Школа. Никому не говори. Том 5

Повеса, лукаво усмехнувшись, приготовился к обвинительной тираде.

– Козёл ты, Сэро! – выпалила она.

– Всего лишь?!.. А ещё?

– Редкостный кобелина!

– Ну это я тоже слышал, – отмахнулся он, наигранно зевнув. – Давай что-нибудь поинтереснее!

– Сволочь, и ни капли в тебе порядочности нет!

– Что есть, то есть! – согласился юноша, опять не позволив ей закончить фразу. – Хочешь, облегчу задачу и подскажу такое, что до тебя ещё никто в мою сторону не заявлял?

– Да ты дашь мне договорить, в конце концов?! – взбеленилась Поспелова.

– Зачем?

Девушка задумалась, громко дыша. Потом гордо вскинула голову и обиженно заглянула в чёрные насмешливые глаза.

– Потому что устала терпеть твои унизительные нотации! Никогда за человека меня не считал и считать не будешь – сам признался у реки! Ты, Сэро, с таким отношением ко мне не первый, но, надеюсь, последний. Знаешь, на дружбу как-то не смахивает! Хватит! Мы оба уже не те, что были до ссоры. Ничего не получится.

– Конечно, уже не те, – согласился, посерьёзнев, парень и открыто посмотрел на неё: – Знаешь, я долго думал, зачем тебя обругал… С англичанкой, блин, всё получилось наперекосяк! Она меня раздражала и бесила, совсем заколебала, и я решил её подставить: избавиться, да пожёстче. Предложил массаж, чуть спустил ей блузу с плеч, повернул к окну. Как я и хотел, нас увидели. Но потом поймавшая нас училка заварила такую кашу, что я сам чуть не захлебнулся! Знаю, что поступил подло. Не по-мужски. Можно было всё решить иными методами, но у меня не хватило ума. Все брехни, домыслы и дерьмо, что понеслись следом за влетевшей в кабинет трудовичкой, были наказанием за то, что я вконец берега попутал. Меня чуть к чертям собачьим не попёрли из школы, едва не опозорили перед родителями! Если б не Имир и Валерий Леонидович, живьём бы сожрали! Они и вытащили меня, дурака, из заварухи, поверив на слово. А моё слово было одно против заявления Мстиславовны, что я извращенец, да срамных басен дряхлой сковородки…

– Зачем сейчас всё это мне рассказываешь? – сурово оборвала его монолог тихоня.

Ибрагимов вздохнул, доверительно глядя в её миловидное бледное лицо.

– Потому что опоздал рассказать тебе это месяц назад. Мне тогда было жесть как стыдно, хотелось провалиться! Да и сейчас не особо приятно. Но сегодня я могу подобрать слова, чтобы дать оценку своему поступку и с англичанкой, и с тобой. А в тот день не смог. Меня все дёргали, задавали похабные вопросы, кто-то хвалил сдуру… При этом, если бы сказал правду, никто бы не поверил.

– А ты пробовал?

– Пробовал?!.. Ха! Детка, да я это знаю! – Сэро горько рассмеялся. – Проверено с детства. Не раз. Кроме Имира, никто толком мне на слово не верил!

«У тебя хотя бы есть брат, который верит, а у меня – совсем никого», – затосковала девушка. В уме всплыл вечер пятницы, отличник и его поцелуи. Люба вздрогнула.

– Меня всегда из жопы брат вытаскивал, – продолжил повеса, не заметив, как замерла соседка. – И тогда вытащил. Всё на себя взял. И вот, только я более-менее в себя пришёл, задолбавшись отбиваться от грязного внимания неравнодушных, на мою голову нарисовалась ты! С такими же точно кончеными вопросами, что задавало всё остальное дурачьё!

– А чего ты от меня хотел… – начала было говорить Поспелова, вспылив, но Сэро её грубо оборвал.

– Да, как минимум, молчания! Тишины, мля! Думал, что ты, Люба, как человек неиспорченный, хотя бы промолчишь! Раньше же не задавала вопросов и не лезла, куда не просили! Что изменилось?! Чем тебя задели брехни про англичанку?! Почему озверела?

