Куклы зазеркалья

– Привет.

– Привет.

– Как ты себя чувствуешь?

«Я чувствовала бы себя замечательно, если бы ты издох».

– Нормально.

– Я решил не откладывать все в долгий ящик. На сайте уже присмотрел нескольких девушек. Тебе нужно только помочь выбрать.

Я кивнула. Дима присел рядом. Может и не Дима? Все возможно.

– А по каким… М-м-м… критериям ты выбираешь девушек?

– О, ну тут многое имеет значение. Главное во внешности – это волосы. Музыкальные вкусы. Что она читает, чем увлекается. Как ведет переписку….

– То есть, образована или нет, тоже имеет значение?

– Да.

– Но у меня, например, нет почти никакого образования…. И особо начитанной меня не назовешь.

Он довольно улыбнулся. Видимо радовался, что я интересуюсь такими вещами. Придурок.

– Ты особый случай, я же говорил.

– Хм….

«Оказывается, к маньяку не так-то просто попасть. Резюме нужно, будто ты в какую-нибудь серьезную фирму устраиваешься. Собеседование пройти…. Твою мать! Я смогу, я смогу, я переживу…».

Тут под нос мне подсунули ноутбук. И так… в переписке с ним состоят около пяти девушек. Вот дуры! Прости, Господи.

– Обрати особое внимание на Марину и Ольгу. Я хочу выбрать одну из них.

Голос не слушался, поэтому просто кивнула. Пальцы на правой руке были немного опухшие, еще не пришли в норму, пришлось долго возиться с сенсорным экраном. «Черт! Ольга… О-хо-хо… нет молода. Сколько ей? Восемнадцать. Какая-то попса, пафосные авторы, пишущие ерунду. Сомневаюсь, что она их читала. С чего он ее выделил? … А ты прям себя старухой считаешь? Хотя, после всего и вправду чувствую себя как древняя старушенция. Я не знаю. Я не могу…. Марина. Двадцать лет. Из прочитанного – неплохой списочек…. Я не могу этого сделать, просто не могу!».

Рука замерла.

– Ну? Что ты думаешь?

– Марина.

– Я так и знал! Мы с тобой думаем одинаково, – «не дай Бог, чтобы мы думали одинаково», – ты просто чудо! Все. Жди, через день-два у тебя начнется совсем другая жизнь. И у меня тоже.

И я ждала. Прокручивая в голове песни. Читая, даже иногда вслух, стихи. Временами проваливалась в сон.

Мой мучитель зашел ко мне, но пока без свежей добычи. Поначалу вздохнула с облегчением. Принес бутылку воды, хлеба, новые свечи. Завел разговор о своих интернет подвигах:

– Завтра мы встречаемся. Недолго, совсем недолго. Я думаю, все получится…

И далее в том же духе. Я не слушала, пыталась оставаться на своей волне, чтобы не думать о том, что он говорит. Не представлять себе всего этого. Только кивала в ответ.

А потом опять песни, стихи, сон, по кругу….

Нельзя даже думать об этом. Как он приволочет ее сюда. Сначала бездыханное тело, с такой же шишкой как у меня. Какая старая схема, а все еще работает! Потом она будет просыпаться потихоньку с дикой головной болью, с ломотой во всем теле, с этим всеобъемлющим чувством непонимания, страха, ужаса. А на соседней койке я – красота неописанная. Так и представляю ее радость и воодушевление при виде моей морды с фингалом. И этой небольшой комнаты, в приглушенном свете свечей, наполненной, как будто дымом и гарью – унынием, болью, невозможностью и гнилым запахом страха. Им здесь было пропитано все. И неудивительно, сколько я их видела в соседней комнате – три штуки?

От воспоминаний все внутренности полезли наверх. Резко вздохнула и привычно включила свой плеер:

«Но снова ветер свистит атональный мотив.

Ветер назойлив, ветер игрив.

Он целует меня, он кусает меня.

А тем, кто сам добровольно падает в ад

Добрые ангелы не причинят

Никакого вреда никогда».8

Пой же пой, не думай. Будешь думать потом.

Но мой музыкальный вечер с Агатой Кристи был прерван. Или не вечер? Черт знает. С той стороны двери послышались непонятные звуки, как будто грузчики возились с мешками сахара или муки. Я сглотнула – это не мешки – слюна была горькой и неприятной.

