Калейдоскоп

Девушка робко коснулась кончиками пальцев волос Франца, аккуратно расправив несколько спутавшихся прядей. Как будто она была настолько идеальным созданием, что малейшее несовершенство человека перед ней доставляло ей дискомфорт и она стремилась его исправить.

– У вас красивые волосы, гер Нойманн, – задумчиво проговорила певица, слегка склонив голову на бок и продолжая свое неблагодарное занятие, ведь непокорные кудри Франца все равно быстро вернуться в прежний беспорядок, – странно, что вас за них еще не отправили в концлагерь.

– Фюрер тоже не блондин, – мрачно усмехнулся в ответ Франц, тут же пожалев о своих словах. Мгновение этой нежности было таким хрупким и мимолетным, что любое неосторожное движение или высказывание могло разрушить его в прах. Тем более разговоры о политике с женщиной, которая, возможно, убивала сторонников режима.

Леманн хмыкнула, но руку не убрала.

– Вы меня, конечно, извините, – сказала она, – но вы слишком похожи на тех, кого все ненавидят, – и за одну только эту мягкую, деликатную формулировку, Франц захотелось поймать ее тонкие пальцы и расцеловать.

Она явно не из этого мира.

– Я итальянец, – нехотя признался он, изо всех сил сдерживая свои порывы, – Италия – наш союзник.

– Надо же, – Леманн кивнула каким-то своим мыслям и слегка улыбнулась, – вы слишком хорошо и чисто говорите по-немецки.

– Я живу здесь… – Франц вдруг запнулся, потому что чуть не выдал информацию, которую никому не стоило слышать и знать. Кроме Герберта. Потому что пожилой немец был слишком глубоко посвящен в эту историю и уже ничему не удивлялся. А случайного человека некоторые подробности могли здорово напугать и убедить в полной недееспособности мужчины. – С пяти лет, – с трудом выдавил из себя он, после затянувшейся паузы.

С тысяча девятьсот пятого года. За тридцать семь лет у него было достаточно времени, чтобы отточить свой немецкий до совершенства, а произношение выдрессировать до чистоты любого коренного жителя этой страны. Франц постиг такие тонкости языка, что способен был с легкостью различать диалекты в речи встреченных людей. У Леманн, например, в манере говорить присутствовала южная мягкость, но не такая, как у жителей Баварии. Ее слегка свистящие шипящие выдавали в ней причастность к славянским народам. Возможно…

Это был самый неподходящий момент для осознания, пронзившего Франца подобно удару тока, так остро, что он даже слегка протрезвел. И даже стоя на коленях, чуть не потерял равновесие.

Она полячка.

Вот и мотив для мести.

Леманн не заметила перемены, произошедшей в мужчине. Она продолжала задумчиво гладить и распутывать его волосы, уставившись остекленелым, меланхоличным взглядом куда-то поверх плеча Франца, словно вошла в какой-то транс, тихонько напевая себе что-то под нос, почти неразличимо.

– Рената?

Девушка, должно быть, не сразу вспомнила, что должна откликаться на это имя, поэтому еще какое-то время провела в оцепенении, прежде чем перевела на Франца влажно блестящие глаза. Сложно было понять – собиралась ли она плакать или тусклое освещение в гримерке создало иллюзию этого.

– Вы сменили гнев на милость? – со слабой улыбкой поинтересовался мужчина, почувствовав острую необходимость пробудить в ней прежнюю, яростную натуру, лишь бы не видеть этой неудобной уязвимости. У него были большие проблемы с тем, чтобы утешать нуждающихся в том людей. Тем более сейчас, когда из-за алкогольного опьянения, возникли серьезные трудности с формулированием собственных мыслей.

Его жалкая попытка действительно увенчалась успехом и Леманн очнулась. Она резко отдернула руку и расправила плечи, возвращая себе прежний, отстраненный и самоуверенный вид. Судя по тому, как она сильно сжала губы в тонкую линию, она сердилась на саму себя за мгновение слабости перед посторонним человеком. Чтобы отвлечься, девушка принялась поправлять и без того идеально лежащие волны прически.

– Я растрогалась от удовольствия, – заявила певица, вздернув подбородок, – что поставила вас на колени после всех оскорблений, что вы себе позволяли в наши прошлые встречи.

– А, вот значит как, – потянул Франц, – и теперь я прощен?

