Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1

– Поищу Васильича.

Футболист направился в сторожку, которая находилась недалеко от главного здания со стороны фасада. Пробыл там несколько минут, потом сходил в какую-то пристройку и приволок сетку с мячами. Маша чуть не рассмеялась, но подавила улыбку. Дмитрий по пути отряхивался от пыли, фыркал.

– Вы что, решили самолично испытать мою физическую готовность?

– осведомился он, оказавшись у запертых ворот.

– И ее в том числе. Отпирайте же!

– Мне нечем открывать! Васильич сменился, а ключ у сменщика остался! Придется отложить эксперимент.

Девушка оценила ситуацию: высота ворот не такая уж и большая, каблуки ― это плохо, но можно справиться… Маша завязала волосы в хвост, поправила куртку и полезла вверх. Благо, изгибы позволяли подниматься. Дмитрий смотрел на эту картину со стороны и улыбался.

– Смешно? Смешно! ― укорила она. ― Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Дмитрий сначала забрался на ворота сам, потом перекинул на другую сторону сетку с мячами, затем перебросил ногу через выступающий элемент декора ― неудачно, зацепившись, порвал джинсы.

– А все из-за вас! Испортил свои любимые модельные джинсы! ― посетовал он, пытаясь посмотреть на себя со спины.

– Поверьте, ваша новая дырка не сильно выделяется на фоне старых

«модельных»! Давайте ближе к делу. Вы будете бить пенальти, а я постою на воротах, ― скомандовала она.

– Ладно, ― Дмитрий застегнул карман, в котором позвякивало что- то, напоминающее ключи, нарочито уверенно закатал рукава, подошел к точке и пробил по мячу, самолично извлеченному из сетки.

Маша даже не пыталась отбить. Она пригнулась, чтобы не пострадать.

Пришлось признать: удар у Березина был, что надо.

– Теперь представьте, что вы на матче. Трибуны полные. Они верят в вас! Десятки камер снимают каждое движение. Рядом ваши одноклубники. Идет последняя минута, вы бьете пенальти. От вас зависит все!

Дмитрий сначала недоумевал, потом прислушался.

– Что вы говорите?!

Маша смотрела прямо в глаза и твердила про то же. Березин пытался отвернуться, но все равно слышал голос.

– Бейте же!

Дмитрий пробил. Не повезло воображаемому болельщику на воображаемой трибуне!

– Ну и? Не стараетесь, господин суперфорвард! Что же, судья дает еще один шанс! ― на этот раз Маша даже не удосужилась прикрыть угол, да это и не понадобилось.

Дмитрий бил еще не раз, но не мог попасть. Мяч срезался с ноги, летел куда угодно, только не в ворота. Футболист брал новый мяч, обвиняя во всех своих неудачах нерадивый снаряд. Безуспешно. Маша присела на корточки, улыбнулась и заключила:

– Эксперимент можно считать завершенным.

Дома, лежа в кровати, девушка рассуждала. У Дмитрия психологическая проблема ― это факт. Теперь нужно переходить к анализу причин. Маша перечитала его досье, она обнаружила, что у нападающего присутствовали и более серьезные травмы, более длительные, опасные. Но он выздоравливал очень быстро, не испытывая потом особых проблем. Да и кто сказал, что во всем виновата травма?! Но если не она, то что? Да нет, беды начались после нее. Надо завтра детально побеседовать с Дмитрием.

Профессор следующим утром приспустил очки и внимательным взглядом посмотрел на девушку. Он выжидал некоторое время, потом спросил:

– Про Дмитрия узнали что-нибудь?

– Пока не могу точно сказать, ― проронила Маша, спрятав глаза за монитором.

– Значит, урок пошел вам на пользу, ― подытожил психолог и довольно приподнял уголки губ.

– Какой урок? ― удивилась Маша.

– С подругой вашей. Я подметил, что вы ей очень многое рассказываете, а этого делать нельзя: профессиональная тайна. Должен же я был вам показать, что это неправильно! ― снисходительно пояснил он.

Маше стоило бы возмутиться, бросить что-нибудь грубое, обидеться, в конце концов. Но девушка постаралась не показать изумления, она только моргала и пыталась переварить услышанное. В итоге, Маша смогла выговорить:

– А если бы Поля очень страдала, наделала бы глупостей, вы бы не чувствовали себя виноватым?

