Темное сердце леса

Да, он бросил меня одну в лесу, и мне следует послать его ко всем чертям после такого. Но я не могу просто забыть о нем и не переживать.

Что имел в виду Хантер, когда сказал, что ночью в лесу опасно?

Я поднимаюсь на ноги, морщась от боли в лодыжке. Не могу просто лежать. Уснуть этой ночью я не рассчитываю. Меряю шагами комнату, нервно расхаживая взад и вперед. Ощущаю, как тревога колючим комом встает где-то между горлом и грудной клеткой и не дает глубоко дышать.

Мысли о Хантере, о Питере, обо всем этом гребаном лесе не дают мне покоя.

Несмотря на то, что дверь заперта, а окно заколочено, меня не покидает ощущение чьего-то взгляда. Словно за мной наблюдают из темноты.

Черт, это все этот гребаный лес. Этот старый жуткий особняк. Вся атмосфера наводит страх, заставляя ощущать себя героиней тупого хоррор фильма.

И не факт, что я доживу до финала.

Я схожу с ума.

Мне нужно чем-то занять руки.

Обычно я рисую, чтобы не сойти с ума. Вспоминаю про этюдник. Там должны быть листы бумаги и необходимые принадлежности.

Подойдя к креслу, я открываю этюдник. Бинго. Бумага и карандаши на месте. Двигаю лампу на прикроватной тумбе поближе для хоть какого-то освещения.

Дрожащими пальцами я беру карандаш. Делаю глубокий вдох, затем такой же глубокий выдох. И наконец отключаю голову, отдавая управление своим рукам и душе.

Это мой любимый вид рисования. Когда передо мной не стоит определенная задача или заказ, а когда я глушу все мысли и творю спонтанно. Не головой, а чувствами.

Я полностью отдаюсь процессу, стараясь забыть о том, что это лишь временное отвлечение.

Линии на бумаге становятся грубыми и резкими, отражая мое внутреннее состояние. Я рисую образ, который не покидает меня.

Чем больше я рисую, тем отчетливее вырисовывается образ.

Сердце замирает, когда я вдруг ловлю гипнотический взгляд черных глаз. Они смотрят прямо на меня с листа бумаги. Карандаш выпадает из моих рук и катится куда-то по полу, но я так и смотрю на получившийся портрет.

На нем изображен Хантер в его треснутой маске, а глаза пронзительно блестят чем-то зловещим. Опасным.

Понятия не имею, как это вышло, но я не могу оторвать взгляд. Он пугает и… по-странному завораживает.

Откладываю рисунок и тут же берусь за чистый лист. А затем снова. И снова.

В глазах плывет, линии теряют свою четкость, а руки дрожат от напряжения, потому что я рисую уже несколько часов подряд.

Под давлением моих пальцев, штрихующих тени, грифель с треском надламывается.

– Черт! – я злюсь, швырнув сломанный карандаш на пол.

Нет, я могу взять канцелярский нож и заточить его, но тогда я упущу вдохновение и ту искру, которая заставляет меня сейчас беспрерывно творить, позволяя на время очистить разум от гнетущих мыслей.

Я хватаюсь за очередной огрызок карандаша, завалявшийся в этюднике, но на полпути останавливаюсь. Меня пронзает осознание. У меня есть канцелярский нож!

Конечно, как художница, обычно я воспринимаю его как средство первой необходимости для творчества, а не самозащиты, но все же…

Взяв нож, я прячу его в карман. Вдруг пригодится. Я в гребаном лесу и с психопатом в маске за стенкой. Конечно, пригодится.

С меня будто спадают остатки наваждения, под действием которого я исписала портретами уйму листов.

Оглядываюсь и с ужасом понимаю, что на всех них изображен Хантер. Хантер в фас. Хантер в профиль. Хантер стоя во весь свой внушительный рост. Хантер в тени. Лицо Хантера в маске. Глаза Хантера с пронизывающим насквозь взглядом.

Все рисунки выглядят пугающе, и не только из-за самого Хантера, а из-за того, как он нарисован. Какие резкие и жесткие штрихи, какие угловатые линии, какие темные тона.

Чувствую, как пульс бешено стучит в ушах, будто я еще под действием помутнения. Наверное, подобным образом себя ощущают люди под действием запрещенных веществ.

В этом вся суть художника, живущего внутри меня. Как человек, я могу быть до усрачки напугана, но как творец… я вижу в этом мраке нечто завораживающее. То, что хочется запечатлеть, выразить, показать.

