Литургия Хаоса

– Все, – пробурчал Кэйлан, в перерыве.

– Но мы точно можем сказать, что очищение пойдет тебе на пользу!

Он схватил свои записи со стола, черканул пером заметки, внимательно наблюдая за процессом избавления внутренностей от хвори, и удовлетворенно хмыкнул.

– Это чудесно, господа, просто чудесно. Перед трепанацией организм сам опустошил себя, предвкушая великое медицинское вмешательство. Что это, если не чудо Всевышнего?

Морсис, слишком довольный, аккуратно сложил записи в стол, допил остатки настоя и, хлопнув помощника по плечу, направился в свои покои.

– Прибери здесь, а завтра мы проведем грандиозное испытание, что наконец поможет нашему другу! Воистину прекрасный день, друзья. До завтра!

Пара осталась одна, в полной тишине. Кэйлан опустился на стул, чувствуя озноб. Хотелось бы умыться, вновь ощутить на теле приятное прикосновение его привычных одежд. Парень обхватил себя руками и съехал по стулу вниз, вытягивая ноги.

– Он сказал испытание? – тихо спросил он у помощника.

Тот, всё еще пытаясь принять участь уборщика, хотя, казалось бы, это уже должно входить в привычку ассистента, кивнул.

– Мы ни разу не делали трепанацию на живых.

Сердце Кэйлана совершило остановку, после чего забилось сильнее, словно в груди маленькой пташки, что попала в сети и рьяно пытается выбраться. Ему нужно бежать. В этом он был уверен, как никогда ранее.

Если он сделает вид, что направился спать, то сможет собраться, дождаться, пока помощник Морсиса закончит со своими делами и тогда Кэйлан наконец оставит дом лекаря с его испытаниями на живых позади. Возьмёт своего коня и пуститься куда-нибудь подальше отсюда. Если он держал путь из столицы, значит нужно придерживаться первостепенного плана, пусть Кэйлан и не мог вспомнить каким он был и что содержал в себе.

– Пожалуй, мне нужно отдохнуть перед этой… трепанацией, – произнес парень, поднимаясь со стула.

Он потянулся за тонкой рубахой, которую выдавали в доме лекаря каждому больному. Помощник, с тяжелым вздохом, принялся чистить пол. Кэйлану стало жутко стыдно, отчего он опустил глаза, не в силах наблюдать как мучится парень, прибирая за ним. Всё-таки ему не составит труда помочь, чтобы тот закончил работу и скорее ушел отдыхать, дав возможность Кэйлану бежать из дома.

– Позволь мне помочь, – с готовностью сказал Кэйлан, отчего ассистент недоуменно взглянул на него.

– Зачем?

Кэйлан молча схватил тряпку, окуная её в таз с теплой водой, от которого шел хвойный аромат. Он не удивился, ибо успел заметить, что Морсис достаточно строг в плане обеззараживания помещения, всех его приборов, коек для больных, даже пола и стен. Поэтому от всех поверхностей в доме исходил душистый аромат.

– С чего ты решил, что во всём виновата ведьма? – разрушил тишину Кэйлан, опускаясь на пол и начиная смывать лужи из остатков еды и настроев лекаря.

– А что тут непонятного? Сейчас ведь эпидемия, ведьмы чинят зло на улицах, порабощая души и умы таких недоумков как ты. Хотя о чём говорить, даже Цион оказался таким недоумком, пуская ведьму в свой дом.

– Моего рыцаря казнили, хотя он даже не был причастен к магии.

– О, неужели? Совсем невиновен?

– Он, конечно, покупал лекарства у местных чародеев, но не являлся одним из них. Да и кто не покупал? Раньше это было привычным делом, ведьмы спасали скот от вымирания и болезней, лечили нуждающихся.

– Это всё сказки, тупица. Конечно, во времена Циона нам всем рассказывали о том, что пользоваться ведьминскими припарками это правильно. Но именно из-за такого идиота императора всё и началось. Уже тогда они начали отравлять воздух, воду, продукты, скот, да всё к чему прикасались!

– Мне так не кажется… Если бы моя семья обратилась за помощью к ведьме, то мама с папой были бы здоровы и живы.

– Дурак! Да им повезло умереть, не видя того, что творится на улицах. Ещё и сын полный дебил, раз думает, что магические гады невиновны.

