Тёмный. Сотворение.

Анна Ярославцева

Тёмный. Сотворение.

Пролог

Густой, холодный туман оседал влажными каплями на волосах, делая их мокрыми и липкими. Одежда тоже прилипла к телу, напитавшись водой. По старому болоту, некогда бывшему густым, прекрасным лесом, шёл молодой мужчина. В крепких объятиях сильных рук он нёс маленькую девочку. Малышка крепко ухватилась пальчиками за его плотную рубаху, а личико спрятала в изгибе широкой шеи, только два небольших пепельно-белых хвостика волос, слипшихся от влажности, болтались в такт мужским шагам.

Кривые деревья все поросли склизким, сопливым мхом. Он свисал с искорёженных ветвей, словно мокрая, старая тряпка, которую плохо отжали после мытья пола. Древесные корни уже давно потеряли способность держать тяжёлые стволы в разжиженной почве и вылезли на поверхность растопырившись, будто паучьи лапы, роняя растение.

Мужчина шёл по, известной лишь ему, тропе. Не проваливаясь и не блуждая. Где он наступал, почва была достаточно плотная, чтобы выдержать их вес и не дать увязнуть в грязи. Были слышны лишь чавкающие звуки при соприкосновении болотной грязи с плотными ботинками. От девочки пахло костром и гарью. На щёчках была размазанная ладошками сажа. Она тряслась, прижимаясь к мужчине, но не плакала. Уже не плакала. В его объятьях ей было тепло и спокойно.

Словно сгущаясь сильнее, туман, как мокрая простынь, скрыл пространство вокруг, что-то пряча. Он начал оседать каплями в носу, не позволяя полноценно дышать. Стало холоднее и девочка вцепилась в кофту мужчины маленькими пальчиками, прижимаясь плотнее. Но только в её сердечке зародилась паника, а тельце пробила, ощутимая мужчиной, дрожь, туман рассеялся и перед ними появилось светлое, полуразрушенное здание, похожее на старую церковь, заросшую таким же сопливым и водянистым мхом.

Около высокой арки, ведущей ко главному входу, висел фонарь, в котором всегда поддерживался огонь одинокой свечи, указывающий путь блуждающим. Церквушка была из белого камня. Высокая крыша со скатами была заделана в некоторых местах деревянными заплатками. Из её центра выходила длинная колокольня, в арочных окнах которой когда-то виднелся колокол, звучащий на всю округу. В стенах, на всю их высоту, сужаясь к верху, были разбитые витражи с красочными изображениями. Сейчас же их заколотили деревянными досками, которые посерели от времени и сырости. Сквозь щели был виден танцующий, тёплый свет от нескольких свечей.

Девочка подняла голову рассматривая здание, но ручек от мужской рубахи не отпустила.

– Здесь ты будешь в безопасности. – Произнёс мужчина тихим, спокойным голосом. И двинулся к двойным, посеревшим, деревянным воротам. Создавая протяжный скрип, открыв одну из них рукой, они оказались в небольшом тёмном коридоре с обшарпанными, когда-то белыми, с узорами, стенами. Сейчас же они были голые, вскрыв внутренний камень, словно слои мышц под кожей. Из дальней комнаты, за разрушенным алтарём, доносился усталый голос женщины в мудрых годах. Он звучал мягко и тихо, будто весь мир замер, слушая её рассказ.

Мужчина, держа девочку на руках, остановился в дверном проёме, наблюдая за воспитательницей. А малышка во все свои огромные зелёные глаза смотрела вокруг – в комнате горело несколько десятков свечей около детских кроватей. Мальчики и девочки разных возрастов сидели и лежали в расслабленных позах, во все уши слушая женщину, не сводя с неё глаз. Она активно и бодро, размахивая двумя седыми косичками, рассказывала воспитанникам легенду о сотворении времён:

«В начале не было ничего. Только бескрайние воды. Воды было так много, что, сжимаясь и сгущаясь, породила она огонь внутри себя. От яркой вспышки, прорезавшей темноту пространства, зародился, в самом её эпицентре, первый и единственный титан Гиант – первозданная энергия, энергия жизни и смерти, силы и слабости, тепла и холода. Энергия равновесия.

