скачать книгу бесплатно
Сам я ни разу не отклонялся от основной дороги из опасения заплутать. Улочки такие узкие, что неба не видно, а дверные проёмы попадаются редко. Но мой спутник легко находит уцелевшие мосты и хитрые проходы под каменными арками, до половины засыпанными песком.
– Я не стану отвечать, чтобы не наболтать лишнего, – разделывается он сразу со всеми вопросами. И ныряет в очередную щель.
Как бы и мне туда протиснуться с моим мешком? Ребёнок выражает недовольство нетерпеливым сопением, а потом проводит меня сразу сквозь несколько домов. Пока мы бредём по длинному гулкому коридору, я пытаюсь наладить диалог, но поводырь упрямо молчит. Кажется, это всё-таки мальчик. Убежать от него – не убежишь. А если убежишь, всё равно он про меня расскажет кому-нибудь, и те уже выследят. Ну что – прибить его? Связать и таскать с собой в надежде, что никому больше не попадусь? Тогда уже точно отступать будет некуда.
В очередной полутёмной комнате мой спутник несколько раз переходит от одного окна к другому, ничего не объясняя.
– Смеркается, – предупреждаю я, – если нам ещё далеко, пора подыскать ночлег. Оборотни всё равно не дадут идти ночью.
Он смотрит с недоумением, а меня посещает тревожное чувство, что один из нас не в себе.
– Чёрные волки, – поясняю я на всякий случай, – или тебе не приходилось их видеть?
– Приходилось, – отвечает он с двойным недоумением, – глаза у меня в порядке! Поэтому мы начнём бежать от этого окна. Иначе не успеем. А ты точно волшебник?
– А ты? – спрашиваю я в ответ.
Он медленно качает головой – нет. Видно, ему на нашем острове ещё веселее, чем мне.
– Есть хочешь? – вздыхаю я.
Он неопределённо поводит плечами:
– Все хотят.
– Джем будешь?
Про джем он не понимает. Но я достаю одну банку, потом другую – с крольчатиной (не ведаю, что за зверь) и стараюсь убедить своим примером, что содержимое съедобно. Мальчик не убеждается. Действительно, что подходит для одних, для других – отрава. Помедлив, он решает взять на кончик ножа немного оранжевой кашицы и всё-таки убирает от лица тряпку. Пожалуй, передо мной девочка.
Пока садится солнце, она уплетает запасы из банок, а я устраиваюсь в оконном проёме и наблюдаю за улицей. Чёрные вот-вот нагрянут и окажутся совсем близко. Стоит ли так откровенно подставляться и доверять ребёнку? На душе всё неспокойнее, и когда девчушка пихает меня под локоть, чтобы вернуть припасы, я хмуро отмахиваюсь.
– Да ты что! – пугается она. – Давай тебе мясо, а мне варенье.
– Давай, – соглашаюсь я со вздохом, – Не объяснишь, чего мы дожидаемся?
– Утра, – объясняет она, чуть подняв белёсые брови, – ложись, я подежурю.
– А дежурить зачем? – теперь уже я удивляюсь. – У меня есть будильник. Заведём и спать ляжем.
Про будильник незнакомке понятно, и, немного поколебавшись, она соглашается лечь. Но заворачиваться в мой плащ наотрез отказывается. Магия какая-то неведомая, ну её! Ну, так ну. На всякий случай я размещаюсь между окном и недоверчивым ребёнком— вдруг чёрные полезут? Чёрные уже несутся мимо нескончаемой свирепой рекой. Рычат, грызутся, но нас не трогают.
Только перед рассветом становится тише, но весёлая механическая трель не даёт разлёживаться. Я тянусь, чтобы прекратить это дребезжание, и едва не лишаюсь руки – косматая морда внезапно заглядывает в окно. Я застываю, а девочка кидается ко мне и ударяет по будильнику. Звон обрывается, и оборотень теряет к нам интерес. Должно быть, на звук среагировал. Вот же свихнутое место!
– Пора! Да вставай же – не успеем, – бормочет моя спутница, запихивая в капюшон свои песчаные волосы.
– Куда? – поражаюсь я.
– За мной беги, – она бросает будильник в мешок, а мешок швыряет мне, – скорее, а то порвут!
Твою же…
– Умеешь быстро бегать? – запоздало справляется она, пока мы несёмся через двор.
Разумеется, я умею бегать. Особенно если могут растерзать. Но за ней я поспеваю с трудом. Или за ним. Мне внезапно надоедает гадать.
– Как твоё имя? – спрашиваю я, когда мы на секунду останавливаемся за углом.
Отлично – он опять смотрит с подозрением! Тут-то что подозрительного?
