Трубадур: Начинающий артефактор

Ло уже не хихикала, а свободно смеялась, красивым высоким голосом. Лари же ржал, опустив голову и хлопая ладонью по ноге. Вот и разрядили обстановку. И дышать как–то легче стало.

До конечного пункта назначения в виде поместья Валентиев–Истор мы добрались без эксцессов. Находилось оно в долине Трех рек, около города Гетивира, что находился как раз–таки в устье этих трех рек, назывались они Элдри, Минья и Йомер – по именам мифических героев, рожденных от бога Эну, и в качестве наказания за попытку убийства отца, превращенных в три реки. И вот, между Ймером и Минья и находится поместье Исторов, называемое Заречное.

– Мир вам, мэтры, – коснулся лба, встречающий нас мужчина в летах.

– Мир тебе, дедушка, – почти одновременно проговорили и коснулись лба Лари и Ло.

– Мира, брат, – улыбнулась Лукина, делая легкий реверанс, а следом за ней и ее дочери.

– Мира, мэтр Лактор, – легкое касание лба, вкупе с поклоном должно выглядеть эффектно, по–моему. А еще это еще больше подчеркивает, что я иностранец.

– А у вас забавный акцент, мэтр Вито, – с улыбкой на лице, но равнодушием в голосе произнес Лактор, чем резко поубавил моей симпатии к нему.

– Неужели? – с усмешкой приподнял я бровь, заставив того дернуть уголком рта.

– Как ты, брат? – поспешила вклиниться между нами Лукина, увлекая Лактора родственной беседой.

– Неплохо, Луки, неплохо, – неприятно улыбнулся мужчина. – Но что же я вас на пороге держу, прошу в дом, стол уже накрыт.

Неприятный он какой–то. Если Ларион напоминал белого и мудрого филина, то Лакто был больше похож на старого хитрого ворона. Мерзко прилизанные черные волосы, мелкие бусинки–глазенки, что постоянно щурились, словно он подозревал в каждом вора. Длинный нос, и бледные тонкие губы, на такой же бледной коже лица. Одет он был в изумрудный фрак, с темно–зелеными шоссами. Накрахмаленная рубашка сливалась с кожей.

Дом Истор был большой и на удивление уютный. Не было топорности или мрачности, какой ожидаешь увидеть, простите за тавтологию, увидев хозяина. Дом реально был классный. Мягкое освещение, ворсистые ковры в комнатах и в коридоре, широкие окна, открывающие вид на долину и много растений.

Обеденная зала была не то, чтобы большой, но вместительной. Длинный стол был забит всевозможной едой. А он подготовился к нашему приезду. Столько еды я не видел никогда в жизни.

– Прошу к столу, уважаемые мэтры, – гостеприимно произнес Лактор, широким жестом приглашая нас к столу. – Мой дом – ваш дом.

Классно, конечно, но…

– Простите, но где здесь можно помыть руки? – задал я вопрос.

– Зачем? – явно удивился Лактор, остальные, привычные к этому, начали рассаживаться.

– Обычай моей страны, – улыбнулся я. – Не могу начать есть, не выполнив его.

– Хм, – усмехнулся он, оглядев меня с ног до головы. – Проводите мэтра в купальню.

Словно из неоткуда тут же появился слуга, жестом попросив меня следовать за ним. Ой, ой, ой, какие мы крутые…

Глава 16

Дешевизна чувства слова

– Сюда, мэтр, – слуга указал на неприметный темный коридорчик, что был ответвлением от основного. Стремновато–то как–то в него заходить, мало ли что.

Но я, не подавая вида, уверенно и на понтах зашел в него. Недолгий путь и мы перед дверью, которую слуга открыл передо мной. Небольшая умывальная комната и ничего более.

– Нельзя было поближе ее сделать? – спросил я, дабы хоть как–то нарушить неуютную тишину, что стояла здесь.

– По правилам умывальная не должна быть в основной части дома, – ответил слуга, даже не посмотрев на меня.

