На посошок: Guide to Russian Spirits

Лиза Стрелкова

На посошок: Guide to Russian Spirits

«Первый роман – как первая любовь. Я не думал, что это будет так сильно».

Пролог

Душно. Воздух пахнет жженой травой и дымом, из открытых окон на весь вагон разносится скрежет старых рельс. Октябрьский пятничный вечер лучше провести где угодно, но не в пригородной переполненной электричке. Пассажиры с тоской смотрят на пролетающие мимо желтые поля и деревенские домики. Вот мужички с ведрами в широких охотничьих шляпах и сапогах явно направляются в лес, собирать подберезовики и свинушки. На соседних сиденьях посапывают две бабули, одетые, несмотря на ужасный зной, в цветастые платки и шерстяные жилетки. Благоухающая сладкими духами тетка неопределенных лет стоит в дверях, держит в руках стаканчик с кофе и стреляет глазами вокруг в попытках заранее вычислить, кто на следующей станции освободит место. Все возможные проходы в вагоне заставлены пакетами, пенсионерскими тележками, ящиками с саженцами растений и яблоками-падалицей.

У окна, прижатая с другой стороны соседом, сидит юная девушка, одетая слишком официально для своих лет и для путешествия в жаркой электричке. Она оттягивает указательным пальцем воротник белой рубашки, потому что больше его не расстегнуть – не хватает одной пуговицы ниже и может получиться нескромный вырез. Для загадочной девушки же любая провокация во внешности неприемлема, очень страшно встретить осуждающие взгляды незнакомцев. Очень. Страшно. Она всегда думала, что поступит в университет, станет сильнее и сможет бороться с этим… пиететом? Может даже вступит в какую-нибудь дерзкую субкультуру. Подастся в готки или хиппи, но пока что она в культуре заучек и зубрила. Засада! Молодой дух требовал бунтарства и приключений, но пока что она не могла закинуть ногу на ногу, опасаясь недовольства ее соседей по сиденьям. Дурацкий воротник! Дурацкая рубашка, которую несмотря на отчаянное сопротивления, натянула на нее мама! Девушка вздохнула и начала представлять, как выйдет из вагона и вдохнет запах поздних цветов, сена и сосновых иголок, и жизнь похорошеет на глазах…

Мужчина в очках с толстыми линзами внимательно следит за каждым движением сидящей напротив девушки в официальной выглаженной белой рубашке и юбке по колено. Как будто мужичок даже поджимает губы и сжимает газету в руке, но не перестает исподлобья смотреть. Молодая еще, рыжая, с веснушками, про таких говорят: или ангелы, или демоны. Судя по тому, как девушка боится лишний раз вздохнуть, здесь все однозначно. Мужчина резко закидывает ногу на ногу, вскидывая черный пыльный сапог, абсолютно не подходящий к костюму, но заставляющий соседку напротив вздрогнуть. Эта рыжеволосая всегда тонко чувствует настроение окружающих: вдруг она слишком громко дышит или противно пахнет, а может села на чей-то плащ или поставила сумку не туда… Страшно поднимать глаза полностью, поэтому она краем зрения быстро проходится по трем сиденьям вокруг и замечает тяжелый взгляд незнакомца в клетчатом костюме в очках. В груди что-то холодеет, трудно сглотнуть. Что она наделала? Почему он так смотрит?

«Станция Лесной городок».

Боже, ее станция! Поезд начинает торможение, рыжеволосое создание вскакивает и задевает бедром колено мужчины. В ее голове в мгновенье проносятся сотни синонимов слова «стыдно». Девушка вскрикивает, хватается за изголовье своего сиденья, пытаясь устоять на ногах. А еще жутко краснеет. Она собирается сказать, как неловко и какая она неуклюжая, только в другом порядке, но… Происходит странное. Мужчина резко встает, оказываясь вплотную к ней – девушка чувствует запах табака и чего-то кислого – а через секунду шагает в проход к дверям. Он толкает сапогом стоящую в дверях тележку, а плечом – тетку с кофе, и ему вслед устремляются сразу несколько возмущенных взглядов. У одной из бабушек выпала из рук треснувшая икона.

