую каталку, обвешав бесчисленными датчиками и аппаратурой. Врачи повезли ее прочь из лаборатории «Гипноса», не дав Орье приблизиться к девочке, несмотря на все ее протесты. Девушка так и осталась стоять в полнейшем замешательстве посреди раскрытых купелей и деловито снующих работников Конторы, глядя вслед удаляющейся каталке, пока группа инженеров-нейрофизиологов не увела ее с глаз долой.

Гловер подошел к купели Вульфа в наполовину стянутом амниотическом костюме. Верхняя часть болталась на поясе, напоминая килт. В руке он держал банку ледяного пива. Артур осушил ее в несколько глотков, с хрустом смял в кулаке и отбросил в сторону.

– Привет.

– Привет, – ответил Вульф.

– Как самочувствие?

– Еще не понял.

– Кажется, у нас все получилось.

– Похоже, что так.

– С девчонкой, конечно, незадача вышла, но, думаю, Стейнбек ее подлатает. Она поправится.

Вульф кивнул:

– Будем надеяться.

– Так или иначе, вечером состоится корпоративная вечеринка.

– Уже делим тушу неубитого медведя?

– Да брось! Самое сложное позади. Дальше дело техники. Никто из психонавтов не поджарил мозги, и мы добыли семя сна. В последнее время собирались нечасто, а сегодня нам сопутствовала удача. Приятель, мы в одном шаге от расправы над генерализованным депрессивным расстройством личности. Есть что отпраздновать.

– В чем-то ты прав.

– В чем-то? Ну ты и мудила! Я зайду за тобой чуть позже. Устроим алкогольное состязание и оторвемся по полной программе. Это будет…

– Битва века, – закончил за него Алекс. – Я помню.

Подоспевшие инженеры-нейрофизиологи растащили их по отдельным палатам.

Напоследок Гловер повернулся и отсалютовал Алексу новой початой банкой пива:

– Эй, Вульф! С первым погружением тебя. Честно говоря, думал, что ты облажаешься, но счастлив, что ошибся. Ты держался молодцом. Увидимся вечером.

Алекса распаковали из амниотического костюма, отмыли как следует и накачали восстановительным лекарственным коктейлем. Сердобольный Ямагути, не отходивший от него ни на шаг в ходе многочисленных диагностических процедур, посоветовал ему полежать с полчаса в палате и отдохнуть, пока за ним не прибудут сотрудники службы безопасности и не отвезут обратно в отель. После он вернулся к работе в лаборатории «Гипноса».

Лежать было тягостно. Сильно мутило, и кружилась голова. Мысли путались, как провода наспех установленной аппаратуры. Алекс поднялся на ноги и вышел в коридор, чтобы немного размять конечности. У лифтов он заметил Орье. Судя по электронному табло, она поднялась на пятый этаж, и Вульф последовал за ней. Ему хотелось сказать девушке несколько ободряющих слов, уж больно расстроенной она выглядела в лаборатории «Гипноса». Алексу и самому было чертовски жаль Банни, хотя он до конца и не понимал, что с ней сделал Пейтон.

На пятом этаже располагался психоневрологический стационар, полный пациентов и докторов. Алекс не без труда отыскал палату, в которую направилась Орье. Дверь была приоткрыта. Девушка сидела на краю кровати и беззвучно плакала, сжимая в руках край одеяла. В постели лежал нагруженный лекарствами изможденный пожилой мужчина и вяло шевелил губами во сне. Алекс хотел было зайти внутрь, но на его плечо легла крепкая рука сотрудника службы безопасности.

– Вот вы где, мистер Вульф, а я вас повсюду ищу. Мне поручено немедленно препроводить вас назад в отель.

– Но я…

– Никаких но, мистер Вульф. Распоряжение сверху.

Он кивнул. Сопротивляться, судя по всему, было бесполезно.