Все было, как и думала. Его довольное лицо, при виде обездвиженного тела, создавало впечатление нереальности происходящего. И девушка на соседней койке в какой-то тунике, невысокого роста, с темными волосами, неплохое телосложение. Лица не разобрать за взлохмаченными прядями. Мне удалось сохранить себе резинку. Хотя мой тюремщик и настоятельно просил каждый раз, чтобы я их распускала – зачем в его положении просить, когда можно просто отобрать, непонятный человек – но «хрен тебе!», злорадствовала потихоньку сама с собой. И держала собранными.

Наконец, Дима ушел. Его нетерпение можно было ножом резать. Все время повторял: «надеюсь, что она быстро придет в себя. Не хочется затягивать…». Я бы вот с удовольствием потянула. Но с другой стороны, невозможно все время находиться в этом подвешенном состоянии. Надо куда-то двигаться….

Кстати, на счет движения. Новая жертва маньяка приходила в себя напротив меня. Если выберусь, то напишу пособие. Что-то типо того: «Как вести себя, если вы попали в лапы к маньяку». Нет, звучит ненаучно, надо придумать что-то другое.

Послышались охи, немного матерщины, что неудивительно, в такой-то ситуации. Я тоже материлась, будь здоров, правда про себя.

– Марина…

Она шарахнулась к стене и посмотрела стеклянными, дикими глазами сначала на меня, а потом медленно обвела взглядом комнату. Задержалась на столике со свечами. Увидела веревку на руках и начала дергать ее, даже грызть, плача и поскуливая. Я не мешала, нет смысла. Когда силы закончились, упала на кровать, тихо звякнули пружины, послышалось сдавленное рыдание.

Пусть немного очухается. Было странно – совсем чуть-чуть, для меня, во всяком случае – что «новенькая» не поинтересовалась, где же она и что за фигня здесь происходит? Такие вопросы вроде возникают первыми и остаются основными. Особенно «где я?» и «как мне от сюда выбраться?».

Девушка успокоилась, села на кровати, свесив ноги. Вытерев слезы, в упор посмотрела на меня.

– Откуда мое имя знаешь?

– Придурок, что держит здесь, сказал…

– Понятно. Как тебя зовут?

– Лера.

– Не скажу, что мне приятно познакомиться.

– Аналогично. Ты как будто не сильно поражена, что попала сюда?

– Поражена, еще как. Твою мать! А ты давно здесь?

– А какой был день, когда ты пошла с ним на свидание?

– Четверг.

– Я здесь с субботы.

– Так мало?

– Что мало? Я не понимаю…

– Я тоже не понимаю. Ты знаешь мое имя, этот чувак делится с тобой своими планами?

– И? В чем ты меня подозреваешь?

«Вот те раз. Как-то не похоже на союзницу и наперсницу и так далее… Может это шок?».

– Ни в чем. Просто непонятно.

– Мне тоже, – это уже переходит все границы, мало мне психопата, теперь еще полоумная девица в соседках, неизвестно кто из них страшнее, – парень знакомится со мной в интернете, приглашает на свидание. Вместо встречи с принцем из моей мечты я получаю по башке и очухиваюсь в каком-то подвале. Где он, возомнивший себя собирателем и покровителем душ, мутузит меня и хочет, чтобы я «перевоплотилась», нет, «переродилась». Не могу дословно воспроизвести эту судьбоносную речь, была занята другим. А потом появляешься ты и начинаешь с места в карьер подозревать в пособничестве маньяку. Ты кто вообще такая?

Все это вывалилось из меня единым махом. Как же задолбали они меня, отвернулась от нее к стене.

Молчали мы долго. Я чувствовала спиной ее сомнения, страдания, но обратиться тут больше не к кому, кроме меня и поделиться тоже. «Плевала я! Сиди сама с собой, глотай слезы и жди милости от судьбы».

– Извини. Это я от страха…

– Да пошла к черту!

– Я же извинилась!

– И что? Этот дебил, после того как отметелил меня, тоже извинился. Думаешь, полегчало? Еще потом поинтересовался, как я себя чувствую.

– Полный алле-с… и часто он…

– Нет.

– А я зачем? Если ты тут? Расширение производства?

Не смотря на беспросветность ситуации, я рассмеялась.

– Немного не в том смысле… Он хочет, чтобы я посмотрела на твое «перерождение», – слезы потекли сами собой, – и, соответственно, сама очистилась еще лучше. Что-то в этом роде. Я не особо поняла.

– А в чем состоит это самое «перерождение»?

