скачать книгу бесплатно
– Твоя правда, – согласился Артем. – Ща нарежем.
Тупым перочинным ножом они кое-как срезали с дерева увесистую ветку, заострили ее с одного конца и воткнули под петли наподобие рычага.
– На раз-два-три, – сказал Денис. – Раз… два… ТРИ!
Петли скрипнули, гвозди с визгом вылезли наружу, но не полностью. Еще одного нажима хватило, чтобы одержать победу. Замок тяжело брякнулся на землю и умер.
– Й-йес-с! – возликовал Артем.
– Получилось! – подхватил Денис.
Димон промолчал и нервно сглотнул.
Покореженная дверь вросла в землю. Они вдвоем приподняли ее и рванули на себя. Изнутри вырвался джинн застоявшегося медикаментозного запаха.
5
– Темно.
– У меня зажигалка есть.
– Доставай… Ты куришь, что ли?
– Нет. Просто ношу с собой.
– Брешешь.
– Да по правде! Не курю я! Отвали!
– Ни хрена себе! Тут бочки какие-то. Пять штук целых.
– Это не бочки, баран. Это банки стеклянные. Только большие. Во, смотри. Если протереть пыль…
– В натуре, банки.
– Какая-то слизь внутри.
– Там че-то плавает, мужики.
– Трупак?
– Похоже на то.
– Страшный-то какой, серый.
– Не нравится мне все это…
– Ты вообще закрой рот, ссыкло.
– Сам ссыкло.
– Гля-ка, и тут трупак.
– Логично. В каждой банке по трупаку.
– А давайте одну разобьем.
– Как ты ее разобьешь? Стенки-то толстые.
– А вот опрокинем и разобьем.
– Блин, ребята, не надо!
– Захлопнись, а то в жбан получишь.
– Ну-ка, ну-ка, иди сюда, зараза…
– Мать твою за ногу… Ты ее опрокинул!
– Бля! Ну и вонь!
– Она треснула! Треснула! Смотрите! Шипит!
– Жижу эту не трогай только руками! Не наступайте в нее! Целая лужа натекла!
– Сука! Он поворачивается!
– Кто поворачивается?
– Он, трупак!
– И правда.
– Ну и рожа!
– Он глаза открыл! Глаза!
– Да ни хера он не открыл, тебе кажется.
– Открыл! Гляди! Он шевелится!
– Это жижа туда-сюда ходит, потому что ты опрокинул, баран! Вот он и шевелится!
– Да ты погляди! Он пальцы разминает!
– И глаза двигаются! Он смотрит! Эта сволочь смотрит!
– Пойдемте-ка отсюда, мужики, подобру-поздорову.
6
Юрий ковыляет домой. На этот раз его занесло непривычно далеко – в самое сердце Чермета.
Чермет – это небольшой район на склоне оврага. Почему его так назвали, никто уже и не вспомнит. В сталинские времена еще прицепилось. Здесь есть целая улица из двухэтажек больного желтого цвета. Их немцы пленные возводили в конце сороковых. Центральной канализации там, ясное дело, нет нигде, туалет только на улице. Именно из-за этого Юрия и постигло тем вечером столько неприятностей.
Та баба была знакомой его знакомого. Впервые появилась в их компании. Не то мимо проходила, не то кто-то ее приволок. Слегка потасканная, с прокуренным голосом, но еще вполне себе симпатичная. От двадцати до тридцати пяти на вид. Зубы передние, правда, отсутствуют. Но не целоваться же с ней, в самом деле!
Как-то так получилось, что они с Юрой разговорились и она пригласила его к себе. Чаю попить. Сказала, мужа дома сегодня не будет. Юрец, не будь дураком, приглашение принял. У него даже что-то воспрянуло в не стиранных три недели брюках.
Квартира у девки была в одной из тех желтых двухэтажек на Чермете. Обшарпанная, занюханная конура. Зато имелся видик. И порнокассета. Там два негра в красных пиджаках и с огромными причиндалами жарили тетку с необъятными буферами и причесоном в стиле дискотеки восьмидесятых.
Водка еще имелась. «Столичная».
Выпили, поглядели порно. Юрка уже начал стаскивать с девки шмотки, но кое-что пошло не так. Приспичило ему на полдороге по-маленькому. Так, что терпеть невозможно. А сортира-то в доме не предусмотрено! Захочешь поссать – изволь на улицу. Деваха ему и сказала, что там где-то во дворе толчок деревенский, за каким-то кустом.
Юрец по-быстрому напялил обратно вонючие штаны, ссыпался по скрипучей деревянной лестнице во двор и… не нашел обещанного туалета.
