Бесишь меня, Ройс Таслим

Я прихожу в себя и нацепляю презрительную улыбку.

– Спасибо, приятель, но я не нуждаюсь в твоем покаянии.

Губы у него сжимаются.

– Как скажешь. Забудь. Увидимся, Чан.

Затем, не оглядываясь, он уходит в том же направлении, куда надо и мне. Черт тебя побери, Таслим! Я стою, пока он не уходит, а потом, опираясь на костыли, ковыляю следом за ним, но не за ним. Я достаю телефон и пишу сообщение Зи, чтобы она отменила свои планы и встретилась со мной за обедом. Это серьезно.

Глава 3

– Это серьезно, Зи, – говорю я подруге. – Мэриленд отозвал свое предложение, а значит, мне придется искать возможность попасть в другой колледж первого дивизиона NCAA, так сказать, «с улицы». А это значит, я должна получать и оценки повыше хороших, и выбрать какой-нибудь интересный дополнительный факультатив, о котором можно будет написать в эссе для колледжа!

– Мм? – отстраненно мычит она.

Зи высматривает кого-то в толпе жующих тинейджеров, одновременно монтируя видео для своих каналов в соцсетях под ником @theZeeBakri, где публикует посты о макияже, а иногда и о моде на хиджабы. Число ее подписчиков составляет примерно 280 тысяч и еще больше в TikTok.

– Эй, алло! Я здесь, беседую с тобой, – бурчу я.

Мимо нашего длинного стола проходят несколько «вспышек» из моей уже бывшей команды. Они машут мне рукой в знак приветствия, но поболтать не подходят. Им, должно быть, некогда.

– Ой, прости, я слушаю, – отвечает Зи, тянется через стол и похлопывает меня по руке. – Итак, что собираешься делать?

– Понятия не имею. Я рассчитывала на спортивную стипендию, но теперь, похоже, мне придется изменить курс, постараться извлечь максимум пользы из того, что я неплохо умею, и найти новые возможности для прорыва в какой-нибудь… фууу скучной нудотище и всякое такое.

В первую неделю нашего выпускного года к нам в школу явился с презентацией какой-то очень шумный и сильно размахивающий руками генеральный директор компании-единорога[6], примерно лет тридцати. Он оказался выпускником нашей школы, который затем поступил в Йель или в какой-то подобный университет. Парень меня просто взбесил, когда без умолку твердил, какой он высококлассный спец и ас и всего добился сам, но при этом благополучно забыл упомянуть, что его отец – мультимиллионер-застройщик, у которого тесные связи с политиками и который, очевидно, дал ему стартовый капитал, чтобы у сына была возможность ошибаться и развиваться. Иначе говоря, у того парня был отцовский фонд.

– На следующей неделе хочу встретиться с мисс Тиной, чтобы обсудить варианты и посмотреть, что можно сделать, чтобы повысить шансы на поступление в колледж США, учитывая все произошедшие изменения.

– Окей, эссе для колледжа – они все о росте и самоанализе, а не об интересных факультативах, вот о чем нужно помнить, – кивает Зи.

– Думаю, если ты достаточно хорош хоть в чем-то, то тебя могут пригласить.

– В таком случае, ты хороша в писательстве и, возможно, нам удастся придумать, как извлечь выгоду из этого твоего умения?

Веселые монологи в видеоуроках Зи по макияжу в основном результат моих идей и моего сочинения.

Черт. Единорог нас все-таки достал.

– Но у меня же нет никаких наград и всего прочего, – напоминаю я подруге.

– Ничего, что-нибудь придумаем. – Зи щелкает пальцами. – О, давай ты будешь давать советы юным спринтерам и другим спортсменам! Я тебя немного подкрашу, подготовлю к съемкам. Тогда ты сможешь стать влиятельным лидером мнений в TikTok, как я!