– Я так и не услышала извинений, – беззаботно пожала плечами девушка и закурила еще одну сигарету, красивым, царственным жестом. Она теперь определенно чувствовала себя хозяйкой положения и наслаждалась этим, вернув себе контроль над ситуацией. И над мужчиной, по-прежнему сидевшим у ее туфель, хотя его самочувствие уже заметно улучшилось и позволяло ему снова встать на ноги, не заваливаясь в сторону.

– Вам нравится, когда перед вами стоят на коленях? – перешел в наступление Франц и его затуманенный алкоголем мозг с готовностью поддержал идею проверки границ дозволенного. Он легко коснулся пальцами щиколотки певицы и прочертил почти невесомую линию вверх.

Леманн сделала вид, что ничего не произошло.

– Грубияны? Да, – ответила она на вопрос.

– То есть вы из тех фройляйн, которые любят, когда их называют «моя госпожа»? – продолжал мужчина, пока его рука преодолевала расстояние до колена, отодвигая в сторону мягкую и прохладную наощупь серебристую ткань подола. Не встретив никаких возражений, он коснулся внутренней стороны бедра девушки и по ее телу пробежали мурашки. Впрочем, лицо певицы оставалось по-прежнему невозмутимым и абсолютно нечитаемым.

– Помилуйте, нет, – нервно рассмеялась она, но останавливать Франца не спешила, – я просто хочу уважительного отношения к себе.

– Ммм?

Мужчина коснулся губами нежной кожи рядом с острой коленкой, внимательно вглядываясь со своей позиции собеседнице в глаза. Леманн храбрилась и ее волнение выдавало только сбившееся, частое дыхание.

– Если вы позволите, прекрасная фройляйн, – прошептал Франц, обжигая ногу девушки дыханием, – я могу попросить у вас прощения по-своему.

– Я… – девушка сглотнула ком, но не нашлась что ответить. Она слабо кивнула и, словно даруя благословение на все дальнейшие действия, положила кисть на голову мужчины, снова робко поглаживая его волосы.

Этот жест окончательно выбил остатки здравомыслия из головы Франца. Он легко избавил девушку от серебряного, под тон платью, белья и за бедра пододвинул ее ближе к краю кресла, разводя шире ее худенькие коленки, чтобы поудобнее устроиться между них.

Она оказалась влажной, горячей и терпкой на вкус. И все такой же сдержанной, потому что Леманн тут же прикусила кулак, не позволяя стонам вырываться изо рта. Можно было предположить, что особа, работающая в кабаре, будет раскрепощенной и смелой в любовных делах, но девушка словно стеснялась собственных проявлений страсти. Она позволила себе лишь сильнее сжать кудри Франца в кулаке, при этом отчаянно стараясь не издать ни звука. Как будто кто-то мог услышать их за гомоном пропоец в зале. Как будто кому-то вообще было дело до того, чем тут занимается фройляйн Леманн и с кем. Впрочем, вопреки всем трудам Рената, влажные хлюпающие звуки и тяжелое дыхание были вполне красноречивыми.

Кончая, она прокусила собственную руку до крови и чудом не выдрала Францу клок волос. Колени девушки затряслись так сильно, что даже будучи изрядно пьяным, мужчина испугался, что у нее случится приступ эпилепсии или какой-нибудь припадок контузии. Она соскользнула с кресла и оказалась на полу рядом с ним, отчаянно цепляясь Франца за плечи, словно теперь и у нее пол уходил из-под ног и ей срочно понадобилась какая-то опора среди этой круговерти.

На щеках Леманн были слезы. Она прижалась лбом ко лбу Франца и закрыла глаза, тяжело дыша.

– Ты… в порядке? – хрипло спросил он, продолжая чувствовать на губах и языке вкус девушки.

– Да… да… – певица даже не возмутилась по поводу более фамильярного обращения, куда более уместного после того, что между ними только что произошло, и очень тихо и смущенно добавила, – у меня так не было раньше.

– Только не говори, что ты девственница, – усмехнулся Франц и коротко поцеловал девушку в нос, пользуясь ее растерянностью, – это ужасно.

– Нет, но…

Леманн резко отстранилась от него и отползла в сторону. Она сжала колени и обняла их руками, уткнувшись в них лицом.

