Тёмный. Сотворение.

Анна Ярославцева

Тёмный. Сотворение.

Пролог

В камине мягкое, медленно покачивающиеся, пламя, потрескивая короткими искорками, грело небольшой домик, стоя́щий где-то глубоко в зимнем лесу. Одноэтажное здание с небольшим, словно подглядывающим, окошком чердака было пышно присыпано свежим, хрустящим снегом, из шапки которого торчал небольшой, курящий дымоход. Ночная, ледяная темнота пыталась прокрасться в тёплое помещение, шурша сосновыми лапами на пронизывающем ветру и отражая от снежного полотна свет звёзд и двух массивных спутников мира Анидус.

Около камина, устроившись на большой шкуре бурого медведя с парой передних длинных клыков, упирающихся в пол, сидели три обитателя дома. Запах, высушенных над камином, трав разносился согретым воздухом, даря покой. Молодая женщина рассказывала своей маленькой дочке, пяти лет и её необычной подружке – древесной фейке, легенду о сотворении времён. Малышка лежала на животе, упёршись подбородком в ладошки и раскидав длинные светлые волосы по бокам. Маленькая, с детскую ладошку, фея устроилась рядом, прислонившись своей шершавой спинкой к нежному детскому локотку. А мама сложила ноги под собой и активно жестикулировала, описывая всё происходящее:

«В начале не было ничего. Только бескрайние воды. Воды было так много, что, сжимаясь и сгущаясь, породила она огонь внутри себя. От яркой вспышки, прорезавшей темноту пространства, зародился, в самом её эпицентре, первый и единственный титан Гиант – первозданная энергия, энергия жизни и смерти, силы и слабости, тепла и холода. Энергия равновесия.

И творил он, как велело ему горячее, молодое сердце. Раскинув мощные руки в стороны, расплескал он огонь и воду вокруг себя, порождая миры, горящие яркими искрами. Охватывая взором каждую и обнимая своим могуществом, попалась ему одна искорка, отличающаяся от других. Была она удивительна и чудесна. Сделав шаг в её глубину, почувствовал он холод воды и свежесть ветра, увидел пестроту красок и движение времени. Проникнув в толщу земли, обогрело Гианта горячее сердце этого мира, как две капли воды на его сердце похожее. И дал он этому миру имя Анидус, решив оживить движением жизни и смерти эту прекрасную искру…»

Зелёные глаза обеих малышек удивлённо светились от всякого маминого движения, внимательно за ней следя. В голове каждой воображение рисовало что-то своё, но по их лицам было видно, что те картинки очень яркие и живые.

«…Прощаясь с материей, в которую облачил он свою силу, чтобы в этот мир заглянуть, рухнуло его тело в бескрайнее море. И превратились кости его в хребты гор, необозримые и непреодолимые. Волосы – в древний, полный мудрости и покоя, лес. Дыхание – в движение ветра. Плоть стала первой почвой и материком. А внутренности и кровь его питали почву, даря плодородие. Отщипнул он от своей энергии два фрагмента, две противоположности, ибо нельзя нарушать равновесие. Были то первые боги – Инита и Адион. Правили они светом и тьмой, жизнью и смертью, любовью и ненавистью, страхом и смелостью.

Познавая новый дом и познавая друг друга, как неизвестные части одного целого, породили первые боги новые воплощения. С первыми лучами рассвета, как новое начало, новый день, новая жизнь. Свежая и яркая, мудрая и спокойная. Появилась Ассария – старшая сестра среди младших богов. Единственная унаследовала она способность родителей жизнь в плоть вдыхать.

Как только земли коснулись обжигающие лучи палящего, полуденного Солнца, ослепляя и горя, появился Аурион – средний брат. Озорной и сильный, полный энергии и борьбы, вечно спорящий и целеустремлённый. Горячий и пылкий, как само пламя.

Но, стоило только дневному жару отступить, а темноте взять верх над светом, словно лёгкий поток ветра, прохладный и свежий, мягко шумящий листьями в густом лесу, возник самый младший из богов – Ноксар. Был он спокоен и хитёр, прятался в темноте и вершил таинства. Тихий затворник своей тёмной природы. Но как в темноте творились и скверные дела, так в ней и открывалась вся истина. Ведь ничто так не располагает к правдивым речам как тихий вечер перед согревающим костром. Поэтому и считается Ноксар самым коварным богом, ибо ему всё обо всём известно…»