Пускай я и выгляжу как одержимая, сидя в окружении этих портретов, разбросанных по всей комнате. Но теперь я чувствую облегчение и разрядку. Меня накрывает расслабленность и эмоциональное освобождение, как если бы я хорошенько помастурбировала.

Ох, черт. От неуместной мысли о мастурбации я смеюсь. И тут же зажимаю рот ладонью, когда понимаю, что сделала это слишком громко, ведь Хантер может услышать и…

И что?

Почему я вообще об этом думаю? Почему застряла здесь и каждое действие обдумываю с учетом мнения какого-то придурка в маске?

Да, этот придурок помог мне не умереть в лесу, но в то же время он запер меня. Он наверняка чокнутый. Нормальный человек не жил бы здесь. А я не собираюсь и дальше вести себя так, как он скажет.

Я должна вернуться к своей жизни. Найти Питера, Келли и Зака, и уехать ко всем чертям подальше из этого проклятого места.

Я выберусь отсюда. Но как? Хантер запер меня здесь, и у меня нет ни ключей, ни способа открыть дверь. Я с глупой надеждой касаюсь ножа в кармане, но понятия не имею, поможет ли он? В фильмах люди легко вскрывают замки чем угодно, но я сомневаюсь, что в жизни это так же просто. Особенно, когда у тебя в арсенале только канцелярский нож, совершенно никаких навыков взлома, а за стенкой – странный мужик в маске, от которого можно ожидать чего угодно.

Не знаю, сколько времени я ковыряюсь в дверном звонке ножом, царапая личинку замка. Но когда я слышу за дверью тяжелые шаги и скрип половиц, то сразу же отскакиваю от двери и прячу нож в карман.

Сердце подскакивает к горлу, и я задерживаю дыхание в ожидании.

Щелчок открывающегося замка.

Хантер заходит в комнату.

И наши взгляды пересекаются.

Глава 7

FKA Rayne – Side Effect

Хантер выглядит так же – в жуткой маске и черной одежде. Только волосы сильнее потрепаны. Его темные глаза будто сканируют меня, пока я прячу в кармане канцелярский нож, крепко сжимая в кулаке.

– Уже проснулась? – спрашивает Хантер, и я то ли киваю, то ли пожимаю плечами. Что-то среднее.

Неужели наступило утро? Или он пришел, потому что услышал, как я пыталась вскрыть дверь?

Все мое тело напрягается. Хантер делает шаг вперед, заходя в комнату, и воздух будто сгущается. Он не просто занимает много места физически, от него исходит незримая сила, энергетика, заполняющая собой пространство вокруг чем-то таинственным и мощным. Настолько, что я чувствую себя жалким муравьем в сравнении с ним.

Когда мне удается оторвать взгляд от пленительных глаз Хантера, я замечаю, что он принес что-то. Держит в руке тарелку, видимо, с едой.

– Что это? – спрашивает он, опережая мой вопрос.

Проследив за взглядом Хантера, я вижу свои ночные рисунки, на которых изображен он. Насколько вообще это адекватно – рисовать портреты своего похитителя, находясь в плену?!

Ощущаю, как горят мои щеки, а стыд сковывает мое тело. Это чертовски неловко.

– Мне не спалось… – мямлю я, пытаясь оправдаться.

Воздух между нами кажется тяжелым и давящим. Хантер молчит, будто обдумывает, и это молчание напрягает мои и без того взвинченные нервы. Его темные глаза бегают по всей комнате, изучая рисунки, пока наконец не останавливаются на моем лице.

Хантер приближается на еще один шаг, а я вздрагиваю от внезапной волны мурашек. Желудок сжимается, и я сильнее вцепляюсь в нож в моем кармане.

Похоже, он наконец понимает, что пугает меня, и останавливается. Протягивает мне тарелку со словами:

– Это тебе.

Я всматриваюсь в тарелку и понимаю, что мясо в ней… сырое. В нос бьет запах, будто я в мясной лавке в окружении свежеразделанных туш. Тошнота подступает к горлу.

– Боже, – морщусь в отвращении. – Что это?!

– Кролик, – сдержанно отвечает Хантер, будто не понимая моей реакции.

Никогда не ела кроликов и даже нет желания пробовать. Я не вижу этих милых пушистых созданий как еду, а тем более сырую!

– Ты серьезно? – возмущаюсь, несмотря на страх, и зажимаю нос и рот ладонью.