– Просто… – она вдруг всхлипнула, но судя по резкой смене эмоций на ее лице, тут же взяла себя в руки и сказала очень сухо, словно зачитывая научный факт из учебника или газетную хронику, – мужчины только пользовались мной. Никого не интересовало, что я чувствую. Чтобы я получила удовольствие. Кроме одного, но…

– Мне начинать ревновать?

– Он умер, – певица беззаботно махнула рукой, словно говорила о чем-то простом и житейском вроде похода к дантисту или в рыбную лавку, – это уже не важно.

Франц с трудом удержал вздох облегчения, вспомнив, что беззаботный тон этой девушки обманчив. Просто она слишком хорошо держит под контролем все свои эмоции. Как и сам он… В этом они были чертовски похожи. И это делало ее еще более идеальной в его глазах, тем более после того, как феерически она кончила от его языка. Сколько всего он еще мог с ней сделать, открывая ей заново мир простых, но приятных плотских удовольствий. Какие перед ними были заманчивые перспективы!

Нет, никаких перспектив.

Он должен был уговорить ее уехать, а не трахнуть. Хотя бы попытаться проверить вампирша ли она.

Черт.

Францу захотелось врезать самому себе по лицу за то, что он позволил себе дать слабину и пустил под откос свой план. Следом за планом Нойманна, грезящего получить новый экземпляр в свою коллекцию. А еще вляпался с этим рыжим индюком, в наивной попытке прибрать бардак, устроенный этой сладкоголосой пташкой.

– Тебе лучше уйти, – оторвала его от этих невеселых размышлений Леманн. Она резко поднялась с пола, и, совершенно не смущаясь присутствия Франца, стянула с себя платье и направилась к вешалке в углу, позволив мужчине полюбоваться своей точеной фигуркой в одних только тонких чулках. Искушение прижать ее к двери или гримерному столику и как следует поиметь было слишком велико, тем более член еще после их маленьких шалостей стоял колом, требуя к себе внимания. Франц стиснул зубы, проклиная физиологию и заодно то, как на него влияла эта девушка.

Леманн тем временем напялила на себя довольно скромную комбинацию и простое, неказистое платье в мелкий цветочек. Она принялась смывать косметику, продолжая напрочь игнорировать присутствие мужчины.

– Мы можем продолжить, – зачем-то сказал он, проклиная себя за это. Певица слегка покачала головой и выдернула шпильки, удерживавшие прическу в таком безупречном порядке.

– Нет, – возразила она и тяжело вздохнула, – не можем. Это не должно повториться. И этого не должно было быть…

– Почему? – обескуражено спросил Франц, хотя у него самого был целый перечень возможных ответов на этот вопрос.

Потому что, скорее всего, она польская диверсантка и едва ли обрадуется, обнаружив в его шкафу форму СС и военные ордена.

Потому что она вполне может быть другим вампиром.

Потому что Герберт мечтает препарировать ее как лабораторную зверушку, чтобы получить наконец-то лекарство для себя и возможный секрет бессмертия и вечной молодости для всего человечества.

Потому что за ней охотятся рыжий засранец и все полицейское управление Берлина.

Потому что ей опасно здесь оставаться.

Потому что Францу не нужны привязанности. А он уже почти к ней привязался, иначе не приходил бы каждый вечер в «Зеленый фонарь».

Нет, это же всего лишь секс с красивой девушкой. Красивой настолько, что сводит зубы. Он всегда просто относился к таким вещам. Так его воспитал Герберт, не имевший за собой привычки чрезмерно усложнять человеческие отношения.

Секс – это всего лишь физиологическая потребность, которая есть и у мужчин и у женщин, в равной или неравной степени. Вступая в интимную близость, они заключают между собой взаимовыгодное соглашение, в результате которого каждый получает то, на что рассчитывал. Франц всегда успешно двигался этим путем и прекрасно обходился без драм и проблем с противоположным полом. Если партнерша не была в этом заинтересована, он отступал. Если давала зеленый свет – получал желаемое. Даже в услугах особ легкого поведения при таком раскладе не возникало необходимости.

Только с этой певицей все было по-другому. Она играла с ним, манила, как далекий, заколдованный огонек в океане, заставляя преодолевать препятствия в виде километровых смертоносных волн. А приблизившись – отдалялась. Как сейчас. Когда он вкусил сладость запретного плода и только позволил себе представить какими неслыханными удовольствиями обладает этот сад, прежде скрытый за семью печатями.

