Падение клана Шэ. Том 1

Однако вместо того, чтобы повергнуть его на землю, болтун Хуань одной рукой обхватил его за пояс, а другой выдернул из волос нефритовую шпильку в виде птичьего пера.

Прекрасные чëрные волосы братца Цзюэ взметнулись и рассыпались по плечам, его глаза распахнулись в удивлении…

Он упал на колени и поклонился.

– Вы победили, мастер Хуань Фэнбао. Мои поздравления.

Болтун Хуань рассмеялся, разглядывая шпильку.

– Хорош выигрыш! Вот это я и оставлю себе!

Братец Цзюэ поднялся и торопливо попытался прибрать волосы шëлковым шнурком. Вид у него был донельзя смущëнный.

– Если вы так пожелаете… – Он выдохнул и вскинул голову, на щеках горел румянец от жара битвы. – Но я не отступлюсь! Я буду тренироваться и однажды отберу еë обратно!

Хуань Фэнбао рассмеялся.

– Ты и малыш Юань… из вас может получиться толк! А сейчас я хочу пообедать! Эй! Угостите мастера!

«Болтун и обжора!» – подумала Шэ Юэ, незаметно убегая на женскую половину, чтобы зачинить платье.

* * *

– Мне нужно уехать, – сказал принц Цзиньюань, комкая в руке поводья. – Но я вернусь с войском!

– Вы говорите так, словно сами не верите. Слишком уверенно. – Шэ Юэ опустила глаза. После случившегося она не могла смотреть на принца прямо.

– Вы думаете, что я обманываю? Это не так!

– Нет, но… – Она наконец смогла взглянуть ему в лицо. – Чего это будет стоить нашему клану и Цзянху? Вы готовы помогать нам безвозмездно, ваше высочество. А Сын Неба?

– Я не знаю. – Цзиньюань нахмурился. Шэ Юэ очень нравились его тëмные брови, оттенявшие лицо. Когда он становился серьëзен, они надвигались как грозовые тучи. Разглядывая складку между ними, которая грозила однажды превратиться в морщинку, она даже не сразу нашлась с ответом.

– Император – благородный и щедрый человек, я не сомневаюсь! Но… у всякого благородства есть пределы.

– Что же это за благородство тогда?! – вспылил принц, но тут же смутился. – Простите мою резкость. Ваш старший ученик отправляется в путь, на поиски мастера. Я тоже хотел бы ехать вместе с ним, но обстоятельства…

– Вэйянь поедет на север. А я поеду искать отшельника!

Шэ Юэ никому ещë не признавалась в этом решении, но с Цзиньюанем легко было об этом говорить, ведь он не был еë братом и не смог бы заставить еë сидеть дома. Она чувствовала небывалую свободу, делясь с ним планами.

Конечно, ему эта идея не понравилась.

– Вы поедете в одиночку в такое далëкое путешествие? Но это слишком опасно!

Она думала, что он велит ей слушаться братьев и заранее приготовилась спорить, но принц сказал совсем иное.

– Вот что! Возьмите с собой Фэнбао. Я не беру его в столицу, пусть сперва вылечит свою рану, но, как только он оправится, пусть едет с вами. Я присоединюсь позже, и тогда ваша драгоценная жизнь будет в безопасности.

– Хуань Фэнбао…

Эта идея Шэ Юэ точно не понравилась. Путешествовать с болтуном Хуанем, который станет смеяться над ней, будет поносить по любому поводу! Ну нет, лучше уж одной!

– Он же демон, и выглядит как повеса! – нашлась она. – Как может девушка путешествовать с таким мужчиной?

Принц Цзиньюань смутился.

– Я понимаю… но не тревожьтесь! Есть способ им управлять. Я знаю, что вы не будете использовать его во зло, поэтому вам я его доверю. – Цзиньюань вдруг сделал небывалое – взял еë за плечи. – Но обещайте, что никогда и никому не расскажете. Поклянитесь!