Девушка покраснела и опустила глаза. Сэро хмыкнул.

– Потому что поверила, – спокойно продолжил он, покосившись на вход в читальный зал. – Не в меня, а другим. И именно за это я и отыгрался. Сполна. Переживала за Алину и хотела поковыряться в моей личной жизни? Я подлил масла в огонь, ради потехи оскорбив. Наговорил такого, чего ты больше всего боялась, и знал, что назад у меня пути не будет.

Повисло глубокое молчание. Оба подростка смотрели куда-то в сторону. Каждый думал о своём. Тишина пустой библиотеки давила и угнетала.

Люба понимала, что Сэро с ней сейчас по-настоящему откровенен и искренен как никогда. Таким открытым она видела вредного своенравного парня только два раза за всё их общение. Первый раз случился осенью, когда девочка упала на тротуар и порвала колготки. Второй – когда рассказала ему о новогодней ссоре с родителями. Честность от ровесника, умело прятавшего себя настоящего за бесцеремонной наглостью и показными равнодушием, стоила дорого. И требовала взаимности.

– Ты прав, – нарушила тишину школьница. – Я вообще не думала о тебе и твоих чувствах, потому что принимала за человека, способного на самые низкие поступки. Воруешь, не считаешься с чужим мнением, можешь легко нахамить, а девочками запросто крутишь. А я порядочная домоседка-тихобздей. Не умею воровать, использовать людей себе во благо, быть эгоисткой, крутить парнями. Постоянно перед кем-то в чём-то виновата, привыкла бояться. Ещё привыкла, что со мной никто не считается и каждый норовит вытереть ноги. Взбесилась я, потому что поставила себя на место Алины Мстиславовны, а тебя посчитала за урода, которому опять всё сойдёт с рук…

Ибрагимов, услышав последнюю фразу, опустил голову и удручённо хмыкнул.

– Если я такой низкий человек, дорогуша, чего же ты со мной весь десятый класс водилась?

Старшеклассница оторопела, но взгляд от проницательных, въедливых чёрных глаз не убрала.

– Ой, – только и смогла вымолвить она. – Да я как-то…

– Что, одуванчик Божий, слова закончились? – тихо заговорил Сэро, ехидно посмеиваясь. – Паинька-заинька, да ты ещё та зазнайка спесивая! А невинной овечкой для отвода глаз прикидываешься!

Покраснев, Поспелова, виновато хлопая ресницами, смущённо заелозила на стуле. Повеса, видя её крайнее недоумение, не отказал себе в развлечении:

– Попалась с поличным, подруга! Я всего лишь тебя за твой же язык подтянул! Всё жалуешься, страдаешь, а на самом деле меришь всех свысока. Встала ты на сторону Алины не из сочувствия, а потому, что без суда сама меня в уме казнила. Хм! Говоришь, дружбы не будет, потому что мы – другие? Не-а! Забираю свои слова назад – всё те же. Домашняя мышка-зазнайка и вор с подлыми наклонностями, ах-ах! Короче, всё с тобой понятно. Мировая! Пойдём домой, Люба.

– В смысле, домой?! – возмутилась она. – Библиотека ещё не закрылась!

– Не закрылась? Да ты что?! Ай-яй-яй, ничего себе! – Сэро схватился за сердце. – И сколько же осталось до закрытия?

– Полчаса!

– А ты собралась эти облезлые полчаса досиживать?

– Ну да! Что такого?

– Ничего, сестрёнка, ничего! – посмеиваясь, закатил глаза ровесник. – Хорошо, посижу с тобой. Почитаю. Ну-ка, давай сюда всю свою стопку! Что нахватала? Та-а-а-к! Энциклопедия какая-то – нафиг! Ерунда девчачья – тоже нафиг! Опять ерунда… А это что?

– Комиксы.

– «Сага о лесных всадниках». Интересная?

– Мне нравится, – стеснительно пролепетала Поспелова. – Уже раз десятый перечитываю.