– Я не говорю, что все они невиновны! – вспылил Кэйлан. – Но уверен, что вина их не больше, чем вина самого человека. Люди тоже совершают зло, а иногда даже большее, чем способны совершить ведьмы. Братоубийство, отцеубийство, душегубство на почве делёжки имущества, предательства ближних и воровство. Я насмотрелся этого сполна, когда путешествовал с Капо. Если мы виним ведьм в том, что они имеют природный дар, то можем винить и птиц, что те умеют летать.

Помощник лекаря оскалился, сжав в руках тряпку. Пальцы побелели от напряжения. Он приблизился к Кэйлану, заглядывая своим безумным взглядом в его глаза.

– Да тебя казнить мало за такой вздор! Ты хоть представляешь, кого пытаешься защитить? Ты просто мелкий кусок…

Проклятия обозленного парня прервал громкий стук в дверь. За ней раздался замогильный голос.

– Именем императорской гвардии приказываю вам открыть дверь.

Кэйлан вздрогнул от резкого удара помощника лекаря кулаком о пол. Кажется, ему удалость вывести его из себя, и лучше было бы убраться подальше, пока он не выплеснул гнев на тех, кто может с легкостью дать отпор, если не хуже.

Пока склочный и раздражительный ассистент лекаря убирал тряпку и ведро с грязной водой подальше, Кэйлан, стараясь не привлекать к себе внимания, отступил и скрылся в небольшом коридоре. Если бежать, то сейчас лучшая возможность, пока ассистент занят имперской гвардией, а сам лекарь спит или пробует свои лечебные настои в покоях. А ещё внутренняя чуйка зудила глубоко внутри, заставляя Кэйлана действовать.

– Доброй ночи, уважаемые, – пролепетал всегда ворчливый подручный лекаря, впуская гостей. – Чем могу быть полезен? Мастер Морсис уже спит, но могу пригласить его, если в этом есть нужда.

Таким вежливым ассистент ещё никогда не был, не при Кэйлане. Кажется, парня пугает авторитет и сила, с какой солдаты вошли в помещение. Расслышав, как люди ходят по главному залу дома, Кэйлан скрылся в своей небольшой комнате. Закрыв дверь и подперев стулом, он оделся в привычную ему одежду, купленную ещё во времена служения рыцарю, накинул тёплый плащ, что казался ему новым, и схватил дорогой сердцу меч.

Хлипкое оконце призывало к побегу. Парень приоткрыл его, щурясь от противного визга старых рам, и осторожно выглянул. Под окнами были кусты можжевельника, которые смягчили звуки. Он накинул капюшон, скрывая лицо в тени, если кто-то из его тюремщиков решит насладиться видом из окна. Медленно обойдя дом, он выглянул из-за стены. Конь устало стоял у абревуара, видимо, не наслаждаясь одиночеством и скукой, на какую подверг его новый хозяин.

– Эй, – позвал его парень. – Привет, красавчик.

Конь посмотрел на парня, не выражая радости. Кажется, сейчас он уже был готов смириться со скукой всего мира, лишь бы не прислуживать ребенку. Кэйлан погладил его черный нос, аккуратно отвязывая животное, а затем, ловко вскочил верхом. Сердце пропело от ощущений, какие бывают только когда садишься на лошадь и смотришь на всё с высоты. Животное, раскачиваясь, двигалось под телом парня, топая копытами.

В этот момент двери дома распахнулись и на пороге возник заспанный Морсис, удивленно смотрящий на сидящего верхом на коне пациента. За ним выбежал помощник, вытягивая палец и крича:

– Это он!

Долго думать не пришлось и Кэйлан тяпнул пятками по бокам вороного, пустив его галопом по площади. Животное суетливо скакало меж рядов отдыхающих на площади людей. Кто-то испуганно взвизгивал, кто-то, находясь под влиянием увеселительных напитков, смеялся и хлопал в ладони. Громкая музыка не останавливалась, поддерживая побег боем барабанов и переливами лютен. Возможно, людей в Бласо не так уж легко напугать, они не стали разбегаться в стороны или же ловить нарушителей веселья. Испугавшись, конь встал на дыбы, а Кэйлан разглядел стражу, что приближается с двух сторон. Времени на раздумья не было, и парень направил животное с площади, уводя в тёмные переулки домов. Лишь стук копыт о брусчатку мог указать куда они направились, но музыка и возгласы с празднично украшенной площади и тут пытались перевести всё внимание на себя.

– По коням, – скомандовал имперский солдат. – Обойдём его со всех сторон.

Морсис же, сжимая в руках фолиант, с которым задремал минутами ранее, непонимающе смотрел вслед парню, которому искренне пытался помочь. И хоть тот оказался каким-то разыскиваемым преступником, старик видел в нём лишь ребёнка, которому нужна поддержка.