Внезапно две малышки переглянулись, внимательно посмотрев друг другу в глаза. Фея мягко пискнула явно в вопросительном тоне. Девочка перевела взгляд на маму, которая прервала в этот момент рассказ:

– Предвкушая твой мысленный вопрос – да. Именно о таком, как сегодняшний вечер, идёт речь в легенде. Тёплом и уютном. Безопасном. – Повернулась женщина, глядя на пламя. – Но, кто знает, может именно сейчас Ноксар сидит где-то в темноте, за столом и слушает нас, а мы его даже не видим. – Хищно улыбаясь и щуря тёмные глаза, наклонилась мама к девочкам. Фейка быстро забралась по плечу малышки под её кофту. Тогда, как сама девочка, распахнув, на сколько это возможно, большие зелёные глаза, отодвинулась от маминого движения и замерла не дыша. Женщина мягко засмеялась. – Шучу. Хоть Ноксар и чудовище, но до нас ему не добраться. Продолжаем? – Девочки утвердительно кивнули.

«…Яркими были Ассария и Аурион. Чистой и вечно плескающийся энергией проявлялись они перед родителями и этим миром. Старшие боги любили своих детей одинаково, но Ноксар всегда чувствовал себя другим, прячась в тишине и темноте древнего леса за горным хребтом. Следил и слушал он, и понимал, что частью этого мира ему не стать. Имеет он способности создать свой собственный мир. Тогда слился он с почвой и проник внутрь неё. Летя глубоко вниз, сквозь плотные слои, сквозь пыль, грязь, камень и пепел, как можно дальше от горячего Солнца и громкой жизни, провалился он в пустоту внезапно возникшую. Оказалось, то место сосредоточением части силы первозданной, которой титан Гиант обладал. Но было вокруг пусто и темно, а свод этого пространства держали некогда рёбра титана, защищая энергию и поддерживая равновесие в мире и жизнь на поверхности. Жар, от бьющегося рядом сердца Анидус, так и желал прорваться и выйти на поверхность плавящей всё кровью.

Принял тогда решение младший из богов создать свой собственный мир в этой глубине. И не узнает о нём никто. А поддерживающей силой он будет из источника питаться.

Так и сохранялось равновесие за счёт двух миров – светлого и живого, и тёмного, и таинственного. Пока Ноксар силу и уверенность не почувствовал. Надоело ему прятаться и скрываться, вечно жить в тени любимых родителями брата и сестры. Тогда-то и пришёл великий ужас из глубин земных…».

– А дальше я вас пугать не буду. Иначе не уснёте. – Хлопнув в ладоши, внезапно оборвала рассказ женщина. Малышка надула губы, а нижняя задрожала. Глаза её заблестели от подкатывающих слёз. – Не, не, не. Даже не пытайся, родная моя. – Потрепала мама дочку по светлой макушке. – Давайте, по кроватям.

Женщина встала подкинуть несколько свежих поленьев в огонь, поправляя, уже догорающие, кочергой. Малышка тяжело вздохнула и, придерживая фею на плече, пробралась к дальней стороне кровати, которая прилегала к стене, а изножьем упиралась в стену камина. В углу, над её головой, была приспособлена небольшая полка, на которую поставили импровизированную коробочку с тёплыми тканями и шкурками. Это была постель для древесной феи. Аккуратно посадив её, девочка залезла под толстое одеяло, скручиваясь калачиком. Молодая женщина развязала сбоку навес над кроватью и, сев на неё, отгородила их спальное место от всего внешнего мира, крепко прижимая девочку к себе. С ними осталась лишь мягкая темнота, изредка затрагиваемая каминным светом, лёгкий треск пламени, запах трав и колючий ветер где-то за окном.

Глава 1

Через звонко журчащую речку лежал деревянный, наспех собранный, мостик, между перил которого сидела девочка лет пяти и бултыхала ножками в воздухе. Любуясь, как закатные лучи Солнца играли и переливались золотом в изгибах прозрачной воды, она покачивала головой то в одну, то в другую сторону, в такт известной только ей мелодии. На дне реки лежали и перекатывались разноцветные камушки, а по бокам, цепляясь прозрачными хвостиками за неровности берегов, выглядывали маленькие рыбёшки. Они, словно солдатики, стояли вертикально, наблюдая за малышкой огромными глазами-блюдцами, а их поблёскивающие тела отливали синим цветом.

– Интересно – она когда-нибудь заговорит? – Послышался где-то за спиной девочки высокий, девчачий голосок.

– Она может быть и заговорила бы, да было бы с кем. – Ответил ей другой женский голос.

