скачать книгу бесплатно
Но меркнет блеск парчовых алых туфель,
Затмили их колчаны и кольчуги.
Душой открытый – он военачальник,
Отважный – он пригоден к жаркой битве.
И ниц пред ним склонятся басурманы,
С поклоном чашу дружбы поднесут.
Государь возгласил, что в походе главнокомандующему потребен помощник:
– Нами приготовлена еще одна золотая драконова печать. Кто решится отправиться в плавание и принять печать вице-адмирала?
Император повторил свой призыв, но ответом снова было молчание. Тогда он молвил:
– Не далее как сего дни знатоки из Инспектората по астрономии и календарю узрели, что душа и воля полководца устремлены к рукояти Ковша Большой Медведицы, а лучи падают на небесную Ограду, указуя на министра. Инспекторат церемоний и есть сия рукоять, а заместителем главнокомандующего явно должен стать министр. Пусть выйдет вперед глава одного из шести ведомств.
Не успел договорить, как из группы приближенных, стоявших одесную от трона, выступил сановник – как описал когда-то поэт: «свисают до полу концы кушака, дщица из яшмы невелика»[189 - Строка из стихотворения известного сунского поэта Оуян Сю, ставшая идиомой, означающей высокого сановника.]. Трижды прокричав здравицу, он торжественно произнес:
– Ваш верный слуга готов отправиться с войском на запад.
Вручая сановнику золотую печать, государь хорошенько разглядел его: богатырь ростом в девять чи[190 - Около трех метров – принятое в героических эпопеях обозначение роста героев.], поперек себя шире, мускулистый и ширококостный, лицо крупное, рот большой. Упорно учился и добился высшей степени цзиньши на императорских экзаменах[191 - Система императорских экзаменов существовала в Китае с 1605 по 1905 год. Полученное соискателями звание отражало успешность пройденной ступени разных уровней, оно не являлось ученой степенью, зато обеспечивало сдавшим доступ в бюрократический аппарат. Степень цзиньши была высшей на дворцовых экзаменах в этой системе.], что позволило ему впоследствии дослужиться до придворного сановника. В прошлом не раз менял место службы, продвигался успешно, пока не заполучил высокий чин. Состоял в должности генерал-губернатора трех пограничных районов севера Китая, показал себя твердым и надежным, как Великая Китайская стена. Ныне – советник по военным делам, возглавляет Военное ведомство в Нанкине[192 - После перевода столицы в Пекин в 1421 году в формально оставшихся столицах – Нанкине и Фэнъяне – действовали филиалы шести министерств, поэтому глава военного ведомства в Нанкине всё равно имел ранг министра.] и отвечает за координацию всех военных гарнизонов города. Он равно полезен и важен в центре и на местах, равно сведущ в военных и гражданских делах. Наружность величественная – о таких говорят: «зоб ласточки, шея тигра, и летает, и мясо пожирает»[193 - По этим приметам древние гадатели способны были разглядеть будущих полководцев.]. Муж сей смел и отважен – из тех, кто готов с честью пасть на поле брани, дабы тело погребли в шкуре его коня. Поистине, как написал на своих дверях некий военачальник давних времен: «Дом мой вместит храбрецов миллион, знатным гостям – на тысячи счет». Перед императором стоял министр Ван[194 - Фамилия этого персонажа отсылает к местности, которая во времена написания произведения, т. е. во второй половине XVI века, была «коллективным могильником» выдающихся министров по фамилии Ван. Имя министра в романе не указано, но явно подразумевается занимавший высокий пост в военных структурах дворцовый евнух Ван Цзинхун, которому автор присвоил должность министра, хотя тот никогда официально ее не занимал. Находясь на одном из ключевых постов в экспедициях Чжэн Хэ, «министр» Ван активно участвовал в первых трех и последних двух плаваниях. Во время четвертой и пятой экспедиций (с 1412 года, когда император уехал в Пекин следить за строительством северной столицы) он оставался в Нанкине, исполняя обязанности главы государства вместе с наследником престола, одновременно набирая рекрутов во флот и надзирая за строительством кораблей для последующих походов. В 1430 году императорским указом он наравне с Чжэн Хэ был назначен «главным послом» (его даже называли Ван Саньбао) и в этом звании отправился в последнее – седьмое плавание флота. Когда во время этого похода Чжэн Хэ умер в Индии, Ван Цзинхун вел флотилию обратно в Нанкин.].