– Сейчас, – в голосе моего провожатого звучит серьёзность приказа. – Мы что есть мочи бежим вон туда. Не оглядывайся. И не падай.
Туда – это шагов сто по песку, а солнце не встало, и укрыться негде. Впереди только стена с каменной лесенкой, а дальше гладкая площадь. И слишком далеко до домов. Но ребёнок подрывается с места, не дождавшись первого луча и не оставив мне выбора. Волки пока что в дальнем конце улицы. Мы успеваем домчаться до стены, взлетаем по ступеням, и мальчишка испускает горестный вопль:
– Ведь был же мост!
Похоже, тут текла речка. Даже не речка – ручей. Но русло давно пересохло, на дне видны обломки перил.
– Назад давай, – командует мой провожатый, но я не двигаюсь.
Куда – назад? Твари роятся под стеной! Я надеюсь, что лестница для них недоступна, но в этот раз везёт им, а не нам. Один волк, а за ним и второй начинают взбираться наверх. Медленно и неуверенно, словно у них под лапами что-то шаткое или раскалённое.
Мальчик рядом со мной швыряет в них осколками кирпичей. Волки отскакивают назад, но не уходят.
– Дай руку, попробую спустить тебя вниз, – я указываю на бывший ручей, и глаза моего спутника округляются. Нет, всё-таки девочка.
– Ты что! – содрогается она. – Потонем!
А! То есть мы до сих пор в лесу. Если верить её зрению. А если верить моему, до рассвета мы не дотянем.
– Ты же волшебник! – напоминает она, отбивая ногой камень.
– По-твоему, на тот берег они не сунутся?
Звери быстро наглеют, теперь уже целый десяток карабкается к нам. Они пригибаются под ударами камней, но назад не поворачивают. Их собратья мечутся вдоль стены с нетерпеливым рычанием.
– Разумеется, не сунутся! – убеждённо подтверждает мой спутник.
Чудно. Я спихиваю на волков груду щебня, и хватаю загадочного ребёнка поперёк туловища. От неожиданности он начинает вопить и брыкаться, даже пытается достать свой шампур, но я швыряю его на другую сторону. Добросовестно заточенное лезвие чиркает меня по щеке, и волки оживляются, почуяв кровь. Я достаю нож – тот, что подлиннее – но не могу решить, куда прыгать: вниз или на тот берег? Так и так поломаешь ноги. И проводник, как назло, пропал! Хотя куда бы ему деться? Там голый пустырь!
Больше я ни о чём не успеваю подумать: чёрная тень бросается на меня из предрассветной мглы, и мы катимся с лестницы. От удара головой в глазах темнеет, но всё же я успеваю воткнуть нож. Почему-то лезвие проходит сквозь воздух, и вместо утра настаёт кромешная ночь.
Глава 4
Я прихожу в себя у подножия лестницы. И, по-моему, не совсем в себя, я себя как-то не чувствую. Рот полон крови, перед глазами колышется алый туман, правое плечо горит огнём. И волки здесь. То есть они уже не волки, а… А ещё неизвестно, что хуже. Теперь стало понятно, почему я не попал ножом в зверя! И хорошо, что не попал. Нож отобрали и уже вытряхивают мешок. Вся свора разбежалась, кроме десятерых. У них звериные движения, оранжевые глаза, чёрные всклокоченные волосы и куртки из волчьего меха. Прочая одежда тоже связана из собственной шерсти.
Туман перед глазами обращается розовой рассветной дымкой, но голова всё равно трещит. И на меня опять направляют меч. О! Сразу пять мечей! Клинки из иссиня-чёрного металла пугают одним видом. Угрюмые люди о чём-то спрашивают, но я не разбираю слов. То ли оглох, то ли опять новый язык: гул, глухое ворчание – и ни тени смысла. Поневоле я сосредотачиваю внимание на самом свирепом оборотне. Это вожак, судя по тому, что у него шрам через всё лицо, и только один глаз, и скалится он особенно выразительно. В этот момент остальные замолкают в почтении и избегают встречаться с ним взглядами.
Но я не могу отвернуться, потому что в руке у него единственная вещь, которую я не готов уступить. Одноглазый оставляет надежду со мной договориться и показывает жестами, что я должен взять у него Перо. Мечи при этом придвигаются ближе, а я трясу головой – спасибо, обойдусь. Получаю кулаком в челюсть, и Перо подсовывают снова.
Они, видимо, хотят, чтобы я что-то сделал. Но если сделаю не так, меня убьют. Идея неплоха, но непонятна. Для понимания я медленно повторяю заклинание с хитрой загогулиной на конце. Золотистые знаки тают в воздухе, и Перо опять отбирают. Вся десятка начинает горячо спорить, опасно размахивая мечами. Они не хотят верить, что я волшебник, им не нравится, что я волшебник, надо меня зарубить и сбросить в канал.
