Кадота: Остров отверженных

Кошмар

…ДАРА…

Терпение никогда не было моей сильной стороной, а сегодня оно подверглось безжалостному испытанию. Прошло уже два часа. Где же он?

Каждая секунда усиливала беспокойство. Что, если его застал отец? Эта жуткая мысль легла зловещей тенью на мое сердце.

Внезапно знакомая фигура на далекой дюне вновь вдохнула жизнь в мои чаяния.

Вход в сарай – ветхий люк под копной сена – со скрипом отодвинулся. Появился Зор с взъерошенными волосами, раскрасневшимися от спешки щеками и распахнутыми от нетерпения или, даже, страха глазами.

– Ты в порядке?! – вопрошаю я, помогая ему взобраться на стог сена. – Что-нибудь узнал?

– Да.

– …И?

Он тяжело пыхтит, падая на спину.

– Твой отец, Дар… Он не тот, кем ты его считаешь. Господин Рахим… – сглотнув, Зор поднимает на меня непривычно озабоченный взгляд. – Он помогает Острову.

– ....Что?

– Я видел бумаги с ежемесячными подсчетами технических провизий с Зеты, которые он для них изготавливает! Я думаю, он передает их через одного из доверенных гончих и замешан в каком-то радикальном заговоре!…

– Да нет, Зор. Этого не может быть…

Выдохнув, я прилегла рядом с ним. Запах лемонграсса успокаивает меня.

Зоран касается моего запястья, переплетая наши пальцы. Его слишком холодные, как обычно.

– Как я понял, они снабжают Остров техническими разработками, чтобы что-то провернуть и, вероятно, вытащить на волю отверженных. Они пытаются содействовать возвращению этих приговоренных на наши земли, Дар!

– …Ясно.

– Ты мне не веришь?! – он приподнимается на локтях с вопросительным укором.

– Верю. Просто все это… слишком поразительно. Папа… Он никогда не заговаривал ни о чем подобном.

– Вполне объяснимо.

Зор обиженно поворачивается на бок от меня.

Хочу задать ему очередной вопрос, но он, похоже, хочет побыть в себе. Да и что еще он может мне рассказать?… Что вообще все это значит? Отец помогает преступникам?

…ЗОРАН…

Прошла неделя с момента моего разоблачения отца Дары. Все это время я трудился в новой должности под пристальным наблюдением ни кого иного, как г-на Рахима. У меня было достаточно времени, чтобы заметить любые странности в его поведении или реплики, над которыми я раньше и не задумывался.

Сегодня меня пригласили на ужин. Дара попросила прийти, когда мы виделись после ее охоты, сообщив, что ее отец хочет, чтобы я присутствовал. Это было бы обычным делом – ужинать с ее семьей, но зная то, что я знаю теперь… Это будет занятно, если не сказать иначе.

– Рада видеть тебя, Зор! – госпожа Елена улыбается мне, жестом приглашая занять место рядом с Дарой.

Дара хитро щурится, подперев подбородок рукой.

Сажусь, и наклоняюсь к ней, шепча на ухо: – Чудесно, что твоей тети с нами нет.

Она хихикает, слегка толкая меня плечом. Боже… Она так хорошо пахнет! Домашнее мыло и какие-то сладкие травы или цветы. Идеальное сочетание. Примерно так пахнет "дом".

Когда все собираются – господин Рахим садится во главе стола, госпожа Елена накладывает нам в тарелки побольше нута с бурым рисом, – мы начинаем ужинать.

– Дарян, – укоризненно произносит ее отец, – чуть не забыл твое лекарство.

Из рабочей сумки он извлекает несколько таблеток – синюю и красную. Укладывает их на салфетку и придвигает к ней.

– Вот, запей водой.

Цвет таблеток контрастировал с бледностью ее ладони. Не думая дважды, я резко вытянул руку и выхватил лекарство буквально из ее пальцев. Ее мама ахнула, на лице отразился шок.

– …Зоран? – спокойно кашляет ее отец, откладывая вилку. – Как ты это объяснишь?

Он не выглядел удивившимся, но невозмутимость в его голосе была сродни тревожному затишью перед бурей.

– Эти таблетки ей не помогают! – выпалил я, борясь с желанием взглянуть на Дару. Я скрыл от нее значительную часть своего раскрытия в кабинете ее отца, поведав лишь малую часть горькой правды.

