скачать книгу бесплатно
– Хорошо, допустим, такой подход сработал с этим, как его там? Тони. Но он не научен, не системен.
– Георгий Мусаевич, вам ли не знать, что вся психиатрия балансирует на грани догадок и совпадений? А мы только сейчас с помощью достижений в нейробиологии и нейрофизиологии можем маломальски на что-то ответить. Мы по-прежнему знаем меньше, чем не знаем, и все наши лекарства – это костыли для людей, у которых нет проблем с ногами. Но мы заставляем их использовать эти костыли вместо того, чтобы напоминать, что они умеют бегать, и… – что-то меня понесло, я уже говорил то, во что сам не совсем верил. Ризо кивал, но, видно, не всё понимал.
– Дорогой Павел Алексеич, товарищ, давай без софистики, не грузи меня, я уже слишком стар для нового. Ты пришёл за благословением?
Ризо вопросительно уставился, скрестив руки на груди.
– Можно сказать и так…
– Дерзайте, мой друг. Но больше так не делайте. Вы вольны поступать как считаете нужным, просто помните об ответственности.
Серёжа лежал, укрывшись с головой одеялом. Кости, обтянутые бледно-серой кожей. Руки согнуты и прижаты к телу, челюсть сжата, немного выдвинута. Серёжа лежал, поджав ноги под себя.
Я придвинул стул и уселся. С чего начать? В палате никого – обед. Я осмотрелся, вздохнул. Встал. Подошёл к зарешеченному окну.
– Ммм, скоро осень. Я… Ты любишь осень, Серёга? – Я посмотрел в сторону койки. – Помню, мы с отцом в начале сентября сплавлялись по Днепру. У нас была маленькая синяя надувная лодка, норвежская, добротная. Мы загружались в пикап дяди, он вёз нас на дачу за сотню километров от дома, в деревню под Могильском. От домика до реки было пятьдесят метров. Холодным утром под карканье ворон мы спускались на воду, над которой парил туман. Течение подхватывало и несло в сторону дома по жёлто-зелёному коридору мимо деревушек, полей и лесов. К полудню мы уже раздевались до маек и нежились на последнем в году солнце. Прибивались к маленькому островку или дрейфовали, жуя бутерброды. Забрасывали удочки. Однажды я словил сома, представляешь? Видел когда-нибудь? Как же мы его тянули! Чуть не перевернули лодку. И после долгой возни, когда увидели этого монстра, больше метра, папа сказал, что нужно его отпустить. А я уж начал представлять, как удивится мама. Рыбина несильно пострадала. Пока папа покрывался испариной и держал его, я вытаскивал крючок. И, возможно, впервые ощутил настоящую жалость. Я смотрел в глаза этой рыбине и будто чувствовал её боль. Да… С тех пор я не рыбачил, Серёжа.
Я замолк, посмотрел на часы на руке:
– Вот и ты там, Серёжа, где-то в своём мозге, рыбина на крючке. Я должен тебя освободить. Нужно определиться: туда или сюда. И я не знаю, что лучше. Ответь мне. Может, расскажешь про своего отца?
Никаких движений.
– Или про мать?
Я потёр глаза. Есть ещё пара минут. Что могло бы разбудить мозг самца homo sapiens? Самка? Ну ладно.
– Я познакомился с офигительной красоткой, – прошептал я, наклонившись к уху Серёжи. – Хочу прикоснуться к её голой коже. Я представляю, как она стонет, когда мы занимаемся сексом, как ритмично подскакивает её упругая грудь. А ты спал с по-настоящему красивыми женщинами, Серёга?
Молчание. Что я делаю? Я откинул одеяло, посмотрел между ног Серёжи – никакой реакции, чего и следовало ожидать.
– Ну что ж, до завтра.
Я похлопал по худому плечу и поспешил в свой кабинет.
В субботу Вера снова объявилась на пороге. Из-за её спины выглянула Катя с пакетом в руке, в другой держа бутылку шампанского. Не успел я опомниться, как они вихрем влетели в квартиру.
– Так, к чёрту все дела, доктор, пора отдыхать! – сказала Катя, смело направляясь на кухню.
Вера извиняющимся взглядом с полуулыбкой посмотрела на меня.