Уже был глубокий вечер. На нескольких лавках сгрудились, как самодовольные воробьи, бабки и тетки. Они с раздраженным удивлением разглядывали мечущегося туда-сюда пьяного мужчину с расстегнутой ширинкой. Ему самому не пришло в голову спросить насчет туалета, а они не удосужились поинтересоваться, что он так сосредоточенно разыскивает.
В итоге деревенский сортир так и остался радужной мечтой, а нужду где-то надо было справить, причем срочно. Моча вот-вот готова была хлынуть горячим потоком по ногам.
Юра зашел обратно в подъезд, забрался в темное место за дверью и начал вершить свое мокрое дело. Пока под его ногами растекалась громадная лужа, снаружи заваривалась каша.
– Он там ссыт, что ли? – послышался женский голос из двора.
– Тебе кажется.
– А что за струя хлещет?
– И правда…
– Нет, ты посмотри, что делает!
– Весь пол зассал!
– Спрятался за дверью и думает, его не видно!
– Нахал!
– Паскуда!
– Как вас, алкашей, только земля носит!
– Наш подъезд, мы тут убираем, а эти суки гадят!
Они гурьбой подтянулись поближе, чтобы поглазеть. А моча все не заканчивалась.
– Танюх, это твой хахаль тут территорию помечает?
Девка, с которой спутался Юрий, закутавшись в драный халат, высунулась на шум из окна.
– Че тебе?
– Твой хахаль, спрашиваю?
– Твое какое дело?
– А такое, что он нам весь подъезд зассал! Мыть сама будешь!
– Да пошла ты!
– Правильно-правильно! Как миленькая щас возьмешь тряпку – и вперед. Ишь ты, вздумала водить всяких пьяных козлов сюды. Хорош ссать, козел!
– Давайте милицию вызовем.
– Да что толку. Там, в этой милиции, такие же прохиндеи.
– Вот не надо! У меня у самой зять в милиции работает, все там нормально!
– Знаем мы твоего зятя! Мент поганый! Тьфу!
– Танюха, твой благоверный приедет – я ему все расскажу! Чтоб он тебе рожу твою раскрашенную разбил!
– Да он знает все. Ему все равно…
Это продолжалось долгих три минуты. Юрий стряхнул капли, застегнул брюки и с невозмутимым видом вышел из подъезда. Под улюлюканье баб он двинулся прочь, подальше оттуда. Одна из куриц попыталась огреть его алюминиевой миской по голове, но он увернулся и шатающейся походкой уплыл в соседний двор.
Между раскаленными кирпичными коробками стояла мертвая августовская тишина. В песочницах ковырялись припозднившиеся дети.
Юрий на ватных ногах брел по лабиринту. Сначала его выкинуло к частному сектору, на Макаронку (так называется квартал, где в пятидесятых недолго функционировала макаронная фабрика). В окнах бревенчатых бараков загорались огни. Река частного сектора вынесла Юру к заброшенному Черметовскому мосту через овраг Верхний Судок.
Мост был черен, как наступившая ночь. Огромный черный язык, перекинувшийся на другую сторону оврага. Его построили лет двадцать назад, но открытие так и не состоялось. Не смогли расселить людишек из близлежащих домов, чтоб сделать нормальные подъезды.
Так он и тянулся через огромный овраг, этот пустой мост. Заброшенный, с потрескавшимся асфальтом.
Об этом мосте разное поговаривали. Число самоубийств тут зашкаливало. Сюда со всего города стекались всякие депрессивные хмыри и лярвы, чтоб сброситься и шмякнуться насмерть о дно оврага.
Еще слушок всплывал, будто тут какой-то злой дух обитает. В виде собаки якобы.
Юрию показалось, тишина взвыла. А может, это и не тишина была вовсе, а ветер сквозь какую-нибудь трубу. Асфальт под ногами заговорил. Черным шепотом десятков самоубийц – пионеров, комсомольцев, алкоголиков, изнасилованных красавиц, сломленных жизнью вояк-«афганцев»…
Он тяжело опустился задницей на бетонный блок и закурил. Нечто изнутри внушало ему: не иди по этому мосту! Но нежелание нарезать круги по городу брало верх над странным чувством тревоги.
Все стихло. Только далеко внизу, в овраге, пели сверчки и лягушки.
Он одной затяжкой выкурил папиросу и с третьего раза поднялся. Перед ним было сто метров остывающего к ночи асфальта. И ни единой живой души.
Он сделал несколько неуверенных шагов. Впереди – тысяча километров щемящей пустоты. Между тобой и вон той горящей вдали многоэтажкой – непреодолимое расстояние.