– «Молчание ягнят» смотрела?

– Да…

– Что-то типо этого.

– Прям дела… «Утекай, в подворотне нас ждет маньяк…»

– «Хочет нас посадить на крючок…»

– «Красавицы уже лишились своих чар…»

– «Машины в парк, и все гангстеры спят…»

– «Остались только мы на растерзание, парочка простых и молодых ребят».9

Мы опять замолчали. Песня не была вдохновляющей в нашей ситуации. О чем говорить?

– Марин, что ты имела в виду, когда сказала «так мало»?

– Ну…

– Гну. Ты что-то знаешь?

– Не очень много. То, что ты не первая – это понятно. И то, что он маньяк, тоже.

– Была такая мыслишка у меня…

– Я поняла, что уже было три жертвы, каждую он держит по месяцу, по-моему. Потом убивает и снимает…

Договорить она не смогла.

– Скальп. Я видела.

– Что?

– Он показывал мне другую комнату. Там все выкрашено в белый цвет, а вдоль стеночки сидят три манекена. Они одеты в женскую одежду, рядом сумочка и обувь, а на голове скальп…

Глаза у нее были как два блюдца.

– Он всем ее показывает?

– Нет, как я поняла. Просто я особенная. Не знаю, уж чем приглянулась, но у него на меня особые планы – десерт. А ты откуда все это знаешь? Вроде в газетах и на телевидении ничего не было…

Марина опустила голову и немного порассматривала свои руки, видимо справлялась с чувствами.

– Одной из жертв стала моя подруга. Она блондинка. Ее зовут Маргарита. Меня опрашивала милиция. И поинтересовались, не рассказывала ли она мне про сайт знакомств. Я все поняла. И решила, что…

– Идиотизм.

– Тогда я так не считала. Казалась себе такой бравой, решительной… я не знаю.

– А теперь, что считаешь?

– Идиотизм, очень подходящее определение. Чем же я думала?

– Это все американские боевики…

– Нет. Это отсутствие мозгов… Глеб же меня предупреждал…

– Глеб? Кто это?

– Он занимается этим делом – Глеб Николаевич Изотов. Я поделилась с ним своей идеей стать подсадной уткой.

– Он был несказанно счастлив? Я так понимаю.

Она покачала головой, плечи затряслись.

– Хватит сырость разводить, мне своей хватает.

Марина послушно вытерла нос.

– Ты пыталась выбраться от сюда?

– Пыталась. По этому поводу получила дополнительных синяков. Когда он притащился и возвестил мне об идее «наглядного примера», я подумала, что это шанс. На двоих нужно больше внимания и все равно не уследишь… Это шанс.

Глаза ее загорелись.

– Ты думаешь?

– Да, – огляделась вокруг,– я могла бы шарахнуть его ведром, пока он наклоняется к тебе… Но опять надо чем-то веревку перерезать… Этого, я пока не придумала. Да и в углах особо не пошаришь, веревка коротковата. Но, по-моему, он носит с собой перочинный ножик.

– Ты думаешь, получится?

– Возможно. Главное не торопиться. У нас всего одна попытка, потом он будет уже на чеку. Надеюсь все же, что милиция у нас не так плохо работает.

– Не говори, не надо… у них никаких идей. Это полное дерьмо…

Дальше мы некоторое время пытались разглядеть что-нибудь на полу в слабом свете свечей. Ничего не нашли. Новых сценариев развития действа не возникло, и ведро было единственным найденным нами оружием. Адреналин схлынул, и навалилась усталость и сон. Моя сокамерница забылась беспокойным сном.

Оставалось только ждать и принять все, так как оно будет. В голове опять заиграл плеер, без него я уже не могла адекватно воспринимать реальность – это была временная передышка.

Как только Марина появилась в нашей камере, об этой попытке я стала думать постоянно. Лишь пару раз провалилась в сон. Казалось, если думать постоянно, то выход найдется.

Черт, думаю же постоянно!

Разные ходы, подходы. Хотя, что там особо подходить?

Ведро то одно! А веревка коротка, я даже замахнуться не смогу. Это надо чтобы он лег на пол или присел на корточки. Нет, нереально…

А наше кошмарное шоу продолжалось.

Самое ужасное в моем положении, что приходилось выказывать ему, какое-никакое, а расположение. Что-то спрашивать, интересоваться и видеть, как он улыбается и кивает мне довольно. Страшно хотелось, чтобы он просто провалился вместе с полом и этим зданием или сооружением. О, Господи! Помоги мне!