– По-твоему – мы не интересные собеседники?

– Для неё, видимо, нет.

Две четырёхкрылые фейки сидели на пне давно упавшего дерева, наблюдая за девочкой по просьбе её матери, пока та была на охоте. Мида́ра часто обращалась за помощью ко многим жителям этого мира. Пока Нэя была совсем крохой, она просила старую дриаду Велону посидеть с ней. По мере взросления девочки, появилась возможность обращаться к мудрым животным, либо, как сегодня, к феям. В поселение людей женщина остерегалась ходить, так как их род отличался определёнными особенностями, о которых не стоило знать посторонним – все женщины были долгожителями. Если сравнивать с обычными людьми. Они спокойно доживали до двухсот – трёхсот лет, когда обычный человек мог прожить лет сто, не больше. Как рассказывала бабушка, своим скрипучим голосом: «…связь с миром нашим, Анидус, ещё крепка. Энергией своей он нас питает. Мало таких осталось. Гордись. Теряем только многих мы на пути своём. Одиночество и боль – наш удел. Нельзя чтоб светлые прознали… Заберут и пытать будут. Не признаю́т они силу чужую…», имея ввиду светлых эльфов.

Так и приходилось жить их семьям на отдалении от обычных людей и перемещаться при малейшей угрозе ещё глубже в леса или горы. Надеялась Мида́ра, встретив любимого мужчину и забеременев, что сына от него понесёт и сможет в обычном поселении обосноваться. Но судьба распорядилась иначе. Появилась у неё светлая и яркая девчушка. Пока росла, то среди фей, то среди животных и дриад, друзей находила среди любых существ. Проблем не доставляла никому. Проявления каких-либо способностей мать у неё так и не заметила, но то, что девочка до сих пор молчит, очень волновало женщину.

Улыбаясь рыбкам с моста, маленькая Нэя резко повернула голову в сторону густого лиственного леса. Туда, куда мама ходить всегда запрещала, пугая монстрами и хищниками, что проглотят девочку и не заметят.

– А вдруг она никогда не заговорит?

– Ну и что? Хуже это её не сделает.

– Больная значит.

– Сама ты больная!

– А если случится чего, как она на помощь позовёт?

– Вот тогда и научится говорить сразу же. – Звонко перепирались фейки, не заметив, как девочка тихонько поднялась и зашлёпала босыми ножками в сторону лесной чащи.

Солнце уже стремительно спускалось к горизонту. Заметно стемнело. Девочка, молча и целеустремлённо шагая по влажной, холодной траве, углублялась всё дальше в тёмный лес. Журчание реки уже давно не было слышно. Птицы здесь молчали. А лес постепенно сменялся с лиственного на хвойный. Воздух становился заметно тяжелее и в нём, чёткими нотами, отражалась смола и сырость. Слышались быстрые шорохи с разных сторон и скрип ветвей и стволов друг о друга при малейшем дуновении ветра.

Из глубины елового частокола прозвучал пронзительный писк, громкий и скрипучий. Малышка застыла на месте, спрятав голову в плечах и зажмурившись. Казалось, будто волосы на голове зашевелились, а по телу побежали ста́да мурашек. Открыв сначала один глаз, затем второй, она медленно повернула голову в сторону звука. Стонущий писк повторился, и девочка двинулась на него. Аккуратно. Шаг за шагом, царапаясь об опавшую хвою и шишки, терпеливо, стараясь не издавать лишних шорохов и звуков, как показывала когда-то мама.

Выглянув из-за очередной ели, взору малышки попалось жёсткое полотно паутины, сплетённое меж двух еловых стволов. Её очертания были хороши видны из-за влажности, что капельками свисала с нитей. Полотно было огромным, словно серебряная сеть, раскинутая, чтобы поймать само Солнце, а значит и хозяин его не маленький. Нэя застыла, обхватив ствол руками, и рассматривала жуткое, но, в тоже время, прекрасное творение природы.

Паутина задрожала, и она увидела, около её края, внизу, рядом со стволом, запутавшееся существо. Оно верещало и дёргалось, пытаясь высвободиться, но прилипало и путалось ещё больше, пуская волны по всем нитям, призывая хозяина. Вывернув голову под неестественным углом, существо встретилось огромными, светящимися, как два зелёных фонарика, миндалевидными глазами с девочкой и застыло. Взгляд молил о помощи. Казалось, оно хочет заплакать, закричать, но, почему-то, не может.

