Византийский мир : Византийская цивилизация. Том 3 (1950)

Изгнанная в VIII и XI веках из этой Италии, которая была колыбелью её Империи, Византия сохранила, по крайней мере, подлинное духовное и художественное верховенство, которое продолжилось вплоть до эпохи Возрождения в Венеции, в Южной Италии и в ослепительной нормандской Сицилии. Но городская цивилизация, которая сияет в этих регионах, – уже не Византия в её чистоте: появляется новый тип монументального города, и, освобождённый от исключительного вдохновения одной культуры, объединяя в одних стенах всё самое прекрасное, созданное цивилизациями народов, он готовит рамки, созданные по желанию для нового гуманизма.

КНИГА ТРЕТЬЯ. Экономическая жизнь.

Глава VI Деревни и сельская экономика.

1. Сельские поместья.

Деревня, χώρα; противопоставлялась городу, πόλις, и была подчинена ему административно. Она включала деревни, κώμαι, небольшие образования, очень многочисленные вплоть до первого раздела Империи в VII веке, обслуживаемые хореписками, и поместья, προάστεια, χωρία, κτήματα, ἀγροί, начиная от господского владения и кончая крестьянским наделом земли (στάσιον). Часто деревни были окружены большим поместьем, и различие не всегда было четким между муниципальными чиновниками (протокометами), получавшими приказы от губернатора провинции, и μείζων, μειζότερος, управляющим частным поместьем [743].

Каждое поместье образовывало единицу, обозначаемую собственным именем. Так, после своего отречения в 730 году патриарх Герман удалился в своё родовое поместье Платанион [744]. Малые поместья, позднее включенные в крупное владение путем наследования или покупки, сохраняли свое первоначальное название: дарение Михаила Палеолога в 748 модиев (около 62 гектаров) включало двадцать два названия владений [745]. В IV веке средний тип поместья представлен Аннези, владением святого Василия, расположенным у подножия высокой горы, покрытой лесами, на плодородной и хорошо орошаемой равнине, пересеченной с двух сторон глубокими долинами. Дом укрыт другой тесниной, которая поднимается возвышенностью, откуда открывается вид на равнину и на богатую рыбой реку, ниспадающую живописными водопадами [746].

Поместье Боскитион, расположенное в области Вифинийского Олимпа и превращенное игуменом Платоном, дядей Феодора Студита, в монастырь, отличалось такой же прохладой [747]. В Малой Азии водные источники, естественно, были востребованы, и то, что составляло ценность 48 поместий, которыми Филарет, тесть Константина VI, владел в Понте в VIII веке, заключалось в том, что каждое из них имело источник проточной воды [748].

Колебания цен на земли. – Сведения имеются только по документам со Афона, которые указывают на чрезвычайно изменчивые цены. В Хиландаре крестьяне из Серр продают небольшие участки пахотной земли, цена которых может варьироваться от 2 до 9 дукатов. Между 1296 и 1333 годами цена модия виноградника (στρέμμα) может подняться с 1 до 24 номизм, и разрыв иногда бывает еще более значительным [749]. Земли измерялись с помощью веревок и упряжек волов имперским апографом [750]. Миниатюра из Октатевка Сераля показывает крестьян, натягивающих веревки перед хозяином поля, одетым в хламиду: другой персонаж вытаскивает шары из мешка для регистрации измерений [751].

Режим византийской собственности никогда не был стабильным из-за конфискаций, войн, нашествий, которым он подвергался.

Нельзя поверить, что крестьяне Серр по своей собственной воле продали такое большое количество виноградников монастырю Хиландар между 1293 и 1333 годами [752]. Вот другие характерные примеры. Поместье Мезолимне близ Фессалоники принадлежало Стефану Малеину, оно было подарено Никифором Вотаниатом франкскому наемнику Отгону и Льву Вааспракинту. Затем оно у них конфисковано вследствие их предательства, согласованного с Раулем де Понтуаз. Тем временем к власти приходит Алексей Комнин и награждает своих сторонников конфискованными землями. Один из них, Лев Кефала, шесть месяцев держался в осажденной Боэмундом Лариссе и тем самым позволил василевсу деблокировать крепость. Алексей, узнав, что Лев и его отец были его первыми сторонниками при Никифоре и что сам он был пожалован этим принцепсом поместьем, которым так и не завладел, дарит ему, среди прочих владений, поместье Мезолимне [753]. Пожалования земель в качестве политических наград стали обычным явлением.

