Всадник Апокалипсиса: Прелюдия для смертных

Потом она кивнула чистильщикам. Те закончили и растворились.

Она щёлкнула пальцами снова.

Время возобновило свой ход.

Люди моргнули, огляделись. На их лицах было лёгкое недоумение, как после секундного провала в памяти. Никто не помнил ничего. Ни демона, ни драки, ни ужаса.

– …так я и говорю, осанка очень важна для вокала! – закончила свою фразу Анечка, сидящая за ресепшеном, и улыбнулась.

Лира поправила свой пиджак, на лице снова появилась её обычная, вежливая, ничего не выражающая маска. На ней уже красовалась ее наряд, который она выбрала сегодня для этого дня. Она повернулась и пошла к своему кабинету, чтобы вести следующий урок.

Только на её шее чёрные прожилки теперь подползли к самому краю челюсти.

Глава 4. Тень прошлого и цена вопросов

Последний ученик ушёл, пожелав спокойной ночи своим обычным, беспечным человеческим голосом. Лира заперла дверь своего кабинета и прислонилась к ней спиной. Тишина после восьмичасового марафона фальшивых улыбок и вымученного терпения оглушала.

Она прошла в крошечную туалетную комнату при кабинете – единственное место без глаз камер. Щёлкнул замок. Только теперь она позволила себе расслабить плечи. Её пальцы дрожали, когда она сняла пиджак, а затем принялась расстёгивать пуговицы на блузке.

В тусклом свете энергосберегающей лампочки в зеркале отразилось её лицо. Бледное, уставшее. И… чёрные узоры. Они ползли от ключицы вверх по шее, забираясь на щёку, как ядовитый плющ. Люди их не видели – её сила, её воля скрывала их, накладывая на взгляд смертных иллюзию чистой кожи. Она боялась не боли или наказания. Она боялась быть узнанной. Раскрытой. Лишённой этого хрупкого, жалкого, но такого необходимого ей убежища.

Она провела пальцами по выпуклым, холодным линиям. Каждое «нарушение» отзывалось здесь. Каждый спасённый, каждый убитый не по правилам. Сегодняшняя вспышка ярости, уничтожение демона… это добавило новые ветви к её личному древу греха.

Что, если это повторится? Кто-то другой? Более сильный? Не один демон, а целый легион? Её маскарад рухнет. Виктор… мысль о сыне пронзила её ледяное сердце острой, чужеродной болью. Его жизнь, его хрупкий мир будут уничтожены.

Нужно было действовать. Выяснить, как тот шут узнал о ней. И перекрыть источник утечки.

Закрыв глаза, она отбросила все человеческие мысли. Она перестала быть Лирой. Она стала Мавт. Смерть. Именем, что звучало на арамейском как последний, загробный вздох.

Она вызвала в памяти один образ. Не молитвой, не заклинанием, а чистым намерением, крюком, закинутым в самые грязные воды мироздания.

Бальтазар.

Он появился в её жизни вскоре после того, как она застряла в теле девочки. Полудемон, изгой и для Ада, и для мира людей. Он почувствовал её смятение, её мощь, скованную детской плотью, и предложил сделку. Он стал её тенью, её проводником в мире людей, её поставщиком информации из низших демонических кругов. А она… она закрывала глаза на его мелкие пакости, на души, что он собирал для поддержания своей силы. Это был грязный, удобный симбиоз.

Именно он научил её быть человеком. Объяснил, что такое улыбка и зачем она нужна. Почему люди плачут и как притворяться, что тебе не всё равно. Он был её зеркалом в этом чужом мире, её самым гнусным и самым необходимым учителем.

Почему Всадник Апокалипсиса связалась с полудемоном? Случайность. Удача. Или чей-то расчёт. Но факт оставался фактом: он был единственным, кого она могла позвать.

Она сосредоточилась, посылая свой зов сквозь слои реальности.

В углу туалетной комнаты тень сгустилась, заклубилась и отвалилась куском от стены. Из неё вышел он. Высокий, худощавый, одетый с претензией на потертый шик – кожаные штаны, замшевый пиджак, слишком много серебра на пальцах. Его лицо было бы красивым, если бы не глаза – слишком много знающие, с вертикальными змеиными зрачками, светящимися тусклым золотом. Он пах серой и дорогим табаком.

– Ну, здрасьте, – он осклабился, обнажив чуть слишком острые клыки. – Звонок из дамской комнаты. Надо же, как далеко пала великая Мавт. В прямом и переносном смысле.