Шэ Юэ не знала, куда себя девать. Поклясться? Что? В чëм? Она совсем растерялась, ей показалось, что на самом деле Цзиньюань решил еë поцеловать, а вопросы задаëт, чтобы отвлечь…

– Барышня Шэ, поклянитесь, что не используете то, что я вам расскажу, во зло, не станете принуждать Фэнбао делать то, чего он не хочет, и никому не расскажете его тайну.

Нет, видно, он не собирался еë целовать. Шэ Юэ почувствовала одновременно разочарование и облегчение.

Но нужны ли ей тайны демона? Безопасно ли знать такое?

Но с болтуном Хуанем она могла отправиться в путешествие, не завися от братьев…

– Клянусь благополучием клана Шэ, я не стану принуждать болтуна Ху… господина Хуаня Фэнбао, не стану использовать его силу во зло и никому не скажу его секрет.

Цзиньюань радостно улыбнулся и отпустил еë, к сожалению.

– Благодарю вас. Если Фэнбао будет досаждать вам, скажите: «Гореть тебе в аду», и он остановится.

– Так… просто? Но почему?

– Кажется, кто-то проклял его. – Цзиньюань вздохнул. – Иногда я думаю, что он несчастный человек… то есть демон, и нам до́лжно его пожалеть.

– Мне вовсе не хочется жалеть этого болтуна. И я думаю, что жалость унижает. Если когда-нибудь решите жалеть меня, ваше высочество, лучше ударьте, тогда я буду знать, что вы на самом деле чувствуете!

Принц Цзиньюань рассмеялся.

– Хорошо, обещаю быть с вами безжалостным. Поэтому немедленно уеду. До встречи, барышня Шэ!

Он легко и грациозно запрыгнул в седло и поскакал, погоняя коня.

Шэ Юэ ещë долго смотрела ему вслед, но видела лишь клубы пыли на дороге и думала, что скоро эта дорога уведëт от дома и еë. Первое большое путешествие! И братья не смогут ей помешать.

Ведь не смогут?

Глава 9

Зелëные поля, окружавшие Сихэань, столицу Западной Шу, успокаивали тревогу Цзиньюаня, хоть разговор с отцом становился всë неотвратимее. Принцу радостно было смотреть на мирные деревни и спокойный труд крестьян, не знавших страха перед демонами и разбойниками. Он обернулся, чтобы поделиться мыслями с Фэнбао или Лай Банем… но не обнаружил никого, и на душе у него стало тягостно.

К тому же хоть он и путешествовал, не раскрывая имени, но знал: его заметят раньше и донесут отцу, что третий принц едет один, без отряда. Нужно было написать письмо… но слишком многое произошло, чтобы объяснять на бумаге. Поэтому он ограничился лишь запиской о том, что возвращается.

У ворот Сихэаня ему пришлось предъявить стражникам именную табличку, и от этого тоже кольнуло сердце. Прискачи он во главе войска, с развевающимися знамëнами, кто решился бы остановить его, защитника и победителя?

Однако, въехав в столицу, как ни в чём не бывало живущую своей бурной жизнью, услышав крики зазывал и разносчиков, почуяв запах жареного мяса и паровых булочек, плывущий над вонью нечистот, увидев величественную пагоду Драгоценной росы, стоявшую словно гордая сосна, он мыслями вернулся к Шэ Юэ. Была ли она когда-нибудь в большом городе? Видела ли уличные представления акробатов и изящные сады городских усадеб? Восхитил бы еë императорский дворец или она сочла бы его слишком огромным и вычурным?

Цзиньюаню хотелось показать ей всë, что он любил: прелестные лодки на реке, фейерверки в первый день весны, окрестные леса, полные дичи, заросший, заброшенный сад у северной стены дворца, хранивший печальное очарование… хотелось даже похвастаться умениями своих воинов. Может быть, последнее было неуместно, но Шэ Юэ – девушка из Цзянху, ей, должно быть, понравились бы состязания бойцов.

