Школа. Позволь мне быть твоим другом. Том 1

Благодарю, 8 «В». Вы меня спасли. Краснеть теперь проще.

Любовь Васильевна, окружённая подростками, облегчённо выдохнула.

Глава 6.

– Разрешите?..

Надежда Константиновна нехотя оторвалась от бумаг.

– А-а, Любовь Васильевна!.. Проходите.

Русовед молча присела на один из стульев, что окружали длинный стол из лакированного дерева, и начала ждать, когда директриса заговорит первая.

– Вы своим переполохом взбудоражили полшколы. Урока, так понимаю, не было.

– Был. 25 минут рабочего времени и десять минут большой перемены. Дети согласились восполнить потерянное. А что насчёт переполоха – прошу прощения теперь уже у Вас. Виктория Николаевна предупредила, что Вы ведёте занятие за стеной. Мне искренне жаль, что ситуация помешала всем, кто оказался в радиусе её слышимости. Искренне надеюсь, что такое больше никогда не повторится.

– Дети сняли видео. И сфотографировали. – Златович взглянула на подчинённую с неприкрытым осуждением.

И когда они успели, вот что интересно!

– Родители пишут коллегам, волнуются, что в заведении антисанитария. Кадры облетели всю школу и паблики с местными сплетнями. Если это окажется в Департаменте, отчитываться будете Вы, Любовь Васильевна. Роспотребнадзора и санэпидемстанции нам не хватало.

– Я полностью готова и ничего не отрицаю. Бесспорно, ученикам не стоило устранять насекомое самостоятельно. Их попросила я – иначе как вести урок, когда рядом на паутине качается этот зверь?.. Был ли паук ядовитым – неизвестно. Могло произойти всякое. Да и, откровенно говоря, я даже не в курсе, как именно мне стоило себя вести в связи с данным форс-мажором.

Если бы не было жалоб и никто бы не снял видосики, Вы бы меня к себе вообще на ковёр не вызвали. Вам было бы наплевать и на ор, и на паука, и на потерянное урочное время. А раз задёргались родители, то и директорская задница заёрзала на насиженном тёплом месте. Рыба гниёт с головы. Чёрт, рыба всегда гниёт с головы!

– А насчёт телефонов на уроке… Простите, но я не классный руководитель 8 «В». Ребят я увидела лишь на третьем, своём, уроке. Мы зашли в кабинет, обнаружили под жалюзи паука – ну а дальше со страху уже никто не соображал. Я имею в виду себя, конечно же.

– Ну да, дети зато сообразили.

– Эпоха соцсетей и смартфонов. Повод козырнуть, показать себя через интересный рилз, собрать постороннее внимание. Подростки!

– А рилз – это что? Не пойму. Говорите по-русски.

Ну здрасьте, приехали!

– Короткое видео вертикальное, 15 – 30 секунд. А то и меньше.

– Вертикальное? – недоумевала Надежда Константиновна.

– Когда телефон снимает не горизонтально, а вот так. – Люба продемонстрировала на своём айфоне, чувствуя себя идиоткой. – Ко мне ещё есть вопросы?

– Нет, – тяжко вздохнула директор. – Хотя есть.

Алфёрова напряглась, навострила уши и приготовилась держать оборону.

***

– Ты долго! – выпалила Анна Николаевна. – Чай уже остыл!

– Спасибо, что заварили, – русовед недовольно присела на табурет. Диван был занят. Кто не успел, тот опоздал. – Тебя вызывали в Мордор?

– Позвонили с претензией, почему дети с телефонами на занятиях. А я что?.. У меня рабочий день с четвёртого урока начался!.. Женька собирает в моё отсутствие, но не всегда. Да и уже большие лбы, не отдадут добровольно командиру. Ну, подумаешь, закон ввели. А как его соблюдать-то?

– Соблюдать его, прежде всего, должно руководство. А ему пофиг. – Люба отпила чая промочить горло. – В соседней гимназии школоте сохрани египетская сила попасться с приблудой на глаза педсоставу. В нашей шараге поворчат-пожурят, и на этом стоп-контроль. Родителей по голове гладят, чтобы не бухтели.