– Заткнись, Бальтазар, – её голос звучал иначе. Глубже, холоднее, без притворной теплоты Лиры. – У меня были неприятности.

– О, я слышал! – он сделал театральный жест. – В местных демонических пабликах вовсю мусолят историю про того болвана, который решил потягаться со Смертью и… проиграл. С треском. Очень креативно, кстати, с вырыванием глотки. Классика, но с изюминкой.

– Как он узнал? – отрезала она, не обращая внимания на его болтовню. – Как он узнал, кто я и где я? Кто стоит за этим?

Бальтазар вздохнул, сделав вид, что ему скучно, но в его глазах мелькнула искра серьёзности.

– Ну, знаешь ли, информация имеет свойство утекать. Особенно когда один из четырёх Столпов Апокалипсиса играет в песочнице со смертными. Ты думала, это останется тайной? Особенно для нас, низших, у кого нюх на скандалы острее, чем…

– Бальтазар! – в её голосе послышался металлический лязг, от которого полудемон невольно съёжился.

– Ладно, ладно! – он поднял руки в умиротворяющем жесте. – Среди шептунов, мелкой демонической сошки, пошла байка. Легенда. Говорят, если разоблачить одного из Всадников, поймать его на «самодеятельности», да ещё и предъявить доказательства Владыкам Нижних Ярусов… то такой смельчак получит ну ооочень большой куш. Повышение до высшего демона. Не за силу, а за… креативность и находчивость. – Он язвительно ухмыльнулся. – Наш умерший друг, видимо, решил попытать счастья.

Лира… нет, Мавт… ощутила ледяную пустоту внутри. Это было хуже, чем она думала. Это не была случайная утечка. Это был вызов. Приглашение на охоту. И она стала дичью.

– Кто пустил эту легенду? – спросила она тихо.

– О, это большой вопрос, – Бальтазар закурил сигарету, появившуюся из ниоткуда. Дым был кроваво-красным. – Кому выгодно? Может, твоим «коллегам»? Говорят, Война сейчас на пиру. Ему, наверное, скучно одному веселиться, захотелось компании. Или Голод подзуживает… подкармливает слухами. – Он пожимал плечами. – А может, кто-то свыше просто решил поставить тебе сценку, чтобы ты не забывала, кто ты и где твоё место.

Она молчала, переваривая информацию. Остальные Всадники… Да, они существовали. Война, чей пир она видела сегодня ночью. Голод, который сеет отчаяние в благополучных, с виду, странах. Чума… которая тихо работает в лабораториях и больницах. Они не были друзьями. Они были силами, которые иногда пересекались, но никогда не были заодно. Мысль о том, что один из них мог начать эту игру, была… правдоподобной.

– Мне нужны имена, – сказала она, глядя на него своими бездонными глазами. – Кто ещё знает? Кто следующий в очереди на «повышение»?

Бальтазар затянулся и медленно выпустил дым.

– Это будет стоить. Информация такого уровня… – он посмотрел на неё оценивающе. – Не беспокойся, не твою душу. Пока что. – ухмылка – Мне нужна одна маленькая услуга. Одна маленькая душа, которую ты пропустила. Которая должна была уйти, но… осталась. По твоей милости.

Он знал. Он всегда знал о её «нарушениях».

Она кивнула, не колеблясь. Чужая жизнь за безопасность Виктора? Легко.

– Узнай всё. Быстро.

– Для тебя, моя мрачная королева, всё что угодно, – он отдал ей напыщенный, издевательский поклон и растаял в тени, как будто его и не было.

Лира осталась одна перед зеркалом, глядя на своё отражение, на чёрные ветви, ползущие по её коже. Охота началась. И теперь ей предстояло решить: быть дичью или стать охотником.

Глава 5. Урок первый: Как не напугать людей

Прошло пять лет с тех пор, как Мавт застряла в теле Лиры. Пять лет беспомощности, тихой паники и всепоглощающего одиночества. Она бродила по миру, который должна была в итоге уничтожить, как призрак в музее. Она наблюдала, но не понимала. Она видела улыбки, слёзы, смех – и для неё это был просто белый шум, лишённый смысла. Её собственное лицо оставалось маской холодного безразличия, что вызывало у людей инстинктивный ужас. Они переходили на другую сторону улицы, матери хватали детей, продавцы в магазинах замирали, когда она приближалась.