– Господин министр, готовы ли вы отправиться в Западный океан и принять печать вице-адмирала? – обратился к нему государь.
Тот почтительно ответствовал:
– Ваш раб полагается на волю государя. Клянусь совершать подвиги в далеком чужеземье и добиться титула «князя тысячи ли»!
Император повелел вручить господину Вану печать и указ, и тот с благодарностью их принял.
Затем император призвал выйти вперед того, кто готов возглавить левый авангард флотилии в звании полного генерала и получить серебряную печать со стоящим тигром. И снова в ответ молчание. Отчего так? Да оттого, что морской поход вызывал страх не только у гражданских, но и у военных! Но вот от группы придворных отделился старый служака Чжан Фу, опытный вояка, носивший почетный титул Отважного гогуна[195 - В Китае VI–XVII веков существовало девять почетных феодальных титулов, из которых гогун был третьим. Перед титулом гогун могли стоять разные слова-определения – в зависимости от того, кому он присваивался. Лиц с титулом Отважного гогуна в истории Китая немного, все они занимали высокие военные должности: в эпоху Мин самым видным из них был Чжан Фу (1375–1449).]. Позвякивая серебряными подвесками на поясе, он приблизился к трону, отвесил земной поклон, прокричал здравицу и заявил, что готов рекомендовать командиров и левого, и правого авангардов. Государь усомнился:
– Мы и одного не можем заполучить, а досточтимый предлагает сразу двоих. Поистине, сие означает способность отыскать мудрых для служения государству, что достойно величия сановников древности. Кто же сии мужи?
Чжан Фу отчеканил:
– Оба из знатных родов, потомки крупных военачальников. Оба, как сказано в конфуцианских канонах, способны повести войска и с оружием в руках защитить страну и престол, оба руководили Канцелярией хранения союзных договоров. Они почитают великого стратега древности Сунь-цзы как своего учителя, глубоко постигли «Шесть секретных учений»[196 - Сунь-цзы – мыслитель и стратег VI века до н. э. «Шесть секретный учений» – один из семи классических трактатов по военному искусству, автором которого был Цзян Цзыя (около XI века до н. э.)]. Один – внушительного вида, курчавый и с бакенбардами, громадный и свирепый храбрец. Второй, по всему видать – военачальник: могутный и кряжистый, у него нос мусульманина, а глаза круглые, как медные колокольцы[197 - Согласно физиогномике, такие глаза означали прямой, открытый нрав их обладателя.], тверд духом и силен волей. Первый зело досуж во всех видах воинского искусства, будь то длинная или короткая секира (Ил. 31, 32) [198 - Секира – одна из разновидностей боевого топора с длинным лезвием.], алебарда (Ил. 33) [199 - Алебарда в длину больше секиры и представляет собой сочетание копейного острия и клинка секиры с острым обухом на длинном (2–2,5 метра) древке.], копье (Ил. 30) или короткий меч. У второго глаз быстрый и вострый, он одинаково ловко и стрелу, и пулю пустит, и молотом, и нагайкой ударит. Первый – словно спустившийся в наш суетный мир Небесный владыка Ли[200 - Образ Небесного владыки Ли, держащего пагоду, родился в результате контаминации фигуры знаменитого полководца первой половины VII века Ли Цзина и буддийского божества Вайшраваны, одного из четырех властителей стран света (в этой системе он соответствует северу).] с укрощающим демонов мечом в руках. Второй – словно Дух Севера[201 - Владыка (Дух) Севера – один из весьма распространенных народных культов. Божество, изображаемое с семизвездным мечом в руках, левой ногой наступает на черепаху, правой – на змею.], пред ним развевается семизвездное знамя[202 - Согласно мифам, это знамя, с которым Северный владыка вод отправлялся в инспекционную поездку. Поскольку при династиях Тан и Сун в дельте Жемчужной реки часто бывали наводнения, жители города Фошань (провинция Гуандун) приглашали духа охранять город.]. Первый – сам будто свирепый тигр, конь его – что летящий дракон, извивается-сверкает, а «отблески солнца и лунного света озаряют знамена, как молнии высверк»[203 - Строка из стихотворения императора Чжу Хоуцуна (1507–1567), возможно, современника автора романа.]. Второй – своей мощью и энергией сотрясает землю: он кипит яростью и лютой ненавистью к врагу, рык его грозен и ужасен, словно рокот военных барабанов в горных ущельях. Имя первого – Чжан Цзи, второго – Лю Инь, ныне они занимают высокие должности командующих левого и правого крыла лейб-гвардии императора[204 - Императорская гвардия династии Мин начала создаваться в конце XIV века. Сначала это было 12 подразделений, а в первой половине XV века к ним добавилось еще 14, итого 26 отрядов, которые охраняли Императорский (Запретный) город и патрулировали все ворота столицы.]. Оба готовы отправиться плавание.