Алекса отвезли в его номер в отеле, где он и просидел до самого вечера, безучастно пялясь на выключенный экран инфопанели. В черном зеркале то и дело вспыхивали картины и образы, виденные Вульфом в процессе коллективного сновидения. Он проваливался в них как в бездонный колодец, но, достигнув самого дна, неизменно оказывался в своем номере. Так продолжалось до тех пор, пока в дверь не постучали. На пороге стоял Гловер с упаковкой баночного пива.

– Можно войти?

Вульф кивнул.

Гловер, не разуваясь, прошел в комнату и вальяжно расположился в кресле. Он распаковал пару банок пива и бросил одну Вульфу. Тот неловко поймал ее. Острота рефлексов еще не восстановилась в полной мере.

– После КОС компания тебе точно не повредит. Это ж надо – весь день сидеть и втыкать в выключенный экран. Так и рехнуться недолго.

Алекс пил молча, а вот Артура было не заткнуть. Он без умолку болтал по инфопаду со своей семьей.

– Как здоровье, мамуль? Как сестренки? Еще не таскают домой парней? Ха-ха! А отец? Все так же чудит? Как дела у Джеммы? Денег на лекарства хватает? Я скоро перешлю еще. У нас наметился существенный прогресс в работе. Вчера ходила на могилку Лин? Ясненько! – и все в таком духе.

Когда выпивка закончилась, а тени сгустились, они отправились на корпоративную вечеринку.

По дороге в кабак психонавты миновали капеллу церкви «Единения», притаившуюся среди расцвеченных тысячью огней муравейников небоскребов. Это был простой сланцево-серый куб без окон с единственной раздвижной дверью. На фронтоне красовалась занятная литография: три круга, заключенные в один большой круг.

– Зайдем? – предложил Вульф.

– Да блин…

– Интересно же. Никогда не видел ничего подобного. Как думаешь, сколько общего у этой капеллы с церковью из кошмара Банни?

– Ни шута! Та церквушка располагалась в жопе цивилизации у черта на херу, а пастырем там значился долбаный психопат. Поезжай миль на пятьдесят за пределы любого крупного города и окунешься в беспросветную глупость, ограниченность мышления, патриархальные домогательства, бесчисленные зависимости и оккультизм вперемешку с монотеизмом. Человечество – все еще безбрежное море дикарей посреди небольших островков цивилизации.

– А как же инфосеть? Разве она не призвана устранить различия?

– Смотря для чего ею пользоваться. Обыватели предпочитают массовую деградацию. Я их не осуждаю. Не в этом ли суть демократии? Свобода поступать со своей жизнью так, как заблагорассудиться. Возвращаясь к твоему вопросу, эта капелла церкви «Единения» находится под боком у ГСПМ. Приходится соответствовать.

– Тогда я точно хочу заглянуть внутрь! – Вульф направился прямиком ко входу в капеллу.

Гловеру оставалось только тяжело вздохнуть и последовать за Алексом.

В притворе их встретил молодой инок в серой рясе, напомнив Алексу Эгга Чока.

– Брат, – обратился он к Вульфу. – Брат, – кивнул и Гловеру.

– Сомневаюсь, – отбрил его Артур.

Не обращая больше внимания на юного инока, проявившего завидное хладнокровие перед лицом Гловера, Вульф с интересом рассматривал меметичные таблички с основными заповедями юницизма, развешанными над главным порталом, открывавшимся в центральный неф.

«Только отбросив все эмоциональные и духовные привязанности, можно обрести истинную свободу».

«Через боль и лишения лежит ваш путь духовного очищения и развития».

«Не чурайтесь страха, ибо страх смывает грязь бытия, оставляя вас нагим пред самим собой».

– Концептуальное попурри. Принцип до банального прост и понятен, – пробормотал себе под нос Алекс.

Вульф осторожно прошел под своды капеллы и присел на край скамейки в задних рядах. Свободных мест для мирян оставалось немного. Статистической зависимости между доходом, социальным статусом и уровнем образования людей, пришедших на службу, Вульф провести не мог, сколько ни зондировал взглядом разношерстную толпу. Многие прихожане аплодировали, вскрикивали и периодически вскакивали со своих мест, соглашаясь с доводами местного духовника, вот только проповедника никакого у алтаря не наблюдалось. Осмотревшись внимательнее, Вульф понял, что сглупил. Он вытянул из спинки стоявшей впереди скамьи линзы дополненной реальности. Затем настал черед наушников.