Она была антисоциальна не по выбору, а по своей природе. Она была Смертью. Её царство – тишина и одиночество. А тут – этот оглушительный, хаотичный карнавал жизни. И самое ужасное – она начала его слышать. Не мысли нет. Это были серые, нефильтрованные эмоции. Волны страха, всплески радости, гнев, тоска, вожделение – всё это обрушивалось на неё в людных местах, как физический удар. В автобусе её начинало тошнить, на рынке она задыхалась, чувствуя, как чужие переживания впиваются в её сознание когтями. Это было наследие Лиры? Или побочный эффект слияния с человеческой плотью? Она не знала. Она знала лишь, что это невыносимо.

Именно в один из таких моментов паники она и увидела его.

Это было на вокзале большого города. Она, сжавшись в комок на скамейке, пыталась отгородиться от гула толпы, от визга детей, от смрада тысяч надежд и разочарований. И её взгляд, безучастно скользивший по улице, поймал странную картину.

Молодой человек, лет двадцати пяти, хорошо одетый, с обаятельной, немного ленивой улыбкой, помогал пожилой женщине поднять рассыпавшиеся покупки. Он был учтив, говорил приятным бархатным голосом, и старушка сияла ему в ответ. Но Мавт видела не это. Она видела тонкую, почти невидимую нить тёмной энергии, что тянулась от его пальцев к кошельку в кармане старухи. И пока он любезно улыбался, поддерживая её под локоть, его другая рука призрачным движением извлекла из кошелька несколько купюр и скрыла их в своём рукаве.

Это было сделано с таким изяществом, с такой бесстыдной ловкостью, что даже она, существо, далёкое от морали, оценила мастерство. Но дело было не в этом. Она почувствовала его. Под человеческой оболочкой копошилось что-то другое. Что-то… знакомое по самым грязным задворкам мироздания. Что-то демоническое. Но не чистокровное. В его энергии была примесь чего-то слабого, mortal. Полудемон.

Он закончил своё дело, кивнул старушке и растворился в толпе. Мавт, движимая внезапным импульсом – первым за долгие годы, – пошла за ним.

Она выследила его до убогого бара на окраине. Он сидел в углу, отсчитывал украденные деньги с циничной ухмылкой. Она подошла к его столику и села напротив, не говоря ни слова.

Он поднял глаза. Сначала с лёгким раздражением, потом с любопытством, а затем… с осторожностью. Его зрачки на секунду сузились в вертикальные щёлочки.

– Место занято, девочка, – бросил он, стараясь казаться непринуждённым.

– Я знаю, что ты есть, – сказала она своим настоящим голосом. Голосом, лишённым тембра, тепла, возраста. Голосом пустоты.

Он замолчал. Вся его напускная развязность исчезла.

– И кто же я, по-твоему? – спросил он тихо, откладывая деньги.

– Неудачник, – холодно констатировала она. – Ни демон, ни человек. Ворующий у старух, чтобы не сдохнуть с голоду. Жалко.

Он вспыхнул от злости, но сдержался. Он всматривался в неё, и его взгляд стал профессиональным, оценивающим.

– А ты… ты и есть та самая загадка, – прошептал он. – Та, что ходит среди них, но не от мира сего. От тебя пахнет… сталью и вечностью. Кто ты?

– Та, кто может раздавить тебя как насекомое, – ответила она без хвастовства, просто констатируя факт. – Но я предлагаю сделку.

Он медленно откинулся на спинку стула, заинтригованный.

– Я слушаю.

– Ты станешь моей тенью. Ты будешь жить в отблеске моего существования здесь. Ты будешь учить меня… – она кивнула в сторону бара, заполненного людьми.

– Учить? Что учить? – он рассмеялся. – Как пить пиво? Как материться?

– Как быть человеком. Как имитировать их. Как не вызывать у них… этого. – она с трудом подобрала слово. – Страха.

Он смотрел на неё, и на его лице медленно расплывалась ухмылка понимания.

– Аааа… Тебе нужно пройти курс выживания среди аборигенов? Инкогнито провалено, миссия под угрозой?

Она молчала.

– И что я получу за эти… уроки этикета для пришельцев? – поинтересовался он.

– Доступ, – сказала она. – Я даю тебе имена. Имена тех, чей срок подходит к концу. Ты можешь прийти к ним перед самым финалом. Предложить сделку. Исполнить их последнее желание… в обмен на душу. Чистокровные демоны не суются в предсмертные секунды – это наша территория. Ты будешь единственным охотником на этой ниве.

Его глаза загорелись алчностью. Это был уникальный шанс. Не рыскать в поисках слабых и грешных, а получать готовый, качественный «товар» прямо с конвейера Смерти.

