Школа. Никому не говори

скачать книгу бесплатно


– Ну и что?!.. Подумаешь, фамилия русская обыкновенная!.. Хохлушка она, говорю тебе, Фома ты неверующая!.. Знаю её родителей и деда с бабкой – хохлы матёрые!

Люба не стала спорить, лишь растерянно замолчала, обескураженная противоречащими друг другу мамиными умозаключениями.

– Выйдешь ты замуж! У тебя репутация приличная. И Софья выйдет, потому что, как ты, с приданым большим. А на свиристелках вроде Илютиной и Рашель этой… С такими гуляют, но никто на них не женится.

– Почему это?

– Потому что все парни будут знать, что они таскались.

– Но Аня не таскается ни с кем!

– Ага! Рассказывай мне! Прям там не таскается… А кто с армянскими пацанами гуляет всё время?.. Забыла?!

– Мам, у нас в школе много армян. Девочек и мальчиков, – Люба замолкла на секунду, – И цыган – тоже. И все русские с ними дружат и гуляют!

– И ты тоже?! – лицо матери мгновенно сделалось злым, подозрительным, брови угрожающе сдвинулись к переносице, челюсть презрительно сжалась.

– Нет-нет, что ты!!! – поспешила разуверить опасно напрягшуюся маму не на шутку перепугавшаяся Люба. Маму злить нельзя.

Женщина выдохнула.

– Ты у меня красивая, хоть и голову вбок держишь… Что поделать! Все мы неидеальные, конечно. Но в твоём изъяне врачи виноваты!

Люба интуитивно вжала шею в плечи и руками загребла волосы вперёд, на лицо, пытаясь спрятать свой физический недостаток.

Мама глубоко вздохнула и замолкла на несколько минут. Глаза женщины заволокло тоской и болью