Школа. Позволь мне быть твоим другом. Том 1

– Значит, на 10 лет. Это огромный разрыв. В мои учебные годы про права и слыхом не слыхивали.

– Ой, да в мои тоже так себе, – Толян взял стул и сел напротив русоведа, нагло подвинув вновь пришедшую математика Татьяну. – А сейчас распоясались…

– Таня, как дела? – перевела разговор Любовь Васильевна, желая избавиться от болтовни с неприятным коллегой. Математичка тоже была ей не к душе. Она терпела и первого, и вторую на чайных посиделках только лишь из-за общительности Ани. Подруга умудрялась завести дружбу с кем угодно, не страдая разборчивостью.

– Нормально, ты знаешь, – скуксила физиономию математик, довольная, что ей дали слово. – Мужа своего с утра построила.

Ой, ну началось!.. Ладно, потерплю, сама на диалог напросилась.

– В чём этот несчастный провинился сегодня?

– Несчастный?!.. Он?! – Татьяна приподнялась от возмущения, проигнорировав насмешку.

Конечно он. С тобой живёт, бедолага. Я бы тебя сковородкой уже пришибла и на пустыре закопала.

– Хотел свесить на меня детей, представляешь?!.. Опаздывает, неженка! Я ему сколько раз говорила, что отвозить малых в школу и садик – его прямая обязанность! Ну и что, что мне к третьему уроку – моё время, как хочу, так и распоряжаюсь. Отец?.. Настрогал?.. Всё, давай впрягайся по полной. Иначе разведусь и детей заберу! Лучше меня он никого никогда не найдёт. Я-то быстро замуж снова выскочу, а вот он никому не впёрся, даже самой завалящей алкашке!

Потрясающая ведьма. Найдёшь ты, ага. Такого же добряка – и будешь кусать и рвать, как и прежнего.

В кабинет зашли Инна Борисовна и Алёна Игоревна, принёсшие ко столу сладкое.

– Будет обидно, если после развода он найдёт быстрее, да и получше тебя, – аккуратно съехидничала русовед. – Не боишься опростофилиться?

Такое заявление в лоб, к тому же при других участниках чаепития, выбило математичку из берегов. Она заморгала, обескураженная, и нахохлилась.

Алфёрова, довольная, взяла принесённое Алёной печенье. Да начнётся ярмарка тщеславия из сплетен, бахвальства и нытья молодых педагогов, подающих надежды на поприще государственного среднего образования.

– А чё, Карачулин этому Димону тоже двайбас рисует?

– Рисует. Он на физ-ру ходит без формы. Ни разу готовый ещё не заявился. – Аня подавилась конфетой, и Анатолий крепко начал лупить её по хребту, дабы она прокашлялась.

– Принципиальная какая позиция у молодца, – улыбнулась Алёна. – Решил пойти против системы.

– Только система потом и отхватит, – заметила Татьяна. – Типа педсостав не уследил, не помог, не направил.

– Дельное говоришь, – поддержала её Люба. – Мальчика надо вытянуть. И маму в чувства привести. Например, обратить её внимание, что Димку пора подстричь. Зарос, как дикий помещик.

– С ним никто не дружит.

– Почему так, Аня?.. Твои «В»-шки к восьмому классу заелись?.. Раньше же общались, вроде.

– А ты его нюхала, Люба?

– Ещё бы я детей нюхала, ну ты скажешь!

– Так понюхай. Он плохо пахнет. Зубы не чистит.

– Мать надо в известность ставить тогда, – подтянулся Славик. – Подростки. Вон какие лбы вымахали за лето! Уже кадрят друг друга, жеманятся, в соцсетях пиарятся, в Тик Токах своих. Возраст щепетильный, нежный.

– Ну а вот Савостьянов – бука. В каждом классе есть такой отщепенец. Самое гадкое, – Анна Николаевна укусила бутерброд, – что он лезет в приятели к моей троице звёзд.

– К Тоньке, Христине и Жене?

– Не-е-е!

– Маргариту клеит?!.. Ого!.. Суровый мэн!

