Крадущая жизнь

Он не интересовался современной суетой. Пока его коллеги занимались проблемами глобальной экономики или компьютерным моделированием, Габриэль посвятил свою жизнь изучению древних мифов и забытых культов. Он не считал это академическим курьезом. Он был убеждён, что рядом с современным прогрессом, рядом со стеклом и сталью, всегда существовала и продолжает существовать мистика и магия. Для него мир был не логической схемой, а многослойным палимпсестом, где под новейшими технологиями скрывались самые древние истины.

Поздний вечер застал его в кабинете, где царил аромат старой бумаги и дорогого табака. На его столе, под светом настольной лампы, лежала открытая книга.

Это был артефакт, а не просто фолиант. Его обложка была из грубой, потёртой кожи, страницы из пожелтевшего пергамента. Габриэль аккуратно водил пальцем по латинскому тексту, который описывал сущностей, питающихся жизненной силой.

Эта книга досталась ему три года назад, во время экспедиции в один из самых отдаленных уголков Восточной Европы. Он нашёл её не в музее, а в затерянной библиотеке, которую охранял дряхлый, почти слепой старик.

– Это не история, сын мой, – прошептал старый хранитель, передавая Габриэлю тяжелую книгу. – Это руководство. И оно показывает лицо твоей беды.

С тех пор Габриэль не расставался с ней.

Его взгляд вновь упал на иллюстрацию, которую он намеренно оставил открытой на лекции. Грубый, но точный портрет существа, которое на латыни называлось Vitae Raptor – Крадущая Жизнь.

Он помнил, как впервые увидел этот рисунок. Черты лица, их странная, вечно молодая геометрия, высокие скулы. Это было так поразительно, что Габриэль не мог отвести глаз.

Во время сегодняшней лекции, когда Лайра вошла в аудиторию и проскользнула на свое место, он сперва не понял, что его так зацепило. Он лишь ощутил аномалию: глубокое, древнее знание, спрятанное под маской скромной студентки. Он почувствовал, что её энергия, хоть и была искусно замаскирована, резонирует с его книгой.

Но когда она повернулась к Максу, чтобы ответить на его глупые заигрывания, и её профиль на мгновение осветился, Габриэль узнал её.

Это было невероятно. Лицо Лайры, студентки, было почти идеальным повторением портрета Vitae Raptor из древнего фолианта. Конечно, стиль рисунка был примитивным, но сходство было слишком поразительным, чтобы быть совпадением.

«Она не просто похожа. Она и есть то существо, о котором здесь написано», – с холодной уверенностью подумал Габриэль, аккуратно закрывая фолиант.

Он не был испуган. Он был заинтригован. И его интерес усилился, когда он увидел, как легко и быстро она забрала часть жизненной силы у Макса, заставив того уйти.

Он решил, что просто наблюдать за Лайрой будет недостаточно. Его многолетние поиски, наконец, привели его к живой мистике.

Габриэль погасил свет в кабинете. Он знал, что Лайра, Крадущая Жизнь, не придёт к нему сама. Но он найдёт способ, чтобы она выдала себя. И теперь, когда она знала, что он видел её лицо в книге, игра становилась намного опаснее и интереснее для них обоих.

***

Я стремительно ворвалась в крошечную комнату общежития, задыхаясь не от бега, а от ледяного, древнего страха. Мое молодое, но слабое тело дрожало, и этот тремор был вызван не слабостью, а паникой, которую я не позволяла себе чувствовать с того дня, как меня сожгли на костре.

Дверь захлопнулась и я прислонилась к ней спиной, пытаясь унять бешеный стук сердца. Перед глазами до сих пор, даже в темноте, стоял открытый разворот той книги: грубый, чернильный рисунок моего первого лица. Я же видела, как Габриэль Эйнсворт смотрел на портрет, не с любопытством, а с пониманием. Он знал, кто я или чувствовал.

– Он знает. Он знает! – шептала я, и этот шепот был полон ужаса.

Сотни лет я была уверена в своей неуязвимости и невидимости. Я была хищником, и никто не мог распознать меня среди овец. Но этот молодой, аристократичный профессор хранил доказательство моего существования.

Мне хотелось немедленно сбежать. Бросить всё: грант, Эллу, подработку, и исчезнуть в другом городе, в другой стране, где никто не видел моего лица в древней, кожаной книге.