Быстро помыл руки и сполоснул лицо, вытерся предложенным мягким полотенцем и быстренько пошел обратно, вслед за слугой.

Пир, ну или скорее, праздничный обед был на разгаре. Атмосфера была достаточно семейной и теплой. Ее не нарушал даже Лактор, вполне себе нормально улыбавшийся. Однако при моем появлении, его улыбка разом как–то поугасла. Чего это он так меня невзлюбил–то?

Сев на предложенное место, принялся со всеми культурными правилами кушать. Валентии щебетали на чисто семейные темы, в которые и влезать–то было неловко. Обсудили женихов близняшек, что, к слову, стало для меня неожиданностью. Лактор повздыхал на тему того, что для Ло не получается найти партию, а внук не желает женится.

– Единственная, на ком я женюсь – Ло! – выдал он в ответ, вогнав меня в легкий ступор. Я даже замер с ложкой у рта. Девушка покраснела, Лактор нахмурился, Лукина рассмеялась.

А Лари надулся, кинув взгляд полный обожания на сестру и подозрительный на меня, сидящего рядом с ней.

М-дям, вот так страсти творятся. Не думаю, что он шутил, заявляя такое. Да уж, аж аппетит пропал.

– А где Лемор с Лукисой? – спросила Лукина, насаживая кусочек мяса на вилку.

– Уехали в столицу, как ведущие аналитики военных действий, – ответил Лактор, одергивая внука, попытавшегося пересесть ближе к сестре.

Оу, так тут и военные аналитики есть? Прогрессивно, однако.

– Да уж, как не вовремя эта война пришла, – сквозь зубы произнесла Лукина.

Атмосфера за столом резко изменилась, став несколько давящей.

– Насколько долго ехать до магов? – самым непринужденным образом спросил я, притянув взгляды всех за столом.

– Если каретой – дня три. А так мы планировали отправить тебя через портал в Эстуаре. До него часа три пути.

– М-м-м, – промычал я, раздумывая над следующим вопросом. – А где Коллегия находится?

– Около Туманного озера. В устье реки Узун, – ответил Лактор, пронзив меня взглядом. – А что такое, молодой человек?

– Научный интерес, – пробурчал я, отведя глаза. – Спасибо.

Встав под удивленными взглядами, спросил:

– И скоро я отправляюсь?

– Планировали, завтра с утра, – слегка заторможено ответила Лукина.

– Значит, едем сейчас, – кивнул я, и выходя из залы крикнул: – Эй, черти, готовьте карету!

И нет, во мне не проснулся наглый гопник. Но в принципе во мне не засыпал. Просто не хотелось, чтобы за столом царил мрак и депрессия в ноль лет. Шутка бы выглядела слишком вульгарно, так что это единственный выход, пришедший мне в голову за такое короткое время. Сейчас они скорее будут размышлять над моей выходкой и о близких на войне едва ли вспомнят. Хотя может это я мамкин психолог и сейчас они думают, что я дурачок и снова будут придаваться хандре. Насчет кареты тоже, кстати, не шутил. Свалить хотелось от этого Лактора, стремный он, да и меня че–то невзлюбил.

Слуги выполнили приказ максимально быстро. Поэтому приказав им загрузить мои вещи, пошел к Лукине.

Вся семья так и была в главной зале, чаи гоняли. Поэтому войдя максимально пафосно, позвал Валентию. И снова все недоуменнейше на мнея посмотрели. Уверен, я сейчас нарушил кучу правил, традиций и уставов. Но… не колышет. Пока спускают с рук будем пользоваться.

– Итак, объясняй, как добраться до Эстуара, портала и Коллегии? – серьезно попросил я, едва дверь закрылась.

– К чему спешка? – удивилась та. – Спокойно бы переночевал, а завтра с утра мы бы поехали вместе, проводили тебя.

Проводили? Ага, щаз! Слезы в рубашку, напутствия, долгие влажные прощания. Увольте, пожалуйста.

