Домик у озера

София была крайне смущена, когда, очнувшись от долгого сна, первым делом увидела грудь напарника, плавно вздымающуюся то вверх, то вниз, благо, в рубашке. От её резкого движения, в попытках отстраниться от знакомого, проснулся и Никодим, одна рука которого оказалась под головой журналистки, а вторая – на её плече. Он тоже смутился и быстро поднялся с кровати, позволив девушке выпутаться из мягкого одеяла. Минута тишины была слишком долгой и невыносимой, поэтому Софи повернулась к двери, приговаривая, что ей пора идти и извиняясь за ночное вторжение.

– Постой, – окликнул её Нико, и девушка, вжав голову в плечи, повернула лишь голову, ожидая невесть чего. – Вот, держи, – он протянул флэшку, которую прежде вынул из кармана брюк. – Скидывай сюда копии будущих записей, и носи всего с собой.

– Если они ещё будут, – пробормотала шатенка, наконец, расслабившись. – Спасибо! – она улыбнулась, подхватила ноутбук, флэшку и постаралась незаметно пройти в свою комнату.

Оказавшись за безопасной дверью и повернув ключ в замке, Софи упала на кровать и тихонько проскулила в подушку. Её лицо горело, хотелось сквозь землю провалиться.

– Ну как я могла, как могла?! Такое ребячество! Не понимаю, что случилось, я, вроде, не пила вовсе, тогда почему? Зачем звала прилечь? Зачем сама завалилась? Почему не ушла, заснула? Какой позор! – девушка вела монолог сама с собой, проклиная себя и эту ночь.

Ещё с пять минут она пролежала на кровати, стараясь прогнать навязчивые мысли, пока, наконец, не оторвалась от подушки, стараясь думать о деле, а не о том, что, ненароком, могло произойти, не засни они. Журналистка сходила в ванную, остудила голову и переоделась в свежую одежду. Взглянув на часы, она ужаснулась, потому что время было позднее, обычно, её утро начиналось многим раньше. После всех процедур София спустилась вниз, где позавтракала на кухне, разговаривая со всеми, кто там находился. Попыталась разузнать о гемофилии, но никто не отозвался. Тогда девушка вышла на улицу, к гамаку, и взялась за статью. Она всегда предпочитала реальную бумагу компьютеру. На них текст почему-то всегда казался живее, чувствовалось, что он написан человеком, а вот "электронные" материалы казались напечатанными роботами, которые пишут только по стандартной программе. Именно поэтому сейчас перед ней была тетрадь формата А4 и перьевая ручка, заправленная чёрными чернилами. Но не одно слово так и не появилось на бумаге. В её мыслях до сих пор крутилась ночная история, заставляющая её снова и снова краснеть. Софи просто не могла простить себя. Как ни странно, на этот раз её спас Генрих, прибывший к дому не один. Выбравшись из своего укрытия, она тоже двинулась домой, ей хотелось быстро и незаметно забежать в дом, пока её не заметили, но Графимов окликнул её. Она подошла и поздоровалась с ними, чувствуя себя не в своей тарелке. Она была здесь намного большей гостьей, чем новоприбывшие. Генрих представил её как знакомую одной из богатых дам. Якобы они разговорились на какой-то вечеринке, и он пригласил её погостить. История звучала нелепо, пусть и была отчасти правдой. София больше напоминала любовницу, нежели просто гостью. И, похоже, сам хозяин дома не был против таких предположений. После того, как Гордеенко узнала, что, возможно, затеял Графимов, да и что он натворил с Евой, она чувствовала глубокое презрение к нему, и сейчас была возмущена подобным поведением, но вслух ничего не высказала, осознавая и принимая своё положение. К тому же, так никто не знал, что она журналистка.

Гостями Генриха оказались его брат, невеста брат и какой-то незнакомый господин.

– Это Мартинес, Джошуа Мартинес, – представили его.

Мистером Мартинес был статный мужчина примерно того же возраста, что и Феодора. Высокий и широкоплечий, гордый с виду и старомодной, как назвала бы его молодёжь. Чисто вычищенные костюм и ботинки, небольшой кейс, аккуратный маникюр и выбритое лицо. Его волос уже коснулась седина, но он их не красил, видимо, не стеснялся своего возраста. Он был холоден и не выражал каких-либо эмоций, но его губы растянулись в кроткой улыбке, когда он поцеловал руку Софи, проговорив "приятно познакомиться!" с небольшим акцентом, довольно незаметным для иностранца. Девушка вздрогнула и смутилась, но с улыбкой проговорила "и мне", чувствуя величие этого человека всем своим телом. Казалось, он может задавить её, словно букашку, вмиг, и такое София чувствовала впервые. Ей вдруг стала страшно и захотелось спрятаться от этого человека, сделать всё, чтобы он больше её не видел.

