Потомок прадеда

с ребёнком, узнать его номер телефона мне и в голову не пришло, – говорила Наташа, будто оправдывалась.

Дома, конечно, не было никого. Наташа почувствовала неладное и занервничала:

– Господи, где же они могут быть так долго? Мне неспо- койно, меня знобит, такая примета не к добру, – пожалова- лась Наташа.

– Да забей ты на свои приметы. Если твои приметы были так сильны, чего за Аляса выходила замуж?

– Марин–на, проверяешь на прочность мои нервы, что случилось?

– Ты права, прости негодную подружку, которая не мо- жет поддержать в трудную минуту, сколько раз обещала себе вылечить «язву» в себе и никак не лечится зараза, та- кая уродилась, – призналась она, хотя Наташа знала её с детства, как облупленную.

– Непутёвая мать, вот кто я. Доверилась чужому челове- ку, который раз я отдаю своего ребёнка в чужие руки ради того, чтобы выспаться. Дура, ещё раз дура!

– Перестань каркать, что у тебя были какие-нибудь при- чины, чтобы ему не доверять? – строго спросила Марина.

– Нет, конечно, нет, он такой классный, и вообще, он всегда был с Алясом, а ему чего не доверять? Валера про- сто душка, – с нежностью говорила она про Валеру.

Её уже больше не хватало: ей стало тесно в комнате, она ходила вокруг, как белка в колесе.

– Может, в милицию позвонить? – спросила Марина.

– Нет, ты что не пугай, пожалуйста. Я лучше позвоню Алясу, пусть приезжает и переживает со мной вместе, он всё-таки, какой-никакой отец.

– Правильно, а ну, звони, пусть поищет их, друг ведь его. Марина как ни старалась, не могла спокойно комментиро- вать, что-либо, касающееся Аляса. Она считала, что Наташа не усмотрела в нём скользкого человека, который старался

ради своей выгоды. Конечно, не считала его альфонсом, но такой тоже не подарок.

Наташа позвонила Алясу и рассказала ему положение и что хочет его присутствия. Аляс с минуты на минуту ждал этого звонка, но он предупреждён и вооружён. Теперь он чётко знал, что он вне подозрения. В поисках пройдёт вре- мя, сейчас ему просто нужно было, поддерживая, удержать Наташу. Это в его силах. План его сработал, даже лучше, чем он планировал.

– Сиди дома и жди меня, я бросаю все свои дела и мчусь к тебе, не переживай, мы быстро их найдём. Куда ему деть- ся, наверное, ребёнок не плачет, – успокаивал её Аляс. Ей действительно стало спокойнее, ломая пальцы, она присе- ла на диван, приговаривая:

– Господи, верни моего малыша.

– Что ты такое говоришь? Конечно, вернётся твой ма- лыш и без твоего господа, – ругала её Марина.

Аляс действительно приехал быстро.

Аляс, когда немного успокоился, стал понимать, что его ребёнок с Валерой уже находится вне зоны поиска. Он глубоко задумался над тем, чем рискнул этот молодой че- ловек, который так сильно подставился. Что двигало им в тот момент, когда он согласился ради друга, которого знает совсем ничего. Смог ли он показать такой героизм, ведь в любое время могут догнать состав и взять его с поличным. Аляс часто названивал и держал связь с проводницей Кристиной. Ребёнок на удивление вёл себя очень спокой-

но, кушает и прекрасно спит от качки вагона.

Когда Наташа увидела Аляса, она бросилась ему на шею и стала плакать, приговаривая:

– Мне плохо, Аляс. Чувство плохое. Может он отдал кому- нибудь моего ребёнка, как ты думаешь, он на такое способен? – Глупости, Наташа. Это твое нездоровое воображение,

потому что ты переживаешь, – попрекал её Аляс.

– А может, он себе его забрал? Я чувствовала, как он тебе завидовал, – не унималась Наташа.

– Милая ты моя, уже у тебя крыша едет, скажи, пожалуй- ста, сейчас люди от своих детей отказываются, а ты – себе. Кому нужен твой ребёнок, как не тебе, – всё атаковала под- ругу словами Марина и при этом резко оглянулась и по- смотрела на Аляса. Аляс закашлялся и опустил голову.

– Ну да, – коротко ответила Наташа, не понимая, что и говорить. Она была в шоке.

Аляс обнял её и поцеловал, затем сказал:

– Успокойся, милая, мы найдем их. Никуда они не де- нутся. Если случилось что-то страшное, уже бы сообщили, тьфу, тьфу, тьфу.