По приказу императора и того, и другого вызвали в тронный зал. Лишь глянул на них государь своим драконьим оком, и ему стало ясно: поистине, они оправдывают хвалу сановника. И повелел вручить обоим серебряные печати с изображением тигра и указы о назначении.
Затем император потребовал отобрать для похода пятерых командующих эскадрами и четверых командиров дивизий.
– Печати на месте. Кто из военных либо гражданских чинов желает отправиться в Западный океан? – обратился государь к присутствующим.
Не успел окончить речь, как послышался шорох парадных кожаных сапог и позвякивание колец на поясе, и с восточной стороны зала к ступеням трона приблизился господин Сюй, обладатель высокого титула гогуна Благоденствия[205 - Подобный титул в начале XV века носил Сюй Цзэншоу, дослужившийся до звания командующего.]. Он пал ниц, положил земные поклоны, прокричал здравицу и произнес:
– Полководец стоит во главе всех видов вооруженных сил, и подчиненных следует отбирать вельми осторожно. Предлагаю дозволить военным и гражданским чинам выдвигать кандидатуры из своего круга.
Император сие одобрил и тотчас издал указ: «Всем гражданским и военным чинам предложить на наше рассмотрение несколько десятков лиц высокого звания, способных осуществлять командование». И все сановники и военачальники тотчас приступили к обсуждению известных им руководителей Пяти армейских управлений, после чего, однако, те заявили, что определить талант командира – дело его воинского подразделения, и с низким поклоном попросили главу Военного ведомства лично решить сей вопрос. Тот отрубил:
– Времени для выдвижения кандидатов не много, и всё же спешить не следует. Желательно допрежь выслушать ваши рекомендации. – И с поклоном в их сторону: – Прошу титулованных вельмож Пяти армейских управлений принять решение.
Одначе господин Сюй настаивал на своем:
– Ноне мы выбираем командиров для флотилии, дело сие архиважное. Как говорится, одной рукой не закроешь глаза жителям всей Поднебесной. Думаю, правильнее, коли поначалу знатные вельможи из Пяти управлений выскажут свои предложения, затем сановники Военного ведомства дадут каждому поручительство, после чего кандидатов обсудят офицеры их подразделений, и уж тогда государь вынесет окончательное решение. При подобном многоступенчатом отборе есть надежда не пройти мимо нужных людей и не испортить дело.
Придворные единодушно закивали.
