скачать книгу бесплатно
Комнаты у нас были смежные, поэтому всем нам приходилось подстраиваться друг под друга. С одной стороны, вроде бы и неудобно, а с другой стороны, каждый из нас, в том числе, и дочери, учились заботиться и беречь своих близких, учились справляться со своим эгоизмом, учитывая потребности своих родных.
Вот и сейчас мои лапушки-девочки мышками прошмыгнули к себе, вслед за ними – муж. Его я всегда узнавала по шагам, даже когда он только входил в подъезд, я уже знала, что хозяин идёт домой…
– Папа, а ты почитаешь нам сказку? – услышала я детский вопрос, в котором слышалась надежда.
Читал ли папа дочкам сказку, я так и не успела узнать – опять растворилась в черноте забытья…
Утро пришло неожиданно быстро.
И очень болезненно. Ещё оставаясь с закрытыми глазами, я почувствовала, как ноет каждая мышца, каждый орган, каждая клеточка. Руки и ноги казались огромными, раздутыми, грудь, живот, спина ощущались отдельными частями, и каждая часть была просто неподъёмной. Захотела открыть глаза, и с большим трудом смогла их разлепить. Они превратились в узенькие щелки, на которые давили опухшие от слёз веки. Усилием воли соскребла свою стокилограммовую тушку с дивана и поползла в туалет. Сидя на унитазе, вспомнила вчерашние страсти и печально вздохнула:
– И чего было из мухи слона делать? Кому чего доказала? Только себе хуже сделала, – попеняло мне моё истинное Я. – А могла бы либо спокойно отнестись, либо вообще посмеяться, – продолжала рассуждать лучшая часть меня.
– Да в том-то и дело, что не могла. Не могу я спокойно смотреть, как мой муженек восхищается чудовищными обоями. Ими только гробы оклеивать, а не жилую комнату. Я вот не пойму, неужели и вправду тямы не хватает понять, что они абсолютно никуда не годятся, – возмущенно ответила моя другая часть, моё чрезмерно раздутое и обиженное Эго.
– А ведь муж действительно старался. Конечно, его вкус далёк от идеала. Но ведь и ты совсем не ангел. Вон какую истерику устроила. Мужа твоего чуть Кондратий не хватил. За девочками едва шёл – сердце прихватило, а ночью пару пузырьков валерьянки выпил. А ты всё со своими обидками носишься, как с писаной торбой, – не унимался голос совести.
– Да так ему и надо! – повысило голос возмущенное Эго. – Пусть на своей шкуре почувствует, как мне больно бывает от его дикой ревности и житейской глупости!
Диалог набирал обороты. А моё тело между тем проследовало в ванную и приступило к водным процедурам.
– Помнишь, чему тебя мама учила? – поинтересовалась совесть.
– Мама меня многому учила, – огрызнулось Эго. – Ты что конкретно имеешь ввиду?
– Да, я про то, что женщина, жена должна быть мягкой и покладистой, и мужа уважать, а не унижать, – как беспросветной тупице, терпеливо разъяснял голос истинного Я.
– А разве я его унижаю?! – воскликнуло возмущённое Эго. – Это он меня постоянно унижает! А я, я – хорошая жена и замечательная хозяйка, да и мама заботливая, – подумав, добавило Эго.
– Да вы стоите друг друга. Два сапога – пара! – твёрдо отрезало настоящее Я.
И только Бог знает, сколько ещё продолжалась бы эта перепалка, если бы не телефонный звонок.
Моя тушка, замотавшись большим махровым полотенцем, с трудом потащилась к аппарату.
– Алло, – сказала я в трубку.
– Привет, роднулька, – услышала встревоженный голос мужа. – Как ты жива?
– Да жива, нормально всё, – поспешно ответила я.
– Ох и перепугала ты меня вчера! Сам чуть Богу душу не отдал, – с горькой иронией признался супруг. – Знаешь, если ты хочешь другие обои, давай вместе поедем и выберем. И больше к этой теме возвращаться не будем. Идёт?
– Идёт, – охотно согласилась я.