– И я про то, – вмешалась Марина. Она не выносила общество Аляса по той причине, что из-за него её любимая подруга детства страдала, и он сломал ей жизнь в самом рассвете молодости.

– Давай, чтобы ты не переживала, пойдём искать. Ис- пользуем все варианты, которые действуют в таких случаях. – Да, да, да, пошли искать, я больше не выдерживаю обстановку в доме в таком ожидании, – быстро собралась

Наташа.

Аляс посмотрел на часы, он мысленно был в вагоне по- езда и отсчитывал часы, насколько они уехали далеко от Москвы.

Марина решила не идти с ними, посчитала, что им вдво- ём будет лучше, тем более, когда увидела телячьи нежно- сти Аляса. Она понимала, что они беспочвенны. Она встала, извинилась и сказала:

– Простите меня, но я не буду напрягать вас своим при- сутствием. Наташа, если будут новости, позвони сразу, если буду нужна, всегда подойду, – сказала и ушла.

Аляс сел перед Наташей на корточки, она одевала на ноги ботасы, чтобы удобно было ходить, они собирались идти пешком. Погладил её по лицу и сказал:

– Милая моя, ты натерпелась по моей вине, прости меня, ведь и сегодня виноват, если не ушёл бы по своим делам, ребёнок уже был бы дома.

Наташа забыла оба всём, растаяла. Ей так хотелось при- жаться к нему, влиться в его тело и не дышать, но Аляс встал быстро, не давая эмоциям свободу, и сказал:

– Давай быстрее, уже стало темнеть. Они вышли на улицу.

* * *

Прошёл месяц. Поиски Руслана ничем не увенчались. Все розыскные структуры обнадёжили, что найдут мальчи- ка. Не было никаких известий и о Валере, как в воду канул. Он не появлялся на работе.

Уголовный розыск города Батайска сделал всё возмож- ное, но Валера нигде не появлялся. Он выяснили только, что чета Кравченко уже покойники, их единственный сын оставил хозяйство и уехал на заработки в Москву. Ближай- ших родственников у них не было.

У Аляса хватало терпения изображать подавленного и убитого горем отца и друга, он так вошёл в роль, что сам начал верить, что случилась беда.

Конечно, он считал бедой, что его друг так пострадал из-за него, что у него не оставалось обратной дороги в Мо- скву, ради него он потерял всё, зачем приезжал в этот боль- шой город.

Они побывали во многих моргах на опознании, безре- зультатно.

В органах охраны были расклеены фотографии. Поиски в Абхазии даже не обсуждались. Как же отец был разбит. Кому и в голову пришло бы оскорбить его душу и зачем?

Родители Наташи во многом винили себя в случив- шемся, они никогда не могли представить, что такое могло случиться и не ожидали такого поворота судьбы.

Хотели, чтобы Наташа осознала и оценила свою ошибку сама.

Это было без участия отца: он, конечно, на такое никог- да не пошёл бы, но если решила жена – она была непоколе- бима в своём решении, он хорошо знал свою супругу и дав- но не вмешивался, потому что всегда было безрезультатно.

Надя молча винила себя в том, что случилось с дочерью и внуком, которого она собиралась воспитывать по своим правилам. Она тосковала и до глубины души была подавле- на: не могла простить себе, что из-за своего упрямства она помешала жизни дочери, причинив ей неизлечимую боль.

Надя вспоминала фразу, что за всё в этой жизни нужно когда-то платить: вот и настал её черёд.

Часто горе сближает близких людей, но не этот случай. Наташа всё же переехала жить к себе в дом. Не было смысла платить за чужую квартиру. Она перешла в свою комнату. По праву и она хозяйка в этом доме. Ей было жал- ко смотреть, как страдал её отец, которого она обожала. Он не причём, только жертва обстоятельств, сильно пережи-

вал и плакал.

Аляс иногда навещал Наташу, он знал свою вину и ре- шил хоть так сгладить часть вины. Он в душе старался про- щать себя и делал выводы: Наташа свободна в том смысле, что ребёнок ей не помеха, может, найдет любимого челове- ка и родит ещё ребёнка, и не одного.

Надя не могла скрывать свою неприязнь к Алясу, но, скрепя сердцем, молчала, чтобы совсем не обострять и без этого напряженную обстановку в доме.

Она радовалась, что приобрела в одном лице внука и сына, да ещё без отца, думала только о себе и об осуще- ствившейся мечте.

