40 ножевых

Петр Иванович вошел в кухню и поприветствовал Нику и Перегудина. Приглядевшись, Ника узнала школьного учителя: именно он был понятым в ходе обыска дома Чеботкова.

– Как продвигается ваше расследование? Сергей правда кого-то убил? – начал сыпать вопросами любопытный учитель.

– Расследование продолжается, разберемся, кто кого убил, – дала предельно краткий ответ Ника. По опыту она знала, что любая случайная информация, ненароком сообщенная деревенскому жителю, сразу же обрастет кучей невероятных подробностей и сомнительных догадок и разлетится повсюду со скоростью света.

– Ничего не расскажете?.. Так жалко, – вздохнул учитель. – Я всегда интересовался работой следователей. Детективы обожаю! – с жаром проговорил он, оживленно поблескивая стеклами очков. – Уходите уже? – спросил он, увидев, что Ника и участковый застегнули куртки и поднялись со своих табуретов. – Я вас провожу!

Попрощавшись с остроглазой старушкой, Ника и Перегудин вышли во двор в сопровождении назойливого очкарика. Во дворе Петр Иванович перешел на доверительный шепот и сказал:

– Вы сильно не берите в расчет откровения бабы Лизы. Она уже немного не в себе. Вряд ли она что-то там видела, выдумывает она многое. Возраст свое берет.

– Мы разберемся, – отрезала Ника, которую очкарик-учитель по непонятной ей самой причине сильно раздражал.

– Следствие разберется, – констатировал Перегудин и кивнул Петру Ивановичу в знак прощания.

Отделавшись от любителя детективов, они вышли на улицу.

– Ника, тебе куда сейчас? – спросил участковый.

– В отдел, – вздохнула Ника. Насыщенный событиями день, пропущенный обед и похмелье сделали свое дело, и Ника была просто без сил.

– Давай я тебя отвезу, не бросать же тебя тут.

– Спасибо большое. Давай! – согласилась Ника.

Она устало опустилась на сиденье автомобиля и задумалась. Сейчас надо как-то исхитриться и найти шефа, чтобы решить с ним вопрос о дальнейшей судьбе и процессуальном статусе Сергея Чеботкова.

– Фигню какую-то порет этот очкастый учитель! – возмущенно сказал Геннадий Перегудин. – У бабы Лизы с головой все в порядке, получше, чем многие, бабка соображает!

– Да, мне тоже показалось, что бабушка абсолютно адекватная. А этот учитель вообще откуда взялся? – спросила Ника, желая поддержать беседу.

– Да прислали этого сопляка из Энска. Второй год тут живет, снимает у бабы Лизы комнату, да еще, как видишь, всякие гадости про нее говорит, – продолжал негодовать участковый. – Так вообще ничего плохого про него сказать не могу, преподает русский язык, литературу. Живет с женой. Молоденькая такая девчушка, совсем сопля. И малыш у них есть, вроде пацаненок.

– Жену я видела. Они же у нас понятыми были, помнишь?

– Ой, точно, – хлопнул себя по лбу Перегудин. – Вроде хорошо они живут, тихие такие, не бухают, не дебоширят.

– Ну, для участкового это главное. А расскажи мне еще про Медковых, у которых наш Чеботков работает. – Ника решила выжать максимум информации из беседы с Перегудиным.

– А что про них рассказывать? Супружеская пара. Он – хозяин кафе «Горячие беляшики», еще ферма с коровками у него есть в паре километров от Глухарево. Жена у него сейчас в кафе зависает, беляши продает. Катерина Медкова красотка, конечно, – облизнулся участковый. – Гордость нашей деревни. Такая цыпа. Детей у них нет, по какой причине, не знаю, но живут они уже давно. Катерине сейчас лет тридцать примерно, Семену около сорока. Да и рассказывать про них особо нечего, тоже тихо живут, не пьют, не дебоширят.