Так, витая в мечтах, он достиг дворцовых ворот, спешился, позволив слуге увести коня, и потребовал доложить о себе отцу. Евнух отправился было выполнять приказание, но за его спиной раздался вдруг знакомый негромкий голос.

– Постойте, уважаемый Лю, не будем спешить. Скажите его величеству, что принц Цзиньюань прибыл и смиренно ожидает, когда Сын Неба снизойдëт до того, чтобы наказать его. Именно так и скажите.

Цзиньюань покраснел.

– Бай Лици… да, да, вы правы. Евнух Лю, передайте всë так, как сказал советник Бай.

Евнух послушно удалился, Бай Лици же подошëл ближе и склонился в поклоне.

– Приветствую ваше высочество. Простите мне мой неподобающий вид, я поспешил встретить вас, как только узнал о приезде, и даже не успел одеться как следует.

И вправду, Бай Лици был одет по-домашнему скромно и волосы небрежно перехватил лентой. Но он и в лучшие дни чуждался роскоши, за это Цзиньюань особенно его ценил.

– Не надо, советник Бай, мы же добрые друзья! Вы вышли встречать меня несмотря на жару, я очень тронут. И… благодарен за помощь.

– Ну что вы, мой господин. Как я мог не убедиться, что вы в добром здравии? Весь двор волновался о вас!

– Я тоже волновался о семье… и о вашем здоровье, советник Бай.

Это были не пустые слова. Цзиньюань с беспокойством отметил, что с их последней встречи Бай Лици ещë больше исхудал. Если б не болезненная хрупкость и ранняя седина, пробившаяся в тëмных волосах, его можно было бы назвать мужчиной в расцвете сил. Однако неизвестная болезнь день за днëм подтачивала его. Порой советник неделями не выходил из своих покоев, и, судя по его измождëнному виду, только что оправился от очередного приступа.

Десять лет назад он, как один из трёх цзиньши, удостоившихся высшей отметки на экзамене, прибыл в столицу, чтобы занять пост в секретариате. Однако болезнь, подкосившая его, не позволила как следует исполнять обязанности. Он бы так и остался на родине, но наследный принц, очарованный его образованностью, ясностью мыслей и глубиной суждений, слишком к нему прикипел. Он сделал Бай Лици своим советником и с тех пор не разлучался с ним, то и дело призывая в столицу лучших лекарей, чтобы отыскали средство от его болезни. Но пока всё было тщетно.

– Я пригласил бы вас выпить чаю, ваше высочество, но лучше вам пройти сейчас ко дворцу и встать на колени.

– Но… я собирался вымыться и переменить платье, как же я в таком виде покажусь отцу?

Бай Лици улыбнулся.

– Разве ваше сердце не призывает немедленно ворваться в покои отца и повиниться? Император не примет вас сразу, но вы должны проявить сыновнюю почтительность и настойчивость. Недаром говорят: если в сердце есть стремление, то и камень просверлишь.

– Да, вы правы, как всегда. – Цзиньюань вздохнул. – Я виноват перед всеми. Но у меня были причины!

– Я с радостью их выслушаю, но не прежде его величества. Посетите меня, когда сочтëте удобным. Наследный принц сейчас на охоте, но скоро вернëтся, и я должен быть во всеоружии, чтобы мы разрешили эту ситуацию на пользу императорской семьи и государства.

– Вы так мудры и добры, советник Бай! Конечно, я приду. – Цзиньюань улыбнулся. – У вас заваривают лучший чай во дворце.

Бай Лици поклонился.

– Как же я рад видеть вас в добром здравии! Поистине ваша улыбка освещает мой день, ваше высочество.