Но теперь она понимала, что теряет единственную дочь. Наташа не могла простить ей своё горе. Она считала, что благодаря родной матери, она потеряла семью. Они не

разговаривали, Наташа общалась только с отцом. Отец был очень подавлен. На его лице можно было увидеть, что тво- рилось у него на душе. Он осунулся и исхудал. Раньше не курил, теперь выкуривал пачку за пачкой.

Время исчезало быстро, как вода сквозь сито. Наташа уже ничего не ждала, она привыкала к безысходности. Аляс стал навещать реже. Причины придумывал разные и они были всегда.

Однажды утром Надя не выдержала молчание дочери, решила ужалить в очередной раз.

– Я тебе не враг, просто хотела открыть тебе глаза: хо- тела как лучше: отпустить тебя на работу, сама сидеть с ре- бёнком. Дура, ходи теперь с ним, бросит ведь. Перестал хо- дить. Где он сейчас? – не успела она закончить свои упрёки, как не своим голосом закричала Наташа.

– Не трогай моего ребёнка, ты… да ты… ещё, – не выра- зив своего возмущения до конца, хлопнув дверью, Наташа выбежала на площадку.

Вечером, когда Николай вернулся с работы, на своей тумбе около кровати увидел записку и блок сигарет, к кото- рым он пристрастился в последнее время. Сразу узнал по- черк дочери. Осторожно взял листок в руки и начал читать:

«Милый папочка, мой ты милый и единственный че- ловек, который искренно страдает из-за меня. Я думала, в моей жизни появились трое мужчин, которых безумно любила и думала, что вы также будете любить и защищать. Но я поспешила с выводами и мечты разбились о мамину голову и растаяли, как туман.

Самим дорогим в этой жизни, поверь, остался только ты один! Я уверенно чувствую женским чутьём и материнским инстинктом, что я больше не увижу своего Руслана. Малыш со своим отцом вихрем появились в моей жизни, также ушли в сказочный замок, где всё рушится, оставив меня в густом тёмном лесу, без тропинки. Видимо, такая моя доля.

Я не знаю, что мне делать. Одно чётко знаю, жить с вами больше не могу. В этой клетке я просто погибаю: если не съеду от вас, просто умру.

Одним большим грузом для моей души являются встре- чи с Алясом. Я чувствую, что он делает это из жалости ко мне, что потеряла сына. В исчезновении сына всё равно виню его, даже если он не имеет к этому никакого отноше- ния. Это случилось через его друга.

Уезжаю жить и устраивать свою жизнь в другом городе. Ты не переживай, я всё выдержу, как устроюсь и начну ра- ботать, я сообщу тебе. Так будет лучше для всех. Не ищите меня, сама позвоню. Береги себя, целую тебя. Наташа».

Николай смотрел в одну точку: жизнь на мгновение оста- новилась для него. Листок в руках стал белым пятном, буквы исчезли куда-то, его затошнило и он присел на кровать. Из глаз катились слёзы, как у малого и беззащитного дитя.

Эти слёзы не были мужскими, а были обжигающими душу – отцовскими. Он чувствовал пустоту и безысходность.

Тёплая слеза на щеке напоминала ему, что в нём есть жизнь.

Николай вздрогнул от звонка двери. Кто-то настойчиво звонил. Надя ещё не пришла с работы. В доме он был один. Он встал тихо и пошёл открывать входную дверь. В дверях стоял Аляс. Увидев его, Николай расчувствовался и зары- дал, как женщина. Аляс не мог понять, что случилось. Когда он спросил, что случилось, Николай протянул листок испо- веди его дочери.

Аляс прочёл письмо, которое защемило его душу: он считал себя виноватым перед этой невинной девушкой, но ничего не мог сделать с собой. Что-то движет его душой, но он не может заставить её впустить в неё Наташу – это сильнее его.

Аляс пришёл сейчас убедить Наташу, чтобы она выхо- дила на работу и сказать, что это спасет её и вернёт к жиз-

ни. И здесь кто-то опередил его и сделал это вместо него, как он думал, да ещё лучше. Он теперь свободен и может ехать к себе домой в Абхазию, так как он сильно скучал.

Он смотрел на этого взрослого мужчину, убитого го- рем и не знал, как помочь. К этому и он приложил руку, но подумал: «Мы квиты, пусть знает, что такое терять ребён- ка, и они хотели лишить его дитя, забрав фамилию. Глав- ное, оба живы, а время всё расставит по местам, вернётся их дочь к ним»!