– Я еду сейчас, – не терпящим возражения тоном отчеканил я. – Объясняй. И документы давай.

Женщина вздохнула, посмотрев на меня взглядом грустной матери, отпускающей сына на фронт. Ну уж нет, меня таким не возьмешь! Требовательно протягиваю руку, показательно вздергивая бровь, словно бы я и правда бесчувственный.

Лукина закатила глаза, пробурчав что–то про несносных детей. Потом произнесла:

– Все документы в твоей дорожной сумке, найдешь. Возница проинструктирован, он довезет, объяснит. Солдаты тоже сопроводят тебя до коллегии и заберут обратно. Удачи, – она порывисто обняла меня, всхлипнув.

– Вот давай тут только без сырости, ок да? – поморщился я. – Я не навсегда – на месяц ухожу. Так что не скучайте тут, буду письма слать. Только скажите куда, – улыбнулся я, а женщина рассмеялась.

– Вот всегда ты так, – она встала на носочки, поцеловав меня в лоб. – Удачи, Вито.

В груди что–то кольнуло. Найдя в себе силы кивнуть, я развернулся, пойдя на выход. Может, да не может, едва ли в том мире ко мне… Да что я несу, шествуй и не думай. В карете отоспишься.

Что есть дом? Стены? Крыша над головой? Скорее всего, я лишь изобрету велосипед, сказав, что дом – это место, где тебя ждут. Многие сотни настоящих мыслителей говорили, учили потомков, что главное в этом мире найти близкого человека, который будет ждать. Которому ты будешь не безразличен. Который будет готов выслушать тебя. В том мире, честно, таких людей у меня не было. Ни родителей, ни друзей. Они не хотели слушать. Здесь же… Да… Здесь есть люди, которым я буду доверять, и которым будет не стыдно, не страшно и легко сказать три слова, которые так обесценились в моем мире. Слово вообще обесценилось, особенно среди молодежи. И это страшно. Ладно, спать пора. А то че–то совсем меня не в ту сторону потянуло. Автор, завязывай! Это легкое чтиво, и никто твои «умные» мысли читать не будет!

«Завались, дай выговорится!»

Да все, понял я, че ты?

***

– Забавный он, – отметил Лактор, едва Лукина вернулась за стол.

– Да, забавный, – задумчиво протянула она.

– Что такое? – Лактор и интересом посмотрел на нахмурившуюся женщину.

– Как ты думаешь, какой он был в своем мире? – спросила она неожиданно, подняв взгляд.

– Откуда мне знать? – удивился мужчина.

– Ну ты же у нас великий эмпат, – насмешливо посмотрела на него Лукина.

– Кстати, – вдруг резко стал серьезным Лактор, – на нем были какие–нибудь артефакты, блокирующие эмптаию?

– Нет, – нахмурилась женщина. – Эмпатия не действовала, да?

– Ты что–то знаешь? – наклонился вперед мужчина, пронизывающе посмотрев на сестру.

– Догадываюсь, – Лукина посмотрела на Лактора предостерегающе, – после Коллегии мы все узнаем. А пока давай просто наслаждаться ужином.

…Ло сидела как на иголках, никак не находя момента, чтобы выйти из–за стола избежав наказания. У Вито это получилось неожиданно органично и без негатива. Хотя он просто встал и ушел. Но он иностранец, ему многое прощается как человеку, не знающему законов, и он, понимая это, активно пользуется своим положением.

Но так хотелось увидеть его напоследок, попрощаться. Хотя, Ло не была уверена, что удержится от слез. На этой мысли она застыла. Ненадолго, на пару секунд. Поэтому никто не обратил на это внимание.

Почему она не удержится от слез? Они знакомы без году неделя, почти не общались, но она уже испытывает к нему неподдельную симпатию, словно они знакомы несколько лет. Ни к одному из знакомых мужчин, пожалуй, кроме отца, они не испытывает таких чувств. Неужто, она…

– Ло, – вырвал ее из размышлений голос Лукины. – Еще не раздумывала над тем, за кого выйдешь?