– Нет, ― добродушно отозвался он. ― Я все продумал, пристально наблюдал за Полиной, изучил ее психику. Особенности Павла мне тоже известны. Полина эмоциональна, порой вспыльчива, но всегда отходчива

– она просто не успела бы. Вероятность ошибки процентов двадцать.

– Это не так уж и мало, ― вставила слово девушка.

– Но и не так уж и много. А вы почти все не испортили, когда я проговорился, такой эксперимент бы загубили! Хочу вас похвалить: вы крепко держались и не поддались на провокацию, пришлось самому вступить, ― профессор с таким удовольствием это рассказывал, словно выступал на симпозиуме, представляя результаты собственных всемирно значимых исследований. Маша в этот момент кусала губы. Она решилась на вопрос, а точнее ― на два вопроса.

– Скажите, стоило ли из-за меня играть судьбами людей? ― своими зелеными глазами она пронзала насквозь.

– Отвечу честно: я считаю вас талантливой, вы должны учиться, совершенствоваться. На это направлялись и другие «испытания»… Признаюсь, меня снедало любопытство, согласитесь ли вы на мое предложение касательно вашей подруги.

Маша сделала вид, что приняла это объяснение, хотя никогда не делила мир на талантливых, которым можно все, и бесталанных, обреченных на ограниченность. Она выступала против такого надуманного деления, но не стала обострять дискуссию.

– И второй вопрос: разве можно предугадать, как будет вести себя человек, а особенно двое, трое и больше? Если да, то почему, это до сих пор точно неизвестно, и для нас загадка порой даже близкий человек?

– Вот это хороший вопрос, вернее два, ― одобрил психолог. Он снял очки, положил их на стол, закрыл свой любимый журнал, готовясь говорить.

– Узнать, как будет вести себя человек, можно. Но для этого нужно изучить горы литературы, извести уйму времени на наблюдения за реальными людьми. А самое главное, на это может уйти почти вся жизнь. И однажды непременно возникает вопрос: а стоит ли оно того? Стоит ли стараться, если не успеешь применить выведенные знания? Если всю жизнь будешь тратить на других, вместо того, чтобы строить свою? Кто продолжит твое незавершенное дело? Таких праведников пока не нашлось. Но зачатки такого знания есть: описаны основные модели поведения, их не так много, а иногда вариантов совсем мало. Например, вам рассказали шутку. Вы либо рассмеетесь, либо нет ― всего два варианта. Вероятность угадать составляет пятьдесят процентов, а с психологическими знаниями и того больше. Но в жизни все сложнее. Возможны случаи, когда число исходов значительно больше. Но я действую всегда одинаково: сначала перечисляю все известные варианты, наделяя каждый одинаковой вероятностью. Затем, в связи с внешними условиями, отметаю невозможные случаи, опять же разделяя вероятность между оставшимися исходами поровну. После этого отметаю, отдавая им низкий процент, возможные варианты поведения, не согласующиеся с психологическими особенностями личности. Оставшиеся случаи рассматриваю отдельно, всесторонне анализирую и делаю вывод, ― профессор остановился, поймав на себе взгляд девушки. Что-то в нем заставило Николая Степановича отвести глаза.

В этот момент Маша размышляла так: «Николай Степанович не очень счастливый человек». Это главное, что она вынесла из его короткой лекции. Она усвоила намного больше, чем от нее ожидали: когда слушаешь собеседника, нужно стараться понять не только, ЧТО нам говорят, но и ПОЧЕМУ говорят именно это.

– Что же с Дмитрием? ― сменил психолог тему разговора.

– Я уже усвоила урок. Пока мне нечего вам сказать.

Профессор понимающе кивнул и засобирался на занятия, оставляя кабинет в полном распоряжении ассистентки.

К      трем      часам      пришел      Березин      ―      как      всегда,      уверенный, расслабленный. Он плюхнулся на диван, завел ногу за ногу и приказал:

– Вправляйте мне мозги, если я от них забивать не могу. Девушка вынуждена его разочаровать.

– Я бы с радостью это сделала, но не знаю, за какую часть приняться. Это все равно, как если бы вы пришли лечить зуб, а вам бы вырезали аппендицит, ― наглядно пояснила она.

– Тогда найдите, в чем проблема. Только побыстрее: у меня фотосессия, конференция, а я даже в клубе появиться не могу! ― пожаловался он.

– Почему не можете?

– Начинают доставать: когда забьешь, почему не работаешь.

– То есть вы признаете, что проблема в вас?