В последующие века монастырские архивы показывают, что некоторые владения переходили в выморочное состояние, либо полностью, либо лишь наполовину. Небрежность, с которой составлялись акты, часто давала повод для судебных процессов. В XIV веке, во время гражданских войн, в канцелярии царил беспорядок. То или иное владение могло быть добросовестно пожаловано двум разным лицам, например, χωρίον, данное в наследственное владение Андроником IV его домочадцу Мануилу Тарханиоту (май 1378 г.), хотя эта земля уже была разделена между двумя другими фаворитами того же принца, или же подарок, который Мануил II делает одной из своих теток, – здание (αὐλή) в Фессалонике, которое его дедушка и бабушка, Анна Савойская и Андроник, подарили монахиням этого города. В 1415 году он приписывает дом своей тетке, затем государству, затем монастырю Лавра. Наконец, после протеста монахинь он отменяет три диплома и делит все между двумя монастырями, Фессалоники и Лавры [754].

2. Элементы крупных поместий

В первых двух томах «Византийского мира» можно было видеть, что социальная история Византии была не чем иным, как перманентной борьбой между крупными землевладельцами и центральной властью. Завоевание власти архонтами положило конец этой борьбе. Здесь же речь идет о совершенно ином: мы попытаемся описать реальную жизнь, которую вели в этих поместьях, их управление, элементы их населения и их эксплуатацию.

Крупные поместья появляются, как на Востоке, так и на Западе, после великого экономического кризиса III века. Передел земель обусловлен уменьшением стоимости серебра и burdens, которые ложатся на мелких собственников, вынужденных по контракту отдаваться под защиту крупных и становиться колонами-адскриптициями [755]: патрон получает право взимать налог с крестьян и перечислять его непосредственно в фиск. Государство долго пыталось обойти это законодательство, которое составляет режим автопрагии и делает высоких чиновников, принадлежащих к аристократии, обладателями власти и богатства [756].

Поместья Апионов в Египте. – Наиболее известная организация – это организация Апионов в Египте, настоящей династии, о которой папирусы сообщают нам с 488 по 625 год примерно. Это семья высокопоставленных чиновников, не обязательно египетского происхождения, но чьи интересы, по-видимому, связаны с областью Оксиринха, метрополии Аркадии.

Первый известный – Апион Феодосий-Иоанн, иллюстрий, комит Священного Консистория и praeses (губернатор) провинции Аркадия [757]. Это, без сомнения, тот же самый, который, будучи монофизитом, был стратигом Анастасия в Персии в 503 году, затем примкнул к православию при Юстине I и был назначен префектом претория [758].

При Юстиниане семья находится в зените своего влияния. Сын Апиона I, Стратегий (I), комит доместиков и крупный землевладелец Оксиринха, занимал пост префекта августала вплоть до 523 года. В 533 году Юстиниан поручает ему представлять себя на совещании, проведённом между православными и монофизитскими епископами. Из протоколов собора мы узнаём, что после того, как он был магистром оффиций, он стал комитом священных щедрот с титулом gloriosissimus patricius [759]. Он исполняет эти обязанности в самый блестящий период правления Юстиниана, во время издания Кодекса, великих побед Велизария, реконструкции Святой Софии, заключения мира с Персией. Прокопий восхваляет знатность его происхождения и его мудрость: он называет его одним из двух сановников, на которых была возложена задача улаживать распри между арабами, союзниками персов или римлян [760]. Эдикт XIII (реформа Египта) восхваляет его управление [761]. Стратегий, впрочем, не пренебрегал своими поместьями и приказывал присылать себе отчёты своих управляющих в Константинополь, в то время как к высшим государственным должностям он присоединял и более скромную – пагарха Оксиринха [762].