Сердце ребёнка бешенно забилось о рёбра, пульсируя и оглушая. Глаза хаотично забегали по округе в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Палка, камень, что угодно, чем можно было бы порвать паутину.

Раздалось стрекотание желваков. Жуткий паук с красными глазами, словно раздутые кровяные пузыри, что вот-вот лопнут, перебирая лапами, цепляясь коготками, медленно спускался к своей жертве. Редкие, жёсткие волоски торчали по всему тельцу, а челюсти шевелились, пуская маленькие капельки слюны. Жертва заверещала ещё сильнее и с новой силой начала дёргаться. Паук приближался, переставляя лапы-иглы всё ближе и ближе к жертве. Каждая лапа двигалась медленно, уверенно, почти грациозно, танцуя сложный танец равновесия и ловкости.

Монстр казался Нэе громадных размеров, а шип, которым оканчивалось его тело, был остр и опасен. Часто дыша, девочка крутила головой из стороны в сторону. Тело напряглось, а ладошки, неосознанно, сжались в кулачки. Её глаза бегали в поисках помощи. Задрав голову вверх, она увидела сухую ветку ели. Подпрыгнув и повиснув на ней, та сломалась, образуя острый конец.

Добравшись до пищащего существа, ощупывая его передними лапками, монстр прицелился нанести смертельный удар. Жертва затихла, не шевелясь, зажмурилась до боли, до белых пятен в глазах, сжимая паутину в кулачки длинных тонких пальчиков и готовясь к неизбежному. Резкое движение… и тельце существа пронзила мгновенная боль, которая ядом расползалась по всему телу, обездвиживая и забирая маленькую жизнь. Но только паук собрался полакомиться, пуская слюну, как ему по голове прилетел тяжёлый удар палкой. Он затрещал своими желваками, делая несколько шагов назад. А затем направил шип на Нэю. Просто так он, какой-то сапливой девчонке, не сдастся. Та отпрыгнула и прищурившись, словно презирая монстра, замахнулась, ударяя его ещё раз. Ещё и ещё. Тот, затрещав, плюнул паутиной девочке в лицо. Она начала отмахиваться, кряхтя и пыхтя, сдирая липкие нити. Паук вновь направил жало на девочку…

– Нэйка! Отойди! – Со спины, словно две стрелы, пронеслись две феи, разрывая паутину и роняя паука на землю. Неуклюже ворочаясь на спине, он перевернулся на лапы и быстрым движением скрылся где-то в деревьях, недовольно треща.

– Дурочка мелкая! Ты что творишь?!

– Мать же запретила тебе сюда ходить! – На перебой кричали феи.

– А если бы мы не успели…?

Девочке так и хотелось сказать, что следить надо было лучше, но она, отбросив палку, растолкав фей, подбежала к странному существу, которое безжизненно покачивалось в оборванной паутине. Напуганная, трясущимися руками, аккуратно сняла её с дерева и отчистила от паутины.

– Фу… Это что? – Подлетели недовоспитательницы.

– Первый раз такое вижу…

– Я тоже.

– Какое-то странное, тощее существо…

– Как ветка сухая.

Нэя посмотрела на фей недовольным взглядом, те аж отшатнулись, шебурша золотистыми крылышками.

– Эй… Ты чего? – Прикрываясь ручкой, словно защищаясь от её взгляда спросила одна из них. Но девочка, естественно, ничего не ответила, лишь положив в ладошки древесное создание, прижала его к груди и направилась быстрым шагом в сторону дома.

– Ты хоть знаешь куда идти?

«Надоели…» – подумала девочка про себя.

– Конечно знает. – Ткнула локтем в ребро другая фея. – Не забывай, кто её мать.

– Щас она от этой матери и получит… – Качнув головой в сторону удаляющейся маленькой фигурки, произнесла другая фейка. – Полетели. Нельзя её опять упустить.

Малышка прижимала спасённого к своему сердцу, чувствуя ладонями его тепло и еле-еле ощутимое дыхание.

«Живая» – улыбалась она.

– Нэя! – На встречу, с моста, бежала женщина, крепкая фигурой. Она сжала дочку в объятиях, целуя её в висок, поправляя растрепавшиеся светлые волосы и осматривая на предмет травм. – Вы, две, где были?! Почему не дома? – Кинула она быстрый взгляд на фей, а посмотрев вниз, увидела исцарапанные ноги ребёнка. – Где – вы – были?! – Жёстко проговорила каждое слово. Тон её голоса стал железным. Сосредоточенный взгляд тёмных глаз из-под опущенных бровей пытался убить обеих неудавшихся сиделок.