Березин состроил гримасу, развел руки, тяжело вздохнул, пожал плечами, и некоторое время спустя натужно заключил:

– Ну да!

Маша все это прекрасно знала, но услышать слова самого Дмитрия, так долго отказывающегося признаться, дорогого стоило.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Нет, а что?

– Извиниться, например.

– С чего это? Ваша работа ― мне помогать, мое дело, соглашаться на помощь или нет.

– Очень мило, ― процедила Маша. ― Я не смогу с вами работать, ― констатировала она. ― Приходите завтра к профессору, он вас быстро

«вылечит»! ― девушка демонстративно указала на дверь.

– Я никуда не пойду! Вы хотите, чтобы кто-то еще знал, что я псих?

Маша не обращала на протесты внимания и стала складывать вещи в сумку. Поняв, что ее не переубедить, он вздохнул, поправил ирокез и сказал:

– Возможно, я погорячился, ― не то. ― Ладно, ИЗВИНИТЕ! ― футболист вынужден приподняться. ― Первый раз извиняюсь, и сам не знаю, за что! ― недоумевали голубые глаза.

Дмитрий вообще редко извинялся, потому что считал свое поведение образцовым.

– Так-то лучше, ― девушка свернула сборы, подвинула стул к дивану, на котором расположился Березин, и приступила к работе.

– Начнем сеанс. Во-первых, вы не псих, если у человека психологические проблемы, значит он нормальный, абсолютно здоровых в этом плане практически нет, ― Маша говорила тихо, спокойно, даже убаюкивающее. ― Сядьте поудобнее.

– Я уже, давайте ближе к делу, лечите же меня! ― нетерпеливо потребовал нападающий.

– Закройте глаза, подумайте о чем-нибудь хорошем, ― Березин повиновался, он чувствовал, что в комнате происходит движение, потом откуда-то полилась мелодичная музыка, сопровождающаяся звуками падающей воды и щебетанием птиц.

– Ну что это! ― заныл клиент. ― Деревня какая-то! Мне некогда здесь сидеть, когда вы начнете делом заниматься!

– Я вам что сказала?! Расслабьтесь, молчите, думайте о хорошем! Слушайте мой голос. Вам хорошо, удобно. Вы спокойны, ваши веки тяжелы, руки лежат свободно, ― в это время Березин нервно перебирал пальцами. ― Повторяю, руки лежат свободно, по телу разливается тепло. Вы расположились на лугу, вдыхаете полной грудью свежий, сладкий воздух…

– На пляже.

– Что? ― не поняла Маша.

– Я на пляже, ― не поднимая век, уточнил Дмитрий.

– Пускай будет так. Вы на пляже. Вдыхаете свежий морской бриз, рядом шумит прибой, волны то надвигаются, то откатываются назад. Вы чувствуете, как тепло окутывает вас, наполняет вашу голову, тело. Ваши руки тяжелеют, наливаются свинцом. Сердце бьется ровно, размеренно. Песок касается вашей кожи. Вам не хочется ни о чем думать. Вы ощущаете, как в вас вливаются новые силы, бодрость, энергия. Нет ни волнений, ни переживаний, только покой.

Несколько      минут      в      кабинете      тихо      играла      музыка,      потом      Маша прошептала.

– Открывайте глаза. Ноль внимания.

– Вы заснули? Дмитрий встрепенулся.

– Это круто! ― единственное, что сумел сказать футболист.

– Разве с вами не проводят таких занятий? Светлана Сергеевна должна такое практиковать!

– Мы в комнату психологической разгрузки ходим по желанию, а совместные занятия бывают редко.

– Да уж! ― покачала головой девушка. ― Ладно. Не будем отвлекаться. Слушайте внимательно. Я называю слово, а вы произносите любое, пришедшее в голову. Попробуем.

– Весна.

Дмитрий пытался придумать что-нибудь мудрое.

– Отвечайте быстро!

– Тепло, ― сказал Дмитрий.

– Футбол.

– Гол.

– Цветы.

– Розы.

– Травма. Пауза.

– Отдых.

– Утро.

– Сон.

– Небо.

– Солнце.

– Гол. Пауза.

– Победа.

– Часы.

– Швейцарские.

– Друг.

– Паша.

– Жизнь. Пауза.

– Смерть.

Вымолвив последнее слово, Дмитрий почувствовал себя не в своей тарелке и хотел заменить ответ.