И пошло – армейские управления выдвигали, ведомство подписывало поручительства, командование подразделений обсуждало. Выдвигали-поручались, обсуждали-мозговали, решали-постановляли. Случалось и так, что названные кандидатуры не удостаивались поручительства, либо те, кто его удостоился, не получали одобрения собственных военачальников, и приходилось искать новых лиц. Обсудили не менее двадцати воинских чинов. Наконец придворные пали ниц у ступеней трона, отбили земные поклоны и доложили, что список военачальников, достойных быть представленными на высочайшее утверждение для вручения им печатей и званий контр-адмиралов и командоров, готов: «Ждем высочайшего утверждения». Указанные в документе мужи склонились у ступеней трона, выражая готовность принять указ из рук государя для его благоговейного исполнения. Дежурный сановник велел выдвинутым на должность командиров эскадр встать ошую, а четырех дивизий – одесную от ступеней трона. Служители Приказа придворного этикета подготовились зачитать имена, евнухи Инспектората печатей – вручить оные, а чины секретариата Государственной канцелярии – выдать указы. И вот все на местах. Чиновник Приказа придворного этикета по одному выкликал значившихся в списке. Первыми шли пятеро будущих командиров эскадр – Ван Тан, Хуан Дунлян, Цзинь Тяньлэй, Ван Мин и Тан Ин. Каждый откликался: «Здесь!», почтительно принимал печать контр-адмирала и указ, благодарил и отходил от ступеней трона. Их доблесть и отвага, готовность отдать все силы ратным подвигам заслуживают быть воспетыми в стихах. Затем тот же чиновник по одному выкликал претендентов на должность командиров дивизий – это были Хуан Цюаньянь, Сюй Ичэн, Чжан Бо и У Чэн. Им были вручены печати командоров и указы.
Осьмнадцать гвардейцев с честью служат ханьскому вану[206 - Речь идет о будущем первом императоре династии Хань (II век до н. э.); Чанъян – название его охотничьих угодий.],
Ловчие соколы на плечах, с арбалетом надежна охрана.
В вихре весеннем мчится в Чанъян государев выезд,
Бравым гвардейцам быть при охоте дарована милость.
Император объявил, что отправляющейся в Западный океан флотилии потребуется еще сотня командиров в чине глав приграничных гарнизонов, полторы сотни тысяцких и полтыщи сотников, и повелел:
– Главе Военного ведомства представить список для нашего одобрения и вручения печатей.
Военачальники и министры пали ниц у ступеней трона и, отбивая земные поклоны, доложили:
– Ваше Величество, найти таких воинов мудрено. Командирам сим потребны ум и мужество, дабы были и в науках сведущи, и воинским искусством во всём блеске владели, умели добиваться быстрого успеха и скорой победы, – тогда лишь не посрамят они чести трона. Поручительство столь значимо, что мы, ничтожные, не посмеем взять на себя подобную ответственность.
Военачальники испросили дозволения государя в указанный им срок собрать на военном плацу представителей знатнейших родов из Пяти армейских управлений и устроить пред ними серьезные испытания, дабы выбрать достойнейших. Император милостиво согласился:
– Полагаюсь на ваше мнение, сроку даю три дня.
С тем императорский экипаж покинул дворец, а приближенные разошлись для скорейшего исполнения высочайшей воли.
Глава Военного ведомства – министр Ван – разослал официальную бумагу титулованному руководству Пяти армейских управлений, те в свою очередь отправили депеши в столичные гвардейские полки[207 - В период походов по личному приказу императора было создано три главных военных квартиры столичного гарнизона, состоящие из отборных полевых войск, а именно: Пять боевых полков (150 000 воинов), Полк трех тысяч (ударная наемная группировка монгольской конницы, шесть-семь тысяч воинов) и Полк чудесных механизмов (вооруженный огнестрельным оружием и состоявший из пяти тысяч человек).], оттуда донесли указ до окружных военных гарнизонов, а там уже тысяцкие и сотники готовились с лошадьми и оружием назавтра к рассвету явиться на ристалище, спеша продемонстрировать свое воинское искусство. Имена тех, чьи навыки и стратегические познания окажутся наилепшими, будут сообщены во дворец, и им вручат печати для похода в Западный океан.
Не заметили, как солнце сменило луну, наступила пятая стража третьего дня, и петухи возвестили рассвет. Министр Ван отправился к месту состязаний – сам в паланкине восседает, свита дубинками дорогу расчищает. А на плацу народу тьма-тьмущая, лошади мордами трутся – да тут и объяснять нечего! Собралась вся титулованная знать. Собольи хвосты и крылышки цикад на головных уборах военачальников; меховые шапки на ближайших советниках императора. Стоило министру появиться, военные и чиновники поприветствовали его и расселись чин по чину. Каждый представился, и глава Военного ведомства неспешно ознакомился с их послужными списками. Было воинов, похоже, не менее двух тысяч, да еще четыре сотни, и он молвил:
– Нынче есть из кого выбирать, наверняка найдем славных вояк.