А когда Дима занес первый раз над Мариной руку, то специально немного развернулся ко мне.

– Смотри внимательно. Если не будешь внимательно смотреть, то я изобью ее сегодня сильнее, чем планировал. Ты поняла?

Как же не понять?

В моих глазах, наверное, было то же самое – испуг, неверие. Как? Неужели это происходит со мной? Не может быть. Этого просто не может быть со мной…

Она сопротивлялась отчаянно. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу это забыть. Или может, не придется ничего забывать?

В какой-то момент, не выдержав, отвернулась, не было сил бороться с тошнотой.

– Я же сказал тебе смотреть!

Твою мать! Глубоко вдохнула – как будто забила в горло кол. «Нельзя, не сейчас. Потерпи, не раскисай, пожалуйста, ради вас обеих!». И встретилась с его безумными глазами.

– Я смотрю.

– Вот и молодец.

И повернулся, послышался сдавленный стон. Я видела уже только его затылок.

– Ты понимаешь, что никто из них от сюда не выбрался?

– Понимаю.

После продолжительного молчания это были ее первые слова, сказанные с некоторым трудом – губы были разбиты и лицо распухло. Марина застонала и немного побилась головой о стенку.

– Я не хочу, не хочу, не хочу…

– Марина, Мариночка. Я прошу тебя, не впадай в истерику, это тебе ничем не поможет, – я говорила спокойным, даже ласковым голосом, хотя сама была готова рыдать биться головой о стенку, так же как и она. Уж лучше самой размозжить себе череп.

– Да пошла ты к чертовой матери…

Далее шла одна нецензурная лексика, пересыпанная иногда нормальными словами. «Человеку надо выговориться. В конце концов. Ради малюсенького шанса, что я выберусь от сюда, можно многое вытерпеть. Неужели еще с неделю назад для меня эта глупая вечеринка у тетки дома была проблемой? Какая бредятина».

– Целый месяц. Господи! Мне не выдержать. Целый месяц…

Послышались подвывания. Открывать глаза и смотреть, что у нее происходит, не хотелось.

– Выдержишь, – стоило почаще это повторять, уверяя себя и ее.

– Тебе хорошо. Он тебя не тронул сегодня.

– Сегодня не тронул. Это верно. Но ничего не изменилось, моя казнь просто откладывается. И самое ужасное, что даже после смерти мне покоя не будет. Я буду его любимым скальпиком. Он будет ходить вокруг любовно рассматривать, поглаживать, вспоминать, пускать слюни над ним…

– Замолчи. Какая гадость… Ты еще все надеешься выбраться?

– Надеюсь. А ты?

Она села на кровати, немного сморщившись при этом, и посмотрела на дверь.

– Не знаю.

– Это хорошо. Я, когда получила свою первую порцию, решила, что сделаю все, пусть хоть отбивную из меня сделает из меня, но не сдамся.

– Мне кажется, что я могла бы его загрызть. Хотя сейчас, кажется, а когда он… Просто не могла первые минуты пошевелиться. Будто замедленная съемка. Это не со мной. А потом проснулась.

Разговаривали мы немного. Нашим главным занятием было ждать. Время, ползущее как улитка с огромной раковиной за спиной, было и мучителем и спасителем одновременно. В какие-то моменты этого безумного ожидания хотелось его поторопить. Сказать, ну давай уже вывали на меня все без остатка, побыстрее, чтобы отмучиться.

А когда перед глазами проплывали отрывки воспоминаний: о белой комнате, о юбке задранной как-то слишком пошло у манекена, о том, как я наблюдала за собой сверху, за своими ногами, руками, его напряженной спиной и рукой занесенной надо мной, а потом эта же рука, но уже над Марининой головой. То хотелось наоборот замедлить бег секунд. Казалось, каждая отдается внутри болью. Импульсивное желание бежать, было единственным в такие моменты. Мозг начинал лихорадочно думать. Глаза шарить по углам в поисках выхода из западни.

И всякий раз разочарование, сопровождающееся периодом уныния и полной атрофии.

А потом все опять по кругу.

«На верхней палубе играет оркестр, и пары танцуют фокстрот,

Стюард разливает огонь по бокалам

И смотрит, как плавится лед.

Он глядит на танцоров, забывших о том,

Что каждый из них умрет.

Но никто не хочет и думать о том,

Пока «Титаник» плывет.