Аляс постоял немного, поддержал Николая, чтобы он держался и уехал. Он вышел на улицу, навстречу шла Надя. Они сделали вид, что не заметили друг друга.

Аляс завернул за угол и почувствовал, как ему полегча- ло, будто прошла смутная жизнь, и он вздохнул легко.

– Господи, это правда, – подумал он, бегом спускаясь по лестнице, чтобы войти в метро. Будто с его ног сорвали кандалы.

Сейчас в голове Аляса была одна проблема, но очень важная. Ему нужно было решать, как быть с Валерой, рус- ским парнем, который пожертвовал ради него своей ка- рьерой и молодостью.

Но Аляс уже точно знал – самая горячая пора уже позади.

У родственников Руслана со стороны матери осталась надежда на чудо. Они будто смирились со своим горем.

Аляс быстро оформил отпуск и взял билет на самолет, чтобы как можно быстрее уехать домой. Он сообщил Аси- де, каким рейсом он прилетает.

В аэропорту в Дранде (Сухум) его встречала Асида со своей подругой Гундой. Они взяли такси и сразу уехали в родительский дом, в село Арасадзих.

Родительский дом расположен на горке, дорожка от дома спускается в долину. Сверху всегда видно, когда ма- шина поднимается к дому. Первой машину заметила Гули- за. Она, как молоденькая девушка, бросила свои дела, и

пошла открывать большие деревянные ворота, которые находятся в начале «фазенды». Остановившись у дома, во- дитель сказал:

– В какой красоте вы живёте, просто дикий ботаниче- ский сад!

Действительно, здесь всё вокруг утопало в зелени оль- хи и граба. Немного выше начиналась гора с густо росши- ми сосновыми деревьями, будто гора образована из одних насаждений. Рука художника утомилась бы рисовать кра- соту здешней природы.

– Заходите домой, – приглашали они таксиста в дом.

– Горного прекрасного вина мы Вам не предложим, Вы за рулём, но приехать в Арасадзих и не отведать родни- ковой воды, в честь чего названо наше прекрасное село, это – грех и вы потеряете много, – говорила Асида, от души приглашая его.

– Очень заманчиво и вижу, как от души исходит пригла- шение, но, правда, не могу, – деликатно отказался водитель.

– Тогда я принесу Вам родниковую воду, она утолит жаж- ду от жары, которая стоит на улице. Поверьте мне, такой волшебной воды, кристально чистой и полезной, вряд ли в городе сможете отведать, – предлагала Асида и добави- ла, – знаете, как в той поговорке: вода такая холодная, что можно отморозить палец!

Асида принесла водителю воду в пятилитровой ёмкости и сказала:

– Вода пробивается веками из под корня дикого ореш- ника, и в честь этого природного шедевра и названо наше село Арасадзих (родник у орешника)!

– Вы, я смотрю, и мёртвого уговорите, такая соблазни- тельная реклама, что так и хочется напиться вашей волшеб- ной воды! – заметил он. Отблагодарив их за приглашение и за родниковую воду, водитель уехал обратно.

Гулиза бросилась в объятия сына, приговаривая:

– Уан дукухшоуп, сычкун! (пусть все твои неудачи пере- йдут на мать). Как ты возмужал, сычкун. Совсем красавцем стал. Конечно, разве такого красавца пропустили бы мимо девочки, но зато твой сын такой же красавец.

– Мама, моя самая мудрая и лучшая мама, наверное, осуждаешь меня, но я не виноват, что я таким уродился у тебя, – обнимая мать, говорил Аляс.

– Что ты, сынок, вы, мужики – все такие, твой отец по- казал тебе пример (агяур), что взять с тебя, но ты лучше, сычкун, что сына не бросил, ианду дикухшоп, совсем мед- вежонком стал! Ты расскажи лучше, как там его мать? Она хоть жива? – спрашивала Гулиза.

– Давай зайдём домой, мама, и я буду потихоньку от- вечать на все интересующие тебя вопросы: а их у тебя о-ох как много, – ещё раз одной рукой прижал к себе мать, а другой поднял сумку и они вошли домой.

– Аккуратно, сломаешь старухе кости, у-ух, совсем медведь стал. Сразу видно, что вырос в горах. Горы дают свою силу и закалку, здесь все богатыри, большой город не повлиял на твоё здоровье. Слава Богу, что приехал, я уже беспокоилась за твоё здоровье, – щебетала радостно Гулиза, что приехал её сынок, – вот твой друг: такой блед- ный, хилый, без подсказки определишь, что всё время жи- вёт в городе.