– Не надо, – возражаю я, поспешно сглотнув кровь, – мёртвый я бесполезен.
Все разом утихают, а вожак застывает на корточках перед моим лицом. Перо снова у него, и я стараюсь смотреть в единственный оранжевый глаз.
– Стало быть, понимаешь по-нашему, – он усмехается, но усмешка перетекает в оскал, – зачем глухим притворялся?
– Это не притворство, – объясняю я устало, – это магия. Вы же сами меня проверяли.
Опять получаю в челюсть, уже с другой стороны. Если они хотят, чтобы я говорил, то зачем лишать такой возможности? Видимо, это у них тоже элемент общения. От удара мысли проясняются, и я озираюсь по сторонам. Я хочу понять, что с моим спутником? Кажется, на него не обратили внимания. Иначе поинтересовались бы, где второй.
– Корабли вернулись? – вожак будто вгрызается каждым словом.
Я ощупываю языком внутреннюю поверхность щеки, рассечённую ударом, и отвечаю как можно более внятно:
– Приплыла целая армада. Сейчас камня на камне не оставят от ваших развалин!
– Врёт, – произносит надтреснутый голосок за моей спиной.
Худая лохматая девчонка деловито разглядывает книжку. Интересно, на какой странице она это подсмотрела? Учитывая, что том она держит вверх тормашками.
– Вру, – соглашаюсь я, чтобы не сразу замахивались, – это и ребёнку понятно! Никому вы не сдались. И других магов не найдёте.
Девчонка недовольно кривится и переворачивает книгу нужной стороной – видимо, дошла там до картинок.
– Не похож он на волшебника, – убеждённо заявляет она, – какой-то тощий и конопатый. Старый Уркис, тот ещё ладно! А этого надо съесть ночью.
Стерва. Зато я ей нравлюсь. Хотя бы как еда.
– Помолчи, Шустрая, – ласково щерится вожак, – если нет кораблей, откуда ты взялся?
На меня он смотрит ещё ласковее, но взгляд леденеет.
– С берега. Я там живу.
– Больше не живёшь, – решает одноглазый, – поднимайся и потопали.
Легко сказать! Помогать мне никто не рвётся. Я тихонько отодвигаюсь от мечей и встаю, держась за лестницу. Меня ведёт в сторону, но очередной толчок помогает устоять на ногах.
– Книжки откуда? – резко осведомляется вожак.
Оборотни из его свиты тревожно принюхиваются и поглядывают за стену, но мне их опасения непонятны. Там же нет никого – голый пустырь! Я медлю с ответом только потому, что пытаюсь проглотить кровяной сгусток.
– Из дома, – поясняю я, наконец.
Вожак недоверчиво щурит глаз.
– С собой зачем их таскаешь? На обмен?
– Читать люблю, – я пытаюсь пожать плечами, но выходит только одним, – я ничего не продаю и не меняю. Книги мои.
Он усмехается. Понятно почему. И тем не менее.
– Еду могу отдать даром. Раз магия вам без надобности, – предлагаю я в виде компромисса.
– Да мы не едим, – размышляет он, почёсывая свою гриву, – Шустрая, верни его писанину! Всё равно нам не разобрать эти каракули.
Девица резко пихает мне обе книжки, безошибочно находя самую уязвимую точку.
– Я не ребёнок, – просвещает она свирепым шепотком.
Вот что за люди, а?
Справедливости ради, днём они чуть симпатичнее, нежели при свете маяка. Я утешаюсь этим по дороге через мёртвые улицы, над которыми вяло поднимается осеннее солнце. И весь последующий месяц не нахожу других утешений. Улиц я больше не вижу, как и дневного света.
Что сказать? Живут они под городом, в глубоких разветвлённых подземельях. Иногда ходят в гости к соседям. По каменным переходам длиною в жизнь. У каждой стаи свои владения. Это строго оговорено, также как места охоты и делёж добычи. Я, к примеру, добыча Кривого, и другие не претендуют. По слухам, все претензии кончаются кровавой резнёй в чёрных коридорах, поэтому без необходимости стаи не встречаются. Разве что ночью, но это отдельная тема.
Ночью волки себя не помнят. Поэтому с заходом солнца все выбираются на поверхность – чтобы не мусорить в подземельях. Ну и чтобы поесть. В темноте они охотятся на кого попало, в том числе друг на друга. В первый день я задал наивный вопрос – не проще ли запираться до рассвета по одному? А днём бы жили по-человечески! Объяснения не получил, получил по ушам – ладно. Бьют оборотни нечасто и несильно – когда не хватает слов. Язык у них небогатый, даже имён настоящих нет. Но это общая загадка – с именами и названиями. Могу предположить, что к ним привязывали какую-то магию.