– А они бухтят! – фыркнул Вячеслав. – Вчера с мамочкой из твоего бывшего 8 «А» разговаривал.

– Это с кем? – заинтересовалась Алфёрова.

– Тощего глиста Захара.

– А-а, этот маленький хитрый жучок! Весёлый пацанёнок! Мама замечательная! Что говорила?

– Что бардак. Родители всё видят. Она входит в состав общешкольного родительского комитета. Заседание третий год как не собирают! Только протоколы подмахивают на подпись.

– Ребята, хочу сказать вам так. Я работаю здесь давно. Третий десяток пошёл. – Шевелева чихнула, отблагодарила всех присутствовавших за пожелания здоровья. – Во, правду говорю, значит! И хуже Златович в нашей школе директора ещё не было. Да, всякие тут руководили, но эта – предел пофигизма, взяточничества и халатности!

– Мамка вчера тоже выразилась: Златович разваливает когда-то сильное учреждение!

– После летних каникул уволилось 17 педагогов. Ладно бы молодёжь, но когда уходят опытные преподаватели с серьёзным стажем! – посетовала математик Татьяна. – Все ищут места потеплее, посытнее, понятное дело.

– Валят не только от нас. В Краснодаре нехватка рабочих рук. 150 вакансий учительских. К тому же не все отделы кадров светят пустыми местами, чтобы по шапке не огрести, – подметила Лера.

– Помню, пединститут закончила в 2010-х, – вставила Люба, – нигде работы найти не могла. В моём селе в школах не протолкнуться никак, самого завалящего часа не было. Выпускники вузов без опыта не интересовали руководителей. Ни на ставку, ни на полставочки, ни вожатым на подхвате за три копейки. Пришлось устраиваться в соседний хутор учить деревенщин – зарплата 4000 рубликов. Как вспомню, так вздрогну! Директор этого зашкварника мне ещё такой блиц-опрос на собеседовании устроил, будто я на должность профессора МГИМО покушаюсь! Два года каталась из станицы в потерянную глухомань на попутках по буеракам и колдобинам. В классах – по шесть человек, из них пять – цыгане, учиться им сто лет в обед не надо. Потом только с минимальным стажем кое-как в свой захолустный городок перебралась. Моя однокурсница, отличница, два красных диплома – филология и психология – не смогла устроиться ни в одну из краснодарских школ, пришлось ей, умнице-разумнице, тряпьё на рынке продавать. Мест нет и не предвидится – точка! Девять лет назад я переехала в Краснодар – и картина маслом знатно поменялась. В тринадцати учреждениях только в Фестивальном микрорайоне не хватало преподавателей русского. Трудоустроиться не составило труда. А сейчас вообще какой-то атас происходит.

– Ничего удивительного! – Алёна сложила руки на груди. – Зарплата копейки! Премий нет. Мы работаем за голый оклад!

– Игоревна, голый оклад в Краснодарском крае практикуют с моего первого года работы. Я пашу в образовании 17 лет. Плюсом идёт свинское отношение сверху. Чуть что – педагог виноват. Златович меня, к примеру, щас обвинила в нашествии паука на кабинет географии, чуть ли не я его подсадила под жалюзи. Мол, 8 «В» матом орёт, нехорошо, ещё и на русском. Интересно, как бы она сама орала, если бы подняла штору и обнаружила под ней нечто неожиданное?

– А она откуда знает, кто там как орал?

– За стенкой сидела. Когда паучандрия ликвидировали, кто-то со страху вылетел в коридор и блаженно там на матерном простонародном эмоционально исповедался. Честно, я не слышала.

– Знакомая в Екатеринбурге работает, – поведала историчка. – Её ученика поймали матерящимся в коридоре. Вызвали родителей, участкового, собрали педсовет. На учёт в полиции пацана поставили. Предкам штраф впаяли, копейки, но всё же мало приятного. Административка – мат в общественном месте, правонарушение, с занесением в личное дело. Церемониться не стали.

– Суровый Урал! – обалдел физрук Слава.