Никто не хочет и думать о том,

Пока, пока «Титаник» плывет».10

Димино лицо выражало неудовольствие.

И это не было связано с нами – вроде. Хотя точно сказать нельзя.

Можно было подумать, что он получил нагоняй от начальства и теперь прикидывал на ком бы сорваться. Не очень хорошее начало. Каждая клеточка моего тела ловила все исходящие от него эмоции, как радар.

Мы обе сидели на своих нарах, как нахохлившиеся после дождя воробушки. Напряженно молчали и таращили на него немигающие глаза. Не знаю, чем бы это нам помогло, но и закрыть было невозможно.

Он походил по комнате, потом открыл дверь и, достав из заднего кармана ножик, перерезал Маринину веревку.

«Зачем?». Этот вопрос прогремел у меня в голове и был огромными буквами написан на лице моей сокамерницы. Известное все же чуть лучше неизвестности. Самое меньшее, что можно ожидать – покажет комнату ужасов, самое худшее и представлять не хотелось.

– Нет, нет…

Она тихонько скулила и пыталась цепляться за кровать, поймать мой взгляд, хотя, что толку я ничем не могла помочь или успокоить. Но прояснить ситуацию все же стоило. Может это как раз наш шанс использовать эффект неожиданности. Твою мать, стоит рискнуть.

– Дима, что происходит? Куда ты ее ведешь?

«В самом деле, что происходит? Нельзя по старинке отдубасить прямо здесь. Или у него целый парк аттракционов имеется? Просто мы еще не видели и не в курсе. Да посмотри же ты на меня, отвлекись».

– Вставай, черт тебя подери! Пошла!

И встряхнул ее, тряпичную куклу, залепив для верности и наглядности пощечину. Марина подчинилась и медленно побрела за ним к открытому проему двери.

Сердце бешено билось, чуть подергивался уголок рта. Чувство безысходности и неотвратимости чего-то ужасного смывало все внутри, как огромная лавина. «Она же говорила месяц? Или он решил идти по ускоренному курсу? Подождите… Но, по его же дебильному замыслу, я должна все это наблюдать?».

Додумать эту мысль мне не удалось – дверь опять открылась.

Телефонный звонок застал его за изучением сводок по «потеряшкам». Глаз только-только зацепился за что-то стоящее и интересное, как зазвонил стационарный телефон – затарахтел механическим, режущим звонком.

– Да! Слушаю вас?

На том конце провода послышалось невнятное бормотание, из-за какого-то постороннего стрекота было почти ничего не слышно.

– Извините, но я вас не слышу.

И кинул трубку, она жалобно звякнула, упав сверху на дужки.

– Черт знает что!

Ну, где же оно, только что было перед глазами.

И опять отвлек звонок.

Но теперь уже мобильный вибрировал в заднем кармане джинсов.

– Да!

Взгляд все не отрывался от листков и через стройный ряд мыслей до него не сразу донесся голос – тихий, вежливый и немного смущенный, но за этим чувствовался серьезный настрой.

– Глеб Николаевич Изотов?

– Да, он самый.

– Здравствуйте.

– И вам здравствуйте. Слушаю вас внимательно.

– Вам звонит мама Марины Изместьевой. Меня зовут Лидия Ивановна.

– Очень приятно. Что-то случилось?

– Я не уверена правильно ли поступаю и не беспокоюсь ли зря….

– Говорите, ничего зря не бывает.

В этот момент он, почему то подумал, что стеснительная Лидия Ивановна переполошилась из-за шастанья ее дочери по ночам или интереса чада ни к тем сайтам.

Хотя о чем говорить, родители сейчас совершенно не знают, чем занимаются их дети. На место умеренному раздражению пришла настороженность. Где-то внутри тоненький коготок тихонечко начал царапать.

– Понимаете, позавчера Марина не вернулась домой. Мы сначала не очень забеспокоились. Сами понимаете с Маргаритой такое несчастье. И это не в первый раз, когда она не ночует дома…

– Так, продолжайте.

– И вот. Но в первый раз она не предупредила, что не приедет. Вчера от нее тоже не было никаких известий. Сегодня я не выдержала и обзвонила с утра всех, кто был записан в ее телефонной книге. У нее осталась старая.

Женщина очень волновалась и, даже не видя ее, Глеб был уверен, что она стоит и наматывает на палец провод древнего, по современным меркам телефонного аппарата. Он слышал шевеление и поскрипывание о пластмассу.