Взошел на командную вышку и видит – на востоке и на западе вздымаются древки боевых знамен со златыми письменами: «Выберем достойнейших для страны». Министр приказал не мешкая приступить к состязаниям во всех осьмнадцати видах боевого искусства[208 - К началу эпохи Мин сложилось представление о «восемнадцати видах боевого искусства» – классическом арсенале бойца, т. е. способах владения разным оружием, отобранным из сотен традиционных видов. Число 18 связано с нумерологией; перечень восемнадцати видов оружия не был фиксированным.], среди коих – стрельба из лука верхом на коне и стрельба из арбалетов, владение пиками, изогнутыми и прямыми мечами (Ил. 35, 38), копьями, щитами, большими и малыми секирами, алебардами, а также многосекционными стальными плетьми (Ил. 57), металлическими четырехгранными прутами типа булавы, палицами с железными крюками на острие, трезубцами (Ил. 54), когтистыми пиками па, а еще рукопашный бой, перетягивание канатов и забрасывание лассо.
Многие воины не выдержали натуги и пали замертво, в новых списках оставшихся значилось не более семи сотен. Среди них осьмнадцать человек ранее состояли в должности командиров гарнизонов, все они весьма отличались от прочих – знали толк в ратном деле, от корки до корки проштудировали древние военные каноны – помимо «Шести секретных учений», еще и «Три стратегии Хуан Ши-гуна». А еще вдвое больше среди состязавшихся оказалось тех, кто уже имел чины тысяцких и сотников. Остальные, получившие чины в результате соревнования, происходили из рядовых воинов.
Министр Ван возликовал, тут же разделил победителей на группы и приступил к подготовке доклада. Однако до установленной императором численности командиров разных уровней недоставало еще полсотни человек. Князья и советники вздохнули: «Долго готовились, а нынче за один миг надобно всё решить». Каждый принужден был отобрать еще по несколько десятков ратников – только тогда высочайший наказ был выполнен, и сановники покинули ристалище.
На другой день едва трижды прокукарекали петухи, все вновь собрались в императорском дворце. Об этом поэтами прошлого созданы стихи:
В дворцовых покоях свита в поклоне,
Весенние сосны ликуют на склоне.
Тепло благовонных курильниц струится,
Осенняя грусть в бубенцах колесницы.
Император взошел на трон, военные и гражданские простерлись ниц. Глава Военного ведомства, отбив земные поклоны, доложил, что испытания завершены, и он готов представить сильнейших. Император глянул на списки: «И где же все эти люди?» Ему доложили, что они ожидают высочайшего распоряжения за главными воротами Запретного города. Государь повелел – и тотчас все семь сотен и еще полсотни ратников стройными рядами вошли во дворец и преклонили колена пред троном.
– Воинам в латах и шлемах не отбивать поклоны, – скомандовал дворцовый советодатель, – остальным подняться с колен.
Воины прокричали троекратную здравицу императору и поднялись. Так взгляните же на них – все как на подбор, один к одному:
Сверкают златые шлемы (Ил. 28), серебром отливают кольчуги. Нарукавники из разноцветного шелка с золотым шитьем, не широкие, да и не узкие[209 - Рукава одежд были столь широки, что их стягивали шнурками.]; плетеные шелковые шнуры свисают с поясов, словно плети весенней ивы; посверкивают кривые сабли – эти «зеленые драконы» (Ил. 37) [210 - Образ этого мифического духа-хранителя Востока используется для описания тренировочной серповидной сабли.]в ночи; в руках – обоюдоострые мечи: как говорится, чист небосвод, но белый тигр у ворот[211 - Белый тигр в древней космогонии – злой дух (ассоциируется с Западом, куда направляется флотилия), и его появление у ворот – предвестник несчастий.]. На нагрудных доспехах (Ил. 26, 27), озаряя небо и землю, поблескивают защитные медные пластины, украшенные мордами зверей с оскаленными пастями. В мягких футлярах – луки с изображением животных, ими пораженных, а тетивы натянуты, будто струны лютни; колчаны для стрел невелики, но словно о них сказано: несть числа небожителям в гротах даосских. Издалече слепит глаз парча: то черная с фиолетовым отливом и древними узорами, а то украшенная головами тигриными да кольцами яшмовыми, красоты несказанной; вглядишься – виден дивный узор на одеждах: ряды рогатых драконов напоминают зубцы башен городской стены. О, блеск, о, великолепие!