И творил он, как велело ему горячее, молодое сердце. Раскинув мощные руки в стороны, расплескал он огонь и воду вокруг себя, порождая миры, горящие яркими искрами. Охватывая взором каждую и обнимая своим могуществом, попалась ему одна искорка, отличающаяся от других. Была она удивительна и чудесна. Сделав шаг в её глубину, почувствовал он холод воды и свежесть ветра, увидел пестроту красок и движение времени. Проникнув в толщу земли, обогрело Гианта горячее сердце этого мира, как две капли воды на его сердце похожее. И дал он этому миру имя Анидус, решив оживить движением жизни и смерти эту прекрасную искру.

Прощаясь с материей, в которую облачил он свою силу, чтобы в этот мир заглянуть, рухнуло его тело в бескрайнее море. И превратились кости его в хребты гор, необозримые и непреодолимые. Волосы – в древний, полный мудрости и покоя, лес. Дыхание – в движение ветра. Внутренности и кровь его питали почву, даря плодородие. А плоть стала первой почвой и материком. Отщипнул он от своей энергии два фрагмента, две противоположности, ибо нельзя нарушать равновесие. Были то первые боги – Инита и Адион. Правили они светом и тьмой, жизнью и смертью, любовью и ненавистью, страхом и смелостью.

Познавая новый дом и познавая друг друга, как неизвестные части одного целого, породили первые боги новые воплощения. С первыми лучами рассвета, как новое начало, новый день, новая жизнь. Свежая и яркая, мудрая и спокойная. Появилась Ассария – старшая сестра среди младших богов. Единственная унаследовала она способность родителей жизнь в плоть вдыхать.

Как только земли коснулись обжигающие лучи палящего, полуденного Солнца, ослепляя и горя, появился Аурион – средний брат. Озорной и сильный, полный энергии и борьбы, вечно спорящий и целеустремлённый. Горячий и пылкий, как само пламя.

Но, стоило только дневному жару отступить, а темноте взять верх над светом, словно лёгкий поток ветра, прохладный и свежий, мягко шумящий листьями в густом лесу, возник самый младший из богов – Ноксар. Был он спокоен и хитёр, прятался в темноте и вершил таинства. Тихий затворник своей тёмной природы. Но как в темноте творились и скверные дела, так в ней и открывалась вся истина. Ведь ничто так не располагает к правдивым речам как тихий вечер перед согревающим костром. Поэтому и считается Ноксар самым коварным богом, ибо ему всё обо всём известно.

Яркими были Ассария и Аурион. Чистой и вечно плескающийся энергией проявлялись они перед родителями и этим миром. Старшие боги любили своих детей одинаково, но Ноксар всегда чувствовал себя другим, прячась в тишине и темноте древнего леса за горным хребтом. Следил и слушал он, и понимал, что частью этого мира ему не стать. Имеет он способности создать свой собственный мир. Тогда слился он с почвой и проник внутрь неё. Летя глубоко вниз, сквозь плотные слои, сквозь пыль, грязь, камень и пепел, как можно дальше от горячего Солнца и громкой жизни, провалился он в пустоту внезапно возникшую. Оказалось, то место сосредоточением части силы первозданной, которой титан Гиант обладал. Но было вокруг пусто и темно, а свод этого пространства держали некогда рёбра титана, защищая энергию и поддерживая равновесие в мире и жизнь на поверхности. Жар, от бьющегося рядом сердца Анидус, так и желал прорваться и выйти на поверхность.

Принял тогда решение младший из богов создать свой собственный мир в этой глубине. И не узнает о нём никто. А поддерживающей силой он будет из источника питаться.

Так и сохранялось равновесие за счёт двух миров – светлого и живого, и тёмного, и таинственного. Пока Ноксар силу и уверенность не почувствовал. Надоело ему прятаться и скрываться, вечно жить в тени любимых родителями брата и сестры. Тогда-то и пришёл великий ужас из глубин земных…».

А что было дальше я вам расскажу на следующем уроке. – Оборвав рассказ и хлопнув в ладоши, старая воспитательница храма создала интригу, пробуждая интерес к истории и легендам у малышей.

– Ну не-ет. Ну тётушка… Расскажите до конца… – Десятки разных детских голосков начали хныкать и умолять свою воспитательницу. Ребятишки смотрели на неё жалобными глазами и надували губы. Девочки складывали руки в молитвенном жесте, часто хлопая глазами, стараясь уговорить пожилую женщину.

– А теперь быстро по постелям и спать. Спать. Спать. Спать. – Оставалась она непреклонна. – Завтра рано вставать всем. А то дядя Алексиус ещё и меня палками вокруг храма погонит, если вы не выспавшимися на тренировку явитесь. – Подходила она к каждому, укладывая. Накрывала одеялом и мягко целовала в лоб.