– Ни хренашечки себе! Тогда и я полистаю. – Повеса развалился на стуле и начал разглядывать иллюстрации.

Соседка, слегка улыбаясь, ещё некоторое время глазела на углубившегося в чтение брюнета. Крашенные в блонд пряди окончательно отросли и были острижены. Теперь вся причёска стала угольно-чёрной, но вместе с белыми прокрасами, казалось, исчезла в парне некая детская дурашливость. Серьги из ушей были убраны сразу после Нового Года.

«Это ж надо, а в сентябре ты выглядел иначе, когда я с тобой впервые на химии столкнулась! Зато твой брат ничуть не изменился… Твой брат Имир…»

При воспоминании об отличнике внутри всё похолодело, и Поспелова, горько вздохнув, решилась довести начатое в разговоре до конца.

– Сэро, ты бы лучше не ждал меня, – несмело подала голос она.

Юноша оторвался от комикса.

– Почему?

– Если честно, я считаю, что дружить по-старому нам не судьба всё же…

– А по-новому?

– Сэро, я не шучу!

– О’кей, не шутишь, – согласился с серьёзным лицом он. – Слушаю причину. Давай выкладывай!

– Потому что я… – Школьница набрала для храбрости в грудь побольше воздуха, но выдохнуть не смогла. Воздух застрял меж рёбер и отнял голос. – Это…

– Что «это»?! Ну! Молчишь?.. Потому что «ничего». Нет у тебя причин!

– Есть!

– Тогда говори! Считаю до трёх: раз, два, три… Всё, не успела! Не выпендривайся, Люба, тебе не идёт… О, смотри-ка, что я в книжке откопал!

Поспелова, так и не нашедшая сил сказать про вечер пятницы и близость с Имиром, обречённо прикрыла глаза да, слабо изобразив интерес, наклонилась к комиксу. Сэро подсел поближе, обнял рукой девушку за плечи, положил перед ней издание и, наклонившись к её уху, заговорщицки шепнул, тыкнув пальцем в одну из картинок: два эльфа – бледный юноша и смуглая девушка – слились в экстазе.

– Видишь?.. Кувыркаются!

– Фу-у-у, дурак!!! – Люба подскочила как ужаленная, едва успев увернуться от поцелуя. – Да ну тебя! Уж лучше домой пойду, чем буду такие картинки разглядывать!

– А чего тебе бы их наконец и не разглядеть?! – повеса, не получив желаемого, смотрел, как тихоня вжимается в стеллаж с книгами. – Десять раз читала, наверняка с лупой всё изучила! У тебя щас щеки цвета варёной свёклы!

– За себя отвечай, помидор брехливый!

Цыган встал с места и снисходительно посмотрел на неё.

– Может, и брехливый, но уж точно не помидор. Я никогда не краснею, в отличие от такой мамкиной незабудки, как ты.

***

Домой парочка возвращалась из библиотеки, не закрывая рты ни на минуту. Поспеловой иногда казалось, что она и не ссорилась с брюнетом вовсе.

«Как можно было умудриться разругаться в хлам, ненавидеть его, а сейчас болтать будто ни в чём не бывало? Ты ли это, Люба? Обещала же, что не будешь с Сэро пересекаться никогда и ни за что! Грош цена твоим заявлениям! Да и делов-то наворотила… Как теперь быть с Имиром? Сэро не знает, но как долго? Это лишь вопрос времени. Вопрос одного вечера. А завтра мне капут. Как же быть?!»

– … маман ругалась, покупала новые ножницы и прятала подальше. Даже на люстру! Но меня это не останавливало. Я умудрялся находить их всегда и везде. Садился и снова шил. Сломал две швейные машинки! – беззаботно делился Сэро, умело лавируя, не держась за руль.

Старшеклассница, глядя на его выкрутасы с велосипедом, припомнила ещё одного цыгана, что так же ловко держался в седле при ней пару дней назад, и ей снова поплохело.

– В жизнь бы не подумала, что ты в детстве шитьём увлекался, – удивлённо пробормотала тихоня, оторвавшись от тревожных мыслей.