– Ну да, – качаю я головой, усмехаясь. – Как будто это так просто – стать лидером мнений. Кроме того, если я стану влиятельным лидером, то вряд ли получу стипендию от колледжа, а это, если помнишь, и есть моя основная задача на сегодня. Ты же знаешь, я не смогу отправиться ни в один американский колледж без полной или по крайней мере очень щедрой частичной стипендии.

– И что? Некоторые тиктокеры зарабатывают большие деньги. – Она пожимает плечами. – Считай, что я провожу мозговой штурм. Хотя, если серьезно… вот никак не могу понять, почему участие в соревнованиях NCAA для тебя так важно, Агни.

– Потому что благодаря спортивным достижениям я быстрее всего смогу добиться успеха в жизни, учитывая, что я не самая одаренная студентка.

«И я – не ты», – думаю я, но вслух не произношу.

– Разве между этими двумя полюсами нет целого спектра возможностей? Жизнь – это не только достижения.

– Есть, конечно, но не для меня, – отвечаю я.

Раз я пока не могу участвовать в соревнованиях, мне придется найти какой-то другой способ проявить себя. Я должна.

Моя отличительная черта – быть победителем.

Зи прикусывает нижнюю губу, рассматривая меня. При всей своей симпатии ко мне она не понимает моего стремления выделиться, потому что у нее есть собственный семейный фонд. Между нами повисает неловкое молчание, нарушаемое только вибрированием ее телефона. Она опускает взгляд и начинает листать что-то.

– Интересно, а чем сейчас занимается Таслим? – произносит Зи беззаботным голосом.

– Да вон он, сидит ест.

Я указываю на Таслима, который, ссутулившись, сидит в центре длинного стола, заполненного его обычной компанией подлипал и приятелей-спортсменов, вгрызаясь в нечто, похожее на скорбный вегетарианский бургер из кафетерия. Я заметила его, как только вошла, – не то чтобы я искала его в толпе, нет, конечно. Просто его очень трудно не заметить.

– Ти и Зи, – говорит она, глядя куда-то вдаль. – Будущая влиятельная пара «Мира»!

– Вам, ребята, нужно как можно скорее познакомиться, – закатываю я глаза. – Устроить первое свидание.

– Знаешь, самое странное, что мы вроде как знакомы, потому что выросли, посещая одни и те же общественные мероприятия, хотя на самом деле никогда даже не разговаривали друг с другом. – Выражение лица у Зи становится мечтательным. – В любом случае хотелось бы, чтобы наше первое свидание состоялось, когда я буду на каблуках, потому что я маленькая.

Зи возвращается к просмотру своих аккаунтов в соцсетях, а я угрюмо размышляю, какие еще у меня есть варианты добиться отличных результатов с факультативом. С начала года прошло всего лишь семь недель, но у нас осталось мало времени, чтобы найти что-то стоящее «внеклассное», в чем я буду действительно хороша, а срок подачи документов в колледж заканчивается в январе. Очень надеюсь, что мне удастся значительно улучшить оценки, и это в комплекте с факультативными успехами должно гарантировать, что какой-нибудь хороший колледж предоставит мне хотя бы частичную стипендию. Все это, конечно, звучит весьма туманно и неопределенно, но только потому, что я никогда особо не задумывалась о таком пути – никогда не думала, что мне понадобится план Б.

Но пришло время взглянуть правде в глаза: вряд ли я стану лучшим спортсменом в своей школе. Все кончено. Мне придется менять планы и меняться самой. В животе у меня вскипает незнакомая паника, когда я пытаюсь понять, что делать дальше. Каким будет мой следующий шаг? У меня всегда был план на будущее, и я всегда знала, какими будут мои следующие шаги: получить стипендию по легкой атлетике для обучения в университете первого дивизиона NCAA, чтобы побить как можно больше рекордов в спринте, затем окончить колледж и работать тренером в национальной сборной, выиграть для Малайзии первое олимпийское золото по легкой атлетике, и вуаля – я обеспечена на всю жизнь. Казалось бы, ничего особенного… да только теперь я смотрю в дуло заурядной жизни простого обывателя…

Переход от стремления на пьедестал к жизни обычного человека пугает меня. Какой смысл что-то делать, если я не собираюсь быть лучшей? И как мои неудачи отразятся на маме?