Апион II, сын Стратегия, один из последних частных лиц, получивших консулат (540 год), похоже, сделал всю свою карьеру в Египте, где он был дукой Фиваиды (549-550 годы) и неоднократно упоминается как трибун, защитник или пагарх местности, расположенной в его владениях [763]. После него Апионы вновь становятся полностью египтянами. Был найден проект раздела его наследства, составленный в момент его смерти его наследниками (577-579 годы). Последний Апион, упомянутый в папирусах, – Стратегий III (615-625 годы), и об этой семье больше не упоминается после персидского нашествия [764].

Апионы, впрочем, не единственные крупные землевладельцы Египта, упомянутые в ту эпоху: они, по крайней мере, самые значительные. Наряду с ними, некоторые другие имеют владения, разбросанные в нескольких номах, где их представляют управляющие или главные арендаторы. Список двадцати видных лиц, включая нескольких женщин и группы наследников, перечисляет платежи, произведённые в фиск в 570 году [765]. Всё это – ничто по сравнению с настоящим государством в государстве, которое составляли владения Апионов.

Эти владения были распределены по четырём номам, самые важные – вокруг Оксиринха и в Файюме [766]. Некоторые цифры дают представление об их богатстве. В этих владениях превышение доходов над расходами оценивается в 178 литр золота в год, что представляет собой жалованье префекта августала. У Апионов для управления этими землями было по крайней мере двадцать уполномоченных, которые имели свою подпись (проноеты). Когда они проживают в поместье, количество зерна, требуемое для службы «нашего господина и хозяина», всегда упоминается, как и вино и другие припасы (cellarica) [767]. Служащие, которые управляют этими владениями, образуют хорошо устроенный корпус, совершенно обособленный от государственных агентов. Акты упоминают кассиров (нескольких известных по именам), банкиров, хартулариев, юристов. Схоластик Феодор из Кинополя получает ежегодный дар в 50 артаб пшеницы [768]. Служба перевозок, на лодках, на лошадях, на почтовых станциях, хорошо организована. В 612 году лодочник, на которого была возложена доставка ритора в Александрию [769]. Обширные конюшни включали лошадей для быстрых курьеров (Ὀξὺς δρόμος) или для обычных сообщений (βαδιστικὸς στάβλα). Акты упоминают также верблюдов, мулов и целую флотилию под началом столаров (назначенных капитанов) для службы водным путём между Оксиринхом и Александрией [770].

Главными службами, естественно, были те, которые занимались сбором налогов деньгами и натурой, кассиры – для денег, лодочники – для зерна. Существовала, впрочем, своего рода домениальная касса, поскольку видно, как лодочники выдают зерно, одолженное деревне каким-либо Апионом, или приказывают производить выплаты зерном от имени своего хозяина. Вино доставлялось непосредственно виноградарями в домениальный погреб, управляемый кравчим, οἰνοχειριστής, и виноторговцем, οἰνοπράτης (часть вина продавалась, остальное шло на потребление поместья). Существовала подобная организация для производства масла [771].

Автопрагия Апионов. – Полномочия государства, переданные этим крупным землевладельцам, весьма важны. Деньги, причитающиеся фиску, отправляются непосредственно в Александрию, не проходя через руки чиновников пагархии. Эти денежные отправления сопровождаются частными солдатами и кассирами поместья [772]. Несмотря на имперские запреты, действительно, по примеру военачальников, крупные землевладельцы в Каппадокии, как и в Египте, начали нанимать буккеллариев, призванных восполнить недостаточность имперской полиции, но часто более грозных, чем она [773]. Ещё более злоупотреблением является использование частных тюрем, которые появляются в конце IV века и, несмотря на суровость законов, стали обычной практикой при Юстиниане, в частности, в поместьях Апионов [774].

Акт, датированный 538 годом, показывает, что там содержалось 139 заключённых, что они получают вино на большие праздники Пасхи, Богоявления, святого Михаила, как в государственных тюрьмах, что это беглые колоны или деревенские жители, на которых хотят оказать давление. Проситель, у которого были заключены жена и конфискована собственность, требует, чтобы его земля была освобождена, а жена содержалась под стражей до тех пор, пока он не заплатит долг [775].