Он порой выдавал подобные странные фразы, которые больше пристало говорить членам семьи. Сперва Цзиньюаня это смущало, но потом он привык. Мало ли у кого какая манера выражаться?

Он последовал совету Бай Лици и несколько часов стоял на коленях перед дверями тронного зала, прежде чем они распахнулись и евнух объявил, что он может войти.

* * *

Отец был человеком отходчивым, хоть и бурно выражал свои чувства. По его мрачному, но спокойному лицу и тени матушки-императрицы за занавеской Цзиньюань понял, что гроза только что отгремела.

Он поклонился в пол.

– Недостойный сын приветствует отца!

Придворные часто говорили об их с отцом сходстве во внешности и характере, и Цзиньюань теперь не был уверен, что это хорошо. Например, сам бы он на отцовском месте строго себя наказал. Да ещё и пнул.

– Недостойный… – повторил отец. – Вот именно! Куда провалился твой отряд, хотел бы я знать?! Где ты пропадал?!

– Сын отвечает отцу! – Цзиньюань встал на колени, но головы не поднял. – Возвращаясь домой с южных границ, я решил остановиться на отдых в школе Горного Ветра, проведать учителя Жуань-цзы.

Отец его не перебивал, и Цзиньюань продолжил, ободрëнный молчанием.

– Войдя в ворота, я увидел лишь трупы. Демоны с Агатовой горы убили всех и разграбили школу, забрав нефритовую флейту учителя и прочие ценности. Я не мог этого стерпеть и…

– Значит, зря я взял этого Жуань-цзы твоим наставником! – Отец зашагал из стороны в сторону всë быстрее. – Его школа пала от рук кучки бандитов, а ученик его только и умеет, что делать глупости!

– Кучки бандитов?! – Цзиньюань вскинул голову. – Отец! Я проник в глубины Агатовой горы и увидел всë своими глазами! Там обитают сотни демонов… я не стану описывать их при матушке, так они ужасны!

Отец остановился.

– Ты был внутри Агатовой горы? Ты обезумел?!

– Но я отобрал у них Зеркало глубин! И вызволил могущественного мастера!

Он решил не говорить, что Фэнбао тоже демон. Отец был и так достаточно зол.

– Зеркало глубин? – Отец огладил бороду. – Да, я слышал про него. Сильнейшее оружие царства Ся… И где же оно?

– Я отдал его владельцам. Клану Шэ.

Все умолкли, словно птицы, затаившиеся перед грозой.

– Давным-давно… – начал император спокойно, но за этим спокойствием таилась угроза. – …клан Шэ преподнëс Зеркало глубин императору Юйчжэну из царства Ся. Династия У родственна династии Цзян. А значит, ты ходишь по моей земле, раздавая моë наследство простолюдинам! И кто ты после этого?! А?!

– Учитель Жуань-цзы говорил мне, что император отдал Зеркало глубин клану Шэ в знак скорби о погибшей наложнице. Разве мыслимо отбирать то, что было подарено?! – Цзиньюань вскочил и заговорил быстрее, не давая отцу впасть в гнев. – Государь! Ваши подданные взывают о помощи! Лучшие мастера Цзянху собираются взять штурмом Агатовую гору, чтобы раз и навсегда уничтожить демонов! Если мы не поможем им, мерзкие твари продолжат разорять Цзянху! А когда они покончат с мастерами, за кого они примутся?!

– Молчать! – прогремел император, и Цзиньюань немедленно опустился на колени. Он исподтишка взглянул на матушку-императрицу, она же ответила ему лëгким кивком. Значит, отец всë же выслушает. Она как никто знала его сердце.

И действительно, отец упал в кресло, массируя седые виски.

– Я тебя разбаловал… – утомлëнно произнëс он. – Ты слишком дерзкий, слишком прямолинейный, вечно тебе нужно за кого-то заступаться. Почему тебе не брать пример со старшего брата? Он ревностно служит Западной Шу и своему императору, всегда почтителен и обходителен. И даже твой Второй брат, хоть и удалился от дел, всё равно никогда мне не перечил!