Девушка резко наступила каблуком на ногу брату, уже вскинувшемуся для своей реплики типа: «За меня и никого более!». Лари, захватав ртом воздух, приуныл под удивленными взглядами Валентиев и одобрительным Лактора. Ло же спокойным голосом, скромно опустив взгляд, смущенно произнесла:

– Нет, мэтра. Думаю, мне еще рано задумываться над замужеством.

– Тебе уже пятнадцать, до совершеннолетия остался год, и ты еще говоришь, что рано? – приподняла бровь Лукина.

– Ох уж это молодежь, совершенно не думает о будущем, – ворчливо произнес Лактор. – В мое время в шестнадцать у девушек уже второй ребенок был, а то и третий. Сейчас же они в университеты хотят всякие. Дело женщины – очаг и дети! Мужчинами оставьте науку и войны.

– Вито рассказывал, что в его мире семьи принято создавать в двадцать пять–тридцать, – подала голос Миранда.

– Что?! – Лактор и Лукина резко повернулись к девушке, отчего та, испуганно начала заикаться.

– Ну, тогда, как он сказал, большинство людей становятся на ноги. Отучиваются, находят работу.

– Потрясающая безответственность! –воскликнул Лактор, а Лукина напротив, с любопытством попросила:

– Ну–ка, а поподробней.

– Ну, он рассказывал, что в его мире обязательно девять лет учится, некоторые учатся даже одиннадцать, это школой он называл. Потом еще пять лет в университете или колледже, – при упоминании университета, Лактор скривился. – После учебы они получают диплом, с которым ищут работу. Когда находят, много работают, обустраиваются. И только потом задумываются о семье. Причем, как девушки, так и мужчины.

– Какой странный мир! А жить–то когда? Если они учатся пол жизни, а потом еще и работают, – Лукина буквально сгорала от любопытства.

– Ну, Вито говорил, что учеба не мешает многим заводить семьи в более раннем возрасте, и отдыхать тоже можно.

– И что, прям все учатся? – с недоверием спросил Лактор.

– Ну, это общеобязательно. И если человек не учится – не видать ему хорошей жизни.

– Да, Вито говорил что–то подобное, – задумалась Лукина. – Он тогда учился нашему языку. Кажется, «как можно стать кем–то, не зная, кто ты»? Я тогда не особо поняла, но сейчас, дошло, кажется.

– И все–таки странный мир!

– Может там живут дольше, поэтому и семью заводят так поздно, – пожала плечами женщина.

– Это ж сколько? – усмехнулся Лактор. – Сто? Сто пятьдесят лет?

– Может и столько, ты спроси Вито в следующий раз. Узнай, – Лукина с усмешкой на него посмотрела.

– А вот и узнаю!

Ло спрятала улыбку за чашкой чая.

– А во сколько сам Вито собирается женится? – вдруг вскинулся Лари.

– Он не говорил, – задумалась Лукина. – Хотя, мне кажется, едва ли он вообще когда–нибудь обретет невесту. По–моему, у него в том мире кто–то остался. Этим можно объяснить его слишком обширные для его возраста знания… – пробормотала она про себя последние слова.

– Что?

– Ничего! – чуть покраснела Лукина. – Думаю, в том мире у него осталась любимая, из–за которой он не женится.

– Едва ли! В Подлунном нет таких верных мужчин, – ухмыльнулся Лактор.

– Он и не из Подлунного, – ухмыльнулась в ответ женщина. – Кто знает, может в его мире принято влюбляться лишь один раз?

За столом наступила тишина. Все о чем–то задумались о чем–то. Ло смотрела на свое отражение в чашке.

«Осталась любимая?..»

Глава 17

Короткий сон

– У тебя отвратительное чувства слова! Ну вот что это? Как так вообще можно рифмовать?! Переписывай!