– Мы не услышали… – Виновато опустив головы и сложив крылышки за спиной, опустились на землю феи.

– Она так тихо ушла…

Вдруг малышка подёргала маму за одежду, привлекая её внимание. Встретившись с глазами дочки, она опустила их вниз и увидела в её руках странное маленькое существо. Сморщив нос в отвращении, Мидара прищурилась.

– Где ты её нашла? – Но только девочка повернулась в сторону леса, и хотела указать рукой, как феи разговорились, встрепенувшись и живо объясняя:

– В хвойной чаще…

– Из паутины вытащила.

– С пауком подралась… – Тут одна из фей получила подзатыльник от другой, за то, что та болтнула лишнего.

– Что-о!? – Брови Мидары взлетели вверх. Переведя взгляд с фей на дочку, она медленно выпрямилась, поднимая девочку. – Так… – Тяжело выдохнула. – Вы, обе, свободны. – Фейки сделали короткий поклон и, треща крыльями, моментально испарились. – А ты, юная леди, тоже будешь наказана. – Нэя, опустив голову, качнула ею несколько раз, в знак согласия. – Но сначала разберёмся с твоим новым другом. – Девочка резко подняла глаза, встречаясь со спокойным взглядом тёмных маминых глаз.

Прохладный вечерний ветер холодил кожу, и голые ножки девочки покрылись мелкими пупырышками мурашек. В крепких маминых руках, они продвигались по вытоптанной тропе вдоль реки к их дому. Небольшой, одноэтажный, старый каменный домишка находился в глубине леса. Покатая крыша его густо заросла зелёным мхом, словно прикрытый мягкой пухо́вой подушкой. Даже капли дождя, во времена летних ливней, были практически не слышны. Он здорово защищал крышу от протечек, собирая воду в звонкие ручейки, стекающие по краям. Из-под "пушистой подушки" подглядывало окошко чердака, а за ним виднелся небольшой каменный дымоход, всё чаще и чаще пускающий дым, намекая на приближение холодных осенних ночей.

Открыв входную дверь, хозяек сразу же встретил холодный и равнодушный камин. Рядом с ним, словно продрогнув и облокотившись, желая согреться, стоял пузатый котелок. Вроде бы и с едой, но уже давно остывшей. На бечёвке, по ближе к теплу огня, висело множество разных высушенных трав, грибов и корений, обволакивая пришедших специфическим, но приятным ароматом. Что-то из этих запасов было для лечебных снадобий, что-то для чая, а что-то – в еду.

Посадив дочку на стул рядом с кухонным столом, женщина села на корточки на против:

– Покажи мне ещё раз. – И Нэя раскрыла ладошки, на одной из которых, безжизненным деревянным прутиком лежало странное, еле дышащее, создание.

– Паук был большой? – Девочка распахнула глаза, одновременно делая глубокий вдох, уставившись на маму, и твёрдо качнула головой, пуская волну распущенными светлыми волосами. – Чёрный? – Малышка задумалась. Внимательно смотря ей в глаза, она медленно опустила голову на бок, словно рассуждая о чём-то и её взгляд сместился куда-то за мамину спину. – Значит не чёрный. – Улыбнулась женщина. Она потрогала указательным пальцем «палочку». – Он её ужалил? – Нэя быстро вернула взгляд к маме. Её глаза начали наполняться слезами, а губки задрожали. – Не реви. Ты же видишь, что она жива. – Малышка посмотрела на тельце в своей ладошке. Она отчётливо чувствовала пульс на коже. – А знаешь почему? Я и сама не сразу поняла… – Задумалась женщина, посмотрев в сторону полочки с разными бутыльками и снадобьями. – Это древесная фея. – Брови малышки на мгновенье подлетели до самой чёлки. – Ага. Они очень редкие и, на самом деле, абсолютно бесполезные. Ни о каких способностях у них не известно, кроме как, лазанья по деревьям. Но у этой, похоже, и с этим проблемы, рас она в паутину попала. А за место крови, у неё смола. Поэтому яд толком и не подействовал. Она просто очень сильно испугалась. – Поцеловала она девочку в щёку, потрепав светлую макушку, вставая с корточек. – Сейчас мы ей немного капнем восстанавливающей настойки и, думаю, завтра утром она будет в полном здравии.