После короткого знакомства все сели за обеденный стол, который украшали всяческие блюда на любой вкус и цвет. Разглядев малознакомого гостя внимательнее, журналистка уловила в нём знакомые черты, он казался ей похожим на какой-то образ из её головы. После трапезы Джошуа и Генрих скрылись в кабинете, наверняка для обсуждения каких-то важных для них дел. Доминик с Радой ушли на прогулку, а София незаметно пробралась в "помещение для служащих", где чувствовала себя намного комфортнее, чем с новыми гостями. Она немного помогла на кухне, а заодно пообсуждала новоприбывших.

– Мне он показался каким-то знакомым, – неуверенно выговорила свои мысли девушка. – Не знаю, может, видела его в газете?

– Возможно. Мне тоже показалось, что я вижу в нём кого-то знакомого, – говорила одна из кухарок.

– Он мне не нравится, – резко сказал шеф-повар. – Приехал тоже какой-то англичанин, он здесь никто, а строит из себя королевскую особу!

– Да он, вроде как, и не из Великобритании, а из Америки, – заметила журналистка. – К тому же, не думаю, что он «никто». Судя по его виду, он очень влиятельный человек.

– Один чёрт, – выплюнул шеф-повар, Клим.

– А как, ты говоришь, его зовут? – вдруг произнесла Феодора.

Она выглядела необычайно растерянной и как будто чем-то очень расстроенной, даже напуганной. От её оптимизма не осталось и следа.

– Джошуа Мартинес, – ответила София.

– Тогда я подозреваю, почему всем нам он кажется знакомым. Сейчас.

Феодора скрылась за проёмом кухни, но вернулась через пару минут, прихватив с собой какую-то потрёпанную бумажку.

– Это мой отец, – сказала она, протянув фотографию.

Мужчина тридцати лет, красовавшийся на ней, был очень похож на прибывшего иностранного гостя, и Феодора тоже отражала в себе некоторые его черты.

– Но ведь сейчас ему должно быть порядка восьмидесяти лет, – протянула Софи. – Хочешь сказать, это его…

– Да, сын, – прервала подругу женщина.

Все, кто стал свидетелем этого признания, замерли в полнейшем шоке. Теперь всё было ясно, он просто был чем-то схож с Феодорой, поэтому и казался знакомым.

– Ты собираешься что-то предпринять? – спросила София.

– Зачем там что-то предпринимать?! Ей без отца и брата прекрасно жилось все эти годы! Зачем они ей теперь?! – резко проговорил Клим, не поднимая взгляда от досточки и ножа, который, казалось, стал резать быстрее и жёстче.

– Он прав, – с грустью проговорила Феодора. – Да и я им не нужна.

– Не будь такой жестокой по отношению к себе. Если тебе хочется с ним пообщаться – этого незачем стыдиться. Так или иначе, он твой родственник, а отец тебе задолжал алименты! – возразила Софи.

– Даже не знаю, – вздохнула женщина. – Он, поди, меня и не знает.

– Расскажи о себе, дай знать, что ты существуешь. Пусть их замучает совесть! – воскликнула одна из служанок.

– Послушай, сын ведь не при чём, виноват лишь отец. Вдруг, его пасынок отличается, – улыбнулась Софи.

– Я попробую, но, если он меня не узнает – забуду. Просто хочется знать, какой он человек… и каков отец сейчас.

Именно родные причиняют нам сильнейшую боль. Даже в позитивной, жизнерадостной Феодоре они зародили семя сомнения в себе, разворотили старые раны, вскрыли и вытащили на свет всю боль, всю грусть, и, главное, детское непонимание того, почему с её матерью так поступили. Дети считают, что весь мир крутится вокруг них, поэтому в уходе одного из родителей зачастую обвиняют только себя. София боялась, что эта встреча, эти призраки прошлого настигнут приятельницу и погубят, но видела, что женщина сама этого хочет и не пыталась остановить. От этого будет ещё хуже и больнее, появятся сожаления, что не решилась, воспоминания, стресс. Лучше всё это прочувствовать, потом скинуть, забыть, отпустить.