– Ничего, ― подбадривающе улыбнулась Маша. ― Это была игра на ассоциации. А ассоциации по контрасту очень распространены.

Дмитрий      сдвинул брови      и      выжидательно посмотрел, предвкушая пояснения.

– Например, я говорю: «Белый», а вы отвечаете: «Черный», ― девушка поднялась, показывая, что сеанс окончен.

– Это все? ― не сдержался футболист. ― Когда вы начнете работать по-настоящему? Я хочу исправиться к следующему матчу, а до него несколько дней! ― негодовал Дмитрий.

Маша повернулась и посмотрела прямо в голубые глаза.

– Я все понимаю, и      завтра мы продолжим, а на сегодня мы закончили.

Дмитрий разочарованно покинул помещение.

Пока      он      звонит      одной      из      своих многочисленных знакомых,      мы вернемся к судьбе других героев. За последнее время кое-что изменилось.

Павел, подумав, принял Лику назад. Он пришел к Маше и сердечно поблагодарил ее за оказанную помощь. Но спустя три недели Лике надоела ее старая новая супружеская жизнь, и она снова стала искать свободы. Павел жутко сожалел о своей очередной ошибке. Он пытался звонить Поле, но девушка не брала трубку. Это подвигло футболиста на более решительные действия ― он караулил у университета, каялся. Но Поля держалась, что казалось Маше странным и нетипичным. Неизвестно, сколько еще она сможет устоять при ее мягком сердце. А, может быть, девушка тоже извлекла для себя урок?

Свадьба      Егора      все      откладывалась.      Агния      в      последний      момент отказалась от заказанного свадебного платья. Ей захотелось настоящего «французского шедевра», да и неподдельного медового месяца, который возможен только в межсезонье.

Поля проводила много времени в библиотеке (что в век Интернета тоже странно) или на занятиях. Она окончательно успокоилась, хотя первое время и плакала ночами в подушку.

Между тем, в клубе назревали перемены. Кротов, недовольный результатами команды в последних матчах, винил во всем Валерия Михайловича, изобличая в нем пристрастность к любимчикам. Он считал, что Дмитрию стоит меньше бывать на поле, если он не забивает. В описанный день состоялась еще одна «приятная встреча» между директором клуба и главным тренером.

Вечером Маша, Кирилл, Наташа, Магомед с женой и Поля весело проводили время в боулинг ― баре. Опорник и ассистентка психолога сидели за столом, наблюдая, как Поля обучает Ахмедова азам этой сложной игры, как Фарида опасливо выглядывает из-за плеча мужа, и молчали.

– Маша, скажи, все можно простить? ― потягивая безалкогольный коктейль, осведомился ни с того ни с сего Кирилл.

Девушке не хотелось думать, хотелось просто отдохнуть, но она слегка улыбнулась.

– Конечно, нет. Убийства, наркомании…

– Нет, я про другое. Когда-нибудь можно простить предательство? ―

«какие же у него все-таки глаза особенные, темные-темные. Они, наверно, в гневе просто ужасны!»

– Вот ты спрашиваешь, как будто я лучше всех знаю! Вот мое мнение. Это зависит от человека. Некоторые даже часа обиду держать не могут, другие от любой мелочи отойти не в силах. Важна и степень предательства, если родной человек ― это труднее, если чужой, как правило, ― легче.

Девушка пристально вглядывалась в собеседника: есть два варианта развития событий (пятьдесят на пятьдесят, как сказал бы Николай Степанович): либо пояснит, к чему вел, либо промолчит. «Ставлю на то, что расскажет».

– Раньше я любил одну девушку. Когда перешел в наш клуб, то она переехала вслед за мной. Сначала все хорошо шло. Но у нас однажды какую-то вечеринку замутили. Там были и другие футболисты, ― Кирилл сделал паузу, видимо, пытался многозначительным взглядом все объяснить. Безуспешно.

– Одним словом, она влюбилась в Димку, которого я тогда считал своим другом. Он был не против. Но и не то, чтобы очень за, как обычно, ―      слова      давались      очень      тяжело,      сопровождались      подергиваниями мускулов лица, поэтому Маша решила продолжить за Кирилла.

– Но отношения продлились недолго, а вы не смогли простить ни ее, ни Дмитрия. Так?

– В целом, да. У меня же все хорошо: любимая жена, ребенок, а я иногда смотрю на Димку, и не по себе становится. Я смогу от этого избавиться? ― Кирилл спрашивал с такой же надеждой, как и во время своего первого к ней обращения.