Нэя внимательно следила за действиями мамы, прислушиваясь к ощущениям на ладони – практически невесомая, фея слегка давила на кожу. Грубая, шершавая кожица, словно кора дерева, жёстко тёрлась о девичью кожу, цепляясь маленькими рожками и наростами. Она была прохладной и, словно бабочка, в ней трепетала жизнь. Девочка улыбнулась ощущениям:

«Мама неправа. Я знаю, что ты особенная…» – подумала она, прикрыла глаза, глубоко вдыхая, сосредоточившись на фее.

«Хова…» – вдруг услышала малышка у себя в голове. Как будто в мозгу что-то толкнулось. Открыв глаза и часто-часто заморгав, она посмотрела на фею. Та глубоко дышала, приходя в себя, и смотрела на девочку слегка приоткрытыми, ярко-зелёными глазами со светлыми, очень тонкими зрачками, которые были еле-еле заметны.

– Аккуратно… – Взяв пипетку, женщина повернулась обратно к дочери, но тут же застыла. Взгляд помутнел, выронив пипетку, Мидара схватилась за ткань в области сердца, а другой облокотилась на стол за своей спиной, чтобы удержать равновесие. Бутыльки звякнули, а девочки обернулись на неё. Четыре больших, светящихся, зелёных глаза смотрели на неё внимательно и с удивлением, абсолютно копируя друг друга. Её дочь, внезапно, в столь юном возрасте обрела фамильяра – духа защитника. Это большая редкость для их мира, столь отдалившегося от высших энергий, забыв об их сущевствовании и течении. – Да сохранит нас Инита и Адион… – На выдохе произнесла она. – Это настоящее чудо…

Через круглое окно, за спинами Нэи и Ховы, закатное Солнце подсвечивало их золотым светом, создавая волшебное свечение. Хова обняла большой палец девочки и повернула голову к ней, встречаясь глазами:

«Отныне и впредь клянусь хранить жизнь твою и оберегать от бед и несчастий, как ты уберегла меня от верной гибели. Клянусь служить верно и честно, повелевать моими силами лишь на благо хозяйки моей. Не покину я тебя ни в горе, ни в радости, пока жива буду. Клянусь именем светлым и чистым своим, преданным тебе навсегда!» – малышка почувствовала, как, в районе сердца, зарождается тепло. Улыбнулась и качнула головой в знак согласия. Мама аккуратно подошла и села на колени рядом с ними:

– Она принесла тебе клятву? – Наполнив грудь воздухом, сжимая свободную детскую ладошку в своих горячих ладонях, с надеждой посмотрела она на Нэю. Девочка, широко улыбаясь, качнула головой в знак согласия. – Её ждёт особенный путь? – Спросила уже у древесной феи. Та, посмотрев в глаза девочке, что-то ей передала. Радостная улыбка медленно сползла с лица девочки. – Всё будет хорошо. – Поцеловала она дочку в лоб, обнимая. – У тебя есть защита…

Глава 2

В давние времена… Когда ещё великие байю́ры были проводниками голоса Богов среди смертных…

– Вы должны найти его… – Произнёс мягкий, женский голос. На самой высокой точке водопада, в скалах которого был выстроен храм, посвящённый Высшим Богам, стояла ротонда. Своим каменным телом она разделяла один из спокойных потоков воды. Окружённый колоннами, в центре струился яркий Свет, берущий еле заметное начало где-то среди небес.

– О ком Вы говорите, Высшая Асса́рия? – Не произнося ни слова, высокое существо с тёмными глазами без зрачков смотрело на свечение, словно пытаясь в нём что-то разглядеть. Мощные, тёмные, сегментированные рога, покрытые костистыми короткими шипами и заостряясь к концу, плавно изгибались к широким плечам под тяжёлым плащом. Длинные, чёрные волосы разлеглись ровным, гладким полотном по спине.

– Где-то… В глубине вашего мира. Есть ребёнок. Мальчик. – Свет дёрнулся, словно желая подойти к краю ротонды и осмотреться, но не мог. – Даже своим взором я не могу его ухватить… Затронуть… Но он нам нужен.

– Понимаю, моя Госпожа. Но прошу Вас, поделитесь хоть какими-нибудь деталями. О каком ребёнке идёт речь? – Сложив пальцы домиком, он приготовился внимательно слушать. Но Богиня молчала. – Асса́рия? – Свет в центре лишь плавно переливался.

Неожиданно, сильный порыв ветра растрепал волосы байю́ра, зашелестев полами плаща. Он обернулся в сторону потока воздуха, наблюдая за течением воды и далёкими, сверкающими под Солнцем, горными вершинами. В его голове, фрагментами, пролетали картинки, словно он смотрит за происходящим со стороны.