Ее обидели, Франц был уверен в этом. Нойманн великолепно научил его читать людей, даже когда они всеми силами старались усложнить эту задачу. Поэтому мужчина не сомневался, что возможно, эта прекрасная девушка однажды была жертвой насилия. Тем более, если бежала из Польши.

Насилие.

Польша.

Черт.

– Я сейчас вызову охрану, если ты не уйдешь, – в голосе Леманн прозвучали прежние стальные нотки. Пока Франц бродил в лабиринтах своих невеселых мыслей, она успела полностью переодеться, и стояла отстраненная и собранная. Непривычно было видеть эту сияющую сирену в скромной одежде и неприметной шляпке с вуалью, без яркого макияжа и звонкого серебра. Такой человечной и простой, как соседка по лестничной клетке в его многоквартирном доме. Но даже это обстоятельство не сделало ее менее привлекательной и желанной.

Мужчина нехотя поднялся на ноги, удивляясь тому, что незаметно для себя успел протрезветь.

Одно его воспоминание было подобно ледяному душу и теперь ему никак не удавалось затолкать его обратно в самый дальний черный ящик в своей голове. Оно горчило на языке, заставляя забыть даже сладкий вкус удовольствия Леманн.

– Не приходи больше, – попросила девушка уже в дверях и Франц не нашел в себе сил, чтобы что-то ей возразить. Что-то искреннее. Или хотя бы что-то колкое.

Воздаяние. Вот что такое, черт возьми, воздаяние. За то, что он сделал и о чем так старался забыть. Оно аукнулось ему спустя много лет, когда он подумал, что сполна испил чашу ненависти и отвращения к себе.

Первая и единственная женщина, которую он возжелал не только телом и разумом, но и душой, отвергла его со всеми его благими намерениями. Словно позорные слова были незаметно для всех людей высечены у Франца на лбу, и только Леманн легко считала их с самой первой встречи.

Потому что сама побывала в роли жертвы. И сразу распознала насильника.

Глава седьмая.

Силдж не помнила доводилось ли ей прежде бывать в Осло и от того особенно сильно хотела познакомиться с этим городом. Но Франц сразу отчетливо дал понять, что никаких туристических прогулок по достопримечательностям в их планах нет и подавно. «Здесь нечего смотреть» – буркнул он, стоило его спутнице завести об этом речь.

Силдж проспала всю дорогу и теперь чувствовала себя бодрой и посвежевшей, чего нельзя было сказать о ее похитителе. Все это время Франц провел за рулем и теперь выглядел, мягко сказать, неважно, с трудом удерживая покрасневшие глаза открытыми. Он притормозил на обочине после въезда в город и полез в интернет в поисках гостиницы, но Силдж с мстительным удовольствием заныла, что ей нужен магазин. И банкомат, по-хорошему. Потому что, будучи в суматохе вытащенной из дома, она не прихватила даже самые элементарные вещи или сменную одежду. Сонный и уставший после долгих часов за рулем мужчина оказался плохим оппонентом в споре и быстро сдался. Они отправились в ближайший торговый центр.

Силдж быстро отыскала все необходимые предметы личной гигиены вроде зубной щетки и шампуня и впала в недолгий ступор, столкнувшись с весьма деликатной проблемой. Вроде как она была пожилой женщиной, давно преодолевшей рубеж климакса, но недавние события внесли свои коррективы в это обстоятельство. Сколько ей теперь лет? Отражение в стеклянной витрине магазина едва ли было старше двадцати пяти. Поэтому решив избежать сомнительных ситуаций, Силдж все-таки закинула в корзинку с покупками упаковку тампонов, бесконечно смущаясь от того, что ей приходится покупать такие деликатные вещи в обществе своего похитителя. Впрочем, Франц мало интересовался ее приобретениями – он следовал за женщиной темной, мрачной и чудовищно сонной тенью, едва успевая подносить руку ко рту в очередном приступе зевоты.

«Терпи, сволочь» – злобно думала Силдж, поражаясь своей недоброжелательности, прежде не присущей ее тихому характеру. И тащила мужчину дальше по магазинам, даже не допуская мысли о том, что сейчас легко могла от него ускользнуть и затеряться в толпе людей.