– Но никто из однокурсников не видел ее с позавчера, как и мы. У подруг тоже нет. Я не знаю, что делать. Младший сын залез в ее компьютер. Марина этого терпеть не может, но тут уж нет никаких сил моих…

– И что? – поторопил он ее. Хотя уже предчувствовал, что услышит в ответ и все холодело внутри.

– На сайте знакомств мы прочли ее переписку с каким-то молодым человеком. Очень странным на мой взгляд.

– Почему?

– Он… как бы это правильнее выразиться? Слишком навязчив. Вот. Как раз на позавчерашний вечер у них было назначено свидание.

– Где?

– В кафе «Мельница» на Солнечной 25. Странный выбор, на окраине. Я не могу избавиться от плохого предчувствия, Глеб Николаевич. Марина последние дни ходила как отрешенная, не отвечала ни на какие вопросы. И все свободное время проводила за компьютером на этом сайте. Это уже Мишка за ней подглядывал, говорит, будто искала там кого-то. Я не понимаю, что происходит. В ящике нашла вашу визитку, вспомнила, что вы занимаетесь делом Маргариты. Маринино исчезновение может быть с этим связано?

– Возможно, Лидия Ивановна, очень возможно. Вы сегодня дома будете?

– Да. Не думаю, что надолго буду отлучаться.

– Я заеду к вам через пару часов.

– Хорошо. Буду ждать.

На том конце положили трубку, а он все сидел, держа свою. «Как же так? Ты все проморгал. Твою мать!». Всего несколько дней или больше? Они пролетели, как минуты, нет даже секунды для него – оказались роковыми. Холодная пустыня разрасталась изнутри и уже покрыла всю комнату. Перед глазами были бумаги, но Глеб их не видел.

За дверьми послышался топот, знакомое сопение. Вова, как всегда недовольный погодой, жизнью, правда умеренно, пробирался на рабочее место. В этой стабильной, каждодневной процедуре была такая умиротворенность и простота, что холодный панцирь, покрывший его, лопнул. Как будто до этого задерживал дыхание и сделал, наконец, первый вдох.

– Здорово, ударникам труда!

– Здорово!

– Чего мрачный такой? Премии лишили?

– Нет, пока. Сгоняй на Солнечную 25, кафе «Мельница».

– И что там, в кафе «Мельница»? Наш маньяк шоу устроил?

– Почти угадал.

– Да ладно.

– Сейчас мне позвонила мать Марины Изместьевой, это…

– Я помню, подруга Блондинки – последней жертвы. Она еще узнала Яну Сычеву. И?

– Марина пропала позавчера. Ушла на свидание с интернет другом и не вернулась.

– Твою дивизию! Упорная девица. Добилась своего. Думаю, что маньяк уже сам не рад, что похитил ее.

– Заткнись, а! Шутки твои не уместны сейчас.

– Ладно, ладно. Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Я значит в кафе, а ты к родителям?

– Да. Еще камеры на переезде.

– Понял, сделаем.

Глеб встал из-за стола.

– Что-то не так. Система у него поменялась.

– В смысле? – Вова остановился и уставился на него.

– Скорее всего, у него уже кто-то есть. Зачем ему еще одна жертва?

– Почему ты решил, что еще кто-то есть? Может у него накладочка вышла, например. Не пришла цыпа на свидание. Парень расстроился, но ненадолго. Замутил с Мариной. Вот и весь ответ.

– Нет, не так, – он взял со стола бумажку, один абзац казался ему выделенным красным, – смотри сюда. В субботу или в воскресенье пропала Валерия Никульчина. Возраст и все остальное. Это не интересно. В смысле возраст нам подходит…

– Дальше что?

– Я глянул на фотографию. Прекрасные волосы у девушки, замечательные просто.

– Глеб, ты меня пугаешь. Я скоро наголо побреюсь, чтобы ты – не дай Бог – не обратил внимание на мои волосы. И?

– Доеду, узнаю, что и как.

– Хорошо, проверяй. Но я думаю, что просто у парня заминка вышла. Ну, даже если их две? Какая разница? Решил себе групповое свидание устроить. Кто из нас втихомолку об этом не мечтал? Посмотри на это с другой стороны. Он явно съезжает с катушек. Наделает кучу ошибок. А за двумя девчонками гораздо труднее следить. Или боишься, что Марина свой характер показывать начнет, и под горячую руку он ее пристукнет, месяца не дождавшись, забыв про свои правила?