Я начала метаться по комнате. В голове билась только одна мысль: бежать. Я схватила рюкзак, в котором хранились мои немногочисленные вещи, и вытряхнула его содержимое на пол. Учебники, дешёвая одежда, несколько купюр, которые откладывала на будущее. Я рылась в вещах, ища что-то, что могло бы помочь исчезнуть.

– Глупо! Это глупо! – бормотала я, пиная ногой стопку конспектов Эллы.

Но внезапно мои метания прекратились.

Я остановилась посреди комнаты, осматривая разбросанный хлам. Мой взгляд остановился на отражении в маленьком, треснутом зеркале. В нём было лицо Лайры – молодое, но искаженное паникой.

И тут что-то щёлкнуло. Древний, холодный разум, закалённый столетиями, взял вверх над минутным страхом.

Я – Крадущая Жизнь.

Самоуверенность и сила, украденные у тысяч жертв, начали подниматься внутри меня, вытесняя панику. Я вспомнила себя, стоящую у костра, смеющуюся, глядя в лицо смерти. Вспомнила, как построила свою первую империю на долгах и страхе.

– Чего я боюсь? – прошептала я, и мой голос стал твёрдым.

Я подошла к зеркалу, и увидела как мои глаза наполнились тем же холодным, древним огнём, который так напугал Макса.

Габриэль Эйнсворт. Кто он? Молодой человек, изучающий древние мифы по старым книгам. Он силён, да, я это почувствовала. Но его сила – это сила знания, а не сути. Он не знает, что такое вечный голод, что такое видеть тысячу смертей во снах. Он всего лишь человек, чей срок жизни исчисляется несколькими десятками лет.

Я же – бессмертна. Моё тело можно сжечь, но моя энергия найдёт новый сосуд.

– Я пережила чуму, костёр и пятьсот лет голода, – сказала я своему отражению. – И я должна бежать от человека с книгой?

Это было абсурдно. На самом деле, это было оскорбительно.

Мой страх был глуп. Он показал, насколько я слаба сейчас, в новом теле, в чужом мире. Но теперь, когда я осознала эту слабость, я могу её преодолеть.

Я наклонилась, аккуратно собирая разбросанные вещи. Решение пришло мгновенно, кристально чистое и безжалостное.

Уезжать я не стану.

Университет, грант, и, самое главное, этот преподаватель – это не ловушка, а возможность. Если он знает обо мне, значит, он знает и о слабостях, и, возможно, о сильных сторонах, которые я сама ещё не открыла в этом новом мире. Он будет для меня ценным источником информации, которого я не могу просто так оставить.

Но и подставляться под его любопытный взгляд я не собиралась.

– Я останусь, Габриэль Эйнсворт, – прошептала я.

Приняв окончательное решение продолжать обучение по программе финансовое право в университете, буду подпитываться также в ночных клубах, но лекции по сравнительной мифологии я больше посещать не буду. Я найду способ получить необходимый материал, но не позволю этому молодому профессору наблюдать за мной.

Теперь игра становилась не игрой на выживание, а игрой на превосходство. И я была уверена, что человек, вооружённый лишь знанием, не сможет победить существо, вооружённое вечностью.

Первым делом я пошла в университетский корпус, избегая того крыла, где находилась аудитория Габриэля Эйнсворта. Мне нужно было официально исключить сравнительную мифологию из моего расписания. Я не могла рисковать, подставляясь под его проницательный, знающий взгляд.

«Слишком опасно, – думала я. – Если он что-то знает, он будет искать подтверждения. Я не дам ему этой возможности».

Я нашла кабинет декана по учебной части. Кабинет был мрачным, с запахом пыли и старых бумаг, но здесь царил порядок, который мне всегда нравился.

– Мне нужно изменить свой учебный план, – обратилась я к секретарше, натянув на лицо маску вежливой, но рассеянной студентки, которая потеряла память.

Женщина, уставшая и полная скрытой тревоги, посмотрела на меня с легким раздражением.

– Какая специальность? И почему?

– Финансовое право. Я хочу отказаться от мифологии и истории культов, – спокойно ответила я. – Мне срочно нужно наверстать программу по экономике. После аварии я чувствую, что мне нужно сосредоточиться на основном предмете, чтобы не потерять грант.

Я использовала слово «грант». В этом мире это было магическое слово, открывающее многие двери. Секретарша тут же смягчилась, видя во мне целеустремлённую, хотя и немного травмированную, студентку.