Марион судорожно собирала вещи в небольшую сумку под тяжёлым взглядом пары. Каталина подавала ей завернутые в тряпицы хлеб, орехи, ягоды, и даже кусочек ещё теплой рыбы. Кассиан задумчиво наблюдал за их действиями со стороны. После объявления маленького подручного о том, что императорские разведчики вошли в Бласо, и разыскивают Марион и молодого оруженосца, сбежавшего с ней из столицы, напряжение в доме обвязало шею тугой нитью. Опасаясь за безопасность своей сестры и свою собственную, Кассиан обдумывал, как он может помочь женщине выйти из города невредимой. А тут ещё и новость о каком-то мальчишке, находящемся в доме лекаря, что само по себе опасное занятие, зная фанатичность Морсиса и его странного, молчаливого и всегда угрюмого помощника.

– Может, расскажешь об этом оруженосце? – спросил мужчина, подходя ближе. – Зачем он тебе?

Женщина промолчала, завязывая маленькую, но до отвала набитую сумку.

– Вы каким-то образом оказались вместе, проделали путь из столицы сюда. Вдвоем? – он выгнул бровь, вопрошающе глянув на женщину. – Да кто он, черт тебя дери, Марион?

Марион, накинув сверху плащ и закончив сборы, ответила на его взгляд.

– Он бастард императора Циона. Мой долг отыскать его быстрее, чем имперские шавки.

– Бастард? – тихо переспросила Каталина. В её глазах читалось недопонимание. – У Циона один сын, Эгон. Это всем известно! Ты прятала мальчика всё это время?

Марион не ответила, склонив голову чтобы застегнуть крючки на манжетах плаща. Руки подрагивали в предвкушении спешки и азарта, бурлящего в крови.

– Всё увлекательнее и увлекательнее. И почему тогда ты бросила его в доме лекаря, а не привела сюда? – спросил мужчина, подходя ближе.

– Я избавила его от воспоминаний о встрече со мной, чтобы защитить. Я решила, что это поможет. Эгону ведь нужна лишь я и мне подобные.

– Ты решила это до или после того, как узнала в нём бастарда? – улыбался Кассиан. Кажется, его забавляла игра, затеянная Марион.

– Она поверила, – указала пальцем женщина на взволнованную подругу.

Каталина мяла в руках шелковый платок, который приготовила в подарок Марион. В знак вечной дружбы.

– Я не понимаю, – сказала она, опустив руки. – Он брат императора или нет?

– Нет, сестра, это обычный простолюдин, которым наша дорогая подруга решила поиграть в престолонаследие.

Кассиан провел рукой по лицу, раздраженно вздохнув. Именно такую Марион он всегда знал, такой была их подруга во времена первой войны. Кажется, что эта её черта особенно проявляется лишь во времена накала, когда земля дрожит от скорого противостояния, а кровь будет литься рекой. Она чувствует это всем своим нутром, подобно дикому хищнику. И тут же начинает действовать, не позволяя остаться в стороне. И мир начинается крутиться вокруг бывшей советницы императора, а все вокруг становятся её марионетками.

– Ты с ума сошла? – серьёзно спросила Каталина, пытаясь достучаться до подруги. – Зачем оно нужно? Оставь этого мальчика и прячься, найди Ивеллиоса, он сумеет защитить тебя.

– Забыть о своей силе?

Каждый в этой комнате понимал, что потеря силы для мага ровна если не смерти, то медленному старению и забытию, подобно людской доли в этом мире. Оставить силы на несколько лет не то же самое, что лишиться их навечно. Ты перестаёшь слышать зов хаоса, ты не чувствуешь бурлящих потоков энергии внутри себя, и медленно иссыхаешь. Твои внутренние органы начинают пожирать сами себя, в надежде найти источник питания. Кожа становится дряблой, мышцы теряют всякую силу, отчего ходить, сидеть и даже лежать становится невыносимо. Боль охватывает тебя со всех сторон, не выпуская из лап скорой кончины. При желании маги могли бы даже не питаться, не спать и не пить воды, жить поддерживаемые одними лишь чарами. Только если в тебе их немерено. Так, как у брата и сестры. Как у Ивеллиоса. И так, как было однажды и у Марион.

– Твоей вины в том, что сейчас происходит – нет, Марион. Мы все знали, что терпение правящих не вечно, как бы близко мы к ним ни подбирались. А что до мальчишки, – Кассиан пожал плечами. – Необходимая жертва на пути к свободе. Оставь свой план, найди умиротворение в другом. Не жертвуй собой и нами.