– О нет! Только не тренировка! – Ныл один из мальчишек, уронив голову лицом в подушку и сжимая её кулачками около ушей.

– У тебя же хорошо получается. Почему ты переживаешь? – Перекинув толстую косу тёмных волос с одного плеча на другое и хлопнув длинными, чёрными ресницами, поинтересовалась девочка, лежащая на соседней кровати.

– Просто не хочу, чтобы он ко мне придирался или пытался проткнуть своими жуткими, серыми глазами. – Глухо ответил мальчик прямо в подушку, из-за чего его было плохо слышно. – Он меня бесит. – Запрокинув, он поднял голову и посмотрел на высокий потолок, с которого кусками отваливалась когда-то белая, с неизвестными рисунками краска. – У него страшный взгляд. Он злой и грубый. Делает из нас каких-то воинов.

– Он заботится о вас, глупыш. Времена сейчас очень тяжёлые и вы должны быть сильными не только физически, но и духом. Потом будете ему очень благодарны за пройденные сложности. – Дойдя до кровати недовольного ребёнка, матушка Велона нежно придавила его одеялом и чмокнув в лоб, улыбнулась. Сероватое лицо, испещрённое морщинами, светилось нежностью, а в уголках, мутных от старости, глаз ещё глубже и чётче выделились коротенькие морщинки, напоминающие лучики Солнца на детском рисунке.

– Тётушка Велона, а правда, что где-то за горами, есть камень, в котором рогатые люди живут. – Послышался с дальнего ряда протяжный, низковатый голос ещё одного мальчишки. Он был полон и щекаст, из-за этого губки его были сложены бантиком и всегда создавалось впечатление, что он что-то жуёт.

– Правда Иван. Только это не рогатые люди, а гордая раса, называемая Байюрами. И живут они не в камне, а на Гианта ладони, в центре бескрайнего моря. Их видели за всю историю времён лишь несколько раз. И, если верить слухам и легендам, это великолепные создания. Высокие и сильные…

– Да, только ноги как у козлов и голова рогатая. – Засмеялся ещё один воспитанник, который был по старше остальных, грубо прерывая рассказ воспитательницы. За что и получил увесистый подзатыльник. – Ай! Но ведь это правда. – Растирал он ушибленное место, сидя на кровати, пока другие ребятишки хихикали.

– Да. И это верно, сынок. Но в них течёт первозданная сила. Это чистые существа, давно отделившиеся от нашего мира. Именно поэтому о них толком никто ничего не знает. А теперь спать. Да будет спокоен ваш сон под мягким крылом Ассарии. – И, хлопнув ещё раз в ладоши, во всём зале потухли свечи.

Глава 1

Дверь таверны открылась, впуская свежий, ночной воздух приближающейся зимы. Высокая фигура в чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо, устало, словно гружёная камнями, повозка, продвигалась между массивных столов и стульев к свободному месту около барной стойки. Маленькие, с человеческую ладонь, феи – работницы ловко облетали пришедшего гостя, неся подносы с местной пищей и пенными напитками. Из-за их разноцветных, прозрачных крылышек в помещении, на ряду с гулом голосов и смеха, стоял лёгкий стрекот.

Внезапно тёмная фигура остановилась за пару секунд до того, как перед ней, неаккуратным движением, грубо, со скрежетом, отодвинулся стул – сутулый амбал, резко встал, ударяясь внушительными рогами о потолок, возмутительно рыча на непонятном языке соседям по столу. Он хотел уже направиться к выходу, но заметил чёрный плащ, стоящий в плотную к нему.

– Прошу прощения. – Приложил он ладонь к груди, искренне извиняясь низким, рычащим голосом. Сделал лёгкий поклон и, аккуратно протиснувшись между тёмной фигурой и соседними стульями, ушёл восвояси, расталкивая и снося с ног других посетителей и предметы. Чуть не наступил на гнома – карлика, пока тот тащил через весь зал высокий, барный стул. Грохот от его шагов и всюду цепляющихся рогов сотрясал помещение, музыка затихла и голоса смолкли. Но только стоило громиле, яростно хлопнув дверью, покинуть помещение, всё вернулось в прежнее состояние.

Дойдя до протяжённой барной стойки, фигура в плаще тяжело села на стул напротив бармена, упёршись локтями в стол и сняв капюшон руками в чёрных перчатках. Взору посетителей открылись длинные, белые волосы, спрятанные под плащом, чёрная кожа и заострённые уши.