Пока вёлся этот разговор на кухне, Джошуа уже спустился вниз, устроился с какими-то бумагами на веранде, наслаждаясь лёгким, едва ощутимым ветерком, принялся за работу, попросив принести холодный чай. Феодора перехватила служанку с напитком и вызвалась отнести стакан самостоятельно. Все поняли её без слов.

– Только не расстраивайся, – вздохнул шеф-повар. – Помни, у тебя есть мы, – и он обвёл рукой кухню и всех служащих, находившихся в ней.

Женщина тут же улыбнулась, кивнула и двинулась в путь. Все провожали её взглядом. Казалось, будто она пошла на войну, а не просто чай отнести, но, пожалуй, для неё это и была битва. Через некоторое время София пошла следом, и, остановившись за дверью, где её не было видно, прислушалась. Она слишком волновалась за подругу, поэтому бессовестно подслушала разговор.

– Ваш чай.

– Благодарю!

Кто-то сдвинулся с места.

– Вы мне кажетесь знакомой, – задумчиво.

– Неужели? – удивлённо.

Девушка удовлетворённо улыбнулась, отодвинувшись от стены. Она не знала, что будет дальше, но весь этот разговор – не её дело. Журналистка поднялась на второй этаж, планируя зайти к Генриху, ради выяснения некоторых обстоятельств. Лёгкой, воздушной, благодаря прекрасному настроению, походкой она зашла в коридор, где располагались комнаты хозяина дома, и постучала в дверь кабинета, но никто не отозвался. Тогда из любопытства она заглянула в приоткрытую дверь, но внутри никого не оказалось. Пожав плечами, девушка уже собиралась уйти, как раздались шаги и звуки разговора совсем близко. Софи растерялась и спряталась за дверь спальни Графимова. Тут же подумав, что она поступает крайне глупо, она собралась тут же выйти, но услышала, как открывается дверь и ей тут же стало страшно. Теперь поздно. Он однозначно неправильно её поймёт. Тогда девушка просто вжалась в стену и задержала дыхание. Уйду сразу после этого, подумала она; однако и это не было сделано. Стоило ей поднять голову, как она снова замерла с удивлением. Журналистка впервые находилась в опочивальне Генриха. Интерьер был стандартным: большая кровать, две тумбы, мягкое синевато-серое кресло и две двери, одна из которых открыта. Поразило её совсем не это. Повсюду были женские вещи – вот, что привлекло внимание девушки. На одной из тумб крема, в гардеробной различная женская одежда, в том числе свадебное платье, которое было изъято из её комнаты, а вдоль стен – картины, с одной подписью. Конечно, и мужские вещи тут были, но было такое ощущение, как будто в комнате живёт семейная пара, а не одинокий вдовец. Софи подошла ко второй тумбе и осторожно приподняла рамку с фотографией. Девушка на этом фото была прекрасна, она напоминала скорее искусно сделанную куклу, нежели живое существо. Блондинистые волосы чуть ниже плеч обрамляли овальное лицо с большими каре-зелёными глазами, тонким прямым носом и аккуратными красными губами; она была очень бледна, но это не выглядело болезненно, щёки всё же были розоватыми. Её фигуре и осанке можно было лишь позавидовать: аккуратные небольшие груди, нежная талия, покатые плечи и абсолютно ровная осанка. Журналистка знала, что этому её обучали с детства: и спину держать ровно, и улыбаться на каждой фотографии, и вести себя прилично. Не стоило гадать, кто это, ведь при первом взгляде София поняла, что эта истинная леди – Ева. Рядом с рамкой стояли духи, и лежал блокнот – дневник бывшей жены Графимова, исчезновение которого так расстроило Гордеенко.

Разговор в комнате напротив был едва слышен. Софи уловила лишь слово "догадается". Но она прекрасно услышала, когда дверь открылась и шаги скрылись уже в зале, скорее даже почувствовала. Скорей всего это был собеседник Графимова. Схватив дневник, девушка подошла к выходу из спальни. Теперь ей было страшно как никогда прежде, ведь Генрих мог в любую минуту решить зайти в свою комнату, что приведёт к плачевным последствиям и краху её карьеры, если не жизни за решёткой. Она слегка приоткрыла дверь и вгляделась в слабоосвещённый коридор, выжидая момента, когда сможет убежать. Но сердце билось с бешеной скоростью, и ей было страшно сделать хотя бы шаг. Тут дверь в коридор неожиданно распахнулась, и журналистка вздрогнула, притаившись в тени и пытаясь перестать дышать, но, благо, узнала посетителя.