Волки обходятся кличками. Вожак у них Кривой, его супруга – Вострая, её брат – Лохматый и так далее. Всего их штук двести, живут скопом, в огромном зале без окон. Что тут было прежде, не представляю. Теперь всюду шатры из чёрных шкур. Больше похоже на временный лагерь, но оборотни неприхотливы: было бы, где отоспаться после ночи! Освещения нет совсем. Свет их только злит, но для дела терпят.
Какие у нас с ними дела? Разные. Перво-наперво Кривой стал требовать с меня воду. Я предложил на выбор синюю и компот. Ни то, ни другое не понравилось. Мне вручили Перо – опять же, под страхом смерти. Я сразу предупредил, что изготовить воду не могу – только огонь. Меня побили. Я вспомнил, что в семнадцатом томе был подходящий раздел – не про то, как делать воду, а как найти. Порылся в книжке, но заклинание оказалось длинным. То ли оно заканчивалось на последней странице, то ли продолжалось в восемнадцатом томе. У меня продолжения всё равно не было, начал колдовать так. Вышел небольшой обвал, потом небольшой разлом. Потом я приловчился, но откуда взяться воде в пустыне?
В итоге мы с Лохматым и пятью добровольцами до ночи ползали по коридорам в поисках влаги. Сначала обилие волков меня сковывало, но скоро им нашлось дело – обрубать свисающие с потолка глаза. Да, глаза. Это как бы корни деревьев, но на концах у них глазки. Так они в коридоры прорастают и… Душат, что ли, я не очень понял. Местный колорит.
– Если деревья чем-то питаются, значит, вода близко, – осмелился я предположить, просто чтобы мои спутники разок улыбнулись. Ну, или оскалились.
Нельзя же всё время молчать и смотреть в сторону! Казалось, они только ночи ждут, чтобы со мной разобраться.
– Мозговитые вы, волшебники! – зловеще подметил Лохматый. – Корни не водой питаются. Колдуй больше, рассуждай меньше. Не успеем до заката, я за себя не ручаюсь.
Вот и поболтали. К вечеру мне стало безразлично, чем всё кончится, лишь бы кончилось. Колдовство требует точности движений, но рука с Пером еле слушалась. Крайне неудачно мне повредили правое плечо! Лишь с тысячной попытки в одном из переходов открылся ключ. То есть сквозь камни засочилась мутная жижа. Лохматый пришёл в свирепый восторг и разрешил повернуть к лагерю, а возле лужи оставил часового. Я забеспокоился, как бы стена не обрушилась? И что этот бедняга станет делать тут до рассвета? А он себя сам цепью пристегнул за ногу – чтобы ночью сторожить родник. Друзья вбили для него кольцо в стенку – быстро так! Они всегда, что ли, с цепями ходят? За недоумение мне беззлобно дали по носу и лишний раз напомнили, что от магов требуется магия, а мозгов им и так девать некуда.
К счастью, мы скоро добрались до общего зала. Там мне указали свободный угол, и я с радостью туда свалился. Ужинать не хотелось, хотя еду не отнимали, а из вещей забрали только ножи. Лохматый ещё претендовал на плащ, но вожак ему отсоветовал. У тебя, мол, своя шкура, а человечьи роскошества нам без надобности. Как знать, может эта тряпка проклятая? Только я улёгся, как Кривой опять меня растолкал. Для дружеской беседы. Что-то про магические границы, про городскую стену… До меня не дошло с первого раза.
– Сейчас, – говорю, – дайте свет зажечь.
Скрутил фитиль из шерсти – её тут полно – воткнул в свою бутылку с волшебной жидкостью. У меня были опасения, что оборотни начнут беситься от синего огонька. Но нет, они просто отворачиваются недовольно. Десятки оранжевых глаз в темноте, а близко не подходят. Вот и Кривой отодвинулся глубже в тень.
– Подземный источник – это хорошо, – рассуждает он, – это ты молодец. Но нам бы из города выбраться. А забор не пускает.
Я прижимаюсь затылком к стене – так голова болит меньше. И кровь перестаёт течь из носа, а то пообщаться не даёт.
– Зачем вам за забор? – спрашиваю я, вытирая нос. – Ещё сожрёте там всех!
– Предлагаешь нам только друг друга жрать? – осведомляется Кривой. – Ты вошёл в город. Стало быть, знаешь, где вход.
– Вход и выход не одно и то же.