– Я поймал его утром на охоте для тебя, – отвечает Хантер все также спокойно, глядя мне прямо в глаза. Голос звучит ровно, но в нем чувствуется сталь, заставляющая меня вздрогнуть.

Для него это так просто? Поймать и разделать несчастного кролика.

Мои руки начинают дрожать от мысли о том, что следующей добычей Хантера на охоте могу оказаться я!

– Я не буду есть сырое мясо, – произношу я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, но внутри меня все кипит.

Не могу сдержать отвращения, которое волной накатывает на меня. От одного вида сырого мяса меня выворачивает наизнанку.

Хантер молчит, его взгляд становится ледяным, а крепкая шея напрягается. Он медленно приближается ко мне, и мои нервы натягиваются до предела. Его присутствие давит на меня, как тяжелая стена.

– Ты должна есть, чтобы выжить, – наконец говорит он.

Живот предательски урчит, напоминая мне о том, что я действительно давно не ела. Вчера мы полдня провели в дороге, а всю ночь я была взаперти. Я голодная, но не настолько, чтобы есть бедного сырого кролика, как пещерный человек.

Понимаю, что мой желудок пуст, но от такого мяса меня сразу же стошнит, в этом не сомневаюсь.

Боже!

Насколько неразумно или даже опасно просить похитителя приготовить мне еду?

Возможно, это полный идиотизм, а может – шанс не только поесть, но и выбраться из этой гребаной комнаты?

– Что если я… – неуверенно начинаю и, увидев, как Хантер слегка склоняет голову набок, внимательно слушая, решаюсь спросить: – Здесь есть кухня?

Судя по той части, что я успела разглядеть из-за приоткрытой двери, этот особняк кажется чертовски огромным, подстать его хозяину, и наверняка тут должна быть кухня и хотя бы одна сковородка, верно?

Раз в комнате есть электричество, смею предположить, что плита или камин тоже могут быть рабочими.

Хантер замирает, его глаза на мгновение вспыхивают. Он смотрит на меня так, будто пытается понять, насколько серьезно я говорю. Не могу понять выражение его лица под этой чертовой безжизненной маской, лишь вижу, как он задумчиво щурится, не отрывая от меня взгляда.

– Кухня внизу, – вдруг говорит Хантер.

– Я могу приготовить мясо. Отведи меня на кухню, пожалуйста, – прошу я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Хантер колеблется.

– На этот раз не сбежишь? – спрашивает он, напоминая мне о позорной попытке побега, когда я пролетела лестницу и здорово покалечилась.

– Нет. Я же пообещала. – Я снова скрещиваю пальцы, спрятанные в кармане.

Слышу его шумное, тяжелое дыхание под маской, пока он наконец не разворачивается и не выходит из комнаты. Хантер не закрывает за собой дверь, и я принимаю это как знак следовать за ним, что я и делаю.

Он уверенно ведет меня по коридору к лестнице, ведущей вниз. Его мощная спина бугрится от мышц, которые заметны даже в одежде, и меня снова накрывает волна мурашек от силы, исходящей от этого мужчины. В животе что-то сжимается, когда Хантер останавливается и я едва не врезаюсь в его спину.

Хантер пропускает меня вперед, когда мы спускаемся по широкой деревянной лестнице, и я не могу перестать ощущать его пронизывающий темный взгляд на себе. Хоть и не вижу его глаз, но отчетливо чувствую, как они обжигают мою кожу между лопаток.

Оказавшись у основания лестницы, там, где несколько часов назад потеряла сознание после падения, я неуверенно топчусь на месте. Холл выглядит темным и пугающим, и я не знаю, в какой стороне кухня. Но я замечаю, что именно здесь находится входная дверь, через которую я могла бы попытаться сбежать.

Хантер идет влево по коридору, и я спешу за ним. Прямо сейчас я не смогу незаметно проскользнуть к выходу, поэтому решаю лучше обдумать план, прежде чем начинать действовать. Иначе, если снова облажаюсь, Хантер больше не пойдет навстречу, не выпустит меня из той комнаты, а может вообще разозлится и сразу убьет.

Мы движемся по коридору. Холодный воздух проникает под кожу. Каждый шаг по скрипучим половицам отзывается эхом. Здесь так темно, что я едва ли могу разглядеть широкую спину Хантера перед собой.