– Дорогое обучение получается, – свистнул он. – Но я согласен. – Он протянул ей руку. – Бальтазар. К вашим услугам, мрачная леди.

Она посмотрела на его руку, не понимая жеста.

– Это рукопожатие, – пояснил он с насмешкой. – Так люди скрепляют договорённости. Нужно пожать мою руку.

Она медленно, неловко протянула свою. Её пальцы были холодными. Он пожал её, и его ладонь была обжигающе тёплой.

– Отлично! – он потер руки. – Начнём с основ. Урок первый: как не выглядеть серийным убийцей в общественном месте. Для начала попробуй… расслабить брови. Да-да, именно так. Они у тебя сведены к переносице, отчего взгляд становится убийственным. Дыши глубже. И… попробуй сделать вот так. – Он растянул губы в неестественной, широченной улыбке.

Мавт скопировала движение. Получилось жутко.

– Окей, – Белтазар с содроганием отвёл взгляд. – Пока оставим улыбки. Давай поработаем над нейтральным выражением лица. Без «я-пришла-за-твоей-душой».

И так начались их странные уроки. Уроки, ради которых Всадник Апокалипсиса вступила в сделку с полукровкой. Она отчаянно нуждалась в руководстве в этом безумном мире, а он нашёл золотую жилу. Оба получали то, что хотели.

Глава 6. Урок второй: Как притворяться, что тебе не всё равно

Их следующая встреча состоялась в парке. Бальтазар назвал это «практикой в полевых условиях». Мавт стояла, застывшая, как статуя, на краю детской площадки, глядя на кричащих, бегающих, смеющихся детей.

– Ну же, – подбадривал её Бальтазар, доедая мороженое. – Вливаемся в среду. Выгляди естественно.

– Они… громкие, – произнесла она с трудом. Волна их беззаботной, яркой энергии била в неё, вызывая головокружение. Она слышала не мысли, а самую суть их эмоций – чистый, нефильтрованный восторг бытия. Это было больно.

– Ага, – согласился Бальтазар. – Как стая обезьян. Но тебе нельзя показывать, что тебя это бесит. Или пугает. Смотри на мамочек. Видишь? Они улыбаются, иногда делают строгое лицо, но в целом… расслаблены. Они часть этого.

Она попыталась скопировать позу одной из женщин, прислонившейся к дереву. Вышло неестественно и напряжённо.

– Ладно, не заставляй себя. Просто дыши и старайся… фильтровать. Ты же чувствуешь их, да? – спросил он, внезапно серьёзный.

Она кивнула.

– Это твой новый скилл, дорогая. Побочка от того, что ты в теле. Ты как антенна. Тебе нужно научиться её… заземлять. Не блокировать, а пропускать через себя, не цепляясь. Представь, что ты камень в реке. Вода (их эмоции) течёт сквозь тебя, но не уносит с собой.

Она закрыла глаза, пытаясь сделать, как он сказал. Это было невероятно сложно. Каждый визг, каждый смех вонзался в неё, как игла.

– Не получается, – прошептала она, и в её голосе впервые прозвучала беспомощность.

Бальтазар странно на неё посмотрел. В его демонической натуре было что-то, что откликалось на эту чистую, безэмоциональную уязвимость.

– Смотри сюда, – он указал на малыша, который не мог залезть на горку и вот-вот готов был расплакаться. – Что ты чувствуешь от него?

– Разочарование. Слабость. Нарастающую ярость, – без запинки ответила Мавт.

– Верно. А теперь посмотри на его мать. Что она чувствует?

Мавт перевела взгляд. – Нетерпение. Усталость. Лёгкую досаду. И… желание помочь.

– Именно. Смешанные чувства. Теперь твоя задача – не просто зафиксировать это, а… сымитировать отклик. Мать не будет стоять с каменным лицом. Она либо подойдёт и поможет, либо скажет что-то ободряющее, либо… засмеётся над его неудачей. Вот это – ключ. Реакция.

– Но у меня нет… отклика, – сказала она. Это было прозрение. Она осознала это только сейчас, смотря на людей. У них внутри что-то происходило, что заставляло их реагировать. Смеяться, плакать, злиться. У неё внутри была только тишина. Вечная, ледяная тишина.

– А вот и нет! – Бальтазар щёлкнул пальцами перед её носом. – Он есть. Твой отклик – это раздражение от его визга. Но ты не можешь его показать. Поэтому ты берёшь другую, социально одобряемую реакцию из своего «каталога» и её воспроизводишь. Как актриса. Ты же видела фильмы? Читала книги?