– Мне нравилось шить, – почесав затылок, с легкой ностальгией заметил парень. – Мама выговаривала, что не мужское это дело. Я обижался, спорил, а потом забросил. Но журналы по кройке смотреть до сих пор люблю!

– А модные тоже смотришь?

– Редко. Мне нравится разглядывать сам процесс. Как кроить, как шить. Люблю ткани. Понимаю в качестве пошива. Кстати, ты в ДДТ на кружок кройки и шитья ходишь?

– Да, хожу, – скривилась попутчица. – Он непопулярный, как и вышивка.

– О, вышивка мне тоже нравится! – обрадовался Ибрагимов, остановил велик, достал из кармана пачку сигарет и закурил.

– Ты серьёзно?! – изумилась ровесница, вытаращив глаза.

– Конечно! Успокаивает. Мы с Розой, когда у телека сидим, часто вышиваем. Видела, сколько у нас в зале подушек, расшитых цветочками, птичками и деревьями? А вязаный разноцветный плед с кисточками по краям на кресле? Это я и сестрёнка постарались! – Сэро довольно зажмурился и гордо задрал подбородок.

Челюсть Поспеловой отвисла ещё больше.

– Не ожидала… Я, ещё будучи не знакома с тобой, думала, что ты только…

– Что?

– Ай, не знаю, как правильно сказать! Типа тебе достаточно просто быть, такой ты офигенный! Типа крут лишь потому, что крут. Не догадывалась, что в тебе столько всего намешано!

Ибрагимов внимательно выслушал приятельницу, а потом иронично улыбнулся.

– Крут, потому что крут… Так не бывает. Должна быть начинка. Без неё оболочка ничего не стоит. Орех, понимаешь, получается пустой. А то и гнилой!

– Понимаю. – Люба вспомнила о Тимоне и разочарованно вздохнула.

– Я, когда тебя впервые на химии заметил, решил, что ты отсталая зануда, бабкина клюшка, монашка домостроевская… Плесень унылая, короче!

– Спасибо за оценку, – насупилась она.

– Не за что, – отозвался спокойно сверстник. – А потом выяснил, что ты ещё та актриса! И театра никакого не надо, потому что сама и есть театр. Классный собеседник! С тобой никогда не бывает скучно. Увлекаешься всякой жутью, да ещё умеешь так об этом рассказать, что мурашки по коже потом долго бегать будут! Очень храбрая, да-да! Можешь быть танком и рисковать, где надо. В основном, боишься, конечно, – и это проблема. Для тебя, Люба! Уверен, жить тебе это мешает. Гордая очень и самолюбивая. Сломать сложно. Но можно.

– Кому?

– Твоей маме. Ей это удалось. Заплаканная была, потому что опять с ней поругалась?

– Э-э-э, ну-у-у-у…

Школьница прикусила нижнюю губу. Надо было что-то отвечать.

– Да, поругались. Немного. Но это не важно. Мелочи, я привыкла!

Юноша не стал комментировать, лишь прикрыл глаза в знак понимания.

– Блузка, что на тебе, и юбка – материны? Старомодные, пипец. Давай перешьём! Я приду к тебе на кружок – вместе похимичим!

Поспелова от неожиданного предложения аж затормозила. Она очумело уставилась на приятеля и, покачав головой, искренне позавидовала его самооценке.

– Сэро, там лишь я да ещё пара девочек! Тебе будет некомфортно. Все парни прутся поглазеть в модельный, на пение, танцы и в театральный!

– Пусть прутся, дальше что?.. И мой комфорт зависит только от меня, – отрезал повеса, задрав нос. – Жди, скоро заявлюсь! Может, даже на неделе, если мама освободится. Я торговлей вместо неё в одни руки занимаюсь. На пару часов к тебе щас едва вырвался!

– А Имир на себя часть твоей нагрузки почему не берёт? – невольно вырвалось у Любы, тут же решившей прощупать почву относительно своей безопасности. Девочка аккуратно покосилась на брюнета да понадеялась, что он не сможет прочитать её истинные мотивы.