Я ускоряю шаг, чтобы сократить расстояние между нами и сильно не отставать, потому что гребаные тени в углах пугают меня, и в этом сравнении Хантер кажется менее опасным, чем призраки, монстры и всякая жуткая нечисть из просмотренных мной за всю жизнь ужастиков, которые тут же всплывают в моей памяти.

Не сразу замечаю, как Хантер останавливается, и оказываюсь к нему ближе, чем планировала. Меня окутывает его запах. Терпкий, мужской и свежий. Он пахнет… этим лесом. Кедр, хвоя и что-то еще – неуловимое, но на удивление приятное. Этот запах не похож ни на один парфюм – он абсолютно натуральный.

Хантер включает свет, и я даже прикрываю глаза, успев отвыкнуть от яркого света. Кухня оказывается просторной, с такими же высокими потолками, как и другие помещения тут. Одно из окон заколочено не полностью – словно часть досок отвалилась, и я отмечаю это в своем мысленном блокноте с планом побега.

Я думала, что здесь будет одно лишь кострище, как в пещере, но кухня выглядит достаточно оборудованной. Не современной, но это лучше, чем то, что я ожидала увидеть в доме в дремучем лесу. Все выглядит так, будто рука человека не касалась этих поверхностей и приборов уже много лет.

А вдруг Хантер не живет здесь? Что если он оказался тут случайно и совсем недавно? Меня тянет больше узнать о нем, но я не осмеливаюсь задавать эти вопросы.

Спасибо, что до сих пор не убил и даже привел на кухню по моей просьбе.

– Можешь начинать, – слышу я низкий голос Хантера за своей спиной.

Глава 8

Flight Paths – A Kiss Betrayed

Скрестив руки на груди, Хантер опирается о кухонный остров в центре комнаты и пристально следит за каждым моим движением.

Мне удалось найти сковороду на этой заброшенной кухне, на которой много лет явно никто не хозяйничал. Мне быстро удается зажечь газовую плиту и разогреть сковороду. Отправив в нее куски мяса, я стою и смотрю, как оно жарится. Когда запах готовящейся еды доходит до моего обоняния, мой пустой желудок скручивается, призывая скорее наполнить его.

Хочется осмотреться, поискать возможные выходы отсюда, но я будто парализована из-за присутствия моего похитителя позади меня. Стою над плитой, спиной к Хантеру, и отчетливо ощущаю его взгляд на своей коже. Чувствую, как он наблюдает за каждым моим движением.

Мне просто необходимо заполнить тишину между нами, которая повисла в воздухе тяжелым грузом.

– Это твой дом? – спрашиваю я, не решаясь обернуться. Интересно, живет ли он здесь как отшельник или случайно заблудился в лесу, как и наша компания? Может, нам удастся найти выход вместе?

Его дыхание становится громче – ближе. Внутри все сжимается от страха, но я стараюсь не подавать вида.

– Да, – наконец отвечает Хантер.

– А ты… Давно здесь живешь? – продолжаю с осторожностью, надеясь, что мой голос звучит ровно, хотя внутри меня бушует буря эмоций.

Хантер молчит. Я чувствую его присутствие за своей спиной, словно он стоит слишком близко, и его дыхание становится еще тяжелее. Это заставляет меня вздрогнуть.

– Всю жизнь, – наконец говорит он, и в его голосе звучит сталь.

Что? Неужели он родился здесь?

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Хантер стоит, скрестив руки на груди, его взгляд тяжелый и непроницаемый. В нем мелькает что-то, что я не могу распознать: может быть, гнев, может быть, раздражение. Будто мои вопросы всколыхнули неприятные воспоминания.

– Но… почему? Почему ты живешь в этом лесу?

– Мои родители жили здесь.

– А где они сейчас?

– Мертвы. Давно.

Низкий голос Хантера звучит холодно и безжизненно, и это чертовски пугает меня. Как можно так безразлично говорить о смерти своих родителей? Эта тема – как болезненный укол мне прямо в сердце, но я отмахиваюсь от навязчивых мыслей о моих собственных родителях, которых мне не довелось узнать.

– Ох… – взволнованно выдыхаю я. – Соболезную тебе.

Столько всего хочется спросить, но я задаю каждый вопрос с такой осторожностью, будто хожу по минному полю, не зная, какой шаг спровоцирует взрыв и окажется последним. Что если Хантер психанет? Он ведь может сделать со мной, что угодно.

В комнате становится невыносимо тихо и… напряженно. Хантер стоит слишком близко ко мне, жмущейся задницей к краю плиты.