«Грязный выродок, полукровка, демоническое отродье, жертва экспериментов, исчадье, отвергнутое самыми забытыми мирами» – это лишь малая доля «культурных эпитетов», которыми его называли. Своим собратьям, тёмным эльфам, он не нравился из-за высокого роста, выжжено – белого цвета волос и серых глаз. Для них это было дикостью. Как и дикостью было для светлых эльфов его цвет кожи – чёрный, с выпуклыми узорами шрамов неизвестного происхождения. Гномы в принципе не любили никого, так же, как и люди. Но человеческая раса была более-менее дипломатически настроена ко всем представителям этого мира. Но все, как один, боялись его тяжёлой энергии, которая давила на пространство. Стоило ему где-то появиться, как становилось тяжело дышать. Особенно, если тёмный был не в настроении. Это ощущалось сразу же, без каких-либо внешних признаков. Но не здесь. Не в этом месте. За это эльф обожал таверну под странным названием «Ничего».

Облегчённо вздохнув и прикрыв глаза, медленно, мышца за мышцей, он расслабился и прислушался к шуму помещения, то и дело слегка подёргивая головой в сторону звуков. У дальней стены, недалеко от большого, пышущего жаром, камина, стоял музыкант – худенький и щуплый человечек в заметно поношенной походной одежде, играющий лёгкую мелодию на лютне. На столах, шкафах, полках, в небольших потолочных люстрах горели свечи, изредка потрескивая, пуская маленькие фейерверки искр. То тут – то там посетители двигали деревянные стулья и столы, создавая скрежет и передвигаясь по общему залу; где-то на кухне шкварчала, шипела и бурлила готовящаяся еда; миниатюрные феи летали между посетителей, шебурша крыльями, собирая и разнося заказы на больших деревянных подносах, которые значительно превышали их в размерах. И везде, в таверне, слышались голоса, разговоры, обсуждения. Здесь было тепло и уютно, хотелось сладко спать. Именно поэтому она называлась «Ничего» – здесь никогда ничего не происходило.

Двухэтажное, каменное здание находилась в глубине небольшого старинного городка Берлейн, который не прилегал ни к одному из торговых путей или активных дорог. Но гости сюда приходили всевозможных рас из самых разных точек континента. Город был построен на одном из самых узких и дальних ответвлений главной реки Аннивэйл, питающей земли на многие километры вокруг. Постройки здесь не отличались разнообразием и были максимум в два этажа, в основном из камня. И каждый дом, за редким исключением, имел небольшой камин, согревающий своим теплом разномастные семьи. Из-за чего в Берлейне всегда пахло дымом, а не сыростью и влажностью, как полагалось бы речному городу.

Приходя в «Ничего», любой гость чувствовал себя как дома. Здесь не было предрассудков, тыканья пальцем, осуждений – рога, крылья, чешуя; упираешься ты макушкой в потолок, или тебе нужна помощь, чтобы взобраться на стул – всё это было не важно. Эдакий островок безопасности для заблудших существ. Временное пристанище для страждущих и ищущих покоя.

Хозяин, он же – бармен, был крепкий и коренастый гном – полукровка, прошедший стони битв во времена деления границ, убивший десятки тысяч живых и не живых существ во имя своего Императора. Но когда война утихла и солдат начали «увольнять на пенсию» – как красиво выражались бюрократы, а точнее – выгонять за ненадобностью по старости, инвалидности и другим причинам, он добровольно удалился на покой в самую глубокую глушь и отстроил свой уютный бизнес.

Гимра́лда был среднего человеческого роста, с широкими плечами и огромными, сильными руками, когда-то державшими тяжёлое боевое оружие. Светло-карие глаза под нависшими густыми, щетинистыми бровями видели всех насквозь, отчётливо выражая груз военного опыта, множество потерянных друзей и погубленных жизней. Таверну свою он любил и посетителей обожал безмерно. Они были целью его одинокого пробуждения каждое утро.

«Если я никому не помог за сегодня, то, считай, день прожит зря» – повторял он, держа дымящуюся сигарету между зубов и, в очередной раз, почёсывая нос от, торчащих в разные стороны, густых усов. Хоть и пережил он невообразимое количество кровавых битв, но сердце его всегда было полно тепла и заботы.

Полугном громко поставил пивной стакан перед тёмным. Не дёрнувшись, тот лишь с, тяжёлым вздохом, медленно открыл глаза, возвращаясь в реальность, сконцентрировавшись на пустой прозрачной посуде.

– Тебе как обычно, блондинчик? – Сквозь сжатую в зубах сигарету спросил гном.