– Ах-хах, Люба, ты о Савостьянове чересчур высокого мнения! Он лезет в дружбаны к Халилову.

– Да ну?!..

– Ага. Подхалим.

Да что ж такое, куда ни плюнь, одни подхалимы.

— Больно он им нужен только. Пацаны его чураются, а он щемится к ним и щемится. Неужели так нравится унижаться? Никакого достоинства!

Люба опять затосковала.

– Наверно, хочет…

– Чего?

– Дружить, – брякнула Алфёрова и закусила нижнюю губу. – Хоть с кем-нибудь…

Шевелева от странного выпада подружки закатила глаза.

– Ну, как говорится, губа не дура. Все хотят быть рядом с моим Тимом.

Чего это он твой?.. Что за пошлости?

– Хорошенький! – поддакнула математик.

— Жених хоть куда! – вставила Инна Борисовна. – Будь я их ровесницей, обязательно бы влюбилась! Либо в Тимку, либо в Черничку. Рыбальчиков ничего был, да больно раскабанел.

Тётенька, вы замужем, окститесь. Двоих родила, а всё не помудреешь никак. Влюбилась бы она, тьфу! Парню 15 лет. Лучше бы дисциплину на уроках держала. А то глазеешь на Халилова, а отрываешься на Кулакове, ещё и истерику в личку классруку закатываешь.

– Тимошка, правда, паразит, дисциплину портит…

Люба не выдержала. Это было какое-то особое издевательство для неё сегодня.

– Тим, Тимка и Тимошка – производные от другого имени. Тимофей. А Халилова зовут Тимур.

– Ну и что?! – огрызнулась историк. – Мне нравится. Я его так называю. Красавчик. Девочек вчера в коридоре окучивал. Или они его. Ха-ха! Вчера с одной домой шёл. Каждый раз новая девочка его провожает.

– Чума, а не парень растёт! – вдохновенно произнесла классрук 8 «В».

Физруки молча переглянулись. Алфёрова с Алёной Игоревной это заметили, поймали взгляды друг друга – и устыдились. Неудобно-то как, а коллеги и не видят. Мусолят малолетку при взрослых мужчинах и мусолят.

– Я в их годы в 9-м классе училась, – быстро сменила тему покрасневшая Люба. – У нас не было 4-го класса. Сразу из 3-го в 5-й. Я и Аня – самые старшие среди нашей компании, получается.

– Ой, а разницы между нами и не чувствую, – удивилась Лера, второй информатик. – Твой сын, правда, что в частную школу ходит?..

– Да, ходит! – с набитым ртом ответила за приятельницу Шевелева. – Закрытая частная школа семейного типа! Ворота на замке! Камеры везде! Классы по десять человек! Домашние не задают, их делают под присмотром учителей. Учатся с утра до вечера, там и кормят три раза за день. После уроков – кружки и секции, а ещё прогулка 2 часа в Ботаническом саду! Люба, я ничего не забыла?

– Ну что ты, ни в коем случае, – усмехнулась русовед.

– А, вот ещё! – выкрикнула Анна Николаевна, не понявшая сарказма. – Формы нет, дети ходят в чём хотят. Все учебники и принадлежности закупает школа, никаких портфелей!

За столом повисло завистливое молчание.

– Круто! – выдавила Алёна Игоревна, недобро посмотрев на Любу. – Сколько отстёгиваешь?

– 28 тыщ. Плюс входной единоразовый взнос – двадцатка. Но это два года назад было, сейчас наверняка повысили. Летом лагерь – 15 000. Круглый год под присмотром мой Сенька. Тьютор, классрук, все дела.

– Дорого для зарплаты педагога, – подметила Татьяна.

– Бывший платит, – пояснила Любовь Васильевна, приметив злой прищур математички. – Его сын – он и думает, где деньги брать.

– Ну да. Я ещё подумала, как ты всё тянешь при одной ставке и без классного руководства. Жилья-то у тебя своего тоже нет.

– Нет, к сожалению, – вздохнула педагог. – Съёмное.