Маша вздохнула. «Николай Степанович меня во все эти тонкости не стал посвящать! Еще один пример профессиональной этики. Но и стоило ли мне тогда все это знать?!»

– Трудно сказать. Ты такой организации, что любое переживание у тебя очень длительно и глубоко. Научись с этим жить, со временем все может пройти, а может и остаться. Знаешь, я обещала себе не давать никому психологических советов, ― призналась Маша. ― Поэтому будем считать, что это не психологический сеанс, а дружеская беседа! ― усмехнулась девушка.

– Так и есть.

– В этом случае скажи: все твои желтые и красные карточки с того времени начались?

Кирилл улыбнулся, как улыбается автомобилист-мужчина, видя за рулем девушку.

– Конечно, они были и раньше, но в это время их стало слишком много. Меня тогда Николай Степанович вытянул всякими дыхательными упражнениями, сеансами разгрузки, установками и прочими хитростями. Мне не удавалось выходить вместе с Димкой на одно поле, как ни в чем не бывало, несколько месяцев, но об этом никто не знал, даже сам Димка. Но некоторое время спустя я сначала встретил Наташу в клубе, а потом она принесла профессору курсовую… Что ты смеешься? ― Маша не могла остаться серьезной: психолог постоянно проводил с переменным успехом одни и те же опыты.

– Знаешь, хорошо, что у нас дружеская беседа. Я имею возможность спрашивать тебя, а не только выслушивать вопросы. Например, прощаешь ли предательства ты?

Маша задумалась.

– Пожалуй, отвечать на вопросы даже труднее, чем их задавать, ― подняла уголки губ девушка. ― Мне всегда везло с людьми, которые меня окружали. Как таковых предательств не было, обиды были. Я очень сильно мучаюсь несколько дней, а потом обычно прощаю ― не могу иначе: отрицательные эмоции меня разрушают изнутри, я с ними просто не умею жить…

Машу обвили за шею чьи-то теплые руки.

– Что же вы замолчали? ― поинтересовалась Поля. Маша успела обменяться с Кириллом понимающим взглядом до того, как за столом собралась полная компания.

* * *

В      кабинете      были      завешены      шторы,      приглушен      свет.      На      диване с закрытыми глазами лежал Дмитрий, рядом на стуле сидела Маша.

– Вспомните момент, когда вы получили травму. Стоит майский день. Идет матч, вы прорываетесь к воротам, вы в ударной позиции, вы готовы пробить, вы чувствуете…

– Боль, я чувствую боль, потом вижу мяч в сетке, я лежу на поле, ко мне подбегают парни, они спрашивают, как я. Судья разрешает выйти врачам…

– Вернитесь назад. Вы собираетесь бить, вы наносите удар. В этот момент вам больно?

– Нет.

– Вы пробили точно по воротам?

– Да.

– И вам не больно?

– Нет.

– Мяча у вас нет?

– Нет.

– Теперь происходит стык. Так?

– Да.

– Резкая боль?

Лицо      Дмитрия      скривилось,      Маша      с      трудом      удержалась,      чтобы не остановить сеанс. Но необходимо было продолжать.

– Вы сделали голевой удар раньше, чем получили травму?

– Да.

– Слушайте меня внимательно: ваша травма не связана с голом, вам не будет больно, если вы будете забивать. Все будет хорошо, вы справитесь. Через несколько минут вы сможете свободно забивать, внутренней преграды для этого не будет. Вы слышите только мой голос, вы спокойны, расслаблены. На счет три вы откроете глаза. Раз, два, три.

Дмитрий      первым      делом      поправил      прическу,      затем      протер      глаза и уточнил:

– И все? Могу снова забивать?

– Не знаю, попробуйте.

Дмитрий едва дождался следующей тренировки, все, особенно Егор, удивлялись его настрою. Нападающий сыграл в стеночку с Цыпой и точным ударом направил мяч прямо в ворота! Дмитрий от радости сделал кувырок и выполнил некий танцевальный элемент из хип-хопа.

Но некоторое время спустя он снова сидел в кабинете у Маши.

– Не понимаю, вам нравится приходить ко мне на приемы? Иначе, зачем вы здесь?

Дмитрий привычно вольготно расположился на диване.

– Возможно, это мелочь. Но покопайтесь в голове еще немного. Мне легче бить, но все равно, что-то еще держит.