– О-е-е-е! – взвизгивает Зи, отвлекая меня от мрачных мыслей, и отрывает взгляд от телефона. – Я знаю, где Таслим будет в эту среду после школы, и ты пойдешь со мной.

– Е-е-е? – осторожно спрашиваю я, вспоминая, как Зи предложила разбить лагерь в вестибюле отеля, где перспективная музыкальная группа, бой-бенд J-qoo, снимала музыкальный клип, ох, не знаю, что-то там о самолете, улетающем на Лангкави. Нам тогда было по тринадцать.

Но Зи не волнуют мои страхи и переживания.

– В комментариях к последнему посту Ройса его товарищ по команде Шьям спросил, собирается ли он, как обычно, пропустить групповой перекус после тренировки по метанию копья. Ти ответил, что да, пропустит и будет заниматься «как обычно» с Дипаком.

– И что?

– А то, что мы узнаем, куда он собирается в среду, после тренировки по метанию копья, потому что мы последуем за ним. Посмотрим, чем Ти занимается в свободное время.

– Ты имеешь в виду, мы будем следить за ним?

– Ну и что, – пожимает плечами Зи. – Прежде чем что-то предпринимать, я провожу небольшую разведку, чтобы собрать информацию о своих крашах. Подумаешь, большое дело.

– Просто подумай, как было бы крипово, если бы так поступил парень.

– Это не слежка, если он сам постит в своем аккаунте, что собирается делать, – раздраженно говорит Зи. – Но я пойму, если ты переживаешь из-за нарушения закона.

– Ладно, ладно, как скажешь. Тащи меня с собой в неприятности.

– Будет здорово, вот увидишь, – весело отвечает Зи.

Я поднимаю глаза и вижу, как Таслим наблюдает за нами, будто догадывается, что мы что-то затеваем. Я смело выдерживаю его взгляд, пока он не краснеет и не опускает глаза первым. «Я победила, Таслим», – злорадствую я. По какой-то причине, когда я смотрю на него, мое редко используемое сердце начинает бешено колотиться, а желудок резко переворачивается, как рыба, убитая током. Я делаю мысленную заметку, чтобы завтра не забыть принять антациды до того, как мы займемся преступной деятельностью.

Глава 4

Наступает среда. Я скрываюсь в библиотеке, чтобы дождаться Зи, которая решила зайти домой и «освежиться» перед свиданием с судьбой.

«Помни, тебе надо быть незаметной», – пишу я ей в качестве напоминания, потому что инстинкты выживания у Зи притуплены роскошной жизнью, способствующей склонности к блеску и излишествам. Следить за кем бы то ни было в эксклюзивном розовом «бентли», на котором ездит ее мать, мы точно не сможем.

Водитель Зи забирает меня за полчаса до того, как я узнаю, что спортивная команда юношей уже заканчивает еженедельную тренировку. Я усаживаюсь в черную Toyota Vellfire с тонированными стеклами, самый незаметный автомобиль ее семейства. Как только я устраиваюсь, Зи поднимает салонную перегородку, и я переодеваюсь: снимаю форму и облачаюсь в удобную для слежки одежду, которую специально прихватила с собой – черное хлопковое платье без рукавов и белые кеды. Я окидываю взглядом Зи: она – сама элегантность, в черных джинсах, нефритово-зеленой курте[7] с длинными рукавами и шарфе глубокого баклажанового оттенка, гармонирующего с черными кожаными мюлями на очень высоком каблуке.

– Тебе же в них неудобно, – говорю я.