– А сколько платишь? – не унималась неспокойная Таня.

– Нисколько! – опять встряла Анна Николаевна. – Она живёт в квартире своего старшего брата! Брат на Дальнем Востоке работает, а Люба за его жильём следит! Классная квартирка, обставлена круто и со вкусом! Ещё и в центре города! Мне нравится!

Спасибо, подруга, партизан из тебя никакой.

– Щедрый у тебя братик! – вконец узавидовалась Татьяна.

– Да, мне повезло, как видишь.

– А замуж снова не хочешь? – поинтересовалась Лера.

– Сплю и вижу.

– Надо бы. Годы, все дела. – Таня наигранно вздохнула. – Одеваться бы тебе поярче. А то всё однотонное, простое носишь. И краситься поярче. Бренд какой надень, чтоб побогаче да постильнее было. Шанельку там, Гуччи-Миуччи. Могу подсказать место, где крутые копии продают.

– Обязательно. Спасибо. Дело говоришь. Прислушаюсь к твоим советам.

Рассказывает мне тут. Наряжается в каком-то подвальном магазе в полиэстерное шмотьё китайского ширпотреба, волосню красит в ванне, ещё и мне втирает, колхозница. Жёлтый блонд на голове в наше время – непристойно.

– Везёт тебе. – Лера взглянула исподлобья на учительницу русского. – Мы с мужем и дочкой в одной комнате ютимся у мамы.

– Проси мужа, пусть больше зарабатывает. – Алфёрова поняла, что её терпение кончилось.

– Легко сказать!

Согласна, болтать не делать. И тем не менее Татьянин подкаблучник на жильё заработал. Анин юрист уже две квартиры купил, за границу летают отдыхать. Алёнка как в масле сыр за супругом катается. Сама ты такого неумеху выбрала, сама и страдай у свекрови под боком.

– Тогда терпи любимую маму мужа.

— Терплю, на ипотеку коплю.

Сразу видно, кто в твоей семье мужик, Лера.

– На неделе у дочки днюха будет. Придётся сильно ужаться, чтобы и отметить, и отложить на первоначальный взнос, – информатичка отпила чая.

— Скажи гостям, чтобы дарили деньги! – опять вставила пять копеек Шевелева. – Современные детишки любят конверты с наличкой, а не подарки. Люба, твоему в конце сентября сколько надарили?

— Ну-у-у, около 14 000, вроде… Не помню, не спрашивала.

— Мелко плаваете, – снисходительно улыбнулась Алёна Игоревна. – Мой муж дочке купил кукольный домик за 20 000, и ещё будем кукол добирать.

— Куда уж мне. С одной ставкой. Без классного руководства. Квартира съёмная. Живу, как могу. Ещё и мужа нет, э-эх!

— Ничего, Любонька, будет и на твоей улице праздник. Присмотрелась бы к нашим коллегам. Да, мальчики? – Инна Борисовна улыбнулась Славику и Анатолю.

Вячеслав смутился и крепко покраснел, зато Анатолий, сидевший аккурат напротив Алфёровой, не растерялся, широко улыбнулся и, прищёлкнув языком, бодро ей подмигнул. Русовед взбеленилась.

Да пошёл ты нахрен, мудозвон! Никогда в своей жизни! Закатай губу обратно! Ещё раз усядешься напротив, и я тебя прокляну!

– На заметку ещё, Люб. На следующей неделе у нас в школе работает новый биолог. Рассмотреть мужичка можно.

– Мужичок тоже на 10 лет младше меня или едва-едва из вуза выполз?

– Вроде, молодой…

– Спасибо, Анечка. Буду иметь в виду. Осталось только к выпускникам школы ближе к лету присмотреться.

– Всякое случается, – Николаевна опять не вкурила сарказма в голосе подруги. – Наша завуч Маша так замуж вышла.

Ну пиздец!

– Она была вожатой, биологию преподавала. 25 лет, красотка. Он 11-й класс заканчивал. Завертелось, закрутилось. Девять лет разницы. Дочка общая растёт.