– Короче, тоже не твои клиенты? – усмехнулась Ника.

– Нет, не мои, – ответил Перегудин. – А что ты будешь делать с Чеботковым? – перевел он разговор.

– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Буду думу думать.

– Ты подумай… Я не верю, что он кому-то что-то плохое мог сделать. Я же Серегу с детства знаю. Уверен, что нос разбить по пьяни – это его максимум.

Ника вздохнула. Главной проблемой расследования деревенских преступлений является то, что все друг друга знают, очень друг другу верят и не видят зла. Или наоборот, не ладя с соседями, могут на ровном месте начать выставлять их исчадиями ада. И этот обман восприятия характерен не только для свидетелей и потерпевших, но и для оперов и участковых, проживающих по соседству с ними.

Разобраться, где в суждениях деревенских правда, а где ложь – сложная задача. Нужно посмотреть на клубок страстей, семейных драм и человеческих комедий через стекло логики и здравого смысла. И, главное, найти этот здравый смысл в самой себе.

Каким-то чудом Нике удалось застать в отделе шефа и следователя-криминалиста Топоркова и посовещаться с ними о дальнейшей судьбе Чеботкова.

Выслушав доклад Ники о результатах опознания и допроса бабы Лизы, Топорков задумался:

– Да, тут есть явные противоречия. Говоришь, бабка нормальная? Не в маразме, не пьющая?

– Нет, отличная бабушка, хорошая свидетельница. Очень уверенно и складно дает показания. Да и бомж Петя тоже уверен в том, что у нашего потенциального убийцы не было такой бороды, как у Чеботкова, – ответила Ника.

– Да и хрен с ним, с этим Чеботковым! – Болевший с утра с похмелья шеф к вечеру снова пришел в игривое настроение. – Выпускай его, после праздников разберемся!

– Да, Ник, давай его выпустим, – кивнул Топорков. – Проведем ему после праздников полиграф, может, стрельнет еще.

– Хорошо, – кивнула Ника.

На следующее утро следователь Речиц выпустила подозреваемого Чеботкова из изолятора временного содержания и с чистой совестью разрешила себе не появляться на работе до первого января.

Новогодние праздники пролетели незаметно, в рабочем режиме. Ника успела и подежурить, и сгонять вместе с Сергеем на пару дней на Алтай. Нежась в романтической обстановке в деревянном домике с видом на горы, Ника и Сергей успели придумать имена всем своим будущим детям. Вечно ершистая и немного суровая Ника после этой поездки стала напоминать самой себе сувенирный шар, в котором под стеклом красуется миниатюрный город и вечно идет праздничный искрящийся снежок. В зеркале она видела сияющие глаза, сердце билось горячо и ритмично, казалось, что прекраснее времени в ее жизни еще не было.

В последний день новогодних каникул Речиц и Погорельцев проснулись в двенадцать часов дня, планируя до вечера проваляться под пушистым одеялом.

Но их планы нарушил звонок Коли Ткачука.

– Ника, собирайся, лыжники в лесу нашли машину Шевкопляса. Ее загнали в овраг и сожгли. Это вблизи Глухарево, координаты я тебе сообщением скину.

– Ничего себе! – Ника поднялась с дивана и пошла собираться.

– Что случилось? – нахмурился Сергей.

– Нашли сожженный автомобиль по последнему убийству. Помнишь, я тебе рассказывала? Алтайский фермер?

– Помню-помню. Значит, поваляться не получится. Тогда, пока ты катаешься, я приготовлю нам свое фирменное мясо в горшочках, – оживился Погорельцев.

– А вечером ты в город уедешь? – спросила Ника, застегивая куртку.

– Да, Никуш, поеду. Мне завтра уже на работу, переночую у себя. Давай уже решать, как мы будем съезжаться. Надо тебя переводить в «важняки», что тебе в районе мариноваться?