– Хорошо, Лайра. Завтра же подпишу бумаги. Но предмет интересный, – заметила она.

– Я люблю реальные знания, – ответила я, легко улыбаясь, чтобы замаскировать мою истинную природу. Реальные знания – это те, которые позволяют манипулировать.

После я отправилась в библиотеку. Не для того, чтобы найти книги Габриэля, а чтобы изучить его самого.

Я села за один из компьютеров, которые были моим новым окном в мир, и ввела его имя: Габриэль Эйнсворт.

Результаты были обильны и любопытны. Молодой профессор, в 28 лет уже заведующий кафедрой. Выпускник самых престижных заведений. Специалист по европейскому фольклору и сакральной истории. Я просматривала его фотографии: он всегда был серьёзен, его серые глаза смотрели куда-то вдаль, словно видели невидимое.

Я нашла отрывки из его работ. Он писал о переживании коллективной травмы и о бессмертных эманациях, оставленных в мифах. Он не был обычным академиком. Он был искателем.

– Значит, ты ищешь не просто легенды, Габриэль, – прошептала я, и мои губы тронула холодная улыбка. – Ты ищешь меня.

Мне стало ясно: он намеренно открыл ту книгу. Он хотел увидеть мою реакцию.

Моя первоначальная мысль о том, что он просто нашел артефакт, сменилась уверенностью: он, вероятно, принадлежит к какой-то древней, тайной линии хранителей или охотников.

Но я была сильнее. Я была живой, а он лишь читал старые записи. Знание – это не сила. Жизненная энергия – вот истинная сила.

Я встала из-за стола, ощущая прилив энергии от своего холодного, безупречного расчета. Я не буду его бояться. Я буду его избегать, пока не пойму, как использовать его знание в своих целях.

Моя жизнь вернулась в привычное русло: днем – сложная, но понятная математика финансов, которая давала мне инструмент для власти; ночью – уборка и охота в клубах, которая давала мне суть для жизни.

Я знала, что Габриэль не оставит меня в покое. Он видел то, что не должен был видеть. И если он попробует приблизиться ко мне, я буду готова. У меня было вечное терпение и ненасытный голод. Я не убью его сразу. Я выпью его знание, его тайны, его разум. А потом оставлю его бледным, опустошенным, и полностью лишенным цели, как того паломника на старой дороге.

Теперь я была уверена: я не просто выживу в этом мире. Я буду им править.

***

Габриэль Эйнсворт ощущал нарастающее раздражение. Несколько дней он проводил лекции, но место в дальнем углу, которое занимала Лайра, оставалось пустым. Его ожидание было напряженным, почти осязаемым, но Лайра не появлялась. Он ждал столкновения, ждал попытки отрицания, но получил лишь тишину. Её отсутствие говорило больше, чем любое опровержение.

«Она поняла. Она увидела портрет и осознала, что её секрет известен», – заключил Габриэль.

Он пытался убедить себя, что это хорошо. Избегая его, Лайра подтверждала свою виновность. Но для него это был просчет. Он хотел наблюдать, изучать её реакции. Он хотел понять, как древнее существо функционирует в современном мире.

Вечером, после занятий, он зашёл в деканат под предлогом обсуждения нового факультатива. Секретарша, все еще уставшая, но с готовностью готовая поболтать с привлекательным профессором, случайно упомянула об изменениях в расписании.

– Представляете, этот ваш предмет, мифологию, убрала из расписания та самая, новенькая. Лайра. Сказала, ей нужно сосредоточиться на финансах.

Габриэль почувствовал, как внутри него всё сжалось. Она не просто перестала ходить, а специально удалила его из своей жизни, как досадную помеху. Она не паниковала, но включила холодный расчёт, отрезав путь к контакту.

Вернувшись домой в свой кабинет, он тут же открыл книгу. Кожаный переплет отзывался теплом от его прикосновений. Под светом лампы Габриэль вновь уставился на портрет Vitae Raptor.

– Почему ты так похожа? – прошептал он, склоняясь над рисунком. – Твои глаза… они видели, как рисовалась эта страница.

Он погрузился в свои исследования. Габриэль знал, что Vitae Raptor не были вампирами или демонами в классическом понимании. Он начал искать в тексте дополнительные сведения. Он переводил сложную латынь и редкие диалекты, сопоставляя их с другими древними источниками, которые он привез из своих экспедиций.