– Но…

– ПЕРЕПИСЫВАЙ!

– Да ничего тебе неинтересно! Что ты вообще умеешь? Абсолютно ничего! Сидеть только за своим компьютером, да в игрульки играть.

– Да что ты вообще обо мне знаешь?!

– Того, что уже знаю достаточно!

– Да нифига!

– Не ори на отца!

– И кем ты станешь с этими оценками? Ты вроде умный мальчик, поешь неплохо, стишки пишешь, а вот учишься плохо.

– Оценки не являются мерой умственного развития ребенка. И гнаться за отличными оценками в угоду родителям, учителям, убегая от того, что нравится – глупо.

– Ух, какие ты мысли! Запрячь–ка их поглубже. Не ты один в этом мире такой умный. Согласна, оценки не мерило, оценки инструмент. С ними проще идти по жизни. Ты же знаешь главный закон природы?

– Выживает сильнейший?

– Ха–ха, нет, конечно! Оставь эти пафосные изречения. Выживает приспособленный.

– Вы предлагаете стать обычным терпилой?

– Нет, просто поумнеть.

– Пойдем на турники?

– Нет, я занят.

– Чем?

– Мне надо закончить песню.

– Пф, лучше бы качаться начал.

– Что?

– Я вот вчера на турники ходил. Там мелкие были, сказали: «Нифига у тебя мышцы!»

– И?

– Ну, просто прикольно. Ты ж дрищь, каких поискать! Ходил бы со мной, может и девушка бы появилась бы.

– Слишком много «Бы». Я не пойду. Мне надо закончить песню.

– Да кому нужны твои песни!

– А кому нужны твои мышцы?

– Ну, мне…

– Вот ты и нашел ответ на свой вопрос.

– И единственный из всего класса, получивший «два» – Химичев! Как будешь оправдываться?

– Никак.

– Песенки писал?

– Музыку.

– А–а–а! ты же у нас «музыкант»!

– Девушку–то будешь себе искать?

– Зачем?

– Ну, ты единственный из класса, у кого не было.

– И что? Земля на небо рухнет, если у меня не появится?

– Ну, попробовал бы…

– Назови мне хоть одну даму нашей школы, у которой бы не было хотя бы пятерых парней.

– Ну…

– У меня нет желания заводить отношения ради отношений.

– Зануда ты.

– Еще какой!

***

За окном шел дождь. Серые тучи скрыли голубое небо, низким потолком давя бегущих по лужам людей. Крупные капли разбивались о стекло окна, барабаня, словно неопытный ударник. Дул ветер, сгибавший молодые сосны, что со скрипом тщетно сопротивлялись ему. Машин почти не было. Я молча брел по грязной обочине, низко опустив капюшон и смотря под ноги, дабы еще сильнее не намочить ноги. Куртка и так промокла, как и штаны. Такую погоду хорошо пережидать около камина, в кресле–качалке, с пледом и бокалом вина в правой руке. Обязательно в правой. В левой пусть будет книга, сотни раз прочитанная, но все–равно любимая.

Дойдя до остановки, забежал под навес. Да, тут как всегда грязно – куча пивных банок, окурки, и, кажется, кто–то наблевал в углу. Ну, хотя бы сухо. Дождь яростно стучал по металлической кровле, я яростно дрожал от холода. Закоченевшими пальцами достав телефон, посмотрел на время. Припаздывает автобус, уже пять минут как он должен подойти. Странно, что никого нет. Может я ошибся? И сейчас тупо теряю время и здоровье, хотя никакого автобуса быть не должно?

Под остановку зашла какая–то женщина. С черным зонтом, в черной одежде, с черным макияжем. Гот, что ли? Странная она. Ну, хоть такой человек, значит, не зря жду.

– Ты счастлив? – неожиданно спросила женщина. Голос у нее был удивительно глубокий.

– Что простите? – повернул я голову к ней, сделав легкий шаг в сторону – на всякий случай.