Просто немыслимо! Поправляя рыжие локоны, девушка спускается со станции по деревянной лестнице, судорожно сглатывая. Почему-то она подумала о том, какие красивые голубые глаза были у этого странного мужчины. Такой элегантный, в костюме, с газетой, темные волосы, похож на любимого преподавателя истории Александра Германовича. Только этот мужик был в грубых неинтеллигентных сапогах. Как у дачников или грибников, но в абсолютно новых и чистых. Рыжей не было страшно или неловко от того, что дистанция между ними нарушилась. Как будто даже хотелось продолжения. Ну в некотором приличном роде. Она приложила ладони к горящим щекам, а потом достала из сумки бутылку воды. Надо найти дорогу к лагерю, а то скоро начнет темнеть. Ее уже ждут, а она, дурочка, перепутала электричку. И жутко опаздывает.

Боже, все оказалось хуже, чем она себе представляла. Указатель с названием СНТ был направлен в сторону ухабистой пыльной дороги, ведущую в темную чащу высоких сосен и елок. Натуральная тайга из картинок в школьных учебниках по географии. Девушка заметила автомобильные следы, вернее следы шин на повороте, значит, тут кто-то ездит. Нужно немного пройти по дороге через лес, и она выведет к дачным домикам, все просто. Налево через лес по протоптанной дорожке. А потом и до ворот. Это будет быстро, особенно, если ускорить шаг и не думать о плохом. Да и вообще, чего она боится? Здесь живут и ездят на машинах люди. Сколько можно тревожиться, обычная деревенская дорога. Руки в ноги и пошла!

Сзади послышались шаги, или нет, не послышались. Вокруг только сосны, абсолютно неподвижные, величественно противостоявшие ветру. Девушка быстро и широко шагала, молясь, чтобы мимо проехал автомобиль, чтобы хоть кто-то живой и не угрожающий оказался рядом. Вдруг стало тихо, абсолютно тихо, ни шороха, только рыжее напряженное дыхание. И ветерок дунул ей в лицо кислым запахом табака.

Глава 1. Умеренность

Пятница, время 18:30

«Станция Лесной городок».

– Дань, тебе не кажется, что здесь как-то страшновато?

Двое друзей вышли с вечерней электрички, подтянули рюкзаки потуже и пошли вдоль железнодорожных путей к переходу. Уже сгущались сумерки, темнело рано, а в лесистой местности это ощущается особенно страшно.

– Все хорошо, я знаю, куда идти.

Даня так легко шел с огромным рюкзаком на спине, что его спутнице пришлось ускорить шаг, хотя вещей она взяла в разы меньше. Он громко ступал по грязной тропинке через какие-то кусты к деревянному настилу, заменяющему в этой местности железнодорожный переход. Под ногами рассыпались поздние кленовые листья, уже наполовину сгнившие. Рюкзак парня был настолько тяжелым, что почти не двигался на подпрыгивающих кочках, норовивших подлезть под ноги в самый неудачный момент.

– Мы же вроде на две ночи, даже на полторы, что ты такого набрал с собой?

– Только самое личное и необходимое, Лиз. – «личное» прозвучало строго и секретно. Ее имя – еще более строго, почти одергивая.

– Ладно, прости, я немного волнуюсь. Первый опыт подобных поездок в принципе. Если что, соберем группу захвата и пойдем найдем какой-нибудь ларек в соседней деревне. Докупаться….

– Подобных поездок? Ты никогда не ездила в лагерь?

– Нет, никогда.

Несмотря на довольно теплое отношение друг к другу, разговор после двух часов тряски в старой электричке неловко не клеился. На пороге неудобной темы Лиза решила сделать вид, что увлечена дорогой и тщательнее оглядеться.

Вокруг было очень тихо. Электричка давно ушла, следующая прибудет с часовым интервалом, и на станции вышли только двое пассажиров. Небольшая тропинка проходила сквозь едва живые кусты крапивы и сорной травы, вдоль рельс и старого полуразрушенного забора.

За деревяшками показалась заброшенная классическая русская изба. Такую же ее дед построил на даче, а потом говорил, что справился без единого гвоздя, как в былые времена. Темные широкие бревна, простой наличник и наверняка где-то сзади пристроилось крыльцо. Но романтики не было от слова совсем. У избы обвалилась крыша, внутри кажется проросла крапива, стены были отсыревшими, а садового участка как такового в принципе не было. Везде крапива, борщевик и высокие кусты неизвестного происхождения. Птицы не пели, сверчки еще не проснулись, небо серое, как со старинных пейзажей в картинных галереях. От бревен избы пахло сыростью. Жуткое местечко, похоже на постапокалипсис. Они проходили мимо, и избушка была буквально в двух шагах, но подходить еще ближе не хотелось. Резные наличники раньше были ярко-бирюзовыми, но сейчас к ним можно применить разве что слово «покосившиеся», да и то, вежливым тоном. Лизе показалось, что в разбитых окнах промелькнул лучик света. Последний солнечный блик?