– Имир с отцом вагоны разгружает. Как я понял, прибыли товарняки с любопытным грузом не для всех. Контрабанда или другой нелегал… Работают на разгрузке только свои, посторонним не доверяют. Родаки твои ничего об этом не говорили?

– Они только сегодня утром из Краснодара с похорон тётки явились.

– Понятно. Любители вы по поминкам шастать!

– Блин, Сэро, и ты туда же! Я-то в чём виновата?!

– Ни в чём, ты права. Просто я подумал, вдруг ты чего от предков слышала… Неважно! Щас через ж/д много интересного проплывает. Бывает, целые составы пропадают неизвестно куда.

– Про это я в курсе! – похвалилась Люба.

– Я тоже. Так наш вагон с вещами при переезде с Новосиба в воздухе растворился! Короче, Имиру не до меня. Отец позвал – он откликнулся. Платят неплохо, а деньги, сама знаешь, никогда лишними не бывают. В пятницу братуха у какой-то кисуни затусил, а вчера опять остался на станции. Короче, брата я толком не вижу, как и он – меня. Щас до Солнечного доведу тебя и тоже поеду к отцу в ночь на подмогу: сегодня ещё поезд ждут.

– Как раз с братом и пообщаешься.

– Конечно, ага! Наивная! Дай Бог завтра утром встать и до школы доползти… Хотя Имир – чувак строптивый, доползёт! Ещё и меня пинками туда погонит… Кстати, о работе: вернёшься в нашу команду с Оглы? Или в капусте больше не нуждаешься?

– Я… Эм! Не знаю даже… – Поспелова замялась и тут же с подозрением надулась: – Ты, наверно, и помириться решил только ради ваших делишек в Краснодаре, да? Что, замену мне так и не нашли?..

Сэро остановил велосипед наперерез, выпустил сигаретный дым, схватил подругу за плечо и с упрёком ответил:

– Замену тебе мы даже и не искали. А я действительно соскучился по твоей чопорной, важной моське… Знаешь ли, Люба, слишком уж ты мнительная и недоверчивая! Я заговорил про старые дела потому, что Илья желает скорейшего твоего возвращения в нашу банду. Без тебя доход упал. Илюха считает тебя ответственным человеком, хорошо выполняющим поставленные задачи. На тебя можно положиться, ты проверенный элемент, понимаешь? Но, если не хочешь с нами работать, никто настаивать не будет.

Поспелова задумчиво посмотрела по сторонам, зная, что Сэро ждёт её комментария, затем, скрестив руки на груди и встав в оборонительную позу, заявила:

– Могу к вам вернуться при одном условии…

– Говори.

– Ты оставляешь в покое мою одноклассницу Камиллу.

– Пфф!.. Всего-то? А я-то ожидал!.. Как скажешь, только возвращайся!

– Что за халатность, Сэро?! – выпалила ровесница. – Что у тебя с ней сейчас?

– Ничего, – небрежно отозвался он.

– Тогда какого лешего ты её на коротком поводке держишь и золотые браслеты даришь?! Она же на что-то надеется! Камилла уверена, что у вас отношения и большая любовь! Только о тебе на весь кабинет и трындит, браслетом по всей школе хвастается!

– Ах-ах-ах, Люба, это её трудности! – отмахнулся юноша. – Я ничего Виноградовой не обещал, а на короткий поводок она сама себя прицепила, без моего участия. Тебе-то браслет понравился?

– Конечно, понравился… – Поспелова засмущалась, робко взглянула на него: – У нас в классе все девчонки восхищались и завидовали! Больно подарок щедрый…

– Ясненько, – усмехнулся повеса, довольный услышанным. – Я тебе таких же с десяток куплю, даже лучше! Хочешь?

– Вот уж нет, спасибочки! – тут же, обидевшись, задрала нос тихоня. – На дух не надо! Я тебе не Камилла, чтобы то же самое дарить! Не хочу быть в её роли! Вообще твои подарки не нужны!