Пролистав отчеты и статьи о ее здоровье, я пришел к ужасающему выводу. Ее отец был главной причиной ее умственных страданий. Ее головные боли, бессонница и трудности с учебой были связаны именно с ним.

– Давай-ка перенесем это в мой кабинет. – мужчина чинно поднялся и направился прочь. Задержавшись в коридоре, он прикурил сигару.

Рука Дары нащупала под столом мою. Я не сразу заметил, как наши пальцы сплелись.

Последовав за ее отцом, не переставал задаваться вопросом: что именно я вообще собираюсь сказать?

…ДАРА…

У моего папы была своеобразная тяга к недосказанности. Зоран частенько заводил с ним длительные беседы за закрытыми дверями его кабинета.

Сегодняшний вечер не был исключением. После того как Зор повел себя крайне странно, не позволив мне принять таблетки, а потом, когда отец забрал его в свой кабинет… За стол они вернулись только через час. И только Богу известно, о чем там шла речь. Зор показался мне более расслабленным. Уверенным в чем-то. Я попыталась кидать на него вопросительные взгляды за чаем, но он упорно делал вид, что их не замечает.

– Морковный пирог просто бесподобен, госпожа Елена. – сообщил Зор, поглощая второй кусок.

Я прищурилась на него, но его мимолетная улыбка – единственное, чего я добилась.

Большую часть вечера Зор и мой отец были поглощены своей личной беседой. Я предполагала, что их разговор в кабинете будет иметь серьезные последствия. Но ничего такого не произошло. Только докучные темы, да их рабочие термины по механической части, которые я никогда в жизни не пойму.

Сейчас, как никогда раньше, меня терзало беспокойство. Недосказанные слова, тайна их разговора, настораживающий интерес, который разделяли мой отец и Зоран насчет чего-то, – всё это не давало мне покоя.

… Найти укрытие в пещерах, траншее или под навесом из своей одежды, чтобы защититься от солнца и облегчить зной. – Воспоминания Дары …

Помню, как мы с папой заботились о нашем "Зелёном отряде". В подвале под нашим домом мы месяцами выращивали рассаду саженцев в стойкие ростки.

Почти у каждого жителя был свой подвальный огородик. Ибо под пустынным солнцем никогда ничего не растет. Это было еще одно папино творение, своего рода вакуумная теплица – способная поддерживать жизнь растений, орошая их дождевой водой из контейнера.

В безмятежности вечера отец протянул мне что-то, как только мы закончили работу в теплице.

– Это для тебя, Дар.

Небольшой гладкий предмет скользнул в мою ладонь. Это было изумительное украшение. Подвеска в виде сердечка – тончайшей работы.

– Но… За что это? Зачем? – поинтересовалась я, удивляясь красоте.

– Это чистое золото. Храни его от посторонних глаз, дочка. В городах золото находится под угрозой исчезновения, так как пользуется большим спросом у Серых. Ходят слухи, что они используют его при строительстве своих скай-летов, – ответил папа, и его глаза блеснули под мерцающими плафонами подвала.

– …Понравился подарок? – добавил он, закрепляя кулон на моей шее.

– Да… Конечно, папуль. Он прекрасен. Спасибо.

Мы продолжили ухаживать за зеленью, необычный кулон теперь покоился на моей шее, вызывая мягкую улыбку на лице. Тот вечер был идеально-обычным, но по-своему уникальным.

Я снова и снова возвращалась к нему, прокручивая в голове инцидент, произошедший позднее той ночью. Почему он решил подарить мне тот кулон именно тогда? Знал ли, что нас ждет? И если да, то почему не сказал своей семье?

…

Это было странное утро. В воздухе висело жутковатое затишье. Я пробиралась вдоль дюн, отгоняя от себя дурные предчувствия и настраиваясь на охоту.

Возвращаясь домой, я едва обращала внимание на растущий дискомфорт в мышцах.

Внезапно воздух пронзил крик моей матери: – Рахим!!! Нет!!!

Мое сердце сжалось, ее панические крики эхом доносились с нашего заднего двора.

На спуске с дюны передо мной открылось ужасающее зрелище. Вокруг нашего домика орудовала стая гончих в черном, на крыльце плакала мама, а отца удерживали под локти.