– Идея хорошая. Но мне надо сначала разобраться с этим Шевкоплясом. Так что будем пока любить друг друга на расстоянии, – засмеялась Ника, на прощание чмокнув Сергея в нос.

Она быстро вышла из подъезда, завела автомобиль и уже через десять минут мчалась по дороге в сторону села Глухарево. Настроение у Ники было прекрасное. Каникулы с Сергеем прошли великолепно, обнаруженный автомобиль даст новые ключи к разгадке смерти Шевкопляса, год начинается просто отлично.

Проследовав по маршруту, указанному ей Колей, Ника увидела на обочине трассы припаркованную дежурку. Она остановилась, вышла из автомобиля.

Из дежурки высунулся водитель и крикнул ей:

– Ника Станиславовна, идите вон туда! Наши все ушли пешком, машина не проедет. Снега намело по пояс.

Ника помахала ему в ответ и, спустившись с трассы, пошла по еле протоптанной тропке в лес, с каждым шагом утопая в снежной каше. Следственный чемодан моментально начал оттягивать руку, Ника запыхалась и мысленно прокляла свой сидячий образ жизни. К счастью, идти пришлось недалеко. Среди сосен чернели силуэты каких-то людей. Присмотревшись, Ника узнала Колю Ткачука, эксперта Новенького, участкового Перегудина и полковника Турусова. Зимний пейзаж выглядел готично: черный остов фуры в окружении мрачных сосен и окружившие его полицейские, все в черном, издали похожие на стаю ворон.

Ткачук заметил Нику и пошел навстречу.

– Привет, Никуш, – сказал он ей и забрал у нее следственный чемодан. – Лыжники нашли машину, я их опросил, контактные телефоны взял, и они дальше поехали.

– Ладно, потом их допрошу. Что там с машиной?

– Сгоревшая, там внутри остатки каких-то вещей, пойдем покажу. Хитро ее спрятали, загнали в овраг, подожгли, а потом ее снегом замело. Лыжники вон с той стороны проезжали. – Коля ткнул пальцем на противоположный склон оврага. – Одного из них занесло, он съехал в овраг, а там машина из-под снега виднеется.

– Молодцы лыжники, что позвонили в полицию! Так бы ее до весны никто не заметил, – сказала Ника. – Ладно, пошли посмотрим, что у нас там.

Ника и Коля подошли к тому, что осталось от машины. Эксперт Новенький порадовал Нику тем, что уже все сфотографировал.

– Я тебе и панораму снял, и машину со всех сторон. Лес сегодня такой красивый, я еще и лес поснимал, – смущенно добавил он.

– Ну ты и эстет, – засмеялся Коля.

Полковник Турусов сразу к Нике подходить не стал. Как она поняла, он был категорически недоволен тем, что она выпустила Чеботкова и «темняк» остался висеть на его отделе. Полковник выдерживал мхатовскую паузу и делал вид, что разглядывает поваленную сосну. А потом подозвал к себе Ткачука и Перегудина и начал им что-то выговаривать.

Привыкнув за семь лет работы следователем к таким выступлениям милицейского руководства, Ника сразу приступила к осмотру сгоревшего рефрижератора. В кабине, представляющей собой груду расплавленной пластмассы и металла, не было ничего интересного, зато в отсеке для перевозки грузов залезших туда Нику и эксперта Новенького ждал приятный сюрприз: остатки кожаной барсетки.

– Это же нашего потерпевшего! – воодушевилась Ника. – Давай ее в конверт упакуем, вдруг геном сохранился.

– Все может быть. Кабина больше прогорела, чем кузов, – согласился с ней Новенький.

Когда Ника вместе с экспертом покинули кузов, к ним соизволил подойти и обратиться полковник Турусов.

– Ну что, Ника Станиславовна, ты все еще уверена, что Чеботков не виновен? Грузовичок-то недалеко от Глухарево уехал, – снисходительно начал он, нависая над невысокой Речиц своим почти двухметровым ростом.