Служба была в самом разгаре. Пастырь зажигал не хуже рок-идолов прошлого, смешивая дикую энергетику плоти с пронзительными интеллигентными речами руководителей первых в истории корпораций.

– Со времен Генри Форда мы жили не ради поиска высших смыслов и достижения неизведанных целей, а ради потребления и продолжения рода потребителей. Мы – стволовые клетки в теле доминирующей капиталистической системы, а капитализм – паразит, которому сколько не дай, все равно будет мало. Это часть нашего животного естества, и нам никуда от неё не деться. Если вы насыплете своим домашним питомцам корма с избытком, они будут есть до тех пор, пока их не стошнит, а потом продолжат трапезу. Таковы и люди. Если завтра ты не сможешь найти пищу – сегодня жри до отвала. И все же человек – это нечто большее. Наш разум изнывает от тоски и банальности и ищет свободы в бескрайних потоках информации. Наш устаревший процессор в черепной коробке должен стать варолиевым мостом к оцифровке сознания. Я говорю о свободе для всех и каждого. Мы не веруем в бога создателя, но веруем в бога сотворенного. Мы не пропагандируем креационизм. Мы возносим в абсолют эволюцию человеческого разума. Присоединяйтесь к юницизму, и каждый ваш жертвенный взнос приблизит наступление новой эпохи для человечества. Эпохи без границ, различий и неравенства. Плоть разделяет. Разум един.

Все прочие прихожане попугаями принялись задушевно скандировать эту весьма сомнительную и спорную мантру.

Вульф покачал головой и махнул рукой Гловеру:

– Уходим.

– Насмотрелся? – ехидно осведомился Артур.

Вульф не ответил.

На оставшемся пути они не проронили ни слова. Каждый думал о своем.

Несмотря на поздний вечер, затерявшийся посреди рабочей недели, ночной клуб со странным названием «Барокамера» был забит под завязку. Толпы незнакомых людей, вспышки света, громкая музыка – все это создавало у Вульфа впечатление, что он все еще спит, и пробуждение было только иллюзией. Всполохи неона и ультрафиолета отпечатывались на сетчатке глаз гипнотической мозаикой, а низкие ритмичные звуковые волны вводили в подобие транса не хуже ритуальных барабанов.

– Я называю это декомпрессией! – прокричал Гловер в ухо Вульфа, стараясь перекрыть грохот, царивший вокруг.

Он в мгновение ока перехватил с подноса проходившего мимо официанта по паре бокалов виски с колой и передал один Алексу.

– Отличное средство, чтобы плавно перейти из состояния коллективного сновидения на твердую землю. Никаких модных наркотиков – на сегодня уже хватило – только старый добрый алкоголь. Начнем потихоньку, а там как пойдет. Будем! – он грохнул своим бокалом о бокал Вульфа и в несколько могучих глотков осушил его.

Вечеринка едва начала набирать обороты. За барной стойкой расположился одинокий Ямагути, потягивая саке в прихлебку со светлым пивом.

– А, Хиросима! – воскликнул Гловер. – Прогреваешь двигатель, чтобы ночью оторваться по полной программе? Смотри не усни головой в унитазе, как в прошлый раз, когда ты пообещал мне охмурить ту знойную кореянку из отдела психической индукции.

– Отчего ты, Артур-кун, вечно сватаешь мне азиаток? – возмутился Ямагути. – Попахивает расизмом и стереотипированием. По-твоему, я недостоин нежного пломбира или крепкого кофе?

Они пару секунд буравили друг друга наигранно напряженными взглядами, затем прыснули со смеху.

– Ты видел меня в деле, Артур-кун. Вся эта кататоническая тряска конечностями с десинхронизированной под действием алкоголя моторикой совсем не по мне, – сказал Ямагути. – Считаю танец разумов куда более привлекательным действом.