Воины рвутся в бой: кулаки сжаты, зубы стиснуты; о, этот устрашающий оскал – чем не демоны?! Брови нахмурены, власы из-под шлемов развеваются, лица искажены яростью – ну точно свирепые чудища!
Воистину:
Они воплощение храбрости, всегда готовы к свершеньям,
Кто смеет с ними сразиться – ждет того пораженье.
Тиграми рвутся в бой боевые кони,
Воинство жаждет схватить доподлинного дракона.
Император приказал: «Допрежь всего вручить всем драгоценные печати для командирских приказов и выдать ведомственные казенные печати для прочих дел». Военачальники поблагодарили за высочайшие милости и разошлись. А император дал распоряжение подобающим ведомствам отобрать для флотилии по несколько провиантмейстеров, предсказателей и толмачей, а еще несколько сот травников и несколько десятков лекарей. Глава Ведомства по сбору податей выдвинул своим представителем чиновника департамента из южного Чжэцзяна. Инспекторат астрономии и календаря направил десять человек из числа официальных геомантов. Училище толмачей четырех сторон света[212 - Училище толмачей четырех сторон света было основано в 1407 году и готовило переводчиков. Выпускники училища владели языками многих народов Азии.] отобрало с десяток лучших знатоков, а Придворная медицинская академия – сотню травников и три десятка лекарей. Всем было велено прибыть к месту службы и ожидать дальнейших распоряжений.
Император издал очередной указ: «Для похода в Западный океан также потребна тьма умелых воинов, тысячи боевых коней. Повелеваю всякому ведомству выполнять мой приказ». Военное ведомство немедля распорядилось отобрать воинов, а Конюшенная палата[213 - Конюшенная палата – одна из пяти государственных палат при династии Мин.] – закупить лошадей. Не прошло и десяти дней, как была набрана сотня тысяч храбрых воинов, кои денно и нощно тренировались на ристалище. За огражденьями Чангани[214 - Чангань – предгорье вблизи современного Нанкина. Там устраивались различные развлекательные, мероприятия, и место это было огорожено соединенными друг с другом «большими» и «малыми» перилами.] разбили пять крупных военных лагерей: центральный, правый, левый, авангардный и арьергардный.
Внутри каждого лагеря располагалось от пяти до одиннадцати малых лагерей, имеющих собственные названия, как то: Стражники, Дворцовая рать, Воинские подвиги, Государева гвардия, Отважные, Небесное воинство, Впередсмотрящие, Честные и Справедливые, Верные храбрецы и еще многие. Отдельные лагеря обозначались по названию местности, из которой прибыли воины.
Во всех лагерях с утра до ночи проводили учения и ждали высочайшего указа, дабы двинуться в поход. Всё так, как поется в старинной «Походной песне»:
В юртах гуннов мятеж: в далеких краях закатных
Созвал император совет – стратеги в дворцовых палатах.
Имперские стяги прикроют стеною «гибкую иву»[215 - Во II веке до н. э. гунны неоднократно вторгались на территорию, находившуюся под властью династии Хань. Только когда построили укрепленный лагерь в Силю («Гибкий ивняк»), удалось остановить их натиск.],
И гунны, как тополь сухой, в огне в одночасье погибнут.
Зависла луна над заставой, с запада путь прикрывает,
Над севером черные тучи громадой своей нависают[216 - На северных землях жили малые народы.].
Исстари в водных сражениях слушались воевод —
Важно занять позиции ближе к истокам вод.