– Во времена Циона всё и правда было проще, – устало произнесла она. – Он прислушивался ко мне, у меня была власть над людьми. Моим словам внимали и верили.

– Цион любил тебя, дорогая, – подала голос Каталина. – Он был готов возводить тебе соборы и памятники. А его сын не разделял симпатий отца, мечтая пойти по пути деда. Всё что мы видим лишь яркий пример воспитания Коринтиром.

– Я помню этого ублюдка ещё ребенком. Цион не хотел дитя, но понимал, что нуждается в наследнике. Его мерзкий дед, надо было уничтожить его ещё тогда, решил, что подготовит Эгона как продолжателя своих идей.

– У него это получилось лучше, чем вести войну против нас, – кивнул Кассиан.

– Цион считал, что я должна быть близка с его чадом, чтобы после его смерти империя расцветала под руководством Эгона и мудрыми советами с моей стороны.

Она помолчала, подняв на друзей взгляд полный надежды.

– Но так может быть, если я объявлю Кэйлана бастардом Циона. Я дам миру надежду на искупление под правлением нового императора.

– Никто не сделает его императором, – вкрадчиво произнес Кассиан.

– Я сделаю.

Марион присела на край кресла, понурив голову. Это была очередная проволочка, возникшая на её не усыпанном розами пути. С одной стороны, друзья правы. Сколько таких невинных уже было сожжено в священном пламени, а сколько ещё будет.

С другой же стороны… именно за это когда-то боролась Марион. За мир, в котором нет места жестоким истязаниям не только магов, но и людей, что по воле случая оказывались на столбе императорской несправедливости. Никто не должен наказываться за дар, данный самой природой, даже если у казнённых этого дара и не было вовсе.

Спасти мальчика было бы высшей мерой милосердия с её стороны. А Кэйлан стал бы символом жестокости со стороны имперской власти. Если она возьмёт его под своё крыло, тщательно подготовит к тому, с чем ему придётся столкнуться, то в дальнейшем он станет знаменем справедливости в её руках. Он будет нести собой образ спасенного из лап несправедливого суда ведьмой, что подарила человеку жизнь. Человек на стороне магов. Бастард императора на стороне магов. Тот, кто мог бы достучаться до остальных, поведать о благородстве тех, кого так яростно истребляют.

– Однажды Цион вернул мне мою силу. Не на долго, но этого хватило, чтобы вновь почувствовать себя целой. Ощутить себя собой. Если бы я обладала этой силой сейчас, то могла бы спасти мальчика и каждого, кто оказался на его месте.

Каталина приобняла женщину за плечи, поглаживая волосы. Кассиан напряженно взглянул на них. Столько же в них различий. В его сестре льётся магия, светится изнутри, весь её вид говорит о том, что она сильна. На фоне Каталины, Марион выглядела разбитой, иссохшей. Даже с той силой, что у неё осталась, она не сумеет пойти против империи, не говоря о битвах и спасении мира. Сейчас она похожа на самого обычного человека. Немощного, беспомощного, лишенного воли человека. И вид её не приносил Кассиану ничего, кроме жалости.

– А где она сейчас? – наконец задал он главный вопрос. – Где хранится твоя мощь?

– Надёжно спрятана лично Ционом.

– Где именно?

– Не в столице, но в месте, куда более опасном и страшном. В тайной гробнице семьи Контар.

– Назови место, куда следует открыть портал.

– Надеюсь, вы не будете жертвовать собой ради спасения мальчика? – спросила неспокойная Каталина.

Кассиан опустил взгляд на черноволосую магичку. Марион встретила его глаза с нерушимой уверенностью в своих. Она не откажется от своего плана. Он уж видел эту решимость раньше, когда она собрала конгрегацию и повела свои войска на империю. Если Марион уверена в своих планах, то её невозможно переубедить. У него есть лишь два варианта. Первый, заковать женщину в цепи и спрятать куда-нибудь, где она доживет свой век. А второй…

– Я могу поделиться своей силой с тобой. Этого должно хватить для того, чтобы ты схватила мальчика и открыла портал на достаточное расстояние.

– Переливание магии? Вы безумны! Кассиан, прошу.

– Это всё, что мы можем ей предложить, Каталина, – нервно сказал он. – Марион?

– Я готова, Кассиан.