Пиздец полный!

– Помню, как гавкались Афанасьевна, мамка Машки, училка ИЗО, и прошлый завуч (на пенсии уже). Ненавидели друг друга до озверения. Встретятся в коридоре и давай орать друг на друга. Старая завуч Машку назло Афанасьевне шлюхой на весь коридор обзывала! Ученики смотрят, бабы лаются.

Лютый ахуй. Педагоги – интеллигентная прослойка общества, гордость сферы образования, ага.

– Да-да, было дело! – закивала Инна. – Мамочка моя покойная приходила с уроков и рассказывала в красках. Я всё помню!

Позорище. И не стыдно бабкам было малолеток смешить.

– Весело тут раньше было, – хмыкнул Слава.

– Слава Рабиновичу, нынче поскромнее стал народ. – Люба скривилась. – Иначе чего мы от учеников хотим, если сами в коридорах цирк устраиваем.

Глава 4.

После звонка на урок ушли работать Аня, Инна, Толик и Алёна. Лера прикрыла дверь в подсобку, чтобы оставшиеся гости не слышали, как она ведёт в кабинете свой урок.

– Редко тебя вижу совсем, – робко улыбнулся Слава, отпив из кружки. – Много работы?

– Одна ставка, ты же в курсе. – Люба вздохнула. – Да и от классного я избавилась.

– Вот мне искренне жаль.

– Ой, не начинай шарманку завучей!

– Да нет. Я не попрекнуть… 8 «А» без тебя рассобачился.

– Не делай поспешных выводов. Полтора месяца прошло.

– А мне хватило. При тебе такого бардака не было.

– А какой был? – пошутила русовед и с любопытством склонила голову набок.

– Никакого. Ты, Васильевна, их крепко держала, но и палку не перегибала. Родители без твоего разрешения в школу соваться не смели, потому что любые конфликты или недоразумения ты улаживала на раз-два.

– А щас что изменилось? – выпытывала женщина.

– Без формы, подлецы, на физру ходят половиной класса! Прогуливают.

– Хм, как интересно. Слушай, но у них и возраст – 14 лет плюс-минус. Самое начало безобразий и протестов против ограничений взрослых.

– Не-е, Васильевна, не катит. Твои распоясались. Трепова их не держит.

– Она ведёт кубановедение. Час в неделю. Толком не видит и не слышит их. Контроля нет. Да и кубановедение – такой предмет, который особого рвения не вызывает, «серьёзным» не считается.

– Ну и, скажем, сама Наталья Петровна – не ахти какой грозный педагог.

– И это тоже. Она замечательная. Культурная. Очень вежливая. Добрая. Самая настоящая интеллигенция. С ней приятно иметь дело. Но для качественной работы со школотронами всего перечисленного недостаточно.

– Самое обидное что, знаешь? – Вячеслав заглянул коллеге в лицо.

– Что? – Люба поддерживающе улыбнулась ему.

– С ней не договоришься, как с тобой.

– Ах-ха-ха! Ах ты ж халявщик!

– Есть такое, не скрою. – Мужчина порозовел от смущения. – Клёво мы с тобой в прошлом году замутили!

– Если бы Виктория Николаевна составляла нормальное расписание, никто бы ничего не мутил. Влепить тебе в пятницу четыре окна, а после – 6-й урок второй смены… Ну потрясающе, что уж сказать. Мы тихо сообразили на двоих да избавили от просиживания булок зазря тебя, а моих гавриков порадовали возможностью свалить из школы на урок раньше. Всем было приятно, проще говоря.

– Пока кто-то из твоих родаков не стуканул.

– Мои родаки не стуканули бы ни за что, так как это оговаривалось с ними. Если бы пропадал каждую пятницу урок русского, математики, химии или английского, они бы занервничали. А физ-ра… Сам понимаешь.

– Да, конечно, о чём речь?! – Вячеслав заёрзал на диване. – У меня нет претензий, ты не подумай! Детей оценками я никогда не обижал.