– Зачем я здесь, Хантер? – наконец решаюсь спросить, стараясь не показывать страха, но голос все равно предательски дрожит.

– А ты хочешь быть снаружи? В опасности?

Нет, конечно, не хочу, но это не ответ, черт возьми.

– А разве здесь, с тобой я в безопасности?! – возмущенно спрашиваю, подняв голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

Взгляд Хантера холодный, мрачный.

– Здесь ты в безопасности.

Я взрываюсь от его слов. Это полная чушь!

– Но я не чувствую себя в безопасности, когда ты запираешь меня и не даешь уйти, – возражаю я, не сдерживая эмоций. – Ты похитил меня! Зачем тебе это? Почему именно я? И почему ты все время в этой гребаной маске?!

Тишина повисает между нами. Хантер делает еще шаг вперед, и мне больше некуда отойти – сзади меня плита с готовящимся мясом. Поэтому я отступаю в сторону, не сводя с него взгляда.

Выражение его глаз остается непроницаемым, но я чувствую, что он борется с чем-то внутри себя. Ничего не отвечая, он продолжает сканировать меня, склонив голову на бок.

– Хантер… – вновь пытаюсь достучаться я. – Я должна вернуться к друзьям, к Питеру.

– К тому трусу, который бросил тебя ночью в лесу? – усмехается он, и я чувствую неприятный укол в сердце.

В чем-то он прав, но это не означает, что он может меня здесь удерживать!

Хантер шагает, оказываясь все ближе ко мне.

– Отойди от меня! – требую я, все еще пытаясь отстоять границы.

– Корделия, ты даже не представляешь, как сложно мне все это дается, – голос Хантера звучит низко и хрипло, в нем слышна борьба эмоций.

– Ч-что?..

– Я едва сдерживаюсь.

Внутри все замирает от его слов. Страх смешивается с чем-то еще, неведомым и пугающим, но в то же время манящим. Несмотря на то, что я пытаюсь сохранить ясность ума, сердце колотится в груди, словно хочет вырваться наружу.

– Пожалуйста, отпусти меня, – шепчу, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. – Я не хочу быть здесь.

Хантер делает еще шаг вперед, и теперь нас разделяет лишь несколько дюймов. Его близость давит на меня физически.

С каждым его шагом я отступаю до тех пор, пока не упираюсь затылком в стену и понимаю, что отступать больше некуда.

– Ты не представляешь, как ты меня притягиваешь, – продолжает Хантер, его дыхание становится тяжелым.

Закрываю глаза в попытке отстраниться от происходящего. Под влиянием его слов, его физической близости, я чувствую себя особенно беззащитной и уязвимой. Но не могу отрицать, что его слова пробуждают во мне что-то новое. По телу пробегает дрожь, но я понимаю, что это не только страх.

– Что ты делаешь? – спрашиваю, открывая глаза и встречая его взгляд. – Я не понимаю…

Он не отвечает сразу, лишь рассматривает меня своими темными глазами. Воздух между нами ощущается густым и тяжелым.

– Ты пробуждаешь во мне желание, Корделия, – хрипло выдыхает он так близко, что я чувствую его дыхание на своих щеках.

– Какое желание? – шепотом.

– Желание владеть, – отвечает он, пуская дрожь по моему телу. В горле мгновенно пересыхает, когда он продолжает: – Я не могу контролировать себя, когда ты рядом. Это сводит меня с ума.

– Тогда отпусти меня.

– Не могу.

Я не знаю, что ответить. Кажется, вовсе теряю способность говорить, когда Хантер берет мое лицо за подбородок и поднимает, чтобы я смотрела ему в глаза. Его хватка сильная и властная, но не болезненная. Меня едва не охватывает паника, но в то же время тело предательски реагирует на близость Хантера.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Чувствую, как его дыхание обжигает мою кожу, словно он вдыхает мой аромат. Его тяжелое дыхание эхом раздается в моей груди, а лицо, скрытое маской, нависает надо мной. Я прижата к стене, и каждый дюйм его тела ощущается как что-то запретное, но неожиданно притягательное. Его глаза, горящие темным огнем, проникают в самую глубину моей души, и я не могу отвести взгляд.

Хантер смотрит на меня так, что теперь я теряю способность даже думать. Его пальцы мягко, но уверенно касаются моего подбородка, приподнимая голову, так, что мне приходится встать на носочки.