– Евгений Викторович, – перебила его Ника, – а у меня есть к вам вопрос на засыпку.

– Какой еще вопрос? – в недоумении поднял бровь Турусов.

– А такой. Сколько раз подчиненные вам сотрудники общались с нашим фигурантом Чеботковым за время новогодних праздников?

– Не знаю, – развел руками полковник.

– Зато я знаю. Ноль. Если вы так уверены в том, что Чеботков – убийца, что вы сделали для того, чтобы это доказать? – продолжила свой наезд Ника.

Не став дожидаться ответа, она развернулась и пошла обратно к трассе. Мужчины поплелись вслед за ней. По дороге Нику догнал Коля Ткачук.

– Ничего себе ты его отделала, – сказал он ей шепотом.

– А знаешь, надоело. Постоянно у вашего руководства виноваты во всем исключительно я и мои коллеги. Своих грехов они в упор не видят. – Нику настолько разозлил тон Турусова, что она даже не потрудилась понизить голос. – Если нет у вас сомнений, что Чеботков убил Шевкопляса, так работайте по нему.

– Мы поработаем, поработаем, Ника Станиславовна. Вы в нас не сомневайтесь, – раздался сзади бархатный баритон Турусова.

– Вот и работайте.

Ника дошла до своей машины и бросила на заднее сиденье конверт с вещественным доказательством и следственный чемодан. А затем, круто развернувшись, уехала с места происшествия.

Часть 2. Охотники и добыча

Укутанная в объемный, теплый пуховик она стояла на обочине трассы, старательно отворачиваясь от ветра. Зимой в этих краях рано темнеет, и женщина щурила глаза, стараясь не пропустить приближение нужного ей автомобиля. А вот наконец-то и он, показался из-за поворота небольшой грузовичок-рефрижератор. Она пошла ему навстречу, размахивая руками и всячески стараясь привлечь к себе внимание.

Ура, сработало! Грузовичок остановился, из кабины выглянул встревоженный толстяк-водитель.

Она жалобно посмотрела на него и, прижимая руки к груди, попросила:

– Помогите, пожалуйста. У меня машина в лесу застряла с двумя маленькими детьми… Не могу выехать.

– Ой, да это же вы, – присмотревшись, узнал ее водитель.

– Да это я… – тут же согласилась женщина. – Помогите, пожалуйста.

– Садись, – кивнул ей водитель.

Женщина залезла в кабину и махнула рукой в сторону леса.

– Вон он, этот свертокк К бабушке поехали в гости и застряли. Снега в этом году – по уши просто, – нервно засмеялась она.

– Что же тебя, такую красавицу-умницу, муж по темноте один отпускает? – поддержал беседу водитель, сворачивая в лес.

– Ох, этот муж – объелся груш, – печально вздохнула женщина. – Толку от него никакого, одни страдания.

– Была бы у меня такая жена, я бы ее на руках носил! – косясь на свою попутчицу, начал флиртовать толстяк.

Та залилась кокетливым смехом. Но руки ее дрожали, и одна из варежек соскользнула с изящной кисти и упала на пол кабины. Женщина быстро подняла ее.

– Замерзла, красавица? – поинтересовался водитель. – Прямо вся дрожишь… Согреть тебя? – спросил он.

– Вот, приехали. – Женщина показала рукой на «Ниву», показавшуюся в свете фар на зимней дороге.

– Выводи своих мальцов, сейчас привяжем машину к моему грузовику, попробуем вытянуть.

Женщина выскользнула из кабины, водитель вышел вслед за ней, вооружившись буксировочным тросом.

– Сейчас-сейчас, красавица, поможем тебе, – ласково обратился он к своей спутнице, привязывая к «Ниве» трос.

В этот момент и прогремел в тишине зимнего леса выстрел. И добродушный толстяк даже не успел понять, как из охотника превратился в дичь.