По другую сторону рельс стояла пожилая кассирша местной станции и курила. Говорят, теперь на каждой остановке электрички, как бы далеко в глуши она не находилась, должна быть касса в рамках борьбы с зайцами. Но деревянный сарай из облезших досок скорее напоминал туалет, только с окошком, прикрытым решеткой. Да и кассирша не выглядела как человек, который имел хоть какое-либо положительное мотивированное отношение к своей работе. Из кармана халата у бабульки торчала газета, а тонкие светлые волосы она убрала под черный полупрозрачный платок. Судя по запаху, который доносился ветром до ребят, кассирша курила какой-то Беломор-канал или ну очень крепкие сигареты.

Баба Наташа, шестьдесят с хвостиком лет. Обед – луковица с черным хлебом. Работает много лет, чтобы не жить на одну пенсию, вахта сутки через двое. Обводит в телепрограмме интересные ей передачи и переодически сверяется с часами, чтобы не пропустить. Кассирша обернулась на шаги и поводила водянистыми глазами по двум молодым людям, переходящим рельсы. Потом выругалась и плюнула под ноги – куда эти подростки с тяжелыми рюкзаками могут идти вечером в глуши, ну чистые хулиганы или сатанисты. Насмотрелись всякого в интернете и идут повторять. Еще и курят, небось. Из-за таких и случаются лесные пожары. Если бы она только знала, сколько молодых людей в похожих нарядах пройдут мимо ее кабинки за следующие два дня. Точно культисты. Вы не первые.

Лиза покосилась на кассиршу и прибавила шаг:

– Дань, а это правда заброшенный пионерский лагерь? Или он действующий, просто закрытый, но для нас открыли… Ты же понял, о чем я, да?

– Сторож точно есть, а по… кхм, статусу не подскажу, вроде просто закрытый. Говорят в советское время он работал на потоке, две смены каждый год, много детей, у них даже был собственный паром или как это называется… Кораблик? Детей доставляли на смену прямо по реке, – он мило хохотнул, разряжая обстановку. Вот бы еще кассирша улыбнулась им вслед. Сухие губы Лизы растянулись в ответ.

– С одной стороны нам очень повезло, что недалеко ЖД проложили, но я бы хотела поплавать на кораблике. Здесь должны быть такие красивые виды на реку и окрестности…

– Увидишь! Спуск к реке же есть, а ворота и на ночь закрывать не будем, думаю, просто поставим пару ребят, чтобы следили, – тут Даня осекся и вновь широко улыбнулся для тревожной подруги. – Не за посторонними, тут их просто нет, местность почти глухая. За нашими, имею в виду. Всегда есть любители на пьяную голову покупаться или помочить ножки в холодной воде на пирсе.

Лиза постаралась скрыть улыбку, потому что следующей ночью она тайно собиралась быть в их числе, сбежав с бара на самовольный перерыв. И еще до конца не решила, какая часть тела будет в воде. Самое интересное всегда оказывалось недозволенным. К тому же, как отказать себе в удовольствии, находясь у берегов Волги? Часть реки, которая проходила через их город, не шла ни в какое сравнение с дикой широкой Волгой, которая текла через поля, леса и остатки дальних дач.

– Неужели? Это какой твой Посвят по счету, напомни? – в шутку сказала она и тут же чуть не упала, запнувшись ногой о крупный камень. Даня цепко подхватил Ли за локоть и в качестве выражения сочувствия решил ответить.

– Ну, второй. Первым было посвящение нашего курса, которое ты пропустила. Только тогда я вообще ничего не знал об организации таких штук, приехал просто посвящаться и классно проводить время.

– Да, я решила не ехать, знаешь, не люблю своих одногруппников особо, – Лиза ухмыльнулась, вспомнив неуклюжего и пошлого парня (чья имя нельзя называть, это ведет к неудаче) из их учебной группы. Видимо, так с ума сводит привилегия быть единственным парнем среди 27 девушек, будущих журналисток. Он был слишком суетливым, глупо шутил и потом сам смеялся в тишине. Напоминал Рона Уизли, бесполезного героя из Гарри Поттера, который ничем особым не занимался на протяжении всей серии, а потом ему досталась слава и лучшая девушка. Просто потому, что так решила Джоан Роулинг. Рона Уизли Ли ненавидела всей душой. Но как и многие, кто работал с художественными текстами, иногда складывала руки в защитном жесте «Спаси меня, Роулинг».