– Я подозреваю, что стуканули руководству Карачулин или его грымза-жена. Они мой класс ненавидят.

– Ах-ха-ха! Да! Злопамятные, сука!

– А то ж! Взяли мои в началке – и отказались от уроков у самого Карачулина, учителя года, супертренера команд-победителей соревнований! Пошли к директору родители, посмели покланяться! Блин, я три года преподавала в «А» и вела классное руководство, три года семейство Карачулиных воняло в сторону моих детей и их родителей! Так что, думаю, приметили они пятничное раздолбайство…

– … и нассали в уши директору.

– Да и пофиг. Мы с тобой быстро скооперировались и ловко выкрутились из-под перспективы получить выговор.

– Вот именно это мне и нравилось. – Физрук робко поджал губы, пытаясь спрятать восхищение. – Мы с тобой очень всегда ладили. Без лишних слов.

– Так я не уволилась, Славик. И нигде не прячусь. Пиши. Приходи в мой кабинет. Поговорим. Как там Толян прибавляет?.. «О нашем, о девичьем»!

– Ха-ха! Договорились. Капусткин тоже от твоего «А» отказался в этом году, так?

– Ой, фу! – Люба скривилась. – И слава Кутузову! Пусть 8 «А» отдохнёт от этого лгуна и бездаря! Им, наконец, сильного математика поставили вместо этого губошлёпа! Сколько я просила завучей – фиг без масла. Зато стоило отмазаться от руководства – и здравствуйте. Кровосос отвалился самостоятельно. Наверно, струхнул, что его никто покрывать, как я, не будет.

– Ты на его уроках три раза в неделю сидела.

– Да-да. Два остальных он вёл без моей персоны. – Алфёрова про себя поразилась, что Слава помнит её борьбу за дисциплину на алгебре и геометрии. – Ну и простофилился стандартно на этих двух этот скот по накатанной. Ненавижу его. Ненавижу педагогов, не умеющих держать учеников в узде.

– А могла бы в свои окна чаи пить. Или отдыхать. Это чмо хоть поблагодарило тебя за помощь?

– Разбежался и дважды поблагодарил. Нет, трижды.

– Ну, я так и думал.

В открывшуюся дверь подсобки, словно змеюка, просунулась хитрая голова Чернички.

– Ой!

– Что «ой»?.. Почему посреди урока болтаешься?.. Опять смылся, чтобы побаландаться по пустым коридорам, сачок?

– Не-е-е-е… – Павлик прошёл уже целиком и впустил следом за собой остальных членов троицы. – Я думал, тут никого нет. Мы тетради принесли сдать, на проверочной не успели.

– Не «успели», значит. – Русовед подозрительно прищурилась и посмотрела по очереди на Черничку, Рыбальчикова и Халилова. – Докатали на переменах при помощи ребят посильнее, чтобы двойки не отхватить, а теперь втихую приволокли подложить Анне Николаевне?

– Ну-у-у…. – Мальчишки смущённо покрутились на месте, а потом, пойманные с поличным, конфузливо рассмеялись.

– Поймите, Любовь Васильевна, каникулы скоро. Не хочется лишний раз четвертную себе портить. – Тимур заискивающе, чуть поклонившись, улыбнулся. – Не мы такие, жизнь такая.

– Халилов?..

– Да?

– Зачем ты нам это рассказываешь? – Алфёрова сложила руки на груди. – А вдруг мы Анне Николаевне тебя выдадим?

– Вы, Любовь Васильевна?.. – брюнет одарил учительницу русского языка обаятельнейшей улыбкой. – Нет, Вы – точно не выдадите.

– С чего вдруг такая уверенность?

– Знаю, и всё. Мы положим, хорошо?.. Извините, что побеспокоили Вас. Приятного чаепития.

Восьмиклассники живо подошли к столу Шевелевой, спрятали свои работы в середину стопки и испарились вон из подсобки.

– Слава…

Мужчина замер в ожидании, пока коллега выйдет из свалившейся на неё задумчивости, но по итогу не выдержал:

– Что ты хотела сказать, Люба?