– Ну что, Ника Станиславовна? Доигралась в добренькую? Там твой Чеботков нового фермера покрошил! Собирайся, Турусов уже едет за тобой! – Ворвавшийся в кабинет ББ был, как обычно, крайне экспрессивен.

– В смысле? – Ника подняла голову, оторвавшись от изучения заключения эксперта. До нее не сразу дошел смысл слов Бориса Борисовича. Макс Преображенский тоже во все глаза уставился на шефа.

– Хрен на коромысле! В лесу нашли грузовик с трупом. Тоже алтайский фермер. Застрелен. Вот если это и правда окажется делом рук твоего друга Чеботкова, будешь знать, как старших не слушаться.

Ника нервно дернула головой, чувствуя, как предательски задрожали руки. Ошибаться всегда неприятно, но самое страшное в работе следователя – это допустить фатальную ошибку, погубившую чью-то жизнь. Действуя на автомате, она начала собираться.

– Ника Станиславовна, вы на выезд едете? – заглянул в кабинет жизнерадостный Кеша. – Можно мне с вами?

– А? Что? – Ника никак не могла сосредоточиться, судорожно пытаясь понять, допустила ли она ошибку, отпустив Чеботкова, или нет.

– Кеша, подожди у себя в архиве, если что, мы тебя позовем на выезд, – пришел Нике на помощь Макс. Он видел, как сильно она расстроилась.

Кеша, огорченно шмыгнув носом, вышел из кабинета.

– Макс, ты можешь тоже выйти на минутку? Мне надо переодеться, – попросила Ника своего друга.

– Я выйду сейчас. Ты сама-то как? Давай я с тобой поеду? – спросил Макс.

– Да, давай. Вдвоем быстрее управимся. Спасибо, Макс, – кивнула ему Ника. – И Кешу давай с собой возьмем, ему полезно будет. Огнестрел, криминал, «темняк». Будет о чем написать в отчете о практике.

Дежурка приехала через двадцать минут. За это время следователь Речиц собралась и пришла в себя. К сожалению, а может быть и к счастью, у следователя практически не остается времени на то, чтобы рефлексировать и посыпать голову пеплом. Надо собрать волю в кулак и двигаться дальше.

Ника встала перед зеркалом, тщательно застегнула свою теплую, но уже очень потрепанную куртку для выездов, натянула на голову шапку, спрятав под нее рыженький конский хвостик, и пробормотала под нос свою личную мантру, помогавшую ей с первого дня работы в Следственном комитете:

– Я следователь, а не тряпка.

Выйдя из отдела в сопровождении Макса с дежурной папкой и Кеши, несшего за ними Никин следственный чемодан, следователь Речиц поняла, что сейчас меньше всего желает общаться с Турусовым, готовым сесть на своего любимого конька – почему она не стала обращаться в суд с ходатайством об аресте Чеботкова?

Сообразив, что слушать это все будет невыносимо, Ника крикнула водителю дежурки:

– Поезжайте вперед, мы за вами на моей поедем!

После чего следователи вместе с Кешей загрузились в машину Ники и двинулись по трассе Бродск – Глухарево.

По дороге рефлексия Ники из-за допущенной ею ошибки усилилась. У каждого следователя, как и у каждого врача, есть свое кладбище. Кладбище загубленных уголовных дел. У некоторых оно совсем маленькое, у кого-то очень большое. Особенно часто Нику мучила совесть, когда она вспоминала уголовные дела, расследованные ею во время первого года службы, когда нехватка опыта, и следственного, и жизненного, мешала разобраться даже в довольно примитивных ситуациях. Лица и имена потерпевших, которым она тогда не смогла в полной мере помочь, до сих пор иногда всплывали у нее перед глазами.