– Как скажешь, настаивать не буду! Носик-то свой с небес спусти, воображала! – рассмеялся Ибрагимов, глядя на нахохлившуюся ровесницу. Он нежно щёлкнул её по носу, затем обнял за талию, притянул слегка к себе, и наклонился, чтобы поцеловать.

Люба, перепугавшись, резко вырвалась и отпрыгнула на добрых пару шагов, не понимая, что заставило его опять потянуться за поцелуем. Помня наизусть о роковой ошибке с Имиром, школьница решила больше на одни и те же грабли ни под каким предлогом не наступать.

Отвергнутый второй раз за вечер, Сэро изрядно удивился и вопросительно уставился на неё. Прочитав в её глазах страх и отторжение, Ибрагимов быстро сделал трезвый вывод, что тихоне его персона не по сердцу. Осознание, что он умудрился зря надеяться и что реальность оказалась намного прозаичнее, чем ночные грёзы, тут же оставило горькое, несъедобное послевкусие. Справившись силой воли с ушатом неприятных чувств, уже начавших отражаться на его красивом лице, парень вдохнул полной грудью, а, выдохнув, обаятельно улыбнулся, чтобы разрушить нелепую удручающую тишину, повисшую в воздухе тёплого апрельского вечера.

– Вопрос с Виноградовой уже закрыт, не переживай. На днях предупрежу о вылазке в город. Так что готовься! Да, мы подошли почти к переулку, так что я прощаюсь, и…

– Сэро, – несмело произнесла школьница, взяв себя в руки после неудавшегося поцелуя. – Знаю, что болтаю не к месту, но я вспомнила про наш разговор об Алине Мстиславовне…

Парень, решивший было стартануть, перенёс ногу с педали на асфальт и замер в ожидании.

– Ты ведь понял, что поступил не очень… Не думал извиниться перед учительницей?

– Думал. Но делать этого не буду.

– Почему?

– Потому что англичанка тоже обязана передо мной извиниться. Во-первых, за то, что закатила истерику на пустом месте в первый рабочий день и ввязала в свои хотелки моего классрука и директора, а потом впарила ею же придуманные индивидуальные, которые мне нахер не впёрлись. Во-вторых, за то, что, не гнушаясь, использовала любые способы и возможности, дабы затащить меня в пустой кабинет, включая провокации, двойбаны и угрозы в сторону предков. В-третьих, за мою пострадавшую репутацию и попытку выгнать меня из школы через свои связи чисто ради мести. Фишка в том, Любонька, что к заварухе я причастен меньше всего: яму себе выкопала именно училка, а гавнеца залила туда паршивый сморчок трудовичка! Твоя ненаглядная Мстиславовна из-за своей недалёкости никогда не поймёт логическую цепочку бардака, что с ней недавно произошёл. Она считает себя невинной жертвой злых людей и обвиняет меня во всех смертных грехах. Гениальная мысль, что надо извиниться передо мной за своё непристойное поведение, пустую её головушку навряд ли посетит! А если вперёд извинюсь я, то это окончательно утвердит мадам во мнении, что ей можно и дальше не дружить с мозгами. Понятно?

– Куда уж понятнее! – вздохнула Люба. – Комментарии излишни.

– Тогда пока! В школе на днях встретимся. – Ибрагимов оттолкнулся и, ловко маневрируя велосипедом без рук, уехал прочь.

– Надеюсь, что не встретимся, – мрачно прошептала Поспелова, чувствуя, как гадкое настроение возвращается назад.

Поздней ночью мокрый от пота Сэро, разгружая пыльный вагон, размышлял о встрече с ученицей 10 «А». Он понял, что приукрасил образ сухой и зажатой неумехи, не стоившей его мечтаний, дал эмоциям из сна овладеть собой – игра не стоила свеч, да и перемирие было проще пареной репы. А Люба в это же время ворочалась в кровати, казавшейся неудобной, потому что никак не получалось уснуть. Девочка ненавидела себя за трусость, слабость и опрометчивость да горько-горько плакала, что нельзя теперь ничего уже изменить.