– Но народ… – Цзиньюань заметил, что матушка делает ему знак рукой, и умолк, хотя слова так и рвались наружу.

– Школа Серебряного Ручья и школа Горного Ветра принадлежат к священным. Знаешь ты, что это значит, или мне придëтся учить тебя тому, чему Жуань-цзы не удосужился?!

Цзиньюань промолчал.

– Триста лет назад соратники императора Юйчжэна поклялись на его священном мече, что они и их потомки будут защищать владения людей от демонов. Мы вечно благодарны им за это. Но каждый исполняет свой долг и свои обязанности! Твоя обязанность – сохранять войско готовым к битвам и следить, чтобы на южных границах было спокойно. А моя обязанность как отца – наказать тебя за потерю людей, самовольную отлучку и растрату сокровищ. Возвращайся в своë поместье и не смей выходить, пока не напишешь сочинение о том, каков долг правителя и что такое сыновняя почтительность! А теперь – вон!

Цзиньюань похолодел. Он хотел крикнуть, что времени нет, что так поступать несправедливо, но тут вмешалась матушка.

– Ваше величество, неразумный сын вбежал к вам, не причесавшись и не переменив платье. Он даже не поел с дороги. Позвольте мне сперва поухаживать за ним, как подобает матери.

Отец махнул рукой.

– Это ты его разбаловала. Ты всё время жалеешь его, потому что он сирота без матери. Хоть наряди его как куклу, мне всë равно. Он наказан с завтрашнего утра!

Цзиньюань вновь низко поклонился.

– Сын почтительно принимает наказание. Позвольте откланяться.

Отец на него даже не взглянул.

* * *

Матушка велела служанкам позаботиться о нëм, а сама немедля вернулась к отцу.

Цзиньюань послушно принял ванну с цветочными лепестками, вытерпел все умащения маслами, брызганья духами и растирания душистыми полотенцами, но настроение от этого не улучшилось.

В словесных поединках он никогда не побеждал, но никогда ещë поражение не было таким болезненным.

Служанку, принявшуюся нежно разминать его плечи, он прогнал. Другой, которая слишком долго причëсывала его и слишком громко хвалила его волосы, приказал возиться побыстрее.

В конце концов они всë поняли и, оставив для него ужин, исчезли.

Но и кусок ему не шëл в горло.

– Это несправедливо! – вскричал он, в гневе отбросив палочки.

– Цзиньюань, – мягко ответила матушка-императрица, как раз вошедшая с блюдом меловых шариков в кунжуте.

Цзиньюань немедленно сник. Одного еë слова, сказанного этим ласковым, но повелительным тоном, достаточно было, чтобы утихомирить его гнев.

– Простите, матушка.

– Цзиньюань, – она села напротив и придвинула ему блюдо. – Когда умирала наложница Фэй, я пообещала ей всегда заботиться о тебе.

– Вы заботитесь обо мне как родная мать! Я уверен, матушке на Небесах не в чем вас упрекнуть!

– Я не знаю. – Императрица опустила голову, зазвенели рубиновые цветы на золотых шпильках. – Когда я вижу, как ты ссоришься с отцом, моë сердце разрывается. Ты всегда был таким хорошим мальчиком!

У Цзиньюаня тоже заболело сердце, он ненавидел расстраивать матушку!

– Вы не заслужили такого дурного сына! – Он схватил еë руку. – Забудьте обо мне и любите только брата Цзиньлэ! Он куда больше заслужил это, чем я!

– Ах, дитя… как же я могу тебя не любить? Ведь сердцу не прикажешь! – Императрица погладила его по щеке. Даже под слоем белил и румян на еë прекрасном лице видны были морщинки, появившиеся от беспокойства. Чем больше он расстраивает матушку, тем быстрее она старится! Разве так можно!