Папа решительно повернулся, пытаясь дотянуться до неё.

– Все будет хорошо, родная, – прохрипел он, протягивая руку, – позаботься о нашей дочери… Убереги ее.

Когда подключились еще два гончих, они с ожесточением потащили его к своей машине.

Страх сковал меня, поскольку один из них двинулся к маме, хватая ее за запястье и делая транквилизирующий укол.

Оцепенев, я видела, как она опускалась на колени, ее слезящиеся глаза были устремлены в сторону исчезающего в пыли отца.

Я попыталась закричать, запротестовать, но мой голос предал меня – застрял в горле.

Бросаюсь к машине гончих, боль в мышцах уходит на второй план. Глаза отца – голубые, как небо в безветренный день, – неотрывно следят за мной из тонированного окна. Его губы шевелились, но я не могла расшифровать ни слова.

Я стучала по стеклу, разделявшему нас, но поток моего отчаяния никак не пробивал его. Отец прижал к окну ладонь, грустная улыбка озарила изможденное ветрами лицо.

Сдерживая слезы, приложила свою руку к его.

Машина тронулась с места с диким ревом, оставляя меня стоять в клубах пыли. Разворачивался мой худший ночной кошмар.

Я слышала, как рокотал мотор, эхом разносясь по пыльной дороге.

Танец миражей вдалеке стал сменяться видом удаляющейся машины, а мои глаза, теперь замутненные потоками слез, щедро поливали выжженную почву.

Ноги подкосились, и я рухнула на песок.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я оставалась так на коленях под палящим солнцем.

Внезапно вокруг меня сомкнулись чьи-то руки.

Я извернулась, уткнувшись лицом в воротник Зорана. Легкие наполнились благоуханием лимонной травы.

…ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ…

– Что ты делаешь? – окликнула я Зора, ускоряя шаг. Во мне взыграл адреналин, чувства обострились. – Это запрещено правилами!

Я указала на два маленьких комочка меха, шевелящихся в его рюкзаке. Щенки.

Парень одарил меня однобокой ухмылкой, а трекер на его куртке раздражающе сверкнул в лучах солнца.

– Вот дерьмо. Судя по всему, придется нарушить несколько правил ради тебя, Дар, – отозвался он, присев на корточки, чтобы распахнуть рюкзак.

Он бережно вытащил щенков, их широко распахнутые глазки как-то не вязались с сухим, враждебным окружающим миром.

– …Зачем ты принес их сюда?

Я опустилась и протянула руку в перчатке, чтобы погладить шерстку одного из них.

– Осторожно. Эти "песики" скоро станут опасными волками. – комментарий Зора заставил меня приостановиться, рука зависла над щенком. Сейчас, после его слов, я это отчетливо увидела. Дикий блеск в их прищуренных глазах, маленькие острые зубки, едва прорезавшиеся из десен.

Я поднялась, смахнув песок с коленей, и отвернулась, пытаясь осмыслить ситуацию.

О чем вообще только думал Зор, притаскивая в деревню это зверье… Нас за это покарают.

Стягиваю очки, моргаю, настраивая зрение. Когда лицо Зорана оказывается в фокусе, я улавливаю мимолетный проблеск напряженного взгляда. Оно быстро сменяется знакомой улыбкой.

– Эти два озорника, – он указывает на свой рюкзак, из которого доносится приглушенное поскуливание, – они для тебя. Я не шутил, когда сказал вчера, что что-нибудь придумаю от твоего уныния.

Он что, серьезно? Как мы собираемся скрывать этих двоих?…

После того, что случилось три месяца назад, Зор был моей единственной отдушиной, его редкие визиты из-за нового плотного графика были спасением от безысходности. Он прилагал все усилия, чтобы вытащить меня из моей раковины.

Приседаю рядом с рюкзаком и украдкой заглядываю в него.

– Волки же не лают, да?

Глаза Зора восхищенно вспыхивают. Он аккуратно приподнимает с земли скулящих волчат.

– Не думаю. Представим им их новый дом в старом амбаре?

… Для поддержания энергии в пустыне необходимо взять с собой непортящиеся продукты, такие как орехи и сухофрукты, а также карту и компас для навигации. – Воспоминания Дары …

– Эй, только погляди, как горделиво выглядит этот малыш! – воскликнул Зоран. Он держал щенка на руках. Его шерстка была белее снега, о котором я слышала когда-то в книгах.