– Я?.. Это… Ой!.. Да, знаешь, интересно мне, почему одних все любят, а других – отталкивают, презирают. Или даже над ними издеваются, бьют там…

– Ты об учениках?

– Да. Один будто невидимый для всех: неинтересный, скучный, пресный какой-то. А другой словно клубничка на шоколадном торте. Всем нравится, все с ним дружить хотят. И вот даже учителя в эту игру балуются: нравится – не нравится…

– Почему тебя это волнует?

– А вот сколько работаю, наблюдаю – не понимаю такого феномена.

– Наверно, от харизмы зависит. Возьмём твой бывший 8 «А» – малые тебя боготворили, а ты их оставила.

– Спасибо, что упрекнул.

– Извини, – спохватился Славик и приобнял женщину за плечо. – Я не хотел. Точнее, не это имел в виду. Не всегда обожание общества является честной оценкой личности, наверное, так. То есть сколько не обожай, а человек всё равно уйдёт…

– Чего-то Вы крепко намудрили, Вячеслав. Ты кофе больше не пей. А то тебя несёт.

– Прости. Согласен. – Физрук примирительно улыбнулся. – Философ из меня никакой. Да и речи толкать не умею. Ну и поддержка от меня так себе. Я, наверно, пытаюсь сказать, что не понимаю, почему ты об этом думаешь. Тебя ведь это не касается. Вот возьмём обалдуев из 8 «В», что тетрадки спецом не сдали со всеми, а щас втихаря припёрли. Эти негодяи тебя любят, видно невооружённым глазом.

– Поверь, я многое сделала для того, чтобы держать 8 «В» в узде. – Учительница хмыкнула. – Мне ералаш на уроках нафиг не интересен…

– Опаньки! Я вас поймал, голубков!

Да чёрт бы тебя побрал, проходимца! Так было прекрасно сидеть без твоей туши какую-то минуту назад!

– С чего это вдруг мы «голубки»?! – оскорбилась женщина, раздосадованная возвращением второго физрука. – А ты чего вообще сюда припёрся?!.. У тебя же сейчас урок идёт!

– Да и похрен!

– Ты обалдел?!..

– А чё такова? – Анатоль, крякнув, приземлился на потёртую бывалую табуретку и схватил со стола несколько печеньиц. – Вы тут кайфуете, вот и я к вам решил добавить себя, так сказать! Ха-ха-ха! Сбросил 9 «Г» Мартыновне (всё равно в одном спортзале на этом уроке работаем), они там с десятиклассниками в баскетбол штырятся, а я с вами балясы поточу.

– Очень приятно, все счастливы. – Алфёрова ехидно поморщила нос, но Толян благополучно её неудовольствие проигнорировал.

– Ща чайку вскипячу опять и согреюсь.

– Урок иди веди. От работы не замерзают.

– Да не при чём работа…

– Ну само собой!

– Я вчера под дождём промок.

– Он же часа в два ночи был! – удивился Слава. – Где ты в глухую темень болтался посреди рабочей недели? Квасил в каком-нибудь баре?

– На свидание ходил. – Толик залил кипятком кофе с сахаром, размешал, подул и громко отпил.

Твою ж мать. Наступило время охуительно злачных историй от святого Анатолия. Надо было свалить под шумок вместе с остальными сразу после звонка. Обрадовалась, блин, шансу потрындеть со Славиком. Эх, дурья моя голова!

– Чуваки, это было что-то с чем-то!

– Ещё бы! В который-то раз! – Люба мученически закатила глаза.

– Короче, списался я с одной девчулей на «Мамбе». – Физрук явно был настроен поделиться своим опытом с остальными. – Говорю, мол, давай в кафешке посидим. А она такая: нет, пошли в парке погуляем, типа я не тарелочница там всякая, люблю здоровый образ жизни, свежий воздух, все дела, зачем тратиться. Ну, в общем, встретились мы с ней у Чистяковки в двенадцать ночи…

– Кто в полночь свидания устраивает?!.. Люди приличные в это время сны видят!