– Ты счастлив? – терпеливо повторила она, даже не смотря на меня.

– Ну, смотря что считать счастьем, – пожал я плечами.

– Поясни, – она, наконец, посмотрела на меня.

– У меня есть родители, есть друзья, я не голодаю и живу в тепле. У меня есть возможность самовыражаться, нет постоянной угрозы для жизни. Я уверен в своем будущем и в своих возможностях. Думаю, да, я счастлив.

– А любовь? – не меняя выражения лица, сказала женщина. Выглядело это жутко.

– Что?

– А как же любовь? Именно ее считают главной причиной счастья.

– Любовь бывает разная. И в моей жизни она тоже есть.

– Любовь к своему делу, – понятливо кивнула женщина. – Да, ее можно засчитать. Вот только… – ее взгляд потяжелел, – более у тебя ничего нет.

– Остальное появится, если приложить силы, – ответил я, выдержав взгляд.

– Ты наивный глупец, считающий себя гениальным мудрецом, – неожиданно усмехнулась женщина. – Все твои умозаключения узки и очевидны. Они больше похожи на самообман, дабы убежать от самого себя.

– О чем вы? – нахмурился я, отступая еще на шаг. Похоже она сумасшедшая.

– Скоро поймешь, Вито. Скоро поймешь.

Она развернулась и ушла. Через минуту подошел автобус. Пустой. Что удивительно, обычно он привозит многих с работы.

– Мэтр Вито! – ворвался чей–то голос, в мой задурманенный сном разум. – Мэтр Вито, вставайте мы приехали!

– Да, сейчас, – яростно протирая глаза, дабы избавить себя от остатков дремы, я силился вспомнить, что мне приснилось. Вроде, что–то важное, но что?

Глава 18

Путь, ходьба, Коллегия

Эстуарий произвел на меня впечатление. Прям произвел–произвел. Представлялся он мне несколько иначе. Что–то типа обычного средневекового города – узкие грязные улочки, стены метров десять в высоту, шумные дурнопахнущие базары. Оказалось все более… хотел сказать прозаичней, но так будет максимально некорректно. Все оказалось гораздо фантастичней, фэнтезийней, невозможней.

В первую очередь стены. Белокаменные, из огромных плит. Тридцати метров в высоту. Если вы не поняли, каков масштаб, то повторю: ТРИДЦАТЬ, МАТЬ ЕГО МЕТРОВ, В ВЫСОТУ. Это как чертов десятиэтажный дом! Вот вспомните типичные пятиэтажные коробки, что стоят практически в каждом российском населенном пункте, и накиньте сверху еще одно пятиэтажку. Это капец как много. Их защитные зубцы просто терялись где–то в облаках, словно пронзая собой небо. Во там дует, наверное. Не завидую я стражникам.

– На кой вам такие стены? – с удивлением… с охреневанием спрашиваю я, кучера, пока ехали по входному тоннелю. Да, стены настолько толстые, что пришлось пару минут ехать внутри них, прежде чем попасть в город.

– Этот город строился еще во времена Мушити’Го. Они тогда готовились к войне с магами, вот и отгрохали такие стены. Потом еще в Темные века они очень хорошо выручили.

– Умели же раньше строить… – пробормотал я.

– Да, магия древних – это не в колодец плюнуть, – усмехнулся кучер. – У меня такое же лицо было, когда в первый раз эти стены увидел. Они, кстати, одни из самых высоких на планете. Выше только Ир’Хабира – столица Сильфианита и бывшая столица Мушити’Го.

Древний город.

Я промолчал, все еще находясь под впечатлением. И как это все только сохранилось? У меня от Древнего Рима не так много объектов сохранилось, а ведь там даже меньше времени прошло с их строительства. К тому же этими еще продолжают активно пользоваться.

– Слушай, а как они так хорошо сохранились? – задал я интересующий себя вопрос, когда мы уже подъезжали к выходу из тоннеля.