– А у нас глаза закрывают, статистику и отчётность портить не хотят. Вот дети и борзеют вместе с родителями, – продолжила Инна Прус. – Любой шухер, и руководство в департаменте тебя по голове не погладит. Плохо работаете, не умеете воздействовать, все дела… Ещё история с того же Урала от моей знакомой. Мама работает в детском садике, и однажды ей коллеги показывают канал в ТГ, который, оказалось, ведёт её дочка-семиклассница в нижнем белье. Сопля в одном из видео кроет матом учительницу. Мать пришла домой и доченьку отмудохала: семья приезжая, из СНГ, только гражданство получили. Увидят если в школе творчество дитятки – попросят вон из страны.

– Борисовна, ты будто фантастику про другие планеты рассказываешь! – изумилась Люба. – Если бы 8 «В» паука на телефон не снял, родители бы не волновались и директор бы не нервничала из-за шанса пообщаться с проверяющими из Роспотребнадзора. Любое безобразие руководство старается покрыть. С глаз долой, из сердца вон, чтобы в Департаменте люлей не отгрести. Чёртово видео! Надо попросить детей его удалить.

– Видос видали мы! Зачётный! – Анатолий сладко потянулся на диване, чем вызвал у Алфёровой, сидевшей на жёсткой табуретке, приступ злой зависти. – Страшно чудо-юдо! Как оно вообще туда пробралось?!

– Ветром, может, занесло? – предположила Лера-информатик.

– Такого слона?! – усомнилась Люба.

– Ой, девочки! Это Марина Сафроновна свинарник в кабинете развела, вот страшила и приползла! – возмутилась Анна. – Техничкам коза не платит за уборку, 7 «Е» тоже не дежурит. Пусть Златович с Маринки-корзинки и спрашивает!

– Директорша знает, что на географичку как залезешь, так и слезешь. На кабинет ей плевать, на 7 «Е» – тоже. Приводить в порядок тётка помещение не будет. Цитирую её же слова: «В моём трудовом договоре оплата за труд уборщицы не прописана». Вот Златович крайних и ищет, – хмыкнула презрительно Татьяна и посмотрела на русоведа: – Впаривает вину кому попало. Вдруг какой лох и согласится.

Ах ты ж сучка! Будет за мной должок. Месть – это блюдо, что подают холодным.

– Ну и отдала бы кому другому кабинет!

– Ага, Лера, да ты Нострадамус! – высмеяла коллегу Инна Прус. – Вякни попробуй Марине Сафроновне! Загрызёт насмерть! Когда она уже на пенсию свалит?!

– Три года как на пенсии бабка зловредная. Увольнение случится, только если её из школы в гробу вынесут. – Шевелева опять расчихалась. – Я сама истина сегодня!

– Ну ёб ж вашу мать! Молодняк валит, школа переполнена, кабинетов свободных нет и не предвидится, одни только пенсионеры держатся за места как за последний шанс влюбиться!

– Ах-хах-ха-ха!

– Хоть «ха-ха», хоть не «ха-ха», – оборвала собеседников серьёзная математичка. – Что происходит с образованием в стране, вот скажите?!.. Деградируем как нация!

– Да ничего не происходит. – Люба зевнула. – Школы стоят. Педагоги работают. Дети учатся. Учителя всегда в дефиците. Я училась в 90-е, и тогда тоже не хватало педагогов. Современная реальность даёт больший выбор заработка, чем в советское время. Молодняк пробует, не видит перспектив, каких хочет для себя, и топает восвояси, где теплее и приятнее. Как там говорится?.. Капитализм, вот! Всегда можно получить дополнительное образование, переквалифицироваться. И необязательно топать в вуз. Онлайн-обучение рулит. Мир другой. Кто не успевает в ногу со временем – сидит и ноет, что нация деградирует.

– Тебе легко говорить! – Татьяна, задетая за живое, нахохлилась. – Родня помогает, сидишь на ставке, без классного руководства, и проблем не знаешь! А другим приходится за каждый кусок драться!