– Валера. Такие люди бывают или их мало? Он разве мне друг? Теперь он мой брат. Как я хочу его увидеть и обнять, хотя не понимаю, как ему в глаза смотреть? Я очень вино- ват перед ним, – с сожалением говорил Аляс.

– Сегодня не увидишься, он в горах. Его за уши не оття- нешь от гор, так ему нравится. Он не знает, что ты приезжа- ешь, а то уже спустился бы. Завтра кто-нибудь поднимется, и они вместе спустятся, – сказала ему Гулиза.

– Мамочка, милая моя, имею ли право сидеть сутки дома и не увидеть человека, который для меня столько

сделал? Была бы глубокая ночь и то поднялся бы к нему,

– заметил Аляс.

– Аей нан, аей, (да), пхашароп (стыдно) конечно, – но подумала, ты с дороги уставший, – оправдалась Гулиза. – Мы переживаем за него, часто ребята поднимаются к нему, поднимают свежую пищу. Но он очень хочет в горах быть, пусть живёт. Да ещё боялись, вдруг милиция нагрянет, то есть, вдруг сообщат из Москвы, вот и мы… даже рады, что ему нравится в горах!

В горах у них родовая пещера, если можно так назвать, но её обживали их деды и прадеды и молодежь не забро- сила традиции предков. Каждое лето они бывают там по очереди.

В их роду был дед, которого называли «златоносцем». У него было много золотых монет, хотя никто не знает, сколь- ко у него было червонцев: тайна погребена в глубоком лесу, где – никто не знает. Он носил мешочек из сукна, где у него постоянно лежали червонцы, поэтому его называли

«хьы макуан»; (золотой мешочек).

Его нашли мёртвым в канаве, мешочка с ним не оказа- лось. Дед Абраг был богатырь – огонь–мужик. Осилить его было не так уж легко, но, наверное, настигли неожиданно и группой, а то он так не дался бы.

А клад так остался лежать в тайнике, который знал он один и никого не посвятил. Разве он думал, что рано уйдет из жизни. Хотя всегда нужно думать…

Его побаивались и уважали, ведь деньги всегда имели силу и влияние. Он имел свой магазин в Зугдиди, что счита- лось в то время крайне редким. Торговали тем, что возмож- но было достать для продажи в те времена, и бязью. Бязь в то время была большим дефицитом: покойников хоронили в бязи, и не каждая семья могла позволить себе такую ро- скошь для своего покойника, а каждый мечтал и хотел по- чтить память близкого и сделать всё, как положено.

Вот Абраг, случись беда в его деревне, обязательно привозил из Зугдиди рулон бязи.

Старожилы говорят, что однажды за неуплату налога старшина у населения собрал всё, что можно было оце- нить: скотину, арбу, всякую домашнюю утварь, загрузил в арбу и увозил, когда случайно на пути встретился Абраг. Когда он узнал, что всё это значило, строго спросил его:

– Сколько тебе нужно за всё это?

Старшина был напуган, он знал, что за пазухой у Абрага водится и наган.

– Я не виноват, я ничего не знаю, мне приказали, я и вы- полнил. Абраг посмотрел на гадкое лицо старшины, кото- рый без сожаления отнял у жителей всё, что можно было, даже дойных коров.

Абраг вытащил свой мешочек и стал бросать на землю мо- неты и при этом считал их: – Раз, два, три. Этого достаточно?

– «Мм-мачхума» (предостаточно), (Д-д-а), – ответил ему старшина.

Тогда Абраг бросил вдобавок ещё одну монету и сказал:

– Подними, несчастный, эти червонцы, теперь они твои, а всё, что принадлежит крестьянам, отдашь им. Верни всё обратно, тебе понятно?

– Да, конечно, да, всё верну, как ты сказал, Абраг, – блед- нея от страха, ответил старшина.

Когда Аляс пришёл домой, его маленький сыночек на- стороженно посмотрел на отца. За три с лишним месяца ребёнок изменился, сильно поправился, щёчки красные, загорелое лицо – горский карапуз.

Алясу неловко было перед матерью брать ребёнка на руки. Ему хотелось придерживаться обычаев, делая этим дань уважения старшим.

Мать почувствовала его замешательство и сказала:

– Возьми, уан дукухшоуп, бери его на руки, молодец, что хочешь уважить обычаи, с твоим озорством я не думала,

что ты будешь придерживаться таким обычаям, но наше воспитание недаром прошло, за это тебе спасибо. Перед отцом можешь не брать его на руки, я не в счёт, у тебя слу- чай особый, мне хочется посмотреть, как он отреагирует на твой визит, – сказала Гулиза.