– Так магия, – пожал плечами мужчина. – Древние с помощью нее укрепляли свои здания. Да и наши тоже, бывают, стазис накладывают на них. К тому же каждые несколько лет стены ремонтируют, обновляют камни там.

– Понятно.

Вот и город. И елки–иголки, какой–же он красивый! Я особо никогда архитектурой не интересовался, эстетикой зданий тоже не особо восторгался, но мать…

Мы выехали, оказавшись на мосту, что возвышался над всем городом, идя вдоль стен, окольцовывая, серпантином спускаясь на брусчатку. Здания разделенные на кварталы как по линеечке, были произведением архитектурного искусства. Утонченные грани, со множеством воздушных кружев, искусно вырезанных из камня, обвивали строения, создавая прекраснейшие ансамбли, что органично строились в ровные улицы. Широкие настолько, что по ним могли разъехаться и четыре кареты. Я никогда не был в Петербурге, Париже, Москве, Венеции, Казани, да в принципе в больших городах, ну, кроме Новосиба, видел лишь фотографии, и, честно говоря, этот город, по красоте, переплюнет любой из них. По крайней мере, на первый взгляд.

– Да, мэтр, город прекрасен! – с улыбкой воскликнул кучер, посмотрев на меня.

– А во скольких городах ты был? – спросил я, разглядывая красоты города.

– Только в этом, – смущенно улыбнулся кучер. – Ну, еще в Заине, но там скорее большая деревня.

– Понятно. Долго еще до портала?

– Ну, это смотря насколько будут забиты дороги. Сейчас выходной – ипешники везут товары с деревень.

– Ипешники? – новое слово.

– Индивидуальные предприниматели, – охотно пояснил мужчина.

– Кто? – еще более недоуменно спросил я.

– Ну, люди, которые идут на риск ради получения прибыли, – мужчина посмотрел на меня. – У вас таких нет?

– Я скорее удивлен тем, что они у вас есть, – почему бы и нет? Собственно, и определение предпринимателя точь–в–точь как из учебника обществознания тоже имеет место быть. Сообщающиеся параллельные миры, все такое.

– Почему? – полюбопытствовал кучер, скорее из вежливости.

– Потому что. Неважно, в общем. Давай, показывай красоты.

По городу в итоге мы ехали несколько часов. Он был очень большим. И его полностью окружала стена, которую можно было увидеть из любой части города. Умели же раньше строить.

В центре города, традиционно и по всем фэнтезийным канонам стоял замок, окруженный уже двадцатиметровой стеной, из–за которой торчали шпили замковых башен. Саму обитель местного владыки рассмотреть не удавалась.

Подъехали к порталу мы уже затемно. Самого портала, естественно, видно не было. Карета остановилась у высокого, этажей в шесть, здания, окруженного стеной. Не особо высокой, в сравнении с другими, всего метров десять. От сопровождения отделился всадник, проскакав вперед, к воротам.

Всадник подъехал к воротам. Видимо с кем–то там переговорив, вернулся обратно.

– Мэтр, они просят пропуск и ваш дворянский лист, – передал всадник, подъехав к карете.

– Ясно. Я должен подойти или через тебя передать можно?

– Вы, мэтр, – невозмутимо ответил всадник.

– Ну, пойдем тогда, – выйдя из кареты, неспешным но уверенным шагом пошел к воротам. Позади пристроились трое охранников. "Орестократ!" – промелькнула голове мысль. Промелькнула и погасла. Да, но что кроме титула у меня есть? Ничего. Ни дома своего, ни даже гроша заработанного. После Коллегии надо срочно исправлять положение, даже есть мысли как. Прогрессорством как–таковым заниматься у меня не выйдет, все простое изобретено, а что сложнее – знаний не хватает. Так что будем проводить реформы в области музыки, коль уж она в этом мире на таком низком уровне. Что удивительно, учитывая местную архитектуру, одежду, да и в общем нравы.