Ночь сменилась утром, а он всё читал, пока не наткнулся на фрагмент, который прояснил ситуацию.

Потирая красные от усталости глаза, молодой человек прочитал вслух то, что находил и конспектировал на протяжении ночи:

– Крадущие Жизнь не умирают, пока имеют доступ к источнику жизненной силы. Их сущность (душа/эманация) проклята на момент перерождения, полученная при насильственном обрыве жизни. После смерти физического тела, их бестелесная энергия ищет ближайший, подходящий, но умирающий сосуд, чтобы вселиться в него. Их душа никогда не родится в теле новорожденного. Они обречены вечно менять чужую смерть на своё существование.

Эта информация поразила Габриэля своей трагичностью. Он понял, что Лайра не просто демон. Она была проклятой, вечной жертвой, обреченной вечно питаться, чтобы не стать ничем. Она не может начать жизнь сначала. Ей всегда приходится забирать её у кого-то другого.

И тут Габриэль осознал всю глубину её холодного расчета:

«Она не боится меня. Она боится быть разоблаченной и снова потерять своё тело.»

Она избегает его, потому что не хочет, чтобы он узнал её слабое место. Ее вечное проклятие – это её единственная уязвимость.

Габриэль закрыл книгу с глухим стуком. Его исследовательский интерес сменился чем-то более личным, более напряженным. Он больше не видел в Лайре просто мифологический объект. Он видел существо, которое нуждалось в контроле.

– Ты думаешь, что можешь просто уйти, Лайра? – произнес он в пустоту кабинета. – Ты забыла, что в этом мире, полном информации, гораздо легче найти тебя, чем в твоём старом.

Он поднялся, его усталость от ночного бдения была подавлена всплеском адреналина. Теперь, когда он знал её уязвимость, он мог начать свою игру. Он не станет ждать, пока она придёт к нему. Он сам найдёт способ войти в её жизнь.

Игра в прятки

Габриэль Эйнсворт не сдавался. Осознав, что Лайра целенаправленно избегает его, он начал свои собственные, хитроумные поиски в пределах университета. Он знал её расписание по финансовому праву и высчитывал маршруты её движения между аудиториями. Он пытался «случайно» пересечься с ней у входа в библиотеку, возле кабинета декана, или у столовой, но Лайра всегда ускользала. Она обладала невероятной интуицией. Едва Габриэль приближался к нужному коридору, она сворачивала за угол или успевала закрыть дверь перед его носом.

Он видел её издалека: она всегда была сосредоточена, поглощена своими мыслями, её движения были быстрыми и целеустремлёнными. Он замечал, как она прикасалась к дверной ручке или перилам, и ему казалось, что он видит тонкое, еле заметное мерцание вокруг неё. Он был уверен, что она чувствует его присутствие так же, как он чувствует её древность.

***

Я прекрасно осознавала, что эта игра в прятки не может длиться долго. Каждое моё ускользание было победой, но эти победы стоили мне огромных ментальных усилий. Моя интуиция работала на пределе, и я знала, что Габриэль, вооружённый знанием из книги, понимал мою тактику. Он не просто искал меня, он охотился, и его методы были тонкими и выверенными. Его настойчивость говорила о том, что он догадался о моей тайне.

Из-за необходимости постоянно быть начеку, я стала реже выбираться на охоту. Ночи, проведённые в клубах, были рискованными, но жизненная энергия, которую я поглощала от пьяной молодёжи, была единственным, что позволяло мне поддерживать иллюзию нормальности и силы. К концу недели моё тело начало ощутимо слабеть.

Наступила суббота. Голод стал невыносимым, я не могла больше рисковать и откладывать. Я надела самую незаметную одежду и отправилась в другой, менее людный клуб на окраине города.

Внутри царила привычная, гудящая атмосфера. Я скользила сквозь танцующую толпу, ища свою цель. Заметила парня, стоявшего у бара. Он был невероятно бледен, его глаза светились в темноте словно стеклянные, и он постоянно пил. Как очередная жертва он был идеален: слаб, и его исчезновение можно легко списать на алкоголь.

Я подошла к нему, толкнув его как бы случайно, и моя рука коснулась его предплечья.