Она как раз выбирала сменный, самый дешевый и простой, комплект белья, когда из-за рядов с одеждой выпорхнула продавец-консультант и решила обрадовать женщину своим навязчивым вниманием. Миловидная блондинка держала в руках вешалку с каким-то кричаще-кружевным и вычурным бюстгальтером и почти прозрачными трусиками.

– Мисс, у вас такой импозантный молодой человек, – прощебетала продавщица, – не хотите попробовать что-то более откровенное?

Силдж перевела взгляд на сидящего между рядами на кушетке для примерки обуви Франц и скривилась. Ее похититель находился где-то между сном и реальностью и, к счастью, этого неловкого разговора не слышал. Иначе обязательно отпустил бы какой-нибудь неуместный комментарий, в чем Силдж не сомневалась.

Импозантный? Подходящее ли это слово для жуткого мужика, который сутками ранее вломился в твой дом и силой затолкал тебя в машину? Хотя нужно было отдать должное тому, что природа на нем не отдыхала. В других обстоятельствах, возможно, Силдж бы присмотрелась к Францу повнимательнее и даже позволила себе отметить, что он действительно по-своему красив. Особенно без рубашки и с влажными волосами, как тогда, в номере.

Черт.

– Эм, нет, спасибо, – буркнула она, – и это не мой молодой человек. Просто… знакомый, – язык не повернулся назвать этого человека даже другом. Потому что другом он ей точно не был. Но посвящать случайную девицу в обстоятельства их знакомства и странного совместного путешествия явно не стоило, чтобы не оказаться в полиции или сумасшедшем доме.

Продавщица фыркнула и потеряла к Силдж всяческий интерес, чему женщина была несказанно рада. Она могла спокойно взять все необходимое без новых неловких ситуаций.

Пока женщина завершала свои покупки и пробивала на кассе небольшую горку невзрачных, простых и функциональных вещей, она успела потерять Франца из виду. В том месте, где она его видела в последний раз, мужчины не оказалось. Силдж сдержанно выругалась себе под нос и еще пару раз прошлась по магазину.

Она не знала какой логикой руководствовалась, когда полезла искать пропавшего похитителя в примерочных кабинках, но в результате сама навлекла на себя беду. Ей представилась замечательная возможность оценить по достоинству не только верхнюю часть тела мужчины, но и нижнюю. А в частности поджарую бледную задницу, обвитую ногами той самой продавщицы, которая нашла посетителя импозантным.

Черт.

Силдж вылетела из магазина, чуть не растеряв по дороге все пакеты со своими покупками и теперь стояла посреди снующей по торговому центру толпы, стараясь выбросить из памяти увиденную картину, которая, как назло, словно отпечаталась на веках. Она была уверена, что поднимет крик, как только снова увидит Франц, но стоило ему вернуться, все слова застряли у нее в горле. Весь путь до машины они проделали в хмуром молчании.

И только в салоне, когда мужчина вставил в рот сигарету и собрался закурить, Силдж не выдержала.

– Какого черта это было? – прошипела она.

– Ревнуешь?

– Нет! – взвизгнула женщина в ответ на хитрый взгляд своего собеседника и легкую улыбку, – нельзя заниматься такими вещами в публичном месте!

– Вряд ли ее бы отпустили с работы, – хмыкнул Франц, откровенно забавляясь возмущением Силдж.

– Ты животное! – она и сама не заметила, как употребила другое местоимение, настолько увлеклась своим праведным гневом. Хотя в действительности, она просто старательно избегала рефлексии по поводу собственной бурной реакции. Потому что едва ли смогла бы придумать вразумительный ответ на вопрос – какое ей вообще дело? Ну, перепихнулся он с какой-то девицей прямо в примерочной, и что? Может хотя бы перестанет распускать руки и позволять какие-то неоднозначные намеки в ее адрес.

Или ей этого хотелось?

Силдж осторожно покосилась в сторону мужчины и отметила, что он уже не выглядит таким измученным и сонным, хотя белки глаз у него по-прежнему были красными. Вероятно, маленькое пикантное приключение в магазине придало ему сил. А еще теперь у него были так художественно растрёпаны волосы, что невольно хотелось запустить пальцы в этот беспорядок.

Силдж тряхнула головой, прогоняя наваждение. Совсем с ума сошла на старости лет.