– Ну вот и славно, – обрадовался муж. – Когда поедем? Сегодня или завтра?
Взглянула на себя в висевшее на стене зеркало. Одутловатое лицо, набрякшие веки и узкие щелочки глаз вмиг подсказали ответ:
– Давай завтра, хорошо?
– Завтра, так завтра, – услышала облегчённый вздох. – Ну ладно, услышал тебя, и слава Богу. До вечера. И будь умничкой. Целую тебя.
– И я тебя целую, – на автомате ответила мужу.
Положила трубку и подумала:
– А ведь и верно: два сапога – пара!
Глава 17
Спокойствие,
только спокойствие!
Присела на диван и совершенно чётко почувствовала внутренний щелчок. Словно кто-то перевел железнодорожную стрелку и направил скорый поезд моих мыслей по новому пути.
Если уж я твёрдо решила свести свои счеты с жизнью, то какой смысл во всех этих трепыханиях, страстях, слезах и соплях? Правильно – смысла никакого нет! Только напрасная трата времени и не таких уж больших сил больной и старой женщины.
Вслед за щелчком пришла простая и почти гениальная мысль.
Постараться остаток времени до ухода прожить спокойно, не растрачиваясь на ненужные переживания, выяснение отношений: кто кому за что и сколько должен; не накалять ситуацию до масштабов всемирной катастрофы, а добросовестно и качественно сделать ремонт, а между этим постараться так общаться и с дочками, и с мужем, чтоб после моей смерти у них остались самые светлые воспоминания о наших последних днях…
Мысль мгновенно стала почти осязаемой, превратилась в сильнейшее намерение, и это позволило мне внутренне успокоиться и расслабиться, отпустить все тревоги и напряжение. И появились новые силы для завершения земных дел.
А дальше всё пошло, как по маслу: вместе с мужем съездили на базу, поменяли траурные обои на светлые и жизнерадостные, и я приступила к подготовительной части ремонта.
По моей просьбе Алексей отодвинул всю мебель от стен, чтоб можно было иметь к ним доступ. Мужа неожиданно вызвали в Сыктывкар, и он уехал в недельную командировку. Мне это было только на руку. После того, как девочки засыпали, я уходила в другую комнату, раскатывала обои на полу и разрезала их по заранее снятым меркам. Ставила цифры на каждом листе, чтоб было понятно, в какой последовательности их клеить. Эта работа продолжалась часов до двух, а то и до трёх ночи. На сон оставалось совсем ничего. Но меня это совсем не тревожило: я знала, что скоро усну вечным сном, а пока надо было поспешать…
И вот наступил день, когда я начала надевать новое ромашковое платье на стены одной из двух наших комнат.
С воодушевлением наносила обойный клей валиком на раскатанный лист, ощущая себя при этом великим художником. С таким же воодушевлением макала валик в клей и обкатывала им стены. А когда обойный лист пропитывался клеем, осторожно поднимала его, сначала становилась на табуретку, затем – на стол, и с удовольствием наклеивала любимые ромашки на стену. А потом брала следующий лист, подгоняя при этом рисунок и выравнивая обойные листы, стараясь скрыть горбатые стены и косые углы…
Клеить на относительно ровной стене было просто. А вот там, где встречались выключатели, розетки, я просто не знала, что делать, и спросить было не у кого. Приходилось экспериментировать, полагаясь на свою проснувшуюся интуицию и женскую смекалку…
Периоды резкого подъёма сменялись такими же резкими спадами. Силы практически мгновенно покидали меня, боли в низу живота бывали такими острыми, что приходилось ложиться и отдыхать, чтоб поскорей восстановиться для дальнейших подвигов. Я и уговаривала себя, и подгоняла, как могла. Мои усилия принесли вполне видимые результаты: первую комнату я закончила до возвращения мужа.
Глава 18
Отец-добытчик
и дочки-капризули
Супруг вернулся в хорошем настроении, привез кучу подарков всем нам и, как всегда, полную сумку всякой снеди: дешёвые и вкуснейшие хрустящие сыктывкарские огурчики, выращенные в теплице мясистые розовые помидоры, несколько банок кофе (самый большой дефицит), и огромное количество колбасных палок разных сортов, и шоколадные конфеты для девочек.