Мы расположились на нашем старом сеновале. Он был на окраине деревни, тем не менее было принято соблюдать осмотрительную тишину.

Зор вновь заговорил, приглушив свой голос: – Разве он не великолепен?

– Да, он просто красавчик. Совсем как ты. – я озорно ухмыльнулась.

– Не-а. Нет-нет! Никаких умилений по отношению ко мне или к этому парню. Он вот-вот вырастет и станет отважным и свирепым альфа-волком. Прямо как…

– Как их отец до пустынной бури. Да… Ты уже выбрал имя?

Зор погружается в раздумья, улыбка сходит с его лица.

– Гарв. Он выглядит таким гордым. По поводу всего, что он делает.

– …Прямо как ты.

– Эй! Хватит домогаться до меня и моего волчонка! Кстати, как собираешься назвать своего?

Разглядываю "мою" волчицу. Ее черный мех блестит в лучах солнца, миниатюрные глазки с любопытством оглядывают все вокруг.

– Она выглядит смышленой девочкой…

– Я бы сказал, что она похожа на кого-то, кого я знаю. Впрочем, что уж там!.. Никого подобного я не знаю. – Зор игриво пихает меня в плечо.

– Ха-ха. Очень смешно!… Думаю, назову ее Гайя.

– …Когда они вырастут, я бы хотел оставить Гарва у себя. Вполне возможно, что он будет полезен.

– Мы могли бы… Но это не значит, что нам следует это делать, Зор. Да и Гайю я бы оставила только в том случае, если мы уж слишком привяжемся друг к другу. А не потому, что она может мне пригодиться.

– Да, да… Расслабься, Дар. Щенки не понимают твоей лести.

Гарв лениво опускается у ног Зора и вглядывается в меня. Заметив это, парень начинает широко улыбаться.

– Посмотри-ка! Ты ему приглянулась, Дар!

Не в силах сдержать смешок, улыбаюсь, поглаживая черный мех Гайи. Немного подумав, Гарв решает направиться к нам, но Гайя тут же рычит на него.

– Ух ты! Смотри, как она вдруг стала тебя защищать! – посмеивается Зоран, потрепав испуганного Гарва за ушами.

– Да? Может, это послужит тебе уроком – не дразнить меня по пустякам. Дождись только, когда она вырастет!

– Мой Гарв наверняка будет защищать и меня.

– Да, да. Но мы не должны их так противопоставлять. Они же семья.

– Ну, в семье тоже порой случаются ссоры… – задумчиво произносит он.

Мы сидим некоторое время, каждый из нас думает о чем-то своем. Я думаю о папе. Мы никогда не ссорились… Хотя иногда я была невероятно резкой. Но он всегда одаривал меня добротой, несмотря ни на что. Почему я так часто принимала это за должное?…

– Мы должны помочь им привязаться друг к другу.

– Не надо, Дар. Не стоит насильно заставлять любить.

– Я и не буду… Я просто покажу им, каким счастливым может быть время, проведенное вместе.

– М-да?… И как ты собираешься это осуществить?

– Пойду с ними на охоту.

– Ты не волчица, чтобы формировать стаю.

– …Посмотрим. – я приласкала волков одного за другим. – Поможешь мне?

– Я? О, нет. Я не собираюсь ничего делать. Если щенки сблизятся, я им позволю. Если нет… Не мое дело вмешиваться в это.

Он пожимает плечами, проводя рукой по волосам. На секунду я забываю о протесте и просто наблюдаю за его действиями, любуясь юношескими загорелыми чертами.

– … Можно я иногда буду брать Гарва на охоту с Гайей?

– Естественно, нет. Это мой волк.

Я смутилась от его резкости, нахмурившись.

– Ой, не надо так мило расстраиваться! – Зор разражается смехом. – Конечно, ты можешь брать его в любое время, Дар! Зачем вообще спрашиваешь?

Ночь Бдения

Великое Бдение, ежегодная традиция деревни – особая церемония. Из-за нарастающего волнения я неловко оступилась на каменистой тропинке, возвращаясь после школы.