Крупные землевладельцы, таким образом, играют суверенную роль во всей политической, административной, социальной и экономической жизни Египта. Они навязывают свои меры и эталоны и даже свою монету тем, кто ведёт с ними дела [776]. Они занимаются ирригацией, возводят частные дамбы, заставляют копать цистерны корпорациями специалистов, ποταμῶται. Они содержат многочисленные промыслы, мельницы, прессы, пекарни, бани и т.д. [777]. Их берут в качестве арбитров, можно сказать, мировых судей, в спорах [778]. Они даже занимаются общественными увеселениями, содержат ипподром в Оксиринхе и, похоже, беспристрастно покровительствуют обеим фракциям. Это место, кстати, похоже, является их главной резиденцией и центром их администрации [779].

Этот домениальный режим, который заставляет думать о том, что должен был, с большими различиями, впрочем, утвердиться на Западе, исчез с арабским завоеванием, которое восстановило в Египте централизованную бюрократию эпохи Птолемеев [780].

Что касается других регионов и последующих периодов, мы далеки от обладания столь же полными документами, как домениальные архивы Апионов. Согласно анекдоту, приведённому в «Книге фем», Юстиниан получил от Фомы, главы деревни Ликандос, 10 стад по 1000 овец, каждое разного цвета [781].

VII-VIII века. – Некоторые Жития святых дают сведения. Житие святого Феофана Сигрианского, родившегося около 760 года, показывает концентрацию собственности посредством брачного союза, который делает этого персонажа, крестника императора Льва IV (775-780), одним из самых богатых наследников Архипелага, когда он принимает монашескую жизнь, после того как освободил своих многочисленных сервов и раздал своё имущество бедным [782].

Один из самых замечательных примеров крупного землевладельца той же эпохи – это пример Филарета Милостивого, дочь которого была несчастной супругой Константина VI [783]. Его владения находились в феме Армениаков, в долине реки Амниас, которая впадает в Чёрное море между Синопой и устьем Галиса [784]. Он владел 48 чётко ограниченными поместьями (προάστεια), каждое с источником проточной воды, который падал с некоторой высоты, что позволяло проводить орошение. Его стада включали 100 волов, запрягаемых в ярмо для работы на земле, и 600 на пастбище, а также 800 кобылиц, 80 мулов и верховых лошадей, 12 000 овец, очень большое количество ульев; после его разорения у него оставалось ещё 250 [785]. Его дом был старинным зданием, великолепным и просторным, с красивой мебелью, включая круглый стол из слоновой кости, инкрустированный золотом, сделанный на 36 сотрапезников [786].

Семья Филарета, жившая на этой территории в 778 году, состояла из родителей, сына и двух замужних дочерей и их детей, всего 30 человек [787], но смерть проредила ряды этой патриархальной семьи, которая включала, кроме того, большое число слуг (сервов, рабов, колонов) [788].

Показав, каковы были владения его деда во времена его расцвета, биограф святого Филарета, его внук Никита, описывает причины, приведшие его к упадку [789]. Таким образом, мы видим, как великолепное поместье, созданное поколениями, могло исчезнуть за несколько лет.

В Малой Азии главная опасность исходила от арабских набегов, периодических рейдов, во время которых земли опустошались, урожаи сжигались, а население уводилось в плен. Хотя биограф не уточняет, он намекает на набеги такого рода, которые серьёзно повредили владениям Филарета [790]. Ещё более интересна картина призыва людей и лошадей, обязанных нести службу для подготовки экспедиции против сарацин. Имперский отряд, выделенный из фемы, под командованием хилиарха, центуриона, центуриона-пятидесятника, располагается лагерем (στρατόπεδον), и крестьяне являются туда со своими лошадьми и повозками. Уклонистам грозит наказание плетьми. Лошадь бедного крестьянина внезапно умирает от колик, он идёт к Филарету, который отдаёт ему свою собственную лошадь [791].

Эта трогательная черта проливает удивительный свет на отношения между крупным землевладельцем и крестьянами, которые были ему более или менее подчинены. Правда, Филарет Милостивый представлен как исключительный, и его добродетели снискали ему почести святости. Тем не менее, рассматривая его поведение с более приземлённой точки зрения, нельзя не заметить, что крупная собственность в некоторых регионах носила патриархальный характер, и что, с одной стороны, чрезмерная щедрость благодетеля, а с другой – отсутствие скрупулёзности у получателей, приводили к тому, что крупное владение оказывалось под угрозой. Ко времени начала повествования Никиты Филарет владеет лишь своим отцовским домом, небольшим имением, одним-единственным сервом, одной-единственной служанкой и несколькими головками скота [792]. Он, однако, продолжает свою щедрость, пока не оказывается с семьёй в полной нищете, в момент, когда неожиданное событие поправляет его состояние [793].