– Видела. Читала.

– Вот и всё! Ты играешь роль. Роль Лиры. Доброй, милой, возможно, немного уставшей девушки. Ты не чувствуешь сострадания к этому сопляку? Прекрасно! Но ты можешь изобразить лёгкую улыбку, глядя на него, потому что так делают другие. Это социальный код. Ключ к двери в их общество.

Он заставил её просидеть в парке ещё час, описывая ему «волны» эмоций, которые она чувствовала от разных людей, и подбирая подходящие «реакции» из арсенала человеческого поведения.

– Вот идёт влюблённая парочка. От них несёт эйфорией и похотью. Правильная реакция – отвести взгляд и сделать вид, что тебе неинтересно, или улыбнуться про себя. Вот сидит старик на лавочке. От него – грусть и одиночество. Можно сделать нейтральное, но не злое лицо. Видишь ту женщину? Она злится на своего ребёнка. Её эмоция – гнев. Твоя возможная реакция – сделать вид, что ты не замечаешь, чтобы не смущать её, или показать лицо понимания.

Это был изнурительный труд. Сложнее любой битвы. Но постепенно, шаг за шагом, она начала понимать механизм. Это была огромная, сложная игра, и Бальтазар был её режиссёром.

Вечером того же дня она отдала ему первое имя. Старик, умирающий от рака в одиночестве. Его срок истекал через три дня.

– Его последнее желание – увидеть перед смертью редкую бабочку, которую он коллекционировал в детстве, – монотонно сообщила она. – Явление, противоречащее сезону и ареалу обитания.

– О, это мило! – обрадовался Бальтазар. – Я обожаю такие вычурные желания. Договорились. Спасибо за… оплату урока.

Он собирался уйти, но остановился.

– Знаешь, – сказал он задумчиво. – Ты странная. Самый мощный дух, которого я когда-либо встречал, и при этом… самый беспомощный. Забавное сочетание.

Она не ответила. Она просто стояла и смотрела, как он растворяется в сумерках, чувствуя, как чёрные вены на её плече пульсируют от нового, очередного нарушения правил. Она только что продала душу, которая по праву принадлежала ей. Ради чего? Ради умения подделывать улыбку.

Она повернулась и пошла по улице, пытаясь применить полученные знания. Она смотрела на прохожих, пытаясь «считать» их эмоции и подобрать маску в ответ. Увидев улыбающуюся девушку, она напрягла мышцы лица, пытаясь повторить её выражение.

Проходивший мимо мужчина бросил на неё испуганный взгляд и ускорил шаг.

Уроки предстояли долгие.

Глава 7. Идеальная мишень

Несколько дней прошли в напряжённом, почти звенящем спокойствии. Бальтазар не появлялся и не подавал признаков жизни. Его отсутствие было густым, немым вопросом, висевшим в воздухе её квартиры. Каждую ночь, возвращаясь с «урожая», она на секунду замирала на пороге, прислушиваясь – не пахнет ли серой и дорогим табаком. Но нет. Только запах еды, детского крема и чистого белья.

Маскарад продолжался. Утром – кофе для Марка, сладкий и мутный. Сэндвич с сыром. Яблоко. Ритуал повторялся с механической точностью. Виктора – она уже привыкла к этому имени – отводила в садик. Его доверчивые объятия, его тёплые щёки, прижатые к её холодной коже, были единственным якорем в этом море фальши.

Работа. Уроки. Притворство. Она оттачивала его до автоматизма. Улыбка ученикам, одобрительные кивки, мягкие замечания – всё было безупречно. Она стала мастером своего дела. Актрисой, играющей роль Лиры. И никто не подозревал, что под этой оболочкой скрывается не женщина, а принцип, одетый в плоть.

Вечер. Возвращение домой. Марк уже готовил ужин. Он был хорошим человеком. Попыткой создать островок стабильности в её бурном, чужом мире. Она забирала Виктора, кормила его, купала, укладывала спать. Песни, сказки – всё по расписанию, всё по правилам, усвоенным от Бальтазара.

И вот, ужин. За столом. Тихо звякали ложки. Паста с соусом. Салат. Виктор что-то бормотал про свой день, про машинки в саду. Марк молчал, что было для него необычно. Она чувствовала его напряжение, как сгусток тёплой, тревожной энергии напротив себя.

– Лир, – наконец начал он, откладывая вилку. – Мы должны поговорить.