Но Ника понимала, что если увлечься самокопанием, то можно зарыть себя с головой. Знать, помнить, критиковать себя за ошибки – это путь к профессиональному росту, а ныть, жаловаться и страдать – путь к профессиональной смерти. Поэтому она решила, что разрешит себе предаться анализу своей возможной ошибки с Чеботковым потом, когда убийца будет пойман и изобличен, и не минутой раньше.

Недалеко от места, где Ника еще позавчера осматривала сожженный грузовик, дежурка остановилась. Ника последовала ее примеру, припарковалась у дороги, про себя обрадовавшись тому, что взяла с собой Кешу, и именно молодой и бодрый практикант потащит тяжелый чемодан по рыхлому снегу.

По пути к месту происшествия Ника в полной мере насладилась разглагольствованиями полковника Турусова на тему того, что не надо было отпускать Чеботкова.

– Вот говорили тебе умные люди, что это он, надо было его дожимать, – журил Нику Турусов.

– Что же ваши сотрудники его не дожимали? Времени у них было вагон. Вон все новогодние праздники могли дожимать, если у вас такая уверенность, что это он – убийца, – парировала Ника. Она уже пришла в себя и приготовилась держать удар. – Ну-ка, какие оперативно-розыскные мероприятие ваши подчиненные провели по моему поручению? Какие доказательства причастности Чеботкова добыли? – продолжила она.

– Ника, ну ты чего опять завелась-то? – решил перевести все в шутку Турусов. Крыть ему особо было нечем.

– А дорога, по которой мы сейчас идем, – это же сверток к Гусиному Броду? – прервала молчание Ника.

– Да, к нему самому, – ответил полковник Турусов.

Ника, Макс и Кеша пошли вслед за Турусовым вглубь леса. Там перед ними предстал грузовик-рефрижератор, стоящий прямо посреди дороги, двери рефрижератора были открыты. Внутри кузова лицом вниз лежал труп мужчины. Его спина была буквально в клочья разворочена выстрелом. Вокруг машины слонялись опера, эксперт-криминалист, следователь-криминалист Топорков, и человек десять праздных зевак из числа местных жителей.

– Следы уже затоптали намертво, – нахмурилась и без того мрачная Ника.

– Мужики сегодня утром ехали из Гусиного Брода, нашли, – кивнул Турусов в сторону двух бородатых местных жителей, дававших в стороне объяснениям операм.

И тут к ней подошел Топорков.

– Зря, похоже, ты этого Чеботкова отпустила. За ним поехали уже. За старое взялся, зуб у него на этих фермеров, что ли?

– Почерк тут другой. Того порезали, этого застрелили. Ружья я что-то у Чеботкова не припомню.

– Спрятал, наверное. Обыск надо у него снова делать! – настаивал Топорков.

– По поводу обыска согласна. Со мной Макс, я его сейчас к Чеботкову попрошу съездить, пока я тут осмотр делаю. А судебный медик еще не здесь?

– Рябоконь со мной приехала. У меня в машине сидит, сейчас ее позову. – Топорков двинулся в сторону Гусиного Брода, и Ника поняла, что большая часть следственно-оперативной группы подъехала к лесу со стороны этой деревни, то есть та дорога была популярнее той, на которой сейчас стоял рефрижератор.

Макс уехал делать обыск по «неотложке» у Чеботкова, а Ника вместе с Ольгой Даниловной и экспертом-генетиком приступила к осмотру грузовичка. Осмотр трупа в месте обнаружения особых результатов не принес. Кроме огнестрельной раны на спине, других повреждений на теле убитого не было. Стреляли в него, судя по внешнему виду раны, скорее всего из дробовика. Кровавый след вел от вытоптанного участка рядом с кабиной фуры к рефрижератору, застрелили потерпевшего именно там. Эксперт-генетик скрупулезно обработал кабину и дверцы рефрижератора, собрав на отрезки липкой ленты микрочастицы. Возможно, следствию повезет, и убийца оставил на месте преступления свои следы. В бардачке кабины были также обнаружены документы на имя Евгения Кротова – вот и еще один фермер с Алтая.