Глава 4.

«Пятый урок – и всё спокойно. Перемена большая тоже была без происшествий. Зря столовую пропустила, теперь живот ноет. А может, и не зря».

Поспелова наблюдала, как на соседнем ряду Картавцев подобострастно крутится виноватым ужом перед гордой Юлей Близнюк.

Переволновавшись в понедельник почём зря, так как пути её и Ибрагимовых в коридорах не пересеклись, Люба считала минуты до окончания уроков вторника. В голове её, ожидавшей разборок по свою грешную душу, вертелись самые неожиданные идеи по спасению чести.

«Если Сэро бросит предъяву, какого хмурого я прицепилась к его брату, скажу, что всегда была в Имира влюблена и мечтала быть вместе… Блин, вот ядрён батон! Никто в это враньё не поверит! Имиру я нахрен не сдалась, он просто использовал удобный шанс и мою тупость (поверила Наташе, дура!). Будут вдвоём ржать на всю школу, что я, дешёвка, с голодухи и отчаяния на каждого встречного повеситься готова. Сэро на пушечный выстрел к себе не подпустит: предупреждал же, чтобы к друзьям не мылилась, а тут родной брат… Чёрт побери! – девушка прикрыла глаза. – Думай, Люба! Лучше притвориться, что мечтаешь встречаться с Имиром, чем огребать пилюли от Сэро… А от него я в любом случае огребу».

10 «А», разморенный усталостью после физкультуры, сонно жужжал параллельно учительнице, что громким голосом объясняла новую тему.

«А если идея выстрелит? Сэро поверит, придётся иметь дела с Имиром, а встречаться с ним я желанием не горю. Тогда Имир мне башку оторвёт за враньё! Попала так попала меж двух огней! – Школьница инстинктивно закрыла двумя руками рот. Пережитый за выходные стресс сделал своё дело, но зачатки хладнокровных мыслей всё же просачивались сквозь каламбур истеричного хаоса. – Так, успокойся, пожалуйста! Паника не спасёт. Ты можешь только ждать действий от братьев. Если всё развернётся хуже некуда, вытащишь заначки да сбежишь в другой город подальше отсюда, а там уже сообразишь по ходу событий».

Побег из дома Люба рассматривала в качестве варианта самого критического. Обрыв связей с семьей и сжигание мостов пришли на ум после того, как вчера днём она случайно подслушала разговор старшего брата и мамы. Родные отобедали и пили чай, разбавляя процесс праздной болтовнёй и пересудами. Тихоня, вернувшись с уроков, хотела было пройти к семье в гостиную, да передумала, услышав ненароком своё имя, и замерла в коридоре, обратившись вся в слух.

– Ты, мать, больно Любку балуешь! – произнес брат недовольным голосом, в котором ощутимо звенели обиженные ноты. – Неженка она, к жизни не приученная. Неумеха. Ленится. Какому жениху сдалась в хате баба, что обслуживает только себя? Куда сестра поступать через год думает?

– Ой, сыночек! – заквохтала товарный кассир. – Мы не решили ещё! Хотелось бы поближе – глаз да глаз за ней, сам понимаешь! А профессию попроще: чтобы от больших денег подальше да от риска всякого…

– Вот!!! Избаловала! Любка ни ремня не знает, ни труда! А как вы меня воспитывали? Помнишь, ма? Отец крутил по рукам и ногам, чтобы сопротивляться не мог, а ты била, пока я сознание не терял. Лупили за всё: уборка, готовка, школа голимая, чтоб ей под землю, курве, провалиться! Никого: ни тебя, ни батьку – не колыхало, чего я хочу. Пинка под зад в три часа ночи – вали стой в очереди за молоком! Не было лета, чтобы в колхозе по пояс в грязи не отпахал! Все деньги, что пахотой зарабатывал, вы отбирали. Хоть раз заступилась, когда пургу на меня несли родственнички-ублюдки или твари-училки? Нет! Верила кому попало на слово, только не сыну родному, – и била, била! Никому я нахрен не нужен был!