Хантер молчит, но губы его маски почти касаются моих, и я замираю. Кажется, что время замедляется. Сердце колотится в бешеном ритме, и я чувствую, как по телу пробегает дрожь. Разум кричит мне остановиться, но что-то внутри меня, что-то темное и манящее, тянет меня к нему.

Это так неправильно.

Вдруг я слышу, как что-то шипит. Мясо на плите подгорает!

– Черт возьми, мясо! – кричу я и вырываюсь из его объятий, отступая в сторону. Подбежав к плите, я переворачиваю куски мяса. Стараюсь сосредоточиться на том, что делаю, но мысли возвращаются к тому, что происходило несколько секунд назад, когда он стоял так близко ко мне, говорил о своем желании, а я… казалось, я тоже это чувствовала.

Хантер стремительно приближается и через мгновение снова оказывается вплотную ко мне. Он отводит сковороду в сторону, властно хватает меня за плечи и резко разворачивает к себе. Его дыхание обжигает кожу, и я чувствую, как меня бьет мелкая дрожь.

– Перестань обманывать себя, Корделия, – угрожающе говорит Хантер. – Я видел твои рисунки. Ты рисовала меня. Тебя влечет Тьма, а я – ее воплощение.

– Рисунки ничего не значат, я просто художница… – шепчу я, отчаянно пытаясь вырваться из его хватки.

– Художница, – хмыкает он, а в его глазах за маской вспыхивает опасный огонь, – которую притягивает Тьма.

В этот момент я действительно вижу, что Хантер – воплощение тьмы. Я молчу, потому что не могу отрицать, что темные стороны человеческой души и искусства всегда меня привлекали.

Но откуда ему знать? Как он проник в мою душу и смог разглядеть во мне то, что никогда не видели окружающие?

– Ты совершенно меня не знаешь, – в жалкой попытке отрицания бросаю я. Не знаю, почему продолжаю сопротивляться, зная, что он прав.

– Я знаю, что ты хочешь того же, что и я, только не признаешься.

Как он, черт возьми, лезет мне в голову?

Хантер вдруг наклоняется и обхватывает мое лицо ладонями. А затем касается моих губ губами своей маски. Это холодное, но такое настойчивое, прикосновение вызывает во мне бурю противоречивых эмоций. Я чувствую себя пленницей, жертвой, но в то же время какая-то неведомая сила тянет меня к нему, заставляет физически поддаться.

Мысленно все еще пытаюсь сопротивляться, но мое тело словно живет отдельной жизнью.

– Корделия, – слышу его хриплый голос, и в нем звучит что-то, что заставляет меня вздрогнуть. Что-то, что заставляет мое сердце биться быстрее, а мысли путаться.

По его тяжелому дыханию и тому, как он теснее прижимается ко мне всем телом, я чувствую, как в этот момент он уязвим. Этот сильный и опасный человек так уязвим передо мной. И вместо того, чтобы почувствовать над ним власть, я вдруг сама начинаю чувствовать себя слабой.

«Что, если он захочет зайти дальше, чем поцелуй?» – эта мысль словно вспышка в голове.

Нет, это недопустимо. Я не могу позволить этому произойти!

Страх охватывает меня, и внутри меня включается инстинкт выживания. Я вспоминаю о том, что у меня в кармане есть канцелярский нож.

Хантер теряет бдительность, когда я перестаю противиться и принимаю его поцелуй. Он сильнее прижимается ко мне губами через маску, когда я осторожно достаю нож из кармана. Чувствую напор Хантера, когда резко замахиваюсь и… наношу удар в его грудь.

Хантер рычит от боли и неожиданности, и я тут же отскакиваю от него. В его глазах горят шок и ярость. Я же, не теряя ни секунды, бегу со всех ног.

Сердце колотится в груди, как безумное. Я не оглядываюсь, я просто бегу обратно по тому же коридору, слыша за спиной злое рычание и выкрики моего имени, звучащие будто пугающие раскаты грома.

Не знаю, что будет дальше, но я должна выбраться из этого гребаного дома. Слышу, как Хантер следует за мной, а я бегу, и слезы от шока катятся по моим щекам.

Понимаю, что это было неправильно. Нельзя было вот так просто всадить нож в человека, нельзя было позволять ему поцеловать меня! Но страх и отчаяние заставили меня поступить так…

Мои шаги эхом разносятся по темному коридору, пока я наконец не оказываюсь в прихожей. Сердце замирает, когда я с надеждой отодвигаю тяжелый засов и распахиваю входную дверь.