Не удержавшись, споткнулась и рухнула на колени, острая боль пронзила меня, как вспышка.

Я едва сдержала вскрик, грозивший сорваться с губ. В нескольких шагах позади меня плелись соученики. Их гиканье достигло моих ушей.

Среди десятков наблюдателей выделилось одно лицо. Мой друг бросился ко мне с пронзительной, как у ястреба, решимостью в рассенских глазах.

Зор опустился на корточки возле меня, не обращая внимания на мои заверения в том, что это всего лишь царапина. Его взор изучал место ссадины на коленке в безмолвной раздумчивости.

Из кармашка рюкзака он извлек компактную, хорошо набитую аптечку. С точностью лекаря обработал рану на моем колене и, наложив повязку, забинтовал ее.

От его прикосновения по моей ноге поползли разряды тепла. Длинные пальцы юноши проследили путь от колена до бедра, проверяя, нет ли других шрамов. Кожа нагревалась в тех местах, где он прикасался.

Наши глаза на секунду встретились, его безучастный взгляд завладел моим, и в мыслях промелькнула растерянность.

– Пойдем, провожу тебя до дома, – наконец вымолвил он.

Кивнув в знак согласия, я позволила ему поднять себя на ноги, перебросив руку через его плечо для поддержки.

Собравшиеся поглазеть школьники с хищным вниманием наблюдали за тем, как мы уходили, и их ропот становился все громче в своем неприкрытом любопытстве.

"Такой преданный пёсик…" – насмешливо сказал кто-то. "Она его ни капли не заслуживает".

Согласна.

… Во избежание конфликта с представителями деревенской теневой группировки необходимо держаться в стороне и не привлекать к себе лишнего внимания. – Воспоминания Дары …

С наступлением сумерек воздух наполнился тихим гомоном. Детей уводили в дома, а двери и ставни плотно запирали. Все собирались на центральной площади в ожидании начала церемонии Великого Бдения.

На самой площади царила тишина, как в беспросветные зимние вечера: ни разговоров, ни дружеских бесед – только приглушенные вздохи и немые молитвы. В эту ночь все мысли были обращены к тем, кого в течение десятилетий забирали из своих домов проклятые гончие.

В центре пылал огромный костер, отбрасывая длинные тени на собравшихся.

Зоран занял свое место у огня, его лицо было лишено каких-либо эмоций. Я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Была причина, по которой с четырех лет он жил лишь со своей бабушкой Мирой. Его родителей тоже забрали. Никогда не решалась расспрашивать его о подробностях. Но однажды, когда нам было лет по десять, я все же спросила. После этого он на несколько дней заперся в своей комнате. Я дала себе клятву с тех пор не поднимать эту тему.

Староста деревни, звавшийся Бакаром, сгорбленный, как вековой кактус, вышел вперед. Его надтреснутый голос эхом разнесся по всем уголкам деревни, когда он стал перечислять имена ушедших с гончими на протяжении полусотни лет. Это были единственные списки, которые сохранились после великой песчаной бури полвека тому назад.

Один за другим звучали воспоминания об ушедших, пересказывались истории, смахивались слезы. Это и было Великим Бдением.

Я не хотела идти на церемонию в этом году. Не было желания присутствовать и у мамы, показывать всем свое заплаканное лицо. Но Зор захотел посетить костер вместе со мной. На протяжении всей прошлой недели он убеждал меня, что я обязательно должна быть там, чтобы почтить память отца.

Я обижалась на его слова тогда, из которых следовало, что он больше не относит его к живым, а Зор лишь напоминал, что для нас это неизбежный факт. И это правда… Ведь никто не возвращается, когда его забирают гончие.

Костер вовсю пылал, люди молча скапливались вокруг него.

Многие приносили с собой вещи того, кого они потеряли: одежду, книги, наиболее любимые человеком предметы – и бросали их в огонь. Традиция.

Я ничего не принесла. Не потому, что не захотела почтить традицию, нет. Просто я больше никому не позволю забрать что-либо папиного от меня.

Зоран знал это, поэтому и захватил рабочие перчатки моего отца.

Я слабо улыбнулась ему и кивнула, когда тот взглянул на меня в подтверждение.