– Просил же так меня не называть. – Жёстко произнёс эльф, смотря исподлобья тёмно-серыми глазами на бармена.

– Больно ты угрюмый, малыш. Железка подвела? – Качнув головой в сторону меча на портупее, уточнил бармен. – Или другое «орудие труда»? – Усмехнулся, наполняя пивной стакан до краёв ягодным морсом. Закатив глаза, тёмный ничего не ответил, лишь сделал небольшой глоток сладкой, ягодной жидкости. Медленно, охлаждая горло и оставляя приторное послевкусие, морс навеял мимолётное воспоминание о редком, счастливом моменте из детства, когда, побитый палками, изгоем, он валялся на берегу озера и добрая, пожилая воспитательница из его приюта, отпаивала его таким же сладким морсом.

Неторопливо ворочая языком во рту, обводя пару белоснежных, заострённых клыков, смакуя каждую каплю сладкого напитка, Зев поднёс пивной стакан двумя руками в чёрных перчатках к носу, медленно вдыхая ягодный аромат.

– Помощь твоя нужна. – Сквозь наслаждение и закрытые глаза произнёс он низким голосом, обращаясь к гному.

– Итишкины корешки, да чтоб меня покойники задрали! – Воскликнул тот. – Будь я варварской бабой, уже трусы бы обмочил, а на тебе – ни одного живого места не осталось!

– Ну не зря же у тебя имя бабье, вот я тебе и нравлюсь. – Приоткрыв один глаз, издевался эльф над старым другом.

– Ах… Как обидно. – Наигранно, сложив руки на груди и часто-часто хлопая короткими ресницами, прикусив сигарету, вздохнул Гимра́лда. – Ещё слово и дёснами улыбаться будешь. – Замахнулся полугном волосатой рукой, сжатой в кулак, с огромными пальцами – сардельками. Эльф тихо засмеялся, улыбаясь уголком рта, затем резко стал серьёзным и поднял глаза на хозяина таверны:

– Я серьёзно.

– А я шучу, по-твоему? – Угловатая борода гнома забавно шевелилась в такт движению челюсти.

– И почему мне не страшно…? – Риторически вопросил Эс'Зевар, ставя почти пустой стакан на стойку и складывая руки друг на друга, в абсолютно расслабленной позе. Наклонив голову на бок, он прищурившись смотрел на гнома.

– Да потому что ты – грёбаный, бесстрашный засранец. – Вытащив сигарету изо рта и уперев руки по обе стороны от эльфа, чётко выговаривая каждое слово прямо в лицо, ответил Гим. – Чего стряслось?

– Слышал краем уха, что на границе тёмных и людей видели странных существ, по описанию похожих на низших демонов – прислужников. – Тихо заговорил Зев, поворачивая то вправо, то в лево стакан, любуясь как переливается тёмно-бордовый, похожий на кровь, ягодный морс, отражая огоньки свечей.

– Чего? Ты где такую дурман-траву достал? Дай мне. – Не поверил Гим, начищая прозрачные, пивные стаканы полотенцем.

– Ты думаешь, что я? К тебе? В такую даль? По такой погоде, по обкурке за сладеньким пришёл? – Смотря на гнома, с сарказмом произнёс тёмный эльф, качнув головой на стакан. Бармен повернулся к нему, встретившись глазами. Они замолчали, смотря друг на друга какое-то время. – Логично… Но нет, не по этой причине.

– То есть ты хочешь сказать, что кто-то где-то в лесу увидел «похожих существ». А там леса густые, что любой демон крылышки-то свои переломает вместе с рожками. А ещё там растут чу́дные грибы и различные интересные ягоды. – Намекая на неадекватность того, кто распространял слухи. – И, дери меня защитник Адгур, но я готов сотню золотых отсыпать этому низшему, который прошёл столько зубодробительных рубежей, чтобы с низов до нашего мира добраться. Да и за каким покойником вообще?

– Но мне же это как-то удалось?

– Не тебе, а скорее твоим родителям. Да и вообще это всё сомнительно. Я бы не был так уверен в твоём темнейшем происхождении. Хотя факты и указывают обратное… – Пожав плечами, констатировал Гимра́лда. – Ты, друг мой, – мрачная загадка мироздания.

– Вот именно.

– Ладно. И что ты хочешь?