Маша посмотрела на Дмитрия: он шутит? Нет. «Так просто ты от него не отделаешься!» ― подмигнул Эйнштейн.

– Я не могу понять, что у вас в голове происходит. Может, вы мне поможете?! Расскажите что-нибудь, связанное с травмой.

Дмитрий призадумался. Так как Маша продолжала сидеть на своем рабочем месте, демонстрируя нежелание менять диспозицию, не смотря в сторону футболиста, углубившись в монитор, то Березин нехотя занял место на стуле напротив ассистентки психолога.

– Вы слушаете? ― уточнил он. Зеленые глаза оторвались от компьютера. Невзирая на серьезное выражение лица, они смеялись: Маша до сих пор не могла смотреть на белое великолепие прически футболиста. Да и золотому кресту на груди позавидовал бы любой архимандрит.

– Начинайте, ― девушка подперла ладонью подбородок, выказывая чрезвычайную сосредоточенность.

– Травма случилась во время матча…

– Нет, так не пойдет, расскажите про другие травмы, что ли, ― предложила она, вернувшись после некоторого движения в прежнее положение внимания, чуть ссутулившись, повторяя позу собеседника.

– Самая первая травма у меня была лет в семь ― мышцу потянул, как-то бока намяли, другой раз ушиб руки, но это ничего. Хуже всего, когда шипами мимо защиты ― вот это больно, ― просветил нападающий. ― Еще часто с менисками проблемы бывают… ― Дмитрию трудно было собраться с мыслями, когда на него смотрели так внимательно.

– Какая травма была самой серьезной?

– Хм… Наверно, эта. Лет в двенадцать мне хорошенько досталось.

Мы от нашей спортивно-юношеской школы в каком-то кубке участвовали,

– «Да уж, поди припомни все эти кубки! А я удивлялась, отчего он меня с третьего раза запомнил! С другой стороны, с чего я к нему прицепилась? Наверно, все еще раздражает эта самоуверенность». ― Что-то врачам в моей травме не понравилось. Сказали, вообще бегать нельзя, а в футбол играть и подавно, могу калекой остаться, если еще раз «неудачно» травмируюсь.

– Вы не послушались?

– Конечно! Если бы я слушал все, что мне говорят, я бы давно свихнулся. Да и много времени прошло. У меня такое мнение: в нашей профессии нужно меньше внимания обращать на слова.

– Замечательная мысль. Вы тогда уже были звездой команды?

– А как же!? У меня такое призвание.

– Понятно, ― вздохнула девушка.

– Что понятно? Знаете, вы считаете меня самовлюбленным эгоистом, это ваше дело, мне все равно. Но футбол ― это единственно, что я умею делать хорошо, в чем я чего-то добился. Разве я не могу радоваться тому, чего достиг сам? Кроме того, вы слишком много на себя берете для ассистентки психолога, ― Дмитрий явно вышел из себя, что для него совсем не свойственно. Видимо, сложившаяся ситуация вывела его из привычного благодушно-равнодушного состояния.

Футболист неосознанно поправил крест.

– Спасибо за высокую оценку моей работы, ― девушка сразу посерьезнела, ― но я имела в виду, что мне понятно, над чем работать. Продолжайте тренироваться, а я буду разрабатывать индивидуальную концепцию восстановления.

– А вы не скажите мне, что именно вам понятно?

– К сожалению, нет. Профессиональная этика, пусть я еще и не психолог, ― последовала колючая улыбка.

Маше нужно было посоветоваться с кем-то, но такого человека было найти не так уж просто. В психологии самой сложной проблемой считается проблема выбора, именно она и не давала покоя шатенке, уютно укрывшейся одеялом и спешно набирающей очередное послание на клавиатуре.

«Мне нельзя никому раскрывать профессиональные сведения, но очень нужен твой совет, мне больше не к кому обратиться: Поле я стараюсь не давать лишней информации для ее же блага, практически все остальные мои знакомые так или иначе связаны либо с футболом, либо с психологией. Ты же, я уверена, как никто другой поможешь разобраться».

«Сколько лестных слов! Я попробую, но…»

«Я в тебе не сомневаюсь. Позволь мне опустить некоторые детали. Один футболист в детстве получил травму, из-за нее подающий надежды спортсмен должен бросить играть, так как может стать инвалидом при неблагоприятном раскладе. Футболист не бросает, но слова врачей откладываются у него в бессознательном, создавая установку, что следующая подобная травма может искалечить».