– Зато мои ноги выглядят потрясающе.

– Я думала, мы должны быть инкогнито. Незаметными.

– Да, так и есть. – Зи наносит на губы ярко-розовую помаду прямо из тюбика. – Ну это на всякий случай, – ухмыляется она.

Минут сорок мы сидим в машине, играя в карты и сплетничая, и чуть не упускаем Таслима, когда он выскальзывает из ворот в бейсболке и очках с прозрачными стеклами. Его выдают только рост и лимонно-желтый ремешок от часов Apple. Вместо своего обычного внедорожника он садится в поджидающее такси, но перед этим осматривает окрестности, как очень плохой агент под прикрытием в крутом детективном романе. Интересно. Кажется, у мистера Совершенство есть секретик, и я собираюсь его раскрыть. Не буквально, конечно.

* * *

За рулем «тойоты» сидит водитель, которого я не знаю. Зи сообщает мне, что это Пак Исмаил и что обычно он ездит с ее братом. Пак Исмаил вовсе не выглядит обычным мужчиной средних лет. Он бесстрастно окидывает меня взглядом сверху донизу, сидит прямо, как палка, несмотря на то что ему за шестьдесят, и телосложение у него покрепче, чем у большинства моих сверстников, – все это должно было меня насторожить.

Он мчит нас по оживленному шоссе, суперплавно лавируя между машинами. Ройс Таслим почти на шесть машин впереди, и его такси сворачивает направо. Мы бы наверняка его упустили, если бы Пак Исмаил не проскочил через две полосы движения и не нагнал автомобиль, – все это действительно выдает его.

– Суть трюка в том, – говорит Пак Исмаил на малайском, не глядя на дорогу, когда поворачивает направо, и все время улыбаясь нам в зеркало заднего вида, – чтобы всегда держать цель в поле зрения, но не следовать за ней слишком близко.

Я визжу, когда он тормозит как раз вовремя, чтобы не сбить, о, ужас-ужас, ребенка, который именно в этот момент решил рвануть через боковую дорогу.

Зи невозмутима.

– Пак Исмаил – бывший военный, – говорит она, как будто это должно меня успокоить.

«Военный» ни о чем мне не говорит. Важно то, чем он занимался в армии. Кого волнует, что Пак Исмаил лучший в мире снайпер, если он водит как ненормальный, и вождение – его основная на сегодня работа? Я почти рыдаю, когда Пак Исмаил сокращает расстояние между нами и такси Таслима до двух машин. А затем нас настигает час пик на одном из шоссе, где каким-то образом, вопреки всем правилам дорожного движения и всем мерам предосторожности, двухполосное шоссе становится трехполосным и даже четырехполосным на одном из съездов. Нам приходится замедлиться и потом тащиться на жизнесохраняющей скорости в классической пробке Куала-Лумпура, следуя за такси Таслима в оживленный центр города. Я устраиваюсь на своем месте и любуюсь видом мегаполиса, наряжающегося для ночной смены. Уже почти 6:45 вечера, и свет за тонированными окнами только начинает меркнуть, преображаясь в экзотично-дымно-розовый, даже когда оживает армия небоскребов, вспыхивая огнями. Хаотично, красиво, сногсшибательно, но любоваться этой картиной лучше издалека, а не пробираясь через море транспорта.

– Куда это он, интересно, направляется? – ворчу я. – Разве дроиды не отключаются на ночь?

– Я умираю с голоду, – жалуется Зи.

Она растеклась в человекоподобную лужицу на сиденье рядом со мной и издает драматические мяукающие звуки.

– Ты не умираешь с голоду, а просто хочешь есть, – говорю я, но роюсь в сумке и передаю ей крекеры с водорослями, которые приберегла для перекуса перед ужином. – Это звучит ос…

– …корбительно для всех людей в мире, которые голодают по-настоящему, которые действительно умирают от голода. Знаю, знаю, я не должна этого говорить. Я просто ужасна.