– Для начала – убедиться в правдивости этих слухов. Если нет, то просто вспомним старые – добрые, разомнёмся и подчистим леса от непонятной нечисти. Но если это всё-таки окажется правдой…

– То тогда жди беды. Ибо, если демоны – прислужники в наш мир путь нашли, то «… близится великий ужас из мрачной бездны, кровью запечатанной…»

– Не начинай. – Отмахнувшись рукой, как от назойливой мухи, прервал эльф очередную легенду. – Далеко оружие прибрал?

– Рубящую девочку свою? Нет конечно! Это – моя часть, моя память, мои предки. – Гордо и громко выдал полугном. – Я прошёл с ней самые кровавые бойни, за этого неблагодарного зас… расщеколду – Императора. Сколько веселья и… сколько горя мы вместе повидали… Сколько раз жизнь она мне спасала… – Склонив голову и понизив голос, Гим опустил руки держа стакан и полотенце. Уставившись глазами в пол, взгляд гнома помутнел, и он ушёл в свои мысли.

Тёмный тихо и медленно встал со стула, аккуратно брякнув несколькими серебряными монетами о барную стойку, оставляя друга один на один с воспоминаниями:

– Если ты в деле, то завтра утром выдвигаемся. Заночую в дальней комнате. – Гимра́лда лишь молча кивнул.

Внимательно глянув на своего друга ещё раз, Эс'Зевар почувствовал тяжесть на своих плечах. Когда-то он тоже не помог, не смог защитить, но это было очень давно. А след, глубоко в душе, ещё ворочался, тревожа сердце и навивая нерадостные воспоминания и мысли.

В таверне было весело и оживлённо. Находилось место даже романтике за, скрытыми во мраке, дальними столиками. Рядом с музыкантом медленно танцевала удивительная пара – невысокий тёмный эльф и полноватая рыжая гномиха в зелёном сарафане. Стоя на носочках и плавно покачиваясь в такт лёгкой музыке, она положила голову ему на грудь и прикрыла глаза. Эльф же крепче обнял её за талию и положил голову на её макушку, теряясь в копне рыжих кудряшек, так же прикрывая глаза в блаженстве. Они выглядели счастливыми…? Глядя на них в сердце Зева что-то кольнуло. На мгновение, лишь на долю секунды. Это была зависть. Зависть их незнанию, спокойствию и возможности подарить друг другу такие безмятежные моменты. Он бы наверно тоже так хотел, когда-то…

Этот хрупкий мир был очень ценен и, хотя эльф уже давно отгородился от весёлых компаний и обретения новых связей, предпочитая делать всё в одиночестве, полагаясь только на себя, в редких случаях, обращаясь за помощью к проверенным десятилетиями и множеством битв соратникам, ему хотелось это всё сберечь. Но тревожные слухи не давали покоя внутреннему чутью. Он был уверен, что они правдивы. И тогда грядёт катастрофа.

Идя сквозь гудящий, живой зал до лестницы, ведущей на второй этаж к комнатам отдыха, Зеву приходилось лавировать между посетителями и, обслуживающими их, фейками. Ступеньки скрипели и кричали о том, что устали терпеть таких тяжёлых и больших посетителей, которые, ко всему прочему, ещё были и с набитыми желудками, что добавляло килограмм –дцать к их, и без того, приличному весу.

«Что ж, по крайней мере, если кто-то захочет тайно прокрасться на второй этаж, у него это не получится» – промелькнула привычная мысль о безопасности в голове эльфа в ответ на скрежет очередной деревянной дощечки. На втором этаже было заметно темнее и значительно тише. В дальней стене, в конце коридора, находилось единственное окно, за которым было по-осеннему темно и холодно. На стенах, между дверьми, ведущими в комнаты, висели бра, в каждом из которых стояли по три свечи. Но далеко не все были зажжены, из-за чего коридор был по мрачному тёмный. На полу был длинный, до самого окна, ковёр, уже затоптанный и старый, но чистый и залатанный в некоторых местах. Было заметно, что хозяин таверны вкладывается в неё по мере своих возможностей.

Дверь легонько скрипнула, пропуская гостя в холодное и сумрачное пространство комнаты. Тяжело вздохнув и прикрыв глаза тёмный эльф, развязал увесистый плащ на шее, словно получая свободу, и положил его на стул рядом со входом. Перчатки упали туда же. Оставаясь в тёмной рубашке, кожаных штанах и сапогах, он прошёл вглубь небольшой комнаты. Старая, скрипучая кровать прогнулась под его весом, когда он сел, упёршись локтями в колени, склонив голову и, устало, пряча лицо в ладонях. Длинные волосы заскользили по плечам и спали вперёд.