Это был самый быстрый и мощный глоток, который я когда-либо совершала. Жизненная сила хлынула в меня не тонким ручейком, а бурным водопадом. Вместе с ней я почувствовала его боль: хроническое недосыпание, полное отсутствие еды за последние сутки, скрытая, но сильная болезнь, о которой он не знал.

Я всегда брала часть, оставляя жертву опустошённой, но живой. Но в этот раз… что-то пошло не так.

Когда я отняла руку, парень не просто пошатнулся. Он рухнул на пол, как пустой мешок, а его лицо мгновенно стало землисто-серым. Я почувствовала, что его суть исчезла. Она не просто истощилась, она испарилась. Я выпила его целиком, до последней капли, потому что он уже был на грани.

Меня пронзило чувство острой паники. Я не хотела его смерти, она была слишком опасна. Вокруг заверещали глупые девушки, засуетились парни, нервно оглядываясь. Охранники бросились к месту происшествия. Я, используя секундную суматоху, мгновенно скрылась в толпе, а затем выскочила на улицу.

***

Утром Габриэль Эйнсворт сидел в своей квартире, пил крепкий кофе и просматривал новости на своем планшете. Он всё ещё обдумывал, какой бы предлог найти для встречи с Лайрой.

Его взгляд зацепился за крупный заголовок региональной газеты:

«Тайна ночного клуба: молодой человек умер от необъяснимой остановки сердца»

Под заголовком располагалась фотография злосчастного клуба, оцепленного полицией. В тексте говорилось о «внезапном коллапсе» двадцатилетнего студента, который, по предварительным данным, не имел проблем с сердцем, но умер так, словно из него выкачали всю жизнь. Журналисты писали о загадочной «летаргии» и «беспричинном старении».

Габриэль медленно отставил чашку с кофе. В его мозгу, анализирующем древние мифы, мгновенно вспыхнула неприятная догадка.

Он вспомнил фразу из книги, которую переводил прошлой ночью:

«Vitae Raptor, в состоянии крайнего голода или при столкновении со смертельно ослабленным сосудом, не может контролировать свой поток и забирает всю жизнь целиком, оставляя лишь пустую оболочку».

Холодная, неприятная уверенность кольнула Габриэля.

– Лайра, – произнёс он вслух, его голос был низким и напряжённым. – Ты не просто сбежала от меня. Ты голодаешь. И теперь ты оставила след.

Он знал, что полиция не найдёт ничего. Но он, Габриэль Эйнсворт, теперь знал, где и когда Лайра совершила свою роковую ошибку. И эта ошибка дала ему шанс, который он так долго ждал. Игра стала серьёзной.

***

Я проснулась в понедельник с тяжелым, липким чувством паники, которое не проходило даже после подпитки. Инцидент в клубе, смерть того парня, стал моей величайшей ошибкой за многие десятилетия. Я не должна была оставлять труп. Труп привлекает внимание, а внимание в этом новом мире, полном камер и криминалистических экспертиз, было равносильно костру.

Мне нужно было исчезнуть. Не насовсем, но на время, чтобы позволить волнам утихнуть, а Габриэлю Эйнсворту потерять мой след.

Я сразу же отправилась в университет. Студенческая суета, гомон, яркий свет, всё это теперь казалось мне слишком громким и опасным. Я чувствовала себя пойманной в ловушку.

Я снова наведалась в деканат. На этот раз не стала притворяться студенткой, меняющей расписание. Я была потерянной душой, ищущей помощи.

– Мне нужно взять академический отпуск, – мой голос дрожал от тщательно отрепетированного волнения. Я чувствовала, как мои слова проникают в душу декана, усталого, пожилого мужчины, который видел во мне не потенциальную угрозу, а простое человеческое горе.

Он поднял на меня потускневшие от прожитых лет глаза, полные усталости.

– Лайра, ты только начала учиться. Ты на гранте! Что случилось?

– Я… я начала что-то вспоминать, – я понизила голос до доверительного шепота. – Врачи говорили, что это может случиться. Мне кажется, я знаю, где жила до аварии. Это далеко, в какой-то глубинке. Я должна поехать туда. Должна проверить. Если я не сделаю этого сейчас, я сойду с ума от неизвестности. Мне нужно вернуть свою жизнь и воспоминания.

Слово «жизнь» прозвучало трагически и искренне. Декан, как и всякий человек, верил в силу эмоциональных порывов и семейных связей. Он увидел не хладнокровный побег, а отчаянную попытку восстановить личность. Он быстро подписал бумаги.