Я закрываю рот. Зи опередила меня, выдав слово в слово то, что я собиралась сказать.

Наконец такси Таслима притормаживает и сворачивает в направлении Чоу-Кита, довольно неблагополучного грязного района города со скопищем злачных мест и крупнейшим в городе продуктовым рынком, где дома эпохи колониализма с магазинами на первом этаже, в которых размещаются самые разнообразные оптовики, тесно соседствуют с фешенебельными кафе. Витрины горят неоном и старыми флуоресцентными вывесками, а беспорядочная джентрификация[8] постепенно становится все заметнее, несмотря на репутацию района как квартала красных фонарей. Я смотрю на Зи, она смотрит на меня. Что здесь делает Таслим?

Такси Ройса сворачивает в боковой переулок, вдоль которого с обеих сторон стоят торговцы с тележками, фургончиками и киосками с едой, продающими как традиционные местные блюда типа лок-лок[9] и жареный морковный пирог[10], так и более модную, более иностранную еду, и съезжает к тускло освещенному тупику. Такси останавливается, Таслим выскакивает и, хм, несколько неожиданно, направляется к придорожному киоску Ramly Burger[11].

– Притормозите немного дальше, пожалуйста, – говорит Зи Паку Исмаилу, который тут же резко поворачивает налево, едва не сбивая мотоциклиста, и останавливается в узком переулке. Зи изо всех сил пытается оторвать мои пальцы от подлокотников. Я с трудом выбираюсь на костылях из салона, лицо у меня пепельно-серое, а у нее расплывается в безмятежной улыбке. Пак Исмаил уносится прочь, чтобы снова терроризировать автомобилистов.

Мы осторожно подходим к улице, высовываем головы из-за угла и надеемся, что Ройс не ушел. Он на месте, все еще ждет свой бургер.

Теперь, когда мы на улице, я чувствую, как до нас доносится соблазнительный аромат дешевого бургера, жарящегося на маргарине. Желудок у меня бурчит, подавая знак, что пора ужинать.

– Тссс, – говорит Зи, как будто это что-то изменит.

Мы торчим на виду, ждем на открытом месте, прижавшись спиной к зданию, время от времени выглядывая из-за угла, чтобы проверить, на месте ли Таслим. Он же, не обращая внимания на своих преследователей, не спеша поглощает уличный бургер, вероятно, наслаждаясь изысканным вкусом трансжиров.

Через некоторое время мы теряем бдительность, начинаем смотреть TikTok и хихикать. К счастью, Таслим не замечает нас из-за общего шума, плотного движения и множества людей. Наконец он доедает бургер, идет к неприметному фасаду, останавливается перед алой дверью, ведущей на второй этаж, и исчезает за ней.

Я поворачиваюсь к Зи, торжествующе указывая пальцем на удаляющуюся фигуру Таслима:

– Нет, ты это видела?

– Э-э-э, ну как бы да. Я ведь рядом с тобой стою.

– Это был риторический вопрос, – отвечаю я. – Нет, ну надо же, припереться в Чоу-Кит, зайти в какую-то непонятную дверь на втором этаже какого-то непонятного магазина! Я так и знала, что в Таслиме есть что-то подозрительное. Весь этот гель у него в волосах. Интересно, зачем он здесь.

– Сейчас семь двадцать, Агнес. Наверное, он просто приехал прикупить электронику со скидкой. По-моему, это место очень похоже на что-то такое, – говорит Зи, благородно-великодушная как никогда.

– Нарушение прав интеллектуальной собственности – это преступление.

Зи закатывает глаза.

– Ладно, пойдем посмотрим, зачем он здесь.

Она идет к витрине, шагая так, словно тротуар – это подиум. Я плетусь позади, осторожно оглядывая ярко освещенную улицу, не зная, чего мне следует опасаться, но уверенная, что буду готова, когда опасность возникнет.