Такое гастрономическое изобилие приятно порадовало меня: наше ежедневное меню станет гораздо разнообразнее, и я смогу фантазировать у плиты и готовить всякие вкусности без особой головной боли.
Надо отдать дань справедливости Алексею: даже во времена самого страшного дефицита он безукоризненно выполнял одну из своих основных мужских обязанностей – добывал пропитание для всей семьи и с гордостью тащил его в дом.
И я всегда пела ему хвалебные оды, поощряя такую заботу. А уж в каком восторге прыгала детвора, когда папа, как добрый волшебник, вытаскивал из сумок разные вкусняшки!
Девочки, обгоняя друг дружку, вешались ему на шею, целовали в слегка заросшие щетиной, щёки, и висели на нём, как две большие тряпочные куклы. А потом они начинали проверять – поровну ли у каждой конфет и прочих лакомств. И если у одной их было хоть на чуточку больше, другая поднимала такой рёв, что отец тут же прилетал, как на пожар, и наводил порядок – обиженной дочке в спешном порядке давал добавку.
И в это раз всё происходило, как всегда. Наташка не досчиталась одной шоколадки и взревела, как пожарная сирена. Не дожидаясь разгара пожара, Алексей поспешно вытащил из своих загашников и отдал ей недостающую шоколадину.
Любашка посмотрела на сладкую плитку и тихонько проговорила:
– А у меня такой нет… – и тоже заревела, обиженно хлюпая носом.
Отец на мгновение растерялся, а потом его рука полезла в карман и достала оттуда голубую мечту всех детей того времени – конфету «Гулливер». Девчушка радостно её схватила и засунула в свою сумочку – про запас. От слёз не осталось и следа.
Наташка секунду помолчала, набрала воздуха и взревела, так, что у меня зазвенело в ушах.
– А мне «Гуливера»? Я тоже хочуууууу! АААААА! УУУУУУУ!
Отец растерянно смотрел на вопящую любимую дочку.
И опять его рука вытащила из кармана пиджака ещё одну конфету. На сей раз это была заветная «Белочка» с орешками. И всё повторилось по-новой. Теперь завопила младшенькая, взывая к справедливости.
Чтоб прекратить этот беспредел, я стала отчаянно делать знаки мужу, чтоб он дал им обеим сразу по одинаковой конфете. И он, слава Богу, понял меня. Сделал большие глаза, растопырил пальцы, произнес громко:
– Кара, бара, кара, бара.
Покрутился несколько раз, как волчок, повернулся спиной к нам, и судя по шороху, стал исследовать содержимое всех имеющихся карманов. В это время я постаралась отвлечь внимание девочек:
– Угадайте, что сейчас вам даст добрый волшебник?
И пока они молча думали, подняв глазки к потолку, вспотевший от напряжения папка повернулся к нам лицом, держа в каждой руке по большому красному петушку на деревянной палочке.
– Ура!!! – почти одновременно вскричали девочки, забирая каждая свой леденец.
– Ну, а теперь пора и поужинать, – с облегчением произнес уставший отец. – Давайте-ка, козюли, мойте ручки да маме помогите на стол накрыть.
Дважды повторять не пришлось: девочки с воплями поспешили в ванную, а муж – в комнату: переодеться.
Вернувшись на кухню, девочки облачились в красивые маленькие фартучки, взяли каждая по маленькой деревянной досочке, и, расположившись на своём детском столике, стали старательно нарезать свежие огурчики на салат.
Всё их внимание было полностью поглощено самим процессом: они с явным удовольствием вдыхали запах свежести, их детские взоры были прикованы к дольке огурца, распластанной на доске и уменьшавшейся с каждым прикосновением ножа; они слушали хруст нарезаемых огурцов, часто просили меня посмотреть на их работу, ожидая одобрения и похвалы. Видя такую старательность, и невзирая на просыпанные на пол кусочки, я одобрительно улыбалась и кивала в знак поддержки.