Женщины хозяйничали на кухне, пока я судорожно прибирался в зале, вкладывая закладки в книги, подбирая с пола документы и обёртки от шоколадок.
– Уютненько у вас, только видно: женской руки не хватает.
Катя осматривает комнату, усаживается с ногами на диван. Она в длинной кожаной юбке, поэтому ей приходится немного подтянуть её вверх. Я украдкой смотрю на её смуглые гладкие ноги.
– Мне хватает моих, мужских.
– Как же я задолбалась сегодня. Так, Павел, открывайте же шампанское, а мы пока нарежем фрукты, – распоряжается Катя.
Минутное оцепенение прошло, и я решил, что лучше смириться и пустить всё на самотёк.
– Я вообще не пью, чтоб вы знали, – пытаюсь отвертеться от третьего бокала.
– А как же ты расслабляешься, доктор?
– Ем шоколад и смотрю мультфильмы, катаюсь, – я киваю на стену, где висит велосипед.
Девушки смеются, похоже не совсем веря в такой досуг.
– А вы давно дружите? – спрашиваю я.
– Мы вместе учились. Вера была самой умной в классе, я всегда удивлялась, как она всё успевает. Восхищаюсь ею до сих пор.
– Всё просто, мама-тиран. Расписание. Контроль, вплоть до минуты. Запрограммированный робот, – весёлым тоном поддерживает Вера.
– Потом я стала врагом номер один у её мамы, потому что вырвала Веру из матрицы, показав другую жизнь.
Женщины переглядываются. Вера хохочет.
– Простите, вспомнила эту «другую жизнь», – Вера делает жест пальцами.
– Секс, наркотики и рок-н-ролл? – спрашиваю я.
– Хуже.
– Но это всё в прошлом, – спешит добавить Катя.
– Да, – серьёзно говорит Вера, поправляя волосы. Снимает резинку с руки, собирает сзади хвост.
– Ну а ты, расскажи, почему этим всем занимаешься? – Катя обводит взглядом комнату, кивает на стол.
– Вам и в правду это интересно?
– Конечно, – одновременно отвечают девушки.
– Ну слушайте.
– Но сначала… – Катя поднимает бокал, – за вас.
– И за вас.
Мы выпиваем, они готовы слушать. Я люблю рассказывать эту историю.
– В пятнадцать лет я нашёл в бабушкином шкафу учебник по психиатрии. Однажды отец застал меня за чтением. «Не хватало нам ещё одного психа в семье. Вон, посмотри, что эти ваши науки с бабушкой сделали». Отец показал трясущимся от злости пальцем на бабушку Зину, которая стояла у окна, смотрела в холодную бесконечность горизонта. «Вот народный врач СССР и чем закончила?»
«Не говори так, это не связано!» Я очень злился. «Она же слышит и всё понимает».
«Поздно уже понимать, поздно, от больших знаний большие несчастья».
Я не до конца понимал, о каких вселенских несчастьях толкует отец. По-моему, уже тогда я знал, что старость неизбежно несёт с собой маразм в разных количествах, независимо от того, кто чем занимался всю жизнь. И перестать видеть из-за этого в человеке человека глупо и недостойно. Так я думал тогда.
Позже, после смерти бабули, помогая отцу разгребать чердак дома, оставшегося в наследство, я нашёл дневниковые записи бабушки.
– Секунду.
Я встал, направился к столу, открыл правый выдвижной ящик, на пол упали несколько листочков, пустых рецептурных бланков. Вытащил стопку толстых синих тетрадей.
– Поверьте, мы безумно скучно живём. Будто в два-дэ, а моя бабка жила в пять-дэ, в другой реальности. Она кое-что знала. Тринадцать тетрадей. Вообще их, видимо, четырнадцать. Они пронумерованы. Но одна затерялась. Не хватает номера двенадцать.
Катя и Вера с любопытством слушают.
– Знаете кто такой Тимоти Лири?
– Подожди, помню. Что-то там про ЛСД, – отвечает Вера.
– ЛСД? Всегда хотела попробовать, – мурлычет Катя.