Аляс подошел к сыну, взял его на руки, обнял сильно и прижал к груди. Ему стало тепло от прикосновения малень- кого существа к нему. Соприкоснулись два близких по кро- ви человека, искра пробежала между ними, и тёплая струя полилась по всему организму.

Алясу было бы тяжело объяснить, что он чувствует сей- час – это был момент большого счастья и он не думал ни о чём, ему просто было хорошо.

Мальчик не признал отца, сморщил бровки, будто что- то вспоминает, посмотрит в сторону, затем на отца и бы- стро отводит глаза – и так несколько раз. Было понятно, что своим маленьким мировоззрением ему хочется что-то вспомнить и делает усилия над своей неокрепшей детской памятью, чтобы вспомнить. Это было так заметно и все ахали, а малыш вздохнёт, посмотрит кругом, оглядев всех, опять смотрит на отца. Вдруг он громко заплакал и потя- нулся к бабушке.

Эта небольшая сценка затронула бы даже самого чёр- ствого человека.

Аляс, отдавая мальчика в руки своей матери Гулизы, по- думал:

– Да, простит меня наш создатель за горе, причиненное мной его матери, она – просто свободная птица для даль- нейшей жизни и счастья! И не мог бы я без твоей помощи организовать весь этот тернистый замысел. На это была твоя воля. Благодарю тебя!

* * *

Аляс встал с рассветом, он думал: в такую рань в доме все спят. Глотая свежий воздух и аромат цветущей акации, он обходил имение, где вырос и очень соскучился за время пребывания в Москве.

Он шёл босиком по росе, как в те детские годы, когда ему говорили: – Ходи по росе, это закаливает.

Ему не терпелось встретиться с Валерой, обнять его, посмотреть в его глаза и рассказать многое. Он решил тихо, на цыпочках, зайти в спальню родителей и разбу- дить маму.

– Уан дукухшоуп, ты уже встал? – услышал он такой род- ной и знакомый голос.

Мать поднималась от коровника к дому с полным ве- дром парного молока.

– Милая мама… моя Гулизочка, как ты себя не жалеешь. Почему не спишь и встаёшь с петухами, когда ещё даже травка спит?

– Это ты так думаешь. Не только травка, здесь в такое время даже птички не спят. Слышишь, как они щебечут, так и всю ночь. А утром, перекликаясь, сообщают рассвет.

Скоро и твой птенчик проснётся, ему нужно парное моло- ко, для кашки. Если он вовремя получит свежую и здоровую пищу, будет настоящий Афырхаца (герой), – говорила она.

Он посмотрел на неё и подумал:

– Наверное, нелегко в её возрасте вести такое большое хозяйство и смотреть такого малыша, но она разве пожа- луется. В этом вся суть её доброты: не жалея себя, делать всем приятное.

Аляс порой задумывался над тем, как необдуманно и неправильно поступил он с родными и матерью своего ма- лыша. Ведь все страдают одинаково. Если бы он посовето- вался и прислушался, такого не было.

Здесь его друг сидит в горах, в самом расцвете моло- дости. Он и не может предположить, как он будет его при- страивать в новую жизнь, чтобы ему ничего не угрожало.

Думай не думай, всё было позади. Впереди тернистый путь к правильной жизни, хотя бы сейчас не ошибиться.

Аляс взял у матери ведро с молоком и направился в кух- ню, мать пошла в ванную. Вытираясь чистым полотенцем, Гулиза вошла в кухню, чтобы процедить молоко. Утром у неё было столько дел, которые не подлежали отлагатель- ству. Аляс вызвался помочь матери.

На жалобу сына она ответила:

– Ты не вини себя, сынок, на всё воля Бога, значит, так должно было случиться, мы во многом бессильны.

– Мама, теперь я понимаю, насколько были правдивы твои слова, которые ты повторяла часто. Воля всевышнего сильнее нас, спасибо ему, когда он находит нам выход из трудностей. Я виноват перед многими, я это осознаю и мне стыдно, но разве от этого легче вам, которых загрузил сво- ими проблемами, тебе ведь тяжело?

– Сынок, тяжело – не тяжело: человек не должен ду- мать об этом, когда твоим близким нужна помощь. Делая добрые дела, ты сам становишься добрее, а мать – всегда помощник, это природная закономерность.