Лиза покосилась на друга, с удовольствием глядя на то, что он не разделяет ее ухмылки. Дане подобный опыт был неведом, он был истинным экстравертом, который смог бы завести диалог даже с той нелюдимой кассиршей. Да такой диалог, что она бы улыбалась беззубыми деснами и ласково трепала его уже родные патлы. Он был максимальным оптимистом, не раздражающим, а скорее вызывающим снисходительную улыбку. Одногруппники так вообще, его лучшие друзья. Бывают же светлые люди. Дед бы назвал его блаженным. Лиза называла его другом, хотя все еще не представляла, как дружить с такими людьми. Иногда она шутила, но шутка оказывалась слишком грубой или жестокой, тогда их общение как-будто делало шаг назад. Он был надежным и никогда бы не сказал ей дурного слова, но неловкость и стыд отталкивали сами по себе.

– А сейчас будут все самые крутые ребята нашего факультета. Вообще, знаешь, мне кажется, лагерь просто закрыт и наши нашли нынешнего владельца или руководство и договорились. Все-таки заброшка – опасное место, вдруг обвалится что, а наши организаторы слишком ответственные.

Лиза решила не уточнять перспективы празднования Посвята первокурсников факультета журналистики на заброшке. Девушка и не заметила, как они перешли рельсы и теперь шли вглубь по лесной дороге. Пыльная, серая, посреди соснового леса, освещаемая в сумерках только небольшими лампами на столбах линии электропередач, которые косо-криво торчали вдоль дороги. От ветра единственный натянутый провод колыхался и грозился оборваться или запутаться в сосновых ветках. А с двух сторон обступал черный сосновый лес, в пасмурный вечер выглядевший очень мрачно. Под ногами то пожухлая трава, то еще жидкая грязь, то мелкие острые камни. Вверх-вниз по ухабам, нужно постоянно смотреть под ноги. Лес шумел от порывов ветра, и где-то вдали раздавались раскаты грома. Кажется, ночью будет дождь. Их шагов было почти не слышно.

В голове Лизы вдруг пронеслось то, что сначала она пропустила мимо ушей. «Местность почти глухая», людей вокруг нет, одинокая кассирша… Девушка решила смотреть только себе под ноги, чтобы не увидеть в тенях леса что-то тревожное. Вот если бы по бокам были не сосны, а дачные домики, было бы намного приятнее. Желательно еще, чтобы в каждом горел свет и в окнах просматривались дружелюбные люди за домашними делами. Ей очень сильно не хватало иллюстрации того, что в Америке бы назвали «picket fence dream». Небольшие заборчики, бегающие во дворе милые собачки, мужчины, жарящие мясо на мангале.

Даня прочистил горло и хрипло сказал:

– Ты пока запоминай, как идти. Завтра придется повторить этот маршрут пару раз.

Лиза вздохнула, вспомнив о своих обязанностях проводницы и подняла глаза на темные деревья. Честно говоря, изначально девушка записывалась в бармены, однако девушки из студактива быстро ее одернули. Те, кто бездельничает во время квеста днем и вступает в обязанности только ночью, должен все равно быть полезным. На выбор предлагалось множество пунктов, от помощи в уборке территории до участия в декорировании. Лиза, не глядя, вызвалась провожать первокурсников от станции до лагеря, чтобы никто не решил срезать дорогу и сигануть через лес. Это казалось простым. Простым, когда дорога до лагеря описывалась как «полкилометра проселочной дороги в сосновом бору мимо СНТ и станции». Но через такой глухой лес, кажется, никто не захочет бежать напролом. А ведь ей еще придется идти одной к станции по этому же маршруту… Лиза поняла, что бессознательно крепко сжимает челюсти и расслабилась.

– Прости, но что тут сложного? Проселочная дорога, вот вдалеке заборы вижу.

– Не наши это заборы, а оставшегося тут СНТ, садово-некоммерческого товарищества «Дружба». Если вперед пойдешь, в них и упрешься, а обойти можно будет только с одной стороны, с других – бурелом. Шлагбаум они не откроют нам, чтобы через них пройти, охранник злющий. Ребята тут на разведку ездили, все облазили и выяснили. Говорят, мужик даже ружьем с солью угрожал.