Во мраке беспокойной ночи, попрощавшись с подругой и маленьким слугой, Марион и Кассиан покинули дом. Укутавшись в плащи с эмблемами Всевышнего на плечах, против чего протестовала, но согласилась по соображениям безопасности, Марион.

Бласо не спал, неугомонно продолжая гуляния. Люди, словно не подозревая о бурлящей внутри города опасности, продолжали веселье. Базарные лавочки и шатры были убраны, а на их месте возведена небольшая сцена, с танцовщицами в ярких одеяниях, кружащих на ней. Вокруг были развешаны фонарики, цветочные гирлянды. Молодые люди бродили в круговороте празднества, в надежде найти того самого, с кем разделят остаток ночи. Даже старики вышли на площадь, чтобы проводить ещё один прекрасный день в провинции Инаарской империи.

Кассиан шел уверенно, здороваясь с прохожими, которые с почитанием смотрели в его сторону. Даже не ощущая на себе пристальных взглядов, Марион была напряжена. Казалось, всё это представление лишь прелюдия к казни. Пламя священного огня разгорится этой ночью, она чувствовала это.

Ночная прохлада окутывала ряды публики, но согреваясь медовухой, винами и ягодными настойками, люди чувствовали лишь жар.

– Пройдём через сад, – тихо оповестил Кассиан, сохраняя на лице доброжелательность. Словно впитав в себя атмосферу, царившую на площади, он выглядел таким же радостным, как окружающие их люди.

– Ты знаешь, куда идти? – на всякий случай спросила Марион, опасаясь, что Кассиан мог не знать дороги.

– Отведу тебя в старый город. Там, за достойную плату, спустимся в катакомбы. Стены настолько толстые, что никто не услышит твоих криков.

Он хищно улыбнулся, обернувшись через плечо.

– Кассиан, выглядишь словно одержимый.

Мужчина засмеялся, откинув голову с золотистыми волосами.

– Ты не представляешь, как давно я мечтал попробовать это!

Они медленно двигались в сторону, обходя столы с яствами и весёлой публикой. Музыка била по ушам яркими переливами лютен и барабанов, скрипка взвизгивала от щекотаний по струнам. Танцы до изнеможения были уготованы этим людям, и они бежали навстречу этому будущему. Хватая за руки друг друга, поднимая со стульев расслабленные тела, они собирались в круг, чтобы воздать благодарность за великодушие короля. Воистину, мир этот не знает того, что творится за воротами. Даже прибывающие путники тут же забывали об обугленных телах очередных казнённых магов, что наблюдали на столбах в центре Инаарии.

Кассиан схватил Марион за руку, с улыбкой пропуская пару, чуть не сбившую их с ног. Он смешливо поклонился им, протискиваясь вперед. Если это была единственная возможность уйти незамеченными, Марион приняла её с терпением.

Вдали замаячил дом из красного камня. Женщина крепче сжала руку, держащую её. Конь, который должен был стоять у абревуара с водой, отсутствовал. Внутри кольнуло. Его не могли найти так быстро, если только…

– Чёрт, Кассиан. Парень сбежал!

Мужчина посмотрел в сторону лечебницы.

– С чего ты взяла?

– У него был конь.

Кассиан кивнул и, крепче стиснув руку, ускорил шаг. Растолкав остаток толпы, они вышли к тропинке, ведущей в сад. А оттуда, скрываясь в ночи, свернули в старый город.

В городе вовсю были гуляния и шум удачно скрывал его побег. Кэйлан спешился у высоких ворот, и, стараясь не попадаться на глаза кишащим стражникам, скрылся в переулке. Если Морсис и его злобный помощник тут же сообщили о сбежавшем больном, то у него осталось не так много времени. Кто знает, что они могли наплести гвардейцам. Скажут, что у него страшная, заразная болезнь, и дабы предотвратить эпидемию, его вернут обратно. А там и дырочка в голове, и ежедневные горькие настрои. Как бы сильно ни нравилась ему жизнь в беспамятстве, ещё больше ему не понравится жизнь в беспамятстве под присмотром этих яростных фанатиков, что орудуют медицинскими приборами будто убийца острым тесаком.

Привязав лошадь, он решил осмотреться. Город с этой стороны напоминал бедные кварталы Инаарии, которые так претили парню. Больше всего на свете он не любил просьбы Капо сходить в те районы, дабы вернуть игорный долг, заплатить проститутке, или же забрать у чародея необходимые травы. Хотя и посещения дома чародея по имени Темерос были ему даже интересны, общая атмосфера тех мест впускала в сердце безнадёгу.