Сановник Военного ведомства сделал запись в книге вербовки воинов и доложил императору, что все они отменно натренированы и готовы отправиться в Западный океан.
Сказывают, что Конюшенная палата издала приказ закупить лошадей, и притом наилучших, что есть в Поднебесной. Не прошло и десяти дней, как пригнали жеребцов, да не простых табунных, а отборных скакунов – таких как Летящий дракон, Красный заяц – предвестник удач, Великолепный, Гнедой Хуалю и Конь-гора[217 - Здесь и далее почти все перечисленные имена принадлежат знаменитым быстроногим скакунам древности.], Борзый, легендарные Прыгун Су и Громогласный, а еще Прядущий ушами, Единорог, Быстроногий рысак, Обгоняющий ветер, Пронзающий облака, Молниеносный, Вожак, Стремительный чалый, Воронок, Конь-дракон, Рослый, Летящее облако, Белоснежный, Сивка, Отражающий блики, Светоносный, Рассекающий волны, Парящее облако, Конь-огонь, Иноходец, Златогривый, Освещающий ночь, Саженный вороной, Пегий дракон, Устремленный в небо, Пышногривый, Львиная грива, Яшмовый каурка, Буланый, Вишневый, Золотистый рысак и прочие.
А что до их характеристик и масти, то все они великолепные и удивительные: даже взмыленные выглядят отменно, а уж ржанье их – словно рык тигра. Были там и молодые жеребчики, и взрослые мерины, и упрямые, и добродушные. И черные, как сажа, вороные, и карие гнедые, черногривые саврасые, светло-рыжие каурые, рыжие и каштановые, мышастые серые с желтыми подпалинами, белоснежные сивки, белоголовые или белогрудые пегие, буланые с серебристой гривой или в яблоках. Да и у конюшен названия звучные, приличествующие именам лошадок, кои в них содержались: Летящий тигр, Парящий единорог, Быстроногий, Конь-дракон[218 - Согласно легенде, Конь-дракон вынес из реки Хуанхэ таинственные письмена, ставшие основой восьми триграмм.], Быстроногий мул, Конь-феникс.
Их поместили в императорские стойла, стойла для необъезженных жеребцов, загоны внутренние и наружные, расположенные слева и справа, на юго-востоке и юго-западе.
Конюшенная палата доложила, что кони отобраны, все токмо ожидают высочайшего распоряжения к началу похода. Поистине, как в «Песне о скакуне Небесного владыки»[219 - Парафраз стихотворения Садулы – поэта периода монгольской династии Юань, в котором тот воспевал мир и порицал агрессивность юаньской армии.]:
Бурлящим потоком киль корабля омылся,
С созвездия Фан[220 - В древности очертания созвездия Фан связывались с лошадью.] Небесный скакун спустился.
Копытами бьет и мчит, слышен их мерный стук,
Уши торчком, как срезанный острый бамбук.
В царских конюшнях славен он и поныне,
Бывало, гордо скакал через Врата Златые.
Гриву и хвост вздымая, являет радость и силу.
Чем же воздать способен за государеву милость?
Быть ли ему таким, как заурядной лошадке?
Ужас вселяет в конюших громоподобным ржаньем.
В скромный возок с барабаном[221 - В одном из разделов «Поздней истории Хань» рассказано, как однажды иностранные правители прислали в подарок основателю династии редкого скакуна и драгоценный меч. Государь повелел впрячь скакуна в повозку с барабаном в своем эскорте, а меч пожаловал вознице. Данное выражение означает неэффективное использование талантов.] его запрягали прежде,
А нынче на воинской службе он усмиряет мятежных.
Участь свою воеводы с ним разделить готовы,
Чтоб на морских просторах войн не случалось новых,
Пусть бы навеки покой был нам снова дарован.
Главный конюший доложил, что его палата-ямэнь занимается выпасом коней и готова к походу. На следующий день император поднялся на трон, во дворец пожаловали сановники, трижды просвистел кнут, подавая сигнал к началу аудиенции, выстроились рядами военные и гражданские. Высочайший повелел пригласить во дворец Государева советника – настоятеля буддийского храма Чангань.