– Может, не будешь так топать, привлекая внимание всех и каждого. Пака Исмаила здесь нет, защитить нас будет некому, – шиплю я.

Зи игнорирует меня и тащит свою задницу вверх по лестнице; каблуки ее мюль звонко хлопают по ступенькам, расписанным граффити и усеянным окурками, ярко-красные подошвы мерцают в темноте. Я едва дышу от страха и уверена, что они будут последним, что я увижу в этой жизни. По лестнице поднимаюсь с некоторым трудом: в таких старых зданиях доступ для инвалидов – дело практически неслыханное.

Мы добираемся до верхней площадки лестницы и обнаруживаем бархатную занавеску, из-за которой доносятся звуки музыки и тихий гул голосов. Я обмениваюсь взглядами с Зи.

– Что бы ни было за этой занавеской, это точно не дисконтная электроника, – бормочу я.

– И правда подозрительно выглядит, – признает она. – Какой-то клуб?

– Ночной клуб, – выдаю я с удовлетворением.

В голове у меня проносятся соответствующие картины, но как-то отстраненно, безучастно. О боже, Таслим прямо сейчас собирается заняться… А может… уже занимается…

– Вероятно, это означает, что будет охрана. И нам может понадобиться пароль или код.

– Мы можем развернуться и уйти, – предлагаю я.

– Издеваешься? Я не для того ехала через весь город в час пик и портила свои распрекрасные ив-сен-лорановские мюли, чтобы сейчас повернуть назад. Мы заходим, трусишка.

– Я не трусишка! – отвечаю, но не двигаюсь.

Мы, ну окей, Зи отодвигает занавеску…

– Чем могу помочь? – раздается хриплый мужской голос из темной ниши у двери, чуть не вызвав у нас с Зи сердечный приступ.

– Ой, дяденька, простите! Мы туристы, заблудились просто, – кричу я, хватаясь за руку Зи.

– Кого это ты называешь дяденькой? – рявкает мужчина.

Он щелкает выключателем, вспыхивает лампочка, мигая тусклым светом и привлекая внимание. Мужчине чуть за двадцать: он сложен как гора. Теперь у меня отпали всякие сомнения, что мы ломимся куда не следует.

– Ой, простите, извините! – говорит Зи. – Мы, э, ищем нашего друга, который только что, э, зашел сюда.

– А-а, Рэя? – улыбается мужчина.

– Рэя?

– Ваш друг. Исполнитель.

– Точно. – Может, здесь у всех прозвища, чтобы не привлекать к себе внимания. – Да, он.

– У тебя есть удостоверение личности, подтверждающее, что тебе больше двадцати одного года? – спрашивает меня мужчина. – Если нет, пить тебе нельзя. У нас тут строго.

Ну да, верно. Алкоголь несовершеннолетним запрещен, но секс – пожалуйста.

– Э-э, гм, нет, удостоверения мы не взяли, но мы воздержимся.

– Тоже верно, – кивает он. – Я бы даже сказал, здравая мысль. Никогда не знаешь, что будет, когда вся эта толпа напьется. У нас же тут открытый микрофон… Зрители часто бывают недовольны артистами. Много кричат, препираются. Один раз даже бросили пустую бутылку в выступавшего, который высмеивал болельщиков крикета.

Я замираю. Выступавшего… открытый микрофон… Бог ты мой, это даже хуже, чем я могла себе представить… Таслим занят в любительских выступлениях стендап-комиков? Таслим? Возможно, самый флегматичный и самый зажатый человек из всех, кого я знаю? Олицетворение поговорки про детей, которых «должно быть видно, но не слышно»?

И, кроме того, стендап-комедия – это мой конек. Как он посмел запятнать ее своим выступлением?! Я должна обязательно увидеть это бесчинство.

– Я должна обязательно увидеть это бесчинство, – повторяю я вслух. В рации вышибалы раздается треск.