Запад. – В большинстве западных провинций концентрация крупной собственности также заметна до X века.

Протоспафарий Лев, который завершил в 873-874 годах церковь в Скрипу в Беотии, начатую Василием Македонянином и его двумя сыновьями Константином и Львом, был, вероятно, собственником большого поместья, расположенного на месте древнего Орхомена [794].

Мы немного лучше знаем размеры богатств благодетельницы Василия Македонянина, Данилиды [795], богатой вдовы, владевшей 80 поместьями в области Патр, с полями, целыми городами, стадами, мастерскими, где женщины ткали шёлковые ткани, гобелены, льняные ткани. В её доме были нагромождены сундуки, наполненные драгоценными слитками, великолепными одеждами, золотой и серебряной посудой. Она путешествовала в носилках в сопровождении 300 молодых рабов, которые сменяли друг друга, когда она пришла навестить Василия около 880 года [796]. Она завещала всё своё имущество Льву VI, который освободил 3000 её рабов и отправил их колонами в Италию.

В конце XI века, после периода, в течение которого прозорливые императоры старались препятствовать развитию крупной светской и церковной собственности, крупные поместья, хотя и менее обширные, вновь стали нормальным режимом землевладения. Сочинение современника Алексея Комнина, Λόγος (Предостережение) Кекавмена, проливает любопытный свет на состояние духа и мнения сельского землевладельца того времени [797]. Бывший чиновник фемы Эллада, он удалился в деревню, к которой испытывает настоящую склонность. Нет, по его мнению, лучшего образа жизни, чем «возделывать землю. Производи пшеницу, вино, занимайся земледелием и скотоводством, и будешь счастлив» [798]. Одарённый практическим, немного приземлённым смыслом и прежде всего экономный, он одинаково порицает и займы, и ссуды денег, даже если речь идёт о выгодном предприятии. Филарет не был бы его человеком, и он рисует забавный портрет уловок, используемых заёмщиками, чтобы получить крупную сумму, которую они забудут вернуть. У него прежде всего желание независимости, и наслаждаться ею можно только в деревне. По его мнению, император должен оставлять придворные титулы, патрикии, протоспафарии и т.д., только местным сеньорам и землевладельцам. Через них он взимает налоги с крестьян, но с ними следует обращаться «как с христианами, как с людьми, а не как с животными». Сеньор должен быть для них отцом, к которому обращаются в трудностях. И он распространяет этот патриархальный способ правления на всю Империю: вместо того чтобы оставаться запертым в своём дворце, василевс должен объезжать фемы и исправлять несправедливости [799].

В ту эпоху именно императоры сами способствуют возвышению крупной собственности. Два брата грузинского происхождения, эмигрировавшие в Империю во второй половине XI века, приобретают там земельное состояние. Апасий Пакуриан, дука Антиохии, приобретает там владения, которые он обменивает с императором на поместье, расположенное в феме Фессалоники; после расширения этого поместья он завещает свои владения своему брату Григорию, дуке Трапезунда [800]. Тот, владелец нескольких фьефов в провинциях Кавказа, получил от Михаила VII (1071-1078) важные поместья в балканских регионах Филиппополя и Мосинополя, включая несколько монастырей, замок Петрицос, виллу Зауци в области Амфиполя, деревню Стенимахов [801].

Перед нами пример процесса, которому следовало формирование крупных земельных состояний и исчезновение мелкой собственности. Земля отныне принадлежит исключительно могущественным, архонтам или автономным монастырям. Такую ситуацию находят франкские завоеватели Пелопоннеса в 1204 году, и примечательно, что большинство семей, делящих землю, Мелиссены, Враны, Кантакузины, почти все в родстве с императорским домом [802]. Когда столетие спустя Палеологи отвоевали часть франкской Мореи, там вновь находят те же семьи архонтов, более прочно утвердившиеся, чем когда-либо, и некоторые из них, как семья Гемиста (Плифона), имеют право сами взимать налоги с крестьян [803].