Сказывают, что в это время настоятель Цзинь по имени Лазоревый пик, погруженный в толкование древних канонов, пребывал в храме вместе со своим учеником Фэй Хуанем, послушником того ученика по прозвищу Юньгу[222 - Известный ученик Цзинь Бифэна, буддийский наставник Фэй Хуань жил в скиту при храме Бифэна, пользовался уважением императора и в 1407 году даже был им приглашен участвовать в строительстве усыпальницы почившей императрицы, после чего его возвели в ранг настоятеля монастыря. Чжэн Хэ состоял в дружеских отношениях с Фэй Хуанем и даже приглашал его принять участие в плавании, но тот отказался. В отличие от Фэй Хуаня буддийский монах по прозвищу Юньгу (1500–1575) был современником Ло Маодэна, настоятелем храма Даюнь в своем родном городе. Еще в начале эпохи Мин храм начал отстраиваться и уже к концу XV века стал величественным сооружением, активно посещаемым вельможами и писателями того времени.] и прочими пятью монахами. А только услыхал императорский зов – взгляните! Надел на голову шапку, похожую на тыкву-горлянку, накинул одежды крашеные, а не как у простолюдинов, в одной руке чаша для подаяний – патра, в другой – посох. Неторопливо и важно ступая, направился он во дворец, прямиком в Цзинлуань – приемные покои императора. Государь, издалече узрев приближающегося монаха, спешно приказал вынести навстречу свой паланкин. Настоятель, сложив ладони, приветствовал императора поклоном, а государь воскликнул:
– Десять дней прошло с нашей последней встречи с почтеннейшим!
– Ничтожный знал, что в эти дни у Вашего Величества много забот – проследить за отбором командиров, военными учениями и сборами, закупкой коней. Не смел являться во дворец, дабы не препятствовать важным государственным делам.
– Буде речь зашла о поиске достойных полководцев, признаюсь, у меня на сердце неспокойно.
– Отчего так?
– В моей империи все вельможи, имеющие три высших титула – девять гунов, осьмнадцать хоу и тридцать шесть бо, – получают высокое жалованье. Желая вознаградить их, мы даровали им всяческие милости, пожаловали стяги с драконами и знамена с изображением солнца и луны. Справедливо ли, что нынче каждый из них дрожит за свою жизнь, а посему не изъявляет готовности отправиться в Западный океан?!
– Что сие значит?
– Намедни мы повелели доставить во дворец несколько золотых драконовых печатей, но ни один из высоких сановников по собственной воле не выразил согласия вступить в должность командующего флотилией.
– Сие означает, что в ранг «главного посланника» будет возведен старший евнух дворцового Инспектората церемоний, а вместе с ним в путь отправится и глава Военного ведомства.
– Каким образом Государеву советнику удалось сие прозреть?
– Ничтожный ночью наблюдал за небесными светилами и увидал, как звезда главнокомандующего вошла в Ковш Большой Медведицы, а ее сияние пролилось на ведомство, где трудится министр Ван.
– Инспекторат астрономии и календаря сообщил мне о сем знамении, но мы всё же пребывали в сомнении относительно того, что звезда сия связана с евнухом Саньбао.
– Кто именно о нем ходатайствовал?
– Лю Правдивый.
– Инспекторату следовало бы повысить Лю сразу на три ранга и пожаловать ему титул гуна или хоу.
– Да за что такие почести?
– Инспекторат истолковал соотношение сил инь и ян как должно, а господин Лю бескорыстен настолько, что душа его обозревает всё пространство округ.
– Не спорю, инспекторат дал верное толкование – но в чем же особая послуга Лю?
– Поелику никто из почтенных мужей империи не желает отправляться в Западный океан, трудно найти кого-то, помимо евнуха Саньбао. Воистину, самой природой ему уготовано участие в сем походе. Кто, как не Лю, прозрел сие?
– Отколь ему стало всё известно?
– Евнух тот не простой смертный, в предыдущем рождении он был Духом лягушки в Небесной реке – Млечном пути. Посему ему не по душе горы и суша, вода – его родная стихия, сиречь ему-то и предназначено возглавить морской поход.