– Так я не одна такая жизнью довольная, деточка. – Алфёрова хитро прищурилась. – Алёну обеспечивает любящий муж, который и является основным добытчиком в семье. Инна – тоже любимая жена мужа-моряка, по стопам покойной матери пошла трудиться на поприще школьном. Благодаря усопшей, кстати, наша Инна Борисовна, в отличие от меня и тебя, куда трезвее смотрит на систему образования. Борисовна, у тебя же тоже 18 часов и руководства нет?.. Вот видишь, Таня, Инну и её решение брать нагрузку по уму ты не видишь, а меня попрекаешь! С директрисы взяла пример?.. Та тоже всё не может успокоиться, что я, как раньше, пахать сутками не желаю! За каждый кусок можно и не драться – это лишь твой выбор, и не более.

– Извини, – математик подавленно сгорбила плечи. – Да и ты на заказ тексты пишешь, помню. Копирайт называется, так ведь?.. На одну ставку не надеешься.

– Всё нормально. – Люба решила закрыть конфликт. – Мы все люди. Знаешь, Тань, мне бы ум Инны в юные годы! Я 15 лет уёбывалась в школе, пока не допетрило, что лошадь больше всех пахала, но председателем колхоза не стала.

– Я с тобой, – поддержала Аня. – Мне тоже ни завучи, ни директор никак не могут простить 25 часов. Думают, я не знаю, как они меня за глаза ленивой обзывают! Ещё б от классного руководства избавиться!

– В следующем году «В»-шек выпустишь и забудешь про них насовсем. Новое можно и не брать, – посоветовала подружка. – Лучше, как я, не поступать. Со мной никто из 8 «А» теперь не здоровается. Злятся. Родители – тоже. Я для них предатель. Да и коллеги полощут мне косточки знатно. Молчу про директрису – всю перемену смотрела на меня и вздыхала!

– Чего?

– Класс бросила, ай-яй-яй. И зачем она мне это рассказывала?

– Продавить пыталась. На вину нажать побольнее.

– Так и было, Славик. Дети меня любят якобы до сих пор, а я их так жестоко поматросила и бросила. Пришлось напомнить ей, что классное руководство – работа, по договору. Выдерживать сорок лбов и их предков ещё несколько лет у меня больше сил нет. Имею право отказаться. Короче, пришлось включать злюку – ссылаться на трудовой кодекс и напоминать про законодательство.

– Любят, ага. Поэтому и не здороваются! – усмехнулась Алёна Игоревна. – Скорее, в обнимку с родителями воспринимали тебя как вещь, обязанную им по гроб жизни. Наверное, родкомитет клянчится к тебе назад, просит руководство надавить на тебя, уговорить, вот Константиновна и суетится!

– Златович – ещё та жирная бабочка! – рассмеялась Анна Шевелева. – Лапками топ-топ! Крылышками шмяк-шмяк! На одном цветочке посидела, поюлила, попритворялась доброй и понимающей, конвертик с купюрами у родителей приняла как между прочим. Потом на другой цветочек полетела, там потопталась по педагогу, продавила свои интересы. Знаем мы эту песню, запомнили уже до оскомины.

– Жирная бабочка! – прыснул Толик. – Николаевна, ну ты даёшь!

– А что, не жирная?.. Еле в двери пролезает! Уже в столовую Высочество не ходит, повара ей в директорскую самолично подносы с хавкой повкуснее подают!

– Сегодня на столе стояло блюдо с блинчиками, – припомнила Алфёрова. – Судя по запаху, с мясом и сливочным маслом. В меню столовой блинчиков не бывает. Лично для неё повара пекли! Одной единственной! А хватило бы этих блинов на нашу компанию с лихвой, отвечаю. Ещё и по окончании разговора спросила у меня, не похудела ли я. Пришлось разочаровать… Не, ну я точно не похудела, факт! Максимум на один грамм после встречи с мразотным пауком!.. Кстати, Анюта, знаешь, как твои дивчины именуют директрису?

– Как?

– Мясистая!

– Ах-хах-ха-ха-ха! Ну засранки! И додумались же!

– Детишки остры на язык, – усмехнулась русовед. – И не дай бог кому на этот острый язычок попасться.

– Похудеть и стрескать ведро блинчиков – несовместимо! Разъелась на ворованных столовских харчах! Распоясала поваров! Ай, ладно, плевать! Я побежала! – Анна, взглянув на часы, вскочила с места. – Лерунь, после чаепития закроешь подсобку на ключ. В школу я уже не вернусь. Педикюр не ждёт: к моему мастеру попасть что пуд соли съесть.