– Никодим… Нико! – тихо шикнула она, боясь сказать что-то слишком громко. Но и того, что друг, которого она так тщательно избегала весь этот день, не услышит её она тоже страшилась.

Он услышал.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он шёпотом, не переставая шагать, пусть и на месте, иначе Генрих мог что-то заподозрить.

– Помоги! – взмолилась девушка.

Парень кивнул.

– Я его отвлеку, а ты тихо иди, – шепнул он.

Девушка радостно закивала, а напарник повернулся к противоположной двери и постучал несколько раз, затем зашёл. Сразу же начался разговор, а София тихонько вышла, восхваляя судьбу и фортуну, и прикрыла за собой дверь. На носочках она подобралась к выходу, огляделась и чуть ли не бегом направилась к своей спальне, пока никто её не заметил.

Через несколько минут к ней постучались.

Первым делом журналистка, конечно же, от всей души поблагодарила друга.

– Ну, и что ты опять натворила? – в ответ лишь вздохнул Ник.

– Ты когда-нибудь бывал в спальне Графимова?

Парень помотал головой.

– Он никого, кроме служанок, убирающихся там, не пускает.

– Вот как, – пробормотала София, подойдя к кровати. – Тогда тебе придётся выслушать меня. Смотри, – она подобрала дневник Евы и протянула его собеседнику.

Глава 10

За окном был такой же пейзаж, как и в её первый день. Да и настроение похожее: задумчивость, неуверенность и немного азарта. Отличались лишь три вещи: марка автомобиля, место в машине и водитель за рулём. Софи сидела на переднем сиденье рядом с Никодимом. Сегодня в доме творился жуткий хаос. Все спешат, или даже бегают, новые вещи возникают из ниоткуда, а старые, наоборот, куда-то исчезают, никакой тишины и спокойствия. А всё потому что, как оказалось, именно в этом доме у озера планируется свадьба младшего брата Генриха. Уже с раннего утра, стоило лишь солнцу выглянуть из-за горизонта, приехали машины с разными декорациями и мебелью, поварами и продуктами. Под эту суматоху Нико решил съездить к бывшему домоправителю, тем более у него как раз были дела в городе. Журналистка тоже нашла повод, даже два. И оба благодаря Генриху. С утра, узнав о планах напарника, девушка подошла к Генриху, и, притворившись наивной дурочкой, сказала, что у неё сломался ноутбук, информация стала сама по себе пропадать, а она хочет его починить и восстановить данные соответственно. Генрих слегка побледнел, и пролепетал, что все водители заняты.

– Ничего, – улыбнулась девушка. – Я слышала ваш домоправитель сегодня едет в город.

Тогда, видимо, мужчине в голову пришла другая мысль. Он вдруг вспомнил, что забыл уведомить гостью в том, что она тоже будет присутствовать на свадьбе, а, значит, просто обязана сначала заехать за платьем и аксессуарами. С этими словами, он вложил ей в руку деньги, однако София от них отказалась: не отела брать деньги именно у этого человека. Бывают люди, которые делают подобные подарки бескорыстно. Графимов к таким не относился. София знала, если она возьмёт эти деньги, потом ей придётся за них платить. Она оправдала себя перед ним, сказав, что она итак живёт в его доме и ест его еду – это уже не мало. Ей и сейчас было страшно представить, что Генрих может «потребовать» за это, что уж говорить о накоплении долгов. Девушка сказала, что всё купит на свои сбережения. Но теперь проблема с платьем тоже заняла своё место в списке дел, ведь от денег остались лишь гроши, а наряд, в котором она была на судьбоносном вечере, не наденешь. В подобном обществе такое неприемлемо.

– Получается, он обставил свою комнату так, будто живёт там не один? – переспросил Нико, приподняв бровь. – Каков чудак! Надеюсь, это не признаки психического заболевания.

Вчера им не довелось поговорить, ибо домоправитель спешил закончить важную работу, поэтому она рассказала всё уже в машине, в пути.

– Согласна, это странно, но ведь он любил её, и, наверняка, отпускать не хочет. На самом деле многие люди так делают, когда теряют близких.