Паром отбывал вечером, и до этого времени им еще нужно было провернуть довольно сложную операцию: бросить машину на парковке аэропорта и оттуда добраться на общественном транспорте до круизного порта. Эти шпионские игры были почти увлекательными, если бы не количество вещей, которыми они обзавелись перед этим и неуютная недосказанность, оставшаяся между ними.

Впрочем, оказавшись на борту красивого круизного лайнера, Силдж быстро забыла обо всех своих обидах и сомнениях. Он, конечно, был не таким большим, как те, которые следовали в Стокгольм и Хельсинки, но все равно впечатлил воображение женщины, проведшей последние десять лет жизни в сельской глуши. Это был целый плавучий город, с магазинами, ресторанами и концертным залом, прогулочными палубами и широкими лестницами. Силдж сразу решила, что не будет отсиживаться в каюте и все время до прибытия в Фредериксхавн проведет максимально насыщенно. А Франц пусть занимается чем хочет, пусть перетрахает тут хоть весь персонал и пассажирок. Или пассажиров. Кто его разберет.

Каюта вызвала у женщины не меньший восторг – удивительно просторная и комфортная, в теплых приятных цветах, с круглым панорамным окном за которым уютно мерцали огоньки порта. Силдж даже не стала возмущаться тем, что им снова придется делить на двоих одно помещение и один санузел. Она первая прошмыгнула в маленький закуток с сантехникой и заперлась там, радуясь возможности наконец-то принять душ и смыть с себя переживания последних суток. После водных процедур настроение женщины окончательно наладилось, и она решила, что даже в тех странных приключениях, что свалились на ее голову, есть какая-то прелесть.

Она даже почти перестала злиться на Франца. Только сам он выглядел куда менее беззаботным. Когда Силдж вышла из ванной, она обнаружила мужчину развалившимся на одной из коек, напряженно что-то вычитывающим в своем наворочанном смартфоне.

– А куда мы отправимся после Фредериксхавна? – миролюбиво поинтересовалась женщина, устраиваясь на соседней кровати. Она пыталась высушить полотенцем свои длиннющие волосы.

– В Гамбург, – без особого энтузиазма откликнулся Франц. Силдж этот ответ не сильно устроил, потому что ей стало крайне любопытно, чем он там так увлечен. Выкладывает на фейсбуке инструкцию к похищению одиноких женщин? Присматривает новую жертву?

– А потом?

– Какая разница? – он все-таки отложил телефон в сторону и принял сидячее положение, вперившись в Силдж пронизывающим взглядом темных глаз, – с чего вдруг такой интерес?

– Я… эм… – женщина растерялась и даже перестала тереть голову полотенцем, – думаю, что имею право знать.

– Нам нужно свалить из Европы как можно дальше, – Франц склонил голову на бок, продолжая буравить собеседницу взглядом, от которого ей становилось все более и более неуютно, – может быть в Африку или Азию. Пока не знаю.

– Почему не на самолете?

– Это легче отследить. Кое-кто, кто очень хочет нас найти, имеет доступ к базам данных и спискам пассажиров. Паром – это тоже рискованно. Но вряд ли тебе бы понравилось преодолевать пролив Скагеррак на моторной лодке или вплавь, – сказал мужчина и от хорошего настроения Силдж окончательно ничего не осталось. Ей стало страшно. И куда страшнее, чем в тот момент, когда этот таинственный незнакомец вломился в ее дом и спокойную, размеренную жизнь. Он ей хотя бы не угрожал оружием, как те двое… Которых прислал тот, о ком он говорил сейчас.

– Кто он? Почему он хочет нашей смерти? – тихо спросила Силдж.

– Это очень долгая история, – хмыкнул ее похититель, – она началась восемьдесят лет назад. Но я не вижу смысла рассказывать, потому что ты все равно мне не поверишь, – он криво улыбнулся, – я и сам не поверил бы.

– Хм. Понятно, – она задумчиво покусала губы, подбирая слова, – я могу задать еще пару вопросов?

– Задавай, – разрешил Франц.

– Кто… кто мы такие? – запинаясь, выдавила женщина, – я… притронулась к тому человеку и он умер… это… Поэтому за нами охотятся?

Похититель не спешил отвечать, продолжая скользить глазами по лицу Силдж, словно пытаясь в нем что-то найти, а она в свою очередь, пользуясь случаем, без смущения разглядывала его в ответ. И сейчас он выглядел куда моложе, чем когда они встретились.