– Приятного релакса! – пожелала Люба подруге. – Надеюсь, на пауке мой лимит стресса на неделю исчерпан.

– Исчерпан, как же! – хихикнула Анна. – Маргарита сказала, что к тебе Тимурчик ластился, прижимался!.. Соблазнила моего мальчика, да?!

Твою ж мать! Сука! Надо выкрутиться, кровь из носа! Ань, ну кто тебя просил?!.. При свидетелях!

Учительница русского побледнела. Коллеги разом уставились на неё: Инна – осуждающе, Алёна – с любопытством, Лера – непонимающе, Слава – удивлённо, а Толик – настолько недвусмысленно и похабно, что захотелось отравиться.

– О-о-о! Любаня! Так недолго и до служебного романа! – физрук смачно гоготнул.

– Анатолий, не путайте меня с собой, будьте добры.

– А что?!.. Пацан тянет на школьную звезду и местного ловеласа! Тебя девочки ненавидеть будут!

– Это ребёнок, Толик. – Люба постаралась успокоиться. – Завуч прибежала поорать. Он меня поддержал…

– Обнимашками? – недобро прищурилась историчка.

Чёрт! Она ревнует что ли?..

– Тебя ученики ни разу не обнимали?.. Жаль, Инна.

– Я умею держать личные границы, – Борисовна высокомерно отвернулась. – Жди проблем с родителями. Времена не те. В гимназии на Ростовском учительница старшеклассника за локоть взяла. Пришлось уволиться, потому что парень обвинил её в домогательствах.

– Меня вообще-то весь 8 «В» обнимал. – Люба разозлилась. Косые взгляды больше не было сил выдерживать. – О чём вы вообще думаете все?!.. Куда вас несёт?!.. Это ребёнок!

– Ему пятнадцать. Подросток в самом соку! – Шевелева томно закатила глаза.

– В самом соку твой муж. Займись семейными обязанностями, будь добра.

Учительница математики и информатики, оскорбившись, потемнела в лице.

– Люба, ты чё?!.. Мы шутим! Чего бесишься?!

– Идиотские шутки для женщин в нашем-то возрасте, знаете ли!.. Умственной отсталостью попахивает.

– Расслабься! Не припомню, чтобы ты раньше близко к сердцу принимала наши приколы! Это же мы! Ты же нас знаешь!

– Уже не знаю. Если не понимаете, что такие «приколы» оскорбительные и фонят педофилией, мне не о чем с вами разговаривать.

Уже выходя за дверь, она слышала обрывки фраз недоумевающих коллег:

– Нервная какая… пошутили… может, есть чего бояться…

***

Может, и боюсь. Стыда, осуждения и позора. Не надо было так реагировать. Давать им карты в руки. Инна – ещё та сплетница. Впрочем, как и остальные. Анатоль – вообще озабоченный. Берегов не видят. Таких коллег у меня на предыдущих местах работы не бывало! Вот она, распущенность. Я расслабилась и сама их близко подпустила. Дистанцию не соблюдаю. Смешу народ. Хотя а как иначе?.. Как было не психануть?!.. Мне прямо намекали на связь! Или, может, у меня крыша едет, тихо шифером шуршит от одиночества и тоски?..

Люба встала в угол, дабы не мешать потоку движения в коридоре. Гвалт, шум, гам – перемена в самом разгаре. Детишки сбрасывают напряжение после хорошего поведения и соблюдения дисциплины на уроках.

Женщина зажмурилась. Объятия Тимура были неожиданными, она их не просила. И тем не менее ей понравилось. Такое странное чувство, будто прикоснулся к чему-то очень нежному, согревающему, радующему всё естество. Чувство давно забытое, а, может, ни разу и не испытанное, потому и яркое, как вспышка сверхновой.

Я что, влюбляюсь?!.. В малолетку?.. Мать честная! Спаси и сохрани!