– Малик, у нас здесь почти полный зал, – произносит чей-то голос. – Осталось всего одно свободное место. Правила пожарной безопасности и все такое.

Малик делает извиняющееся лицо.

– Простите, детки, вы сами слышали.

– Иди ты, – великодушно говорит Зи.

Она не любитель стендап-комедии, даже сжалась вся, когда услышала, что там за действо.

– Ты у нас на костылях проделала весь этот путь сюда, и… ты любишь стендап. Посмотришь на Таслима и расскажешь, как тебе. А потом, когда шоу будет подходить к концу, позвонишь мне, я приду, вся такая прекрасная и свеженькая, и притворюсь, что видела его выступление.

Зи уже звонит Паку Исмаилу, и я слышу, как он говорит, что будет через десять минут, что, вероятно, означает три минуты. Он ел роти чанаи[12] в соседнем ресторане, расположенном через две улицы отсюда.

– В самом деле? Уверена?

– Уверена. – Она наклоняется и шепчет: – Запиши все выступление и пришли мне.

Послав воздушный поцелуй, Зи исчезает на лестнице.

Малик поворачивается ко мне и говорит:

– Входная плата двадцать ринггитов с напитком.

А это проблема. Я не ожидала, что мне придется платить. С собой у меня было лишь несколько монет. Я достаю телефон, чтобы заплатить с помощью электронного кошелька, и обнаруживаю, что он полностью разрядился. Это полный отстой. Выругавшись, я вытаскиваю кошелек, высыпаю мелочь в ладонь и начинаю аккуратно выкладывать их на стол.

– Один… десять сенов[13]… о, пятьдесят! Двадцать… пятьдесят… – Я одариваю Малика самой обаятельной улыбкой. – Давай, ты закроешь один глаз и впустишь меня?

Я пододвигаю к нему стопку монет, которая составила огромную сумму – 2 ринггита и 83 сена.

– Я никому не скажу, если ты оставишь это себе, – шепчу я.

Малик пододвигает стопку монет обратно ко мне:

– Спасибо, но нет. Либо ты платишь полную стоимость, либо выступаешь. Исполнители проходят бесплатно.

– А чего сразу-то не сказал! Конечно выступлю! – выпаливаю я и тут же жалею об этом.

Никогда в жизни я не выступала на сцене соло, не говоря уже о чем-то столь динамичном, как стендап-комедия. Но либо это, либо платить, а денег у меня нет.

Он приподнимает бровь, этакий охотник за талантами.

– А ты вообще комик?

– А разве не все люди комики, когда ими движет страсть? – загадочно говорю я. – Особенно к джину, водке, э-э-э, рому.

Я никогда в жизни не пила алкоголь.

Малик усмехается:

– Ну ладно, неплохая шутка.

– И что мне нужно сделать, чтобы попасть на сцену?

– Для начала зарегистрироваться вот в этом списке.

Он вручает мне планшет и ручку, затем ставит штамп на внутренней стороне моего правого запястья со словом «комик» синими чернилами. Все очень старомодно.

– А затем выступить с пятиминутным сетом.

Пять минут. Я с трудом сглатываю. Смогу ли я шутить на сцене целых пять минут? Полагаю, если я буду говорить очень-очень медленно, все закончится в мгновение ока, верно? Я просмотрела так много стендап-шоу в Интернете, что меня уже можно назвать экспертом по изучению методом погружения. И некоторые из этих выступлений длились больше часа, так что я наверняка смогу говорить на сцене пять минут, без проблем. Я бросаю взгляд на листок, пытаясь найти Таслима… и вижу имя Рэй. Рэй Лим. И чего это он так боится, что его имя увидят в регистрационном списке в каком-то дрянном комедийном клубе? Что за паранойя! Я качаю головой и вывожу «Агнес Чан» – мне нечего скрывать.