Без него рядом становится холоднее. Пылающий огонь постепенно согревает меня, но я все равно чувствую себя неуютно. Знаю, что многие собравшиеся бросают на меня недовольные взгляды, видя, что я не принимаю участия в их священной традиции. Кто-то грубо пихает меня в плечо, кто-то кашляет возле моего уха.

Уже хочу вернуться в тень, но чувствую, как кто-то берет меня за руку, сжимая пальцы. Зор…

Он приобнимает меня, и я чувствую, как подгибаются колени. Рука Зора защитно охватывает мою спину, и я изо всех сил стараюсь не позволить этому странному чувству захлестнуть меня целиком. Он подмечает это и слегка улыбается.

– …Спасибо. – тихо говорю я, опустив голову ему на плечо.

– …За что?

И это самая жаркая пытка для моих щек, когда чувствую, как он легонько целует меня в макушку.

…

С наступлением рассвета колокол на вышке отзвонил три неспешных звона – сигнал к тому, чтобы жители отправлялись домой. Костер остался тлеть, как и их печаль, еще на один год.

Зор проводил меня домой, всю дорогу держа за руку, и я чувствовала облегчение от того, что Великое Бдение наконец-то завершилось.

– Не знаю, как бы я была без тебя, Зор…

Не даю ему ответить, зарываясь носом в его рабочую куртку. Прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. Он проводит рукой по моим волосам. Больше всего на свете я сейчас хочу повторить нашу ночную "ошибку". Я должна сказать ему об этом в ближайшее время. Надо признаться.

Набравшись духу, выпустила наши сплетенные руки. Улыбка друга все еще хранила тепло от костра, сияя в лунном свете. В уголках его глаз отражался взгляд солдата, одержавшего долгожданную победу, или поэта, нашедшего свой идеальный слог – смесь завершенности и счастья.

– Дара… – произносит он почти неслышно.

Зор делает шаг вперед, собираясь что-то сказать, но его прерывает внезапно раздавшееся из глубины моего дома грохотанье.

– О нет, это мама… – бормочу я, скорее для себя, чем для него. В памяти всплывают воспоминания о ее неровной походке, сдобренной запахом настоек из трав в дыхании. Она пыталась скрыть свое горе обещаниями придерживаться режима, лечь спать пораньше, которые, очевидно, не сдержала.

– Постой! – голос Зорана пробился сквозь мои думы. От разительной разницы между его привычным спокойствием и нынешней тревожностью у меня зарождаются вопросы.

Но прежде чем я успеваю их задать, он опережает: – Мы можем поговорить завтра… кое о чем? Это очень важно.

Поспешно кивнув, убегаю в дом, оставляя лучшего друга позади.

ГОД СПУСТЯ

Солнце вставало в зеркальном свете утра. Я вела свою группу в глубь иссохшей пустыни. Теперь я была одной из старших охотниц, имея свою собственную команду.

Отдыхая в тени траншее, молодые охотники обсуждали вчерашнюю вечеринку. Сплетничали. Мне не хотелось принимать в этом участие, поэтому я сосредоточила свой слух на других вещах. Вскоре услышала какое-то шевеление наверху и решила проверить.

Мне повезло! Вдалеке проходило стадо горных козлов.

Оглянувшись на своих спутников, я приняла решение отправить их домой, пока сама лучше выслежу след стада. Завтра смогу взять свою группу и поймать их всех по выявленному маршруту.

Я долго бежала без остановок. Козлы пока не заметили моей погони, и лучше бы так и оставалось, иначе не смогу за ними угнаться.

Замечаю перемену в погоде. Небо потемнело, подул сильный ветер, поднимая потоки песка.

Отвлекшись, я упустила из виду добычу. Отлично… Пожалуй, пора возвращаться обратно. А что, если это пустынная буря? Не исключено. У нас такое редко бывает, но никто не может знать наверняка.

Через несколько минут ходьбы назад я с ужасом осознала, что не имею ни малейшего представления о направлении, по которому следую. Все ориентиры на песчаной поверхности, которые помогли бы мне вернуться назад, разлетелись от поднявшегося ветра.

Зоран убьет меня, если не вернусь домой вовремя. Более того, он собирался показать мне что-то, над чем работал очень долго… Почему я всегда попадаю в такие ситуации? И даже в этот момент меня больше волновало, что скажет Зор о моем проступке, нежели гибель в пустынной буре. Невероятно.