Цзиньюань решил отвлечь еë.

– Сердцу не прикажешь… Скажите, матушка, каковы признаки любви? Как понять, что встретил единственную?

Этот предмет, кажется, был ей более приятен.

– Ты поймëшь, что и минуты не можешь провести без неë, что жизнь готов отдать. Даже смерть будет для тебя легка и радостна, если ты будешь знать, что вы воссоединитесь на мосту Найхэ! Но ещë радостнее будет жить вместе с нею. – Она улыбнулась. – Меня выдали за Сына Неба, и больше всего я боялась, что не смогу стать хорошей женой мужчине, которого не люблю… но Небо послало мне счастье. Твой отец был так хорош собой и обходителен, что моë сердце немедленно покорилось ему.

– А могу я полюбить ту… которая будет не слишком обходительна? Если она будет проста манерами, способна ли она внушить любовь?

– О… – Матушка прищурилась, улыбаясь. – Порой простота – признак искренности. Манерам можно научиться, главное – чтобы еë чувства были неподдельны.

– Но как это узнать?! – Цзиньюань даже приподнялся с места. Что, если барышня Шэ равнодушна к нему, всего лишь вежлива… В то, что она может заигрывать специально, он не верил.

– Какой бы открытой она ни была, беседа с тобой всегда еë смутит. А уж если она плакала, провожая тебя…

– Нет… она не плакала, – задумчиво сказал Цзиньюань и понял, что проговорился.

– Дитя, – матушка сжала его ладонь. – Я знаю, что ты добросердечен и неравнодушен к чужой беде. Но может ли быть, что дело не только в справедливости? Что… ты волнуешься за кого-то особенного?

Краска бросилась в лицо Цзиньюаня.

– Разве… разве одно мешает другому?! Я не такой легкомысленный! Пусть я больше никогда еë не увижу, мне всë равно! Лишь бы справедливость была восстановлена и Агатовая гора повержена!

Матушка задумчиво покивала.

– Я верю, дитя. Скажи мне, чем эта девушка так привлекла тебя? Ведь не только же красотой.

– Она спасла мне жизнь, – просто ответил Цзиньюань. – Я ещë не встречал девушки умнее и отважнее. Но… неизвестно, что она думает обо мне.

Он помрачнел. Зато ясно, что она подумает теперь: слабак и лжец! Наказанный ребëнок, а не мужчина!

– Что же, однажды вы с ней встретитесь вновь, – ласково сказала матушка. – Но сперва поешь как следует и отдохни!

Цзиньюань попробовал несколько блюд, но даже не почувствовал вкуса. В конце концов он отложил палочки.

– Простите, матушка, но мне нужно откланяться. Я обещал Бай Лици зайти к нему на чай.

Матушка согласно кивнула.

– Бай Лици мудрый человек, он не бросит тебя в беде. Иди, он подскажет, как помочь твоему горю, а я поговорю с твоим отцом, возможно, мне удастся смягчить его сердце.

Цзиньюань горячо поблагодарил её. На душе у него стало легче.

Ободрëнный поддержкой, он попросил у матушки сладостей и уже в сумерках явился в покои Бай Лици в сопровождении служанок с подносами.

Советник Бай писал что-то в своëм кабинете и был явно смущëн таким вниманием. Даже во дворце он занял жилище изящное, но скромное и обходился малым, как привык. За десять лет придворной жизни он не поддался искушению богатством и почестями. Лишь один подарок он принял – небольшую усадьбу с видом на горы, куда то и дело удалялся поправить здоровье.

Усадьбу подарил ему наследный принц после того, как Бай Лици раскрыл заговор Четвёртого принца и его намерение убить императора.

От этого дара Бай Лици не имел права отказаться.

«Как я мог оставить Сына Неба в должниках? Это было бы оскорбительно», – говорил он, но все знали, как он доволен подарком.