– Кстати, он ещё в восьмидесятых предсказал, что компьютер и интернет станут ЛСД нового времени. Так вот. Бабушка с ним знакома была, вела переписку. Всё тут. Она описывает и личный опыт. ЛСД, марихуана, грибы, различные техники изменения сознания, осознанные сновидения, медитации, встречи с некоторыми эзотериками: Ошо, Гурджиев. Путешествовала по Тибету с Рерихом. Она даже какое-то время состояла в той секте, которая распылила зарин в токийском метро. Помните? Но кто бы мог подумать… – Катя снова наполняет бокалы. – Я всё читал и перечитывал. И мне так жалко, что я не пообщался с ней лично об этом. Мне есть, чему у неё поучиться, и есть, что ей рассказать. В общем, как ни странно, из-за этих тетрадей я поступил в мед. Отец хотел, чтобы я был юристом, судьёй, а мать видела меня каким-нибудь инженером или архитектором.
– На нас всегда влияет что-то нечаянное, случайное и в то же время предопределённое, – говорит Вера, будто невзначай касаясь меня коленом.
– Да, я ещё далёк от своей цели. Столько всего неизвестно…
Девушки кивают. Мы выпиваем, какое-то время молчим.
– Паша, у тебя же нет подружки? – вдруг спрашивает Катя.
– Ты имеешь право быть одиноким, если можешь позволить себе одиночество. Я могу позволить. И это здорово бережёт нервы, продлевает жизнь, – отвечаю я.
– Поспорила бы, – говорит Катя.
– И что, ты никогда не жил с девушкой? – поднимая бровь, спрашивает Вера.
– Больше пары дней нет. Не доходило.
– Или с парнем? – не слыша Веру, смеётся Катя.
– И ты туда же?
Я рассказал им о недавнем инциденте на группе.
Мы долго смеялись, допивали шампанское.
За окном темнело. Густые тучи нависли над Могильском.
– Ой, я, наверное, пойду, – посмотрев на часы говорит Вера.
– Ты ж пьяна, подруга, поехали ко мне или… – Катя смотрит на меня. – Ладно, он всё равно придёт пьяней тебя.
Вера что-то ответила, мы вроде попрощались, может, даже договорились ещё раз собраться. Смутно помню.
Я проснулся от касания чужой кожи. Тёплой, нежной. Дёрнулся, подскочил, сел на кровати. Рядом лежала Катя. Её выточенное тело. Кожа с матовым блеском. Линии спины, грудь. Она была голая. За окном светало. Я тихо пробрался в туалет. Слегка мутило. Залпом залил в себя кружку воды. Лёг обратно.
Я рассматривал Катю вблизи. Каждый миллиметр лица и тела, даже детально увеличенный, был идеален, как и общая картина. Да, она была картиной. Словно бы величайшее творение, натурщица для художника.
Катя открыла глаза.
– Ты так смотришь, будто проснулся с Моникой Беллучи.
– Лучше.
Катя обнимает меня одной рукой.
– Ещё только пять, – объявляю я.
Мы просто лежим, рассматривая друг друга.
– Ты много не думай обо мне, хорошо? У меня нет времени на отношения. Как я понимаю, у тебя тоже. Так что…
– Ты замужем?
– Это никогда не важно.
Хороший слоган для жизни. Эпикурейство? Ни о чём не думай, наслаждайся жизнью.
– В смысле, – требуя уточнения её философии, спрашиваю я.
– Без смысла. Если захочешь, увидимся через недельку.
Сейчас она владела ситуацией, она владела мной. Она могла делать всё, что ей захочется. Она могла повелевать и подчинять. Но я подумал, что такие женщины больше всех нуждаются в любви, и, возможно, от этого коротнуло болью в левом виске.
Она чмокнула меня в губы, встала, подобрала с пола прозрачные трусики, пошла в ванную.
– Ты похожа на богиню, – вслед сказал я, но тихо, словно боясь, что услышит.
Через минуту я не выдержал и пошёл за ней в душ.
Катя ушла около семи. Я заварил зелёный чай. За окном во всю кипела жизнь. Железные коробки везли невыспавшихся людей на рабочие места.
Неожиданно в кухню вошла Вера.
– Ты что, никогда не закрываешь? – в руках девушка держала тарелку с горой дымящихся сырников. – Мне показалось это прям то, что нужно с утра. Тебе же понравилось в прошлый раз?
– А рассол к ним не полагается? – хрипло пытаюсь шутить я.
Вера осмотрелась.