– Дачи посреди бурелома или бурелом вокруг дач? – Даня поднял одну бровь, Лиза вздохнула еще раз и добавила:

– Не отвечай. Тогда как? Где обойти?

– Вот скоро будет дорожка налево, прямо сквозь сосны, но она протоптанная, не заблудишься. Держи «Дружбу» в поле зрения по правую сторону. Обойдешь дачи вдоль заборов, выйдешь к холму, насыпи из песка, и впереди подъезд к лагерю. Идем, просто головой по сторонам смотри и ориентиры заранее намечай.

– По сторонам не головой смотрят, Дань.

– Задушила. Глазами.

Вдали за высокими железными заборами вдруг залаяла собака. По мере приближения к дачам, начало пахнуть шашлыком и бензином, под ногами тут и там в засохшей грязи попадались следы шин. Удивительно, но все заборы были темно-зелеными, в тон сосновым иголкам, и нигде не было въезда машин. Наверное, неочевидно запрятан где-то сбоку. Лиза снова вздохнула. Неочевидным, как и вся дорога сюда, наверное. Но стало немного спокойнее, ощущение чужого далекого присутствия словно говорило «ты не одна в лесу», «есть, кого позвать на помощь». Девушка пнула маленький камешек так, что тот улетел в канаву вдоль дороги. Наверное, в отместку за большого собрата, о которого она запнулась ранее.

Спустя пару минут они уперлись в заборы. Среди сосен слева примостился крохотный домик с гордой металлической табличкой «Сторожка». У него и завернули в лес. Казалось, что из-за заборов не доносилось ни звука и все шумы леса теперь сконцентрировались вокруг них. Все трески, скрипы, шуршания обязательно происходили где-то в метре или даже над головой. А потом резко пропали. Так обычно бывает перед бурей. Ходят тучи, надвигается гроза. Так ведь?

Раскатов грома больше не было. Ни одного комара, ни одной мошки, ни одной изредка кричащей птицы. Даже верхушки деревьев, обычно шелестевшие на ветру остатками листьев, теперь молчали. Слушая тишину, в какой-то момент Лиза поймала себя на мысли, что дышит слишком громко. Она сглотнула и начала задерживать дыхание на короткие промежутки. Даня ничего не сказал, наверное, подумал, что спутница запыхалась. От тишины закладывало уши, даже их шаги звучали отдаленно и едва заметно.

Они шли и шли, переступая через корни и утопая во мху. Частично был виден бурелом, деревья валялись на земле и на ветру болтались их белые, длинные и тонкие корни. Среди сосен не было ни одного просвета, а темнело все быстрее и быстрее. Если они не поспешат, то придется включать фонарики на телефоне. Перспективка мрачная, как не посмотри. И еще эти белые корни, похожие на червей. Лиза стряхнула огромного жука с рукава пальто и решила подумать о чем-нибудь приятном.

Посвящение в студенты (или коротко – Посвят) проходило ежегодно, и каждый раз организаторы (такие же студенты, просто на курс или два старше) искали необычное место для проведения вечеринки на всю ночь на сто-двести молодых людей, с танцами и алкоголем. Желательно, чтобы можно было развернуться и хорошо пошуметь. В программу входил квест для первокурсников, небольшое выступление и сама церемония посвящения, квартирник, дискотека и бар. И с костром, костер – очень важное мероприятие! Прощальный костер, как обычно делают в лагерях. Вернее, ей рассказывали, что так обычно делают. Правду она уже не узнает, только если не решит вписаться куда-нибудь вожатой следующим летом.

Сюда идеально вписывается лагерь «Зорька», стоящий посреди соснового бора на берегу широкой реки, рядом с которым была железнодорожная станция. И ребят привезти, и на свежем воздухе провериться, и занюхать водку сосновыми ветками. В лагере оставалась старая, еще не убитая мебель, электричество и чан с водой. А главное – тут на специальной площадке можно было развести большой костер, вступая во взрослый мир и сжигая все старые сомнения.

Лиза очнулась, когда Даня, улыбаясь, легко ткнул ее в бок локтем и открыл поржавевшую калитку с деревянной табличкой, надпись на которой гласила: «Служебный вход, Зорька». Наверное, друзья несколько минут стояли перед входом, пока она думала о далеком, а он любовался природой и немножко своей спутницей.