– Мы связались с его женой, та же ситуация, что и с Шевкоплясом. Повез в Энск товар, продал его, обратно ехал с крупной суммой. Денег нигде нет, – подошел Коля Ткачук к Нике.

Она уже заканчивала писать протокол осмотра, краем глаза поглядывая, как эксперты упаковывают изъятые предметы. В этот момент у Ники зазвонил телефон.

– Да, Макс, – ответила она. – Что нашли? – не поверила она сразу тому, что сказал ей Преображенский. – Пусть опера везут его в отдел, будем задерживать, – выдохнула шокированная Ника.

При обыске в доме Чеботкова нашли обрез охотничьего карабина «Сайга» со следами производства недавнего выстрела. Она ошиблась. Этот Чеботков оказался не так-то прост.

Работы сегодня предстояло много, поэтому Ника не отказалась от предложения Макса Преображенского на обратном пути отобедать в знаменитом в среде дальнобойщиков и голодных сотрудников правоохранительных органов заведении «Горячие беляшики». Кеша от поедания фастфуда категорически отказался и остался в машине караулить вещдоки.

Для придорожного кафе «Горячие беляшики» выглядели более чем достойно. Старомодный интерьер в стиле девяностых годов, на стенах сомнительного вида картины с изображением львов и полуобнаженных девушек. В меню беляши, пельмени и вареники. Все добротно, провинциально и без каких-либо намеков на модный нынче хай-тек.

В заведении было многолюдно. Ника и Макс протиснулись между дальнобойщиками, которые лакомились местными яствами, не снимая верхнюю одежду, и решили разделиться. На Нику по причине почти полного аншлага была возложена миссия занять столик. А Макс пошел к витрине с беляшами, чтобы сделать заказ.

Ника заметила стол в углу, быстро за него села и на всякий случай обозначила свое присутствие, положив на стол шапку.

Она оглянулась на прилавок-витрину, Макс вовсю кокетничал с двумя продавщицами в изумрудно-зеленых форменных халатиках. Судя по довольному хихиканью Преображенского и девушек, разносившемуся по всему кафе, шуточки Макса наконец-то нашли свою целевую аудиторию.

«Господи, это, похоже, надолго», – подумала Ника. Но голод в Максе возобладал над желанием проявить себя галантным кавалером, и буквально через пару минут перед Никой и ее визави уже дымились тарелки с пельменями и беляшами.

– Ох, как вкусно, – пробурчал Преображенский с набитым ртом. – Ты чего не ешь? Все расстраиваешься?

– Ну да, как-то не могу в себя прийти. Я правда была уверена, что Чеботков ни при чем. Старею, теряю хватку. – Ника задумчиво взялась за вилку и закинула в рот один пельмень. – О, правда, очень вкусно! – прокомментировала она.

– Да не расстраивайся так. Со всеми бывает. Сначала я обосрался с этими ножевыми на первом трупе, потом ты с этим Чеботковым. Несчастливое какое-то дело.

– Ну да, у него и номер на 113 заканчивается, – грустно усмехнулась Ника.

– Кстати, Ника Станиславовна, я сейчас встретил девушку своей мечты. – Макс явно был воодушевлен.

– Продавщицу беляшей?

– Нет, еще лучше. Владычицу беляшей. Видишь вон ту, что повыше в зеленом халате? – Макс нагнулся поближе к столу и восторженно зашептал: – Она хозяйка этого кафе и сногсшибательно красивая девушка. Я решил пригласить ее на свидание.

– Я ее, честно говоря, вижу в полумраке, и поэтому в вопросах ее красоты поверю тебе на слово. Но я слышала от местных ментов, что хозяин этого заведения – не какая-то баба, а местный коммерсант по фамилии Медков. Так что думаю, что твоя любовь с первого взгляда, скорее всего, его жена. – Ника решила вернуть Макса с небес на землю.