– Да вы ж, мои умнички! Поварятки вы мои маленькие, – восхищенно говорила я, глядя с любовью в их светящиеся радостью глазёнки.
Общими усилиями салат вскоре был готов. От каждой палки колбасы отрезала по кусочку и красиво раскладывала на отдельной тарелке.
А девочки тем временем протирали свой столик, готовые его накрывать. Любашка сама взяла веник и подмела пол, очистив его от упавших крошек. А тут и отец подоспел. И мы втроём почти хором попросили его нарезать хлеб. Мы с девочками считали, что хлеб, разрезанный мужчиной, а точнее, нашим папой, намного вкусней, чем если бы его резала мама.
Чинно расселись каждый по своим местам. Мы с Алексеем – за большим столом, девочки – за маленьким. И пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе.
После нескольких минут молчаливого вкушения пищи, стали обмениваться своими новостями за последнюю неделю. Девочки интересовались, что папа так долго делал в Сыктывкаре, и с интересом слушали его рассказ и про город и про те дела, ради которых он туда полетел. А потом папа слушал рассказы дочек о последних важных событиях их такой интересной детской жизни. И в конце, как это часто бывает, Наташа и Любаша одновременно сказали:
– А наша мама комнату отремонтировала! Теперь там так красиво ромашки на стенах цветут!
Алексей довольно посмотрел на меня:
– Да, я уже видел. Наша мама – на все руки мастерица! Теперь смотрите, больше на стенках не рисуйте! – и нарочито серьёзно погрозил им пальцем.
– Не, не будем, папочка. Ты же нам альбомы подарил. Мы в них будем рисовать, – за двоих ответила бойкая Наташка.
– Вот и ладненько, – удовлетворенно ответил ей отец.
Глава 19
Смертельные фантазии
Ремонт второй комнаты продвигался медленно и уверенно.
Кое-что помогал муж, но в основном вся работа делалась мною.
И чем ближе приближался её завершение, тем чаще я возвращалась к мысли о том, как же красиво покинуть этот бренный мир.
Решила подойти к вопросу со всей серьёзностью: как-никак это будет мой прощальный выход, а вернее – уход. А уходить, как известно, надо красиво.
И чтоб никто не чувствовал себя виноватым.
И поэтому нам нужен несчастный случай или нелепая случайность.
Вот сейчас, во времена Интернета, всё гораздо проще: там тебе по полной программе выдадут сто и один способ как распрощаться с жизнью, и при этом посмертно сохранить лицо.
А в те далекие времена приходилось шевелить мозгами, фантазировать, искать и решать. И всё самой.
Поскольку тема была более чем деликатная, я не могла ею ни с кем поделиться, не могла спросить совета. Вот и парилась, как могла. Даже разработала собственную систему:
– смерть от воды (или в воде);
– смерть от огня (в том числе, и огнестрельного);
– уход с помощью ножа, лезвия и других острых предметов;
– различные отравления;
– несчастный случай, как то: под колёсами машины; падение из окна, нечаянное повешение (как это было с Айсидорой Дункан). Помните, она была задушена своим любимым красным шарфом, внезапно намотавшимся на колесо автомобиля, в который она села, чтобы ехать к славе…
И когда я стала в порядке очерёдности представлять, как это будет выглядеть, я всё больше разочаровывалась, так как красивого способа склеить ласты долго не смогла обнаружить. Ну посудите сами, взять хотя бы смерть от воды.
Первое, что приходит в голову, это пойти на речку (благо, она в пяти минутах ходьбы от дома) да и утопиться.
Куда ни шло, думала я: вода в реке более-менее тёплая, не то, что зимой: захочешь утопиться, и не хватит духа нырнуть под лёд. А ведь надо будет ещё и прорубь вырубить или на худой конец, найти.
Так что с этой стороны топиться летом – легко и просто. А вот с другой стороны… Это ведь вода хлынет в лёгкие, наверное, это будет больно. А боли я патологически боюсь и с трудом переношу. Уже отпадает.