Бедняки, снующие по забитым улочкам, голод и нищета, что куполом охватывала даже тех, кто оказался там проездом или по важному, но обязательно тайному, поручению. Дом Темероса, идеально вписавшийся в остановку разрухи, был мал и жалок снаружи, представляя не что иное как обыкновенную халупу, каких в том районе было много. Но заходя внутрь его встречало пусть не богатое, но чудесное убранство, полное интересных и затейливых предметов, старинной мебели, ярких подсвечников в виде птиц, животных и даже людей, сказочных картин и пейзажей в позолоченных подрамниках и аромат самой магии. Кэйлан не знал, как именно пахнет колдовство, но те запахи, что окутывали его в доме Темероса нельзя было не назвать магическими.

С тех пор, для Кэйлана, магия пахнет ирисами, а иногда полынью. Пеплом и воском. Материнским молоком. Сладкими яблоками, которые собирал отец. Чистотой зимнего снега, розовым цветением яблонь, одеялом осенних кленовых листьев, летней грозой.

Кэйлан никогда не встречался с чародеем лицом к лицу, общаясь через его помощницу, что магичкой не являлась. Но однажды он увидел его, спускающимся со второго этажа своего дома, подобно королю, что обходит свои имения. Мимолетного взгляда на него хватило, чтобы в памяти отпечатался его волшебный облик, притягивающий внимание. Темерос был высоким мужчиной с волосами цвета тёмной гинуры, причудливо собранные в пучок. Длинный серебристый сюртук украшал его статную фигуру, тонкие руки с массивными кольцами, сверкающие тысячами различных цветов, приятная улыбка и серый пронзительный взгляд. Если многие маги пытались скрыть свою сущность под ничем непримечательными одеяниями, дабы не взывать лишнего внимания, Темерос всем своим видом говорил о своём магическом происхождении.

Вспоминая его, Кэйлан понимал, что этот чародей отправился в огонь в числе первых. И за что? За то, что не желал скрывать своё настоящее лицо. За то, что доверял людям, работал для них, создавая разные зелья, собирая редкие травы и помогая больным. Он поплатился за то, что был добр и умел жить в мире.

Кэйлан остановился, замечая сменяющееся дежурство у стены. Толпа стражников стала рассредотачиваться, меняя локацию. То ли получив новый приказ, то ли приняв факт, что с этой стороны города слишком безлюдно, у ворот осталось трое. Кэйлан решил, что это лучший момент, и надеялся, что история с обезумевшим конём и юным всадником, ворвавшимся на площадь, не дошла до них.

Взобравшись на коня, что недовольно пыхтел, парень осторожно выехал вперед. Трое мужчин в броне заметили одинокого путника, но не подняли шума, лишь проводили его взглядами, полными скуки. Один из них кивнул парню, скрывая улыбку под тенью шлема. Кэйлан оказался за воротами.

– Но! – шепнул Кэй, пришпорив скакуна.

Впереди простирался свободный тракт, по которому парень хотел скакать до первого указателя. Конь, видимо и сам возрадовавшись свободе от толп людей и скуки у городского водопоя, заржал и поддался указу всадника. Они набирали скорость, пролетая мимо высоких столбов, стойки с объявлениями и лугов, утопающих в свете серебряной луны. Воздух был наполнен свежестью и прохладой, голова очищалась от скверных мыслей. Жизнь по-прежнему была сложна, особенно с тем уточнением, что память парня так и не восстановилась, но всё это стало казаться незначительным. По крайней мере сейчас, когда перед Кэйланом бесконечная дорога, цветочные поля, шум ветра, пение ночных птиц и удаляющиеся огни Бласо. Такого странного во всём своём праздном великолепии города.

Не успев проехать и десяти минут, лишь начав осознавать свою долгожданную свободу, Кэйлан уловил стук дюжины копыт, нагоняющий сзади. Он обернулся, не сбавляя ход. А вот и те, кого натравили на него горе-лекари. Скачут вслед, пытаясь вернуть мальца в учреждение. Только вот выглядели эти люди совсем не как городская стража. На четверых мужчинах, что стремительно нагоняли, были тёмные одеяния, не выражающие никакой принадлежности к гвардии феодальной крепости или служителям императору. Они выглядели опасно, угрожающе. Парень в страхе вернул взгляд на дорогу, стараясь подгонять коня двигаться быстрее. Хоть он и не нравился животному, тот и сам хотел не быть пойманным. Конь резво двигал мощными копытами, поднимая за собой куски земли и грязи.