Вот и теперь он долго отказывался от угощений, ссылаясь на слабый желудок, и принял только половину, под предлогом того, что всë это должен съесть принц.

Когда все формальности были соблюдены и Бай Лици сам заварил чай, Цзиньюань наконец поведал ему во всех подробностях о встрече с отцом, и скупо – об ужине с матушкой.

– Вы учëный, советник Бай! Прошу, напишите сочинение за меня, или я сбегу! – закончил он, сверкая глазами.

Бай Лици покачал головой.

– Боюсь, я не смогу этого сделать. – Изящным движением узкой ладони он отогнал мошку от лампы. – Посудите сами, если сочинение будет слишком хорошим, император поймëт, что вам кто-то помогал.

– А если недостаточно хорошим, моë наказание продлится. Но что мне делать?! Вдруг матушка скажет отцу, что я просто влюблëнный дурак?

– А это правда, ваше высочество? – Бай Лици налил ему чаю и передал чашку. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Цзиньюань удивился, какие холодные у него руки. Словно у мертвеца.

– Конечно нет! – смущëнно ответил он. – Для меня важнее жизни людей, а моë собственное счастье тут ни при чëм!

– Раз так… тогда я поговорю об этом с наследным принцем.

Цзиньюань представил, что скажет разумный, осторожный брат, и снова впал в уныние.

– Зачем старшему брату меня поддерживать, если отец может и на него рассердиться?

– Это дело многогранно как алмаз. Есть грань благородства: ваше желание служить народу, грань чувственности: ваше желание угодить возлюбленной. Грань осторожности: желание императора предоставить всë священным школам. Но я вижу также грань морали и грань выгоды.

Цзиньюань нахмурил брови.

– Там, где выгода, всегда обман!

Бай Лици улыбнулся и отбросил волосы с плеча.

– Позвольте вашему слуге объясниться. Грань морали такова: демоны Агатовой горы осквернили гробницу императора Юйчжэна. Если император считает себя его родственником и потомком, как он может допускать такое обращение с могилой предка?

– Действительно… – Цзиньюань подосадовал, что сам не додумался сказать об этом. – Это было ужасное зрелище. Я боюсь представить, что стало с телом императора… Возможно ли найти его?

– Не думаю. Но очищение гробницы предка от скверны – священный долг потомков. Рядом с гранью морали – грань выгоды. За помощь священным школам Западная Шу может потребовать свою долю из сокровищницы демонов. Я слышал, что тот самый священный меч Юйчжэна, Полуденное Солнце, покоится в гробнице. По легенде, он мог сжигать врага дотла, как солнце, прогоняющее тень. Разве не справедливо, что потомки Юйчжэна получат его обратно?

– Пожалуй…

Бай Лици наклонился вперëд. Его глаза блестели, сейчас он выглядел не хрупким больным, а азартным охотником, напавшим на след косули.

– Так ответьте, мой принц, чем плоха такая выгода?

– Пожалуй… ничем, – сдался Цзиньюань.

– Да, и я так считаю. К тому же вы – один из самых умелых воинов императорской армии, значит, вам и носить этот прекрасный меч! – Бай Лици сжал руки перед грудью. – Я представляю, как величественны и прекрасны вы будете на коне, перепоясанный таким оружием!

Его восторг немного смутил Цзиньюаня.

– Это будет большая честь для меня… – пробормотал он.

– Значит, решено. – Советник подлил ему ещë чаю. – Завтра наследный принц попросит аудиенции у императора и изложит ему свои соображения. Вы же ожидайте в своей усадьбе, читайте философов, наймите учителя, покажите, что вы усердно трудитесь, размышляя о сыновней почтительности и долге.

Цзиньюань представил как он, опытный командир, ищет учителя, и ему стало стыдно.

– Советник Бай, может быть, вы захотите быть моим учителем? Ведь мы давние друзья, перед вами мне не стыдно показать своë невежество.