Будто услышав её мысли, по коридору, выстроившись в линию, шла четвёрка восьмиклассников. Черничка и Рыбальчиков шагали по краям, словно охрана своего повелителя. Главный их дружбан, привлекательный жгучий брюнет Халилов Тимур в середине шеренги вальяжно обнимал за плечи одноклассника Диму, словно прислугу-побратима. Тощий, корявый, неуверенный Савостьянов под гнётом руки статного футболиста кукожился и морщился, чем ещё больше походил на неопрятное нечёсаное заросшее пугало.

И ведь тоже жгучий брюнет, но совсем не харизматичный и не привлекательный, а наоборот. Хотя мордашкой вышел, черноглазик.

Люба нахмурилась, вспомнив, как Шевелева по чём лихо бранила Савостьянова за дурную манеру клеиться к тройке друзей-лидеров: «Пристебайка и прилипала! Никакого самоуважения! На что он рассчитывает?.. Что красавчики будут с ним дружить?.. На кой он им сдался?!».

Алфёрова вспыхнула. Ярость окатила нутро, словно неожиданная струя из фонтана, – неприятно и раздражающе. Учительница выскочила из угла-укрытия и стремительно пошла навстречу. Едва поравнявшись с мальчишками, она выпалила:

– Савостьянов! Пройдём в кабинет! Немедленно!

Школьник послушался и поплёлся следом. Женщина, закрыв дверь в помещение и подойдя к своему рабочему столу, взорвалась:

– Ты не сдаёшь долги, не отрабатываешь двойки, зато находишь время лепиться к этой троице! Славы хочется?!.. Внимания?!.. А четверть нормально закрыть не желаешь, скажи пожалуйста! В школу ходят прежде всего учиться! Зачем нужны друзья, которые не хотят с тобой иметь дел?.. Дима, дружбу купить невозможно, заслужить – тоже! С тобой либо общаются, либо нет! Или интересуешь, потому что есть точки соприкосновения, или идёшь мимо! Хватит волочиться за Халиловым и его шлейфом подпевал!

Восьмиклассник посмотрел на неё грустно-грустно, сгорбил плечи. Кисти рук его тряслись, тонкие костлявые пальцы импульсивно постукивали друг о друга, будто пытаясь собрать своего хозяина в устойчивое цельное.

– Я не хочу с ними дружить, Любовь Васильевна, – прошептал подросток побелевшим ртом. – Они… Они надо мной издеваются.

Алфёрова потеряла дар речи.

– Что?!.. Что ты сказал?!.. Не может быть!

Чёрные глаза мальчишки налились слезами. Нос захлюпал, губы предательски задрожали.

– Как давно? – еле слышно произнесла разбитая наголову женщина.

– С лета. Они меня и раньше не любили. Но не трогали, только прикалывались, обзывались, клички клеили… А в этом году преследуют на каждом шагу! Делают это не у всех на виду, а чтобы свидетелей не было… Тащат в туалет, проще согласиться и идти следом, если откажусь – бьют… Я… Я не хочу ходить в школу!!! Но не могу! Когда прогуливаю, они выслеживают меня на улице и избивают там! Типа за то, что посмел ослушаться! Утаскивают за гаражи, в пятиэтажки, где никто не ходит, и лупят по очереди! Ржут и дерутся! То вертушку на мне отрабатывают, то хуки! Позавчера изваляли в канаве! Пинали, не давали подняться… Говорят, я их личная боксёрская груша!.. Ненавижу это место и свой класс! Все меня за чудика считают! Смеются! Мне плохо здесь! Тимур больше всех издевается!

– Но я ни разу не видела…

– Он при Вас специально так делает! Тимур научил Рыбальчикова и Черничку не бить меня по лицу, чтобы улик не было! Вот, смотрите!

Савостьянов задрал несвежую рубашку-поло. Костлявое туловище подростка было сплошь покрыто синяками, как старыми, жёлто-лиловыми, так и свежими, иссиня-чёрными:

– Он меня ненавидит! Учит дружков, чтобы побои выглядели как ушибы! Чтобы нельзя было доказать! Будто упал, ударился!.. Халилов харкается! В седьмом классе плевал в мою еду, а теперь – в лицо и спину! Вчера в сортире уронил зажигалку в мочу и отёр её об меня!.. Они курят! Шмалят! И бухают пиво! Заставляют покупать им! Если не получается, или отказываюсь – бьют! Ненавижу!