– Ладно, это его право, пусть делает, что хочет. Наше дело найти убийцу, а не разбираться с психологическим состоянием Графимова. Лучше расскажи, что с дневником?

– Он со мной, в сумке. Боюсь оставлять его дома, там все всё слышат и видят. – Софи указала на небольшую сумочку на заднем сиденье. – Вчера я всё дочитала. Оказалось, наш бывший домоправитель… Терентий, да? – парень кивнул. – Так вот, он пошёл дальше, всерьёз предлагал выйти за него и даже преподнёс ей кольцо. За него Ева, конечно, не собиралась, а вот развестись с Генрихом планировала. Она писала, что больше не хочет так жить, а родители уже встали на ноги. Однако это, возможно, и не совершилось бы, потому что под конец лета, как раз перед поездкой заграницу, она узнала, что беременна.

– Беременна?! – с удивлением переспросил Ник, на миг оторвав голову от дороги, чтобы взглянуть на собеседницу, однако девушка руками повернула голову напарника обратно к шоссе, испугавшись. – Получается, наш преступник совершил двойное убийство!

– Графимов не знал, но если он прочитал её, то ему было очень больно, он давно хотел ребёнка. Одно меня удивляет после всего этого. Если он так любил Еву, то почему обратил внимание на меня. Мы с ней как небо и земля. Её ангельская внешность и аристократические повадки и моя, даже не знаю, обычность, её состоятельные родители и я, живущая на гроши, столь разные характеры. Мы слишком не похожи.

– Между прочим, ты тоже красивая, – София вспыхнула после таких неожиданных и непривычных слов, но не успела ничего сказать. – Дело в том, что он ищет утешение. А больше всего люди пытаются найти утешение именно в новых отношениях. А деньги ему не важны, он сам по себе состоятельный.

– Не думаю, что от меня ему именно отношения нужны. Ему необходимо развлечение. И я в любую минуту готова защищаться.

– А были попытки, намёки? – неожиданно строго спросил Никодим.

– Давай не будем об этом, – отмахнулась Софи. – Нам это никак в нашем расследовании не поможет.

Никодим недовольно поворчал, но вопросов больше не задавал.

Некоторое время в машине витала тишина. Каждый думал о своём. Однако и в этот раз журналистка начала новый разговор.

– Я не говорила, но, когда была в комнате, услышала одно слово из разговора Генриха с кем-то…

– Это был его брат, – прервал собеседницу Нико. – Так что за слово?

– "Догадается". Как думаешь, что это значит?

– Многое, боюсь, любое слово, вырванное из контекста, не поможет в распознавании самого разговора. Может, они говорили о работе или о твоих записях, или о чём-то ещё. Все говорят, что братья Графимовы хорошие друзья.

– Жаль. Хотя, возможно, этот разговор ничего и не значит

Автомобиль проехал вывеску, которая предвещала скорый въезд в город. Никодим и София разговаривали уже на простые, нейтральные темы, но за несколько километров от дома Терентия, который был первым пунктом в их планах на день, парень вдруг нечто вспомнил и поспешил поделиться информацией с напарницей.

– Забыл тебе сказать, вчера я таки смог добраться до информации о кредитках подозреваемых. В день убийства никто не снимал большие суммы, да и карточки не были задействованы в ту ночь. Так что у меня абсолютно отсутствуют какие-либо теории об убийстве. Разве что нашего преступника нет в списке, или подобная сумма была у него в виде наличных заранее.

Девушка с жалостью посмотрела на усталый вид друга: синяки под глазами, бледный цвет кожи и поблекшие глаза. Он явно занимался этим всю ночь, но, наверняка, привык к подобному. Так или иначе, ему удавалось выглядеть здоровым каждый день, сколько бы он не спал, а изъяны можно было заметить лишь при близком рассмотрение и только людям, которые неплохо его знали.

– Я знала, что ты справишься, в этом деле тебе нет равных! – с улыбкой сказала девушка. – Всё это, конечно странно, – она нахмурила брови. – Хотя вполне логично. Если это запланированное убийство, преступник мог снять наличные задолго до убийства, а потом устроить пожар, ну и всё по сценарию. Так или иначе, а мы снова оказываемся в тупике. Подозревать можно многих, и мотивы найти несложно, но вот понять, кто именно это был, и доказать вину – непросто. Но, уверена, мы справимся.