Она подняла на него глаза, сделав нейтрально-внимательное выражение лица. Урок №7: «Выслушивай партнёра, кивай, поддерживай зрительный контакт».

– Я знаю, ты много работаешь, – он говорил медленно, подбирая слова. – И с Виктором ты всё делаешь сама. Я вижу, ты устаёшь.

Она кивнула, наклонив голову. Урок №12: «Покажи, что ты вовлечена в разговор».

– Может, тебе взять отпуск? Неделю? Просто отдохнуть. Или… – он запнулся, – или сократить часы? Взять меньше учеников?

Внутри неё всё замерло. Любое изменение режима – угроза. Угроза её ночным вылазкам, её истинной работе. Нарушение хрупкого баланса.

Она положила свою руку на его. Его ладонь была тёплой и немного влажной. Её – прохладной и сухой. Урок № 23: «Тактильный контакт успокаивает и показывает близость».

– Марк, – сказала она мягким, ровным голосом, который она тренировала перед зеркалом. – Я бы очень хотела. Но мы не можем себе этого позволить. Сейчас. Ипотека, садик, расходы… Твоя зарплата… – она деликатно сделала паузу, давая ему понять, что не винит его. Урок № 41: «Не обвиняй, констатируй факты». – …пока не позволяет нам расслабиться. Мне нужно работать, чтобы у Виктора было всё необходимое.

Он вздохнул, его плечи опустились. Он чувствовал вину. Она ощущала это – густое, кислое чувство, исходящее от него.

– Я знаю, – прошептал он. – Я пытаюсь найти подработку, но…

– Я знаю, что ты стараешься, – она закончила за него, слегка сжав его пальцы. Урок № 15: «Поддержи партнёра, всели уверенность». – Мы команда. Мы справимся. Просто… сейчас такой период.

Он посмотрел на неё с обожанием и благодарностью. Для него она была идеальной женой. Рациональной, спокойной, понимающей, трудолюбивой. Он не знал, что её рациональность – это холодный расчёт машины, спокойствие – отсутствие каких-либо эмоций, а понимание – заученные фразы из арсенала манипулятора.

– Ты права, – он улыбнулся с облегчением. – Просто я волнуюсь за тебя. Иногда ты выглядишь такой… отстранённой. Как будто ты не здесь.

Потому что я и не здесь, – подумала она, глядя на него своими идеально поддельными глазами. – Я на войне. Я в тенях. Я везде, кроме как за этим столом.

– Я просто устаю, – сказала она вслух, притворно потирая виски. Урок № 8: «Объясни свою холодность физическим состоянием». – После работы голова гудит.

– Тогда тем более надо отдыхать! – он снова забеспокоился.

– Я отдохну, когда мы будем уверены в завтрашнем дне, – парировала она, вставая и начиная собирать со стола. Урок № 34: «Закончи сложный разговор на оптимистичной ноте и переведи тему действием».

Он больше не настаивал. Они помыли посуду вместе, как всегда. Без ссор, без упрёков. Идеальная семья. Идеальная ложь.

Позже, когда все уснули, она стояла у окна в гостиной, глядя на ночной город. Её истинное лицо, изрезанное чёрными прожилками, отражалось в стекле. Она была охотником, затаившимся в самой уютной норке, какую только можно придумать. Эта идеальная жизнь была её лучшей маскировкой и её самой уязвимой точкой.

Она думала о демоне, чью глотку она вырвала. О легенде, ходившей среди его сородичей. Кто-то следующий уже мог быть на пути. Ищущий славы. Ищущий её.

Она сжала кулаки. Нет. Она не будет ждать. Она не станет дичью. Завтра она сама начнёт охоту. Ей нужны были ответы, и если Бальтазар не являлся, она найдёт их сама. Её пальцы потянулись к холодному стеклу, словно уже ощущая под собой шершавую кожу следующей жертвы.

Тишина в квартире была обманчивой. Она была заряжена ожиданием бури. Идеальная жизнь трещала по швам, и только они одни, кажется, этого не замечали.

Глава 8. Урок 3: Искусство маленькой лжи (почему нельзя говорить бабушке, что её пирог отвратителен)

Они сидели на скамейке у входа в городской парк. Бальтазар, щёгольски одетый в тёмно-бордовый пиджак, поглощал шаурму, а Лира с неподвижным лицом наблюдала за проходящей мимо парой пенсионерок.

– Видишь этих двух сияющих, как перезревшие персики, дам? – с набитым ртом спросил Бальтазар, кивая в их сторону. – Одна только что похвалила новую причёску другой. Что ты чувствуешь?