– Даня, это же потрясающе!

Они стояли на бетонном въезде посреди высоких темных сосен, а впереди светился окнами и гирляндами настоящий пионерский лагерь. C широких игольчатых веток над головами, с потускневших олимпийских колец, с крыш низких корпусов – даже с футбольных ворот вдалеке свисали красные и синие лампочки гирлянд, ярко освещавших все вокруг. Вкусно пахло мокрым лесом, костром и вишневыми сигаретами, все-таки тут уже обитало больше тридцати студентов. Лиза сбилась со счету, глядя на количество сосен на территории. Вдали звучала ретро музыка, и в окнах двухэтажных жилых зданий тут и там можно было заметить танцующих организаторов, передвигающих мебель или коробки с реквизитом. А если прислушаешься, то услышишь шум ночных сверчков и пение последних отчаянных птиц. Высокий молодой человек с молотком прибивал отвалившуюся деревянную табличку «Пищеблок» на маленький темный и полуразрушенный корпус, или скорее сарайчик, стоявший в отдалении от основных блоков. И весь лагерь пересекала широкая дорога, Пионерская Аллея.

Лиза вдыхала полной грудью и не могла поверить своим глазам. Настоящий пионерский лагерь с футбольным полем, трибунами, витражами на окнах, широкими верандами и деревянными звездами с облупившейся красной краской. Действительно, заброшкой его можно было назвать в последнюю очередь. Здесь не было ничего страшного и странного. Везде горели огни, ходили люди и казалось, что ни один уголок не остался без света. Таинственное место ощущалось как дом, как летние каникулы на даче.

Лиза свернула с Пионерской Аллеи и подошла к деревянному стенду с прикрепленным листом ватмана «РАСПОРЯДОК ДНЯ». Ранний подъём, зарядка у корпуса, утренняя линейка. Завтрак, обед, полдник, ужин. «Трудовой десант», тихий час, свечка, «Орлятский круг», отбой. Кружки, соревнования, смотры строя и песни. Родительский день, итоговый концерт, последний костёр. Купание, активные игры, шахматы, просмотр образовательных телепередач… Все написано красным маркером, крупными буквами, с временными промежутками. Свежий ватман говорил о том, что это отдел декораторов постарался на славу. Интересно, у пионеров в Советском союзе было такое же? Каждая секунда расписана, каждый занят своим делом, все распределены по полу и интересам. Мальчик и спортивный – футбол. Мальчик и не любит спорт или носит очки – шахматы или шашки. Тихая девочка пойдет рисовать или мастерить стенгазету. Громкую засунут в хор или проводить конкурсы. А хулиганов просто отправят домой первым рейсом. Все было просто.

– Пойдем, – улыбнулся Даня, касаясь Лизиного плеча. – Надо узнать, куда нас заселили и где бар. Лиза нехотя отвернулась и шутливо пробурчала:

– Еще бы узнать, что такое «Орлятский круг» и заставят ли нас в нем участвовать.

Они пошли вглубь лагеря, изредка помахивая руками кому-то из пробегающих знакомых. Несмотря на вечернее время, творилась суета. Кто-то продолжал украшать гирляндами территорию, кто-то прибирался в живых корпусах, а несколько ребят покрепче строили рядом с небольшой сценой импровизированный бар из шкафов и столов. Две плечистые девушки, сестры Ксюша и Ника, везли по каменной дорожке огромный чемодан с реквизитом для конкурсов, стуча колесиками на весь лагерь. Они держались вдвоем за узкую ручку, пихались локтями и громко смеялись.

Несмотря на то, что бар был в процессе, известный на весь факультет Кирилл с говорящей фамилией Бедовый уже таскал ящики с Советским шампанским из груды вещей и ставил неподалеку. Настоящий энтузиаст, надо повесить его фотографию на доску почета. Он был известен потому, что набрал самый низкий балл на творческом испытании при поступлении, но был принят на бюджетное место по выслуге лет – еще подростком начал работать на местном телеканале и уже был помощником режиссера. К тому же был классным веселым парнем, закончившим колледж на электрика, так что все только ухмылялись и никто не возмущался. Только ленивый профессор не пошутил на первом курсе про то, что без Бедового современной журналистики не было бы вообще. Он же проводит электричество. Как вы понимаете, над такими шутками смеются только самые отчаянные.