Машина подъехала к обычному кирпичному многоэтажному дому, и напарники поднялись на нужный этаж. Оба не были уверены в информации, ведь Нико достал её при помощи неофициальных источников, да и год прошёл, многое могла измениться, но попробовать всё же стоило.

– И что ты скажешь? – спросила София, когда они уже стояли у дверей.

– Правду. Тут обман уже не поможет.

– А если он убийца и соврёт нам?

– Поверь, я это замечу.

– Тогда полностью полагаюсь на тебя, – сказала девушка после небольшой паузы.

Дверь была обычной, железной. Никодим представился детективом, и хозяин нехотя пустил их домой, страшась, что его обвинят в сокрытие информации. Конечно, тут сыграло и любопытство, ведь мужчина не подозревал, какое дело изучается. Терентий выглядел очень уставшим, изнеможённым. Казалось, ему лет сорок, вместо его твёрдых тридцати двух. Худощавый, с огромными мешками под глазами и слегка припущенными веками – в нём почти не проглядывалась мужественность. Журналистка справилась, всё ли у него в порядке, на что Терентий кивнул, а, поняв спустя время, почему девушка так решила, признался, что у него тяжёлая работа.

– Итак, по какому делу вы пришли? – спросил хозяин квартиры.

Они устроились в небольшом зале. Терентий угостил их чаем, но весь его вид говори, насколько ему неприятен визит и как ему хочется поскорее избавиться от них.

– Вы работали домоправителем у Генриха Графимова раньше? – начал Нико.

Девушка просто сидела и слушала, следя за эмоциями опрашиваемого.

– Да, – кивнул Терентий.

– И вы, конечно же, знали Еву Графимову?

– Понятное дело, это же его жена! – резко кинул он.

– У нас есть основания полагать, что вы убили её.

– Что?! – хозяин квартиры помрачнел от ужаса, но искренне удивился. – Это же было самоубийство, – испуганно промямлил он.

– Нет, в этом ей кто-то помог. Лучше расскажите, где вы были в ночь убийства?

– Спал! – воскликнул Терентий. – Обычно этим ночью занимаются.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Не знаю! Может, Бернард? Спросите у него, если он ещё там работает, он почти всё о всех знает, частенько заглядывал в комнату Евы, всё рыскал там что-то, выискивал, да и в мою захаживал.

– Мы знаем, что вы предлагали Еве выйти за вас и подобное, – продолжал Никодим.

София поражалась, с каким нейтральным, даже холодным лицом он проводил опрос, к тому же казалось, будто его глаза видят насквозь, знают всё и не терпят поблажек. Вот он, истинный полицейский. Таким она видела друга впервые. Она засмотрелась им и на мгновение перестала следить за выражениями лица опрашиваемого, но быстро вывела себя из состояния транса и отругала за столь глупое поведение. Не вровень напарнику, который, как и должно, ни на что не отвлекался.

– Да, было такое. Я был в неё влюблён, хотел спасти от этого тирана – её мужа. Но теперь всё прошло, честное слово! – искренне говорил Терентий.

Нико задал ещё несколько вопросов. Почему тот уволился, что было между с ним с Евой и подобное. Журналистка внимательно следила за лицом хозяина квартиры, но не улавливала признаков лжи. Похоже, её напарник тоже. Им не удалось узнать что-то новое, кроме, разве что, того, что Терентий не болеет гемофилией. Уходя, они не были уверены в словах подозреваемого, однако эмоции и зоркий глаз детектива говорили только об истине. В итоге, Терентия не вычеркнули из списка подозреваемых, но отодвинули в самый низ, на последнюю строчку.

– В конце концов, мы так толком ничего и не узнали. Не зря ли потрачено время? – вздохнув, спросила Софи.

– Расследование всегда идёт маленькими шажочками, а они, в свою очередь, никогда не оказываются лишними, ни один из них. И эта встреча была важна. Мы узнали, что Терентий не болен гемофилией, и он подсказал, куда нам двигаться дальше. Например, теперь мы обратим больше внимания на Бернарда.

– Может и так, но ты думаешь, что его словам можно верить?

– Думаю, да. По нему видно, что он и не подозревает о лекарстве в аптечке Евы. К тому же на его руках след недавнего пореза, достаточно глубокого. Больному гемофилией его скорее всего зашили бы, а вот здоровым это не столь обязательно.