– Ну, Любанечка, я романтик, и не такое могу! – Анатоль второй раз за день залихватски подмигнул Алферовой, отчего ту перекосило. – Мне было по приколу. Да и парк – хорошо, не надо бабки сливать в рестиках. Мне же лучше, ага!.. Кароч, встретились мы, гуляем в темноте, гуляем, а тут дождь как ливанёт!

– Зато не в рестике, молодцы.

– Ну, промок я до нитки. Замёрз как тварь. А чика прямым текстом зовёт меня к себе посушиться. Я офигел от такого быстрого и дельного предложения, ха-ха! Сразу к ней домой, ух ты!

Только без пошлостей, пожалуйста. Или лучше сразу заткнись.

Русовед посмотрела на рядом сидевшего Вячеслава. Он был спокойный как никогда. Видимо, привык выслушивать о похождениях ровесника изо дня в день.

– Ну, значится, губу я зря раскатал, – ничего не было.

Спасибо, небеса! Я избавлена от пикантностей хотя бы сегодня.

– Девонька дала мне сухие спортивные штаны и футболку, напоила чаем, сказала, вещи типа вернёшь, когда будет возможность. Я вызвал такси и свалил от неё в четыре утра не солоно хлебавши, так сказать, кхе-кхе… А часик-полтора назад она закатила мне в ТГ истерику: когда я собираюсь отдать манатки! Отправить доставкой – 800 рублёв получается. Дорого, на кой мне оно встряло?!.. Кароч, более-менее наоравшись, договорился, что дождусь её друга, он завтра за шмотьём заедет. Чё за дура?!.. Откуда такие больные отбитые вылазят?..

– А почему это она отбитая дура, – Алфёрова коварно улыбнулась, – а ты типа не при делах?

– А я-то чё? – рассказчик обиженно нахохлился.

– Да «ничё»! – передразнила нелюбимого коллегу женщина. – Девушка красивая хоть была?

– Да в парке не рассмотрел. А в квартире на свету – ну пойдёт на троечку. На халяву, как говорится…

– Фу, Толик, ты мерзкий!

– Чё это?!.. Это жизнь!

– «Это жизнь» тебя ещё, смотрю, по зубам не била. Жареный петух в жопу не клевал. Иначе бы ты ерундой не страдал. Какой идиот потащится на свидание в безлюдный старый парк за полночь?

– А чё мне будет?.. Я ж мужик!

– И?.. Мужики не мрут, да? Неубиваемым стал? Супермэном себя почувствовал?.. А если б на вас налетела какая гопота?.. Гениальная мысля, что девка заманивает в безлюдное место специально, играя на твоей жадности и жажде халявы, не посещала ещё буйную голову?.. Может, у неё сговор с каким гоп-стопом. Клеишь лоха, а тут мы из-за кустов: хоба, грешные, гоните телефончики и наличку живо!.. Она бы подыграла, тебе бы по зубам надавали, печень бы пробили – ищи свищи потом.

– В полицию бы заяву накатал, – несмело произнёс Анатоль.

– Ну накатал бы, да, – вклинился Слава. – В полиции бы руками поразводили и забыли бы за тебя. Люба права.

– Хорошо, зубы на месте. – Алфёрова смягчилась. – И не простыл от осеннего ливня. Зато на рестике сэкономил. Толя, знаешь, почему рестораны и кафе – наиболее удачные места для свиданий?

– Потому что я за женщину плачу?

– Жадина! Об оплате можно договориться с дамой заранее и обсудить пополам. Для неё встреча с тобой – тоже кот в мешке. Ей будет удобно заплатить за себя и забыть про тебя напрочь, если к сердцу не пришёлся. Рестики выгодны, потому что это людные места – раз, вы сидите напротив друг друга – два, три – еда уже может быть общей темой, если разговор не клеится. Плюс рестораны негласно диктуют гостям определённые правила этикета. Фортель не выкинешь, чтобы чудом в перьях не смотреться в глазах приличного общества.