В период Никейской империи интересную инициативу проявил Иоанн Ватац (1222-1254), который, заключив мир с султаном Икония, постарался вновь заселить земли, опустевшие во время войн и из-за злоупотреблений фиска. Он создал обширное сельское поместье, которое засадил зерновыми и виноградниками, оставляя часть под леса и пастбища, заселённые скотом и окружённые обширными фермами. Он велел продавать продукты своего поместья и на прибыль, полученную от продажи яиц, смог подарить императрице золотую корону, усыпанную драгоценными камнями [804].

У нас есть некоторые сведения о богатстве этих крупных владений конца византийского периода, которым удалось избежать фиска и войны. От дворца Феодора Метохита, великого логофета при Андронике II около 1328 года, зависели многочисленные виноградники, покрывавшие обширные территории и посаженные по терруарам. Были также многочисленные пастбища с поголовьем скота всех видов, лошади, свиньи, овцы, козы, большое число верблюдов и дромадеров, рабочий скот. Каждый фермер имел своё поместье, которое позволяло ему жить в достатке [805].

К той же эпохе относится перечисление имущества, которым владел Иоанн Кантакузин на территории Фер в Фессалии и которое было конфисковано в начале гражданской войны в 1341 году губернатором Ги де Лузиньяном. Скот был многочислен: 500 волов, 2500 кобылиц, 200 верблюдов, 300 мулов, 5000 ослов, 50000 свиней, 70000 овец, амбары, полные зерна, и сундуки, полные слитков и золотых и серебряных монет. Всё это состояние, накопленное за несколько поколений, было отдано на разграбление и уничтожено за несколько дней [806].

3. Положение и жизнь крестьян

Проблема мелкой крестьянской собственности была внутренней драмой, которая тревожила Империю на протяжении всего её существования. Исчезновение свободного крестьянства было одной из глубоких причин её падения.

Крепостное право и колонат. – В V веке крупные поместья обрабатывались несколькими категориями работников, которые сводились к двум: крестьяне, свободные лично, но прикреплённые к земле: колоны или парики (πάροικοι) с одной стороны, и рабы, δοῦλοι, личность которых является собственностью хозяина. То же слово, δουλεία, обозначает крепостное состояние и рабство. Это историки приняли термин сервы для обозначения рабов, поселенных на участке, который они должны обрабатывать и от которого они так же неотделимы, как и рабочий скот. Парики и дулои, таким образом, практически находятся в одинаковом положении и не могут покинуть свой надел. Они различаются только в глазах фиска, который рассматривает париков как лиц, подлежащих налогу, а дулоев как вещи, собственность хозяина. Выражения παροικικὸν ζευγάριον и δουλικὸν ζευγάριον в некоторых монастырских актах хорошо показывают, что обе категории упряжек и их возницы рассматриваются как равным образом часть instrumentum fundi [807].

Это показывают в VI веке эпитеты вроде ἀναπόγραφος γεωργός (colonus adscripticius), применяемые к колонам-не-рабам, прикреплённым к земле, «хотя свободные, обращаемые как рабы в стране, где они родились» [808]. Эти колоны иногда – бывшие свободные люди, впавшие в нищету, не владеющие собственностью, кроме небольшого пекулия, вынужденные продавать себя могущественным. Единственное отличие от рабов в том, что их хозяин не может перевести их в другое место.

В VI веке эти колоны, естественно, были многочисленны в крупных поместьях, подобных владениям Апионов в Египте. Побеги были нередки, и есть списки беглых колонов, переходивших из одного поместья в другое. Чтобы предотвратить это, между ними устанавливали солидарность, и они должны были по контракту ручаться друг за друга. Так, Аврелий Памуфий, рабочий-водопроводчик из Оксиринха, после принесения клятвы Богом и императором, заявляет, что он ручается за Аврелия Авраама, колона-адскриптиция. Он обещает, что этот колон будет проживать в поместье Тарутиноса со своей семьёй и скотом, не меняя места. В случае нарушения Памуфий обязуется заплатить 8 золотых солидов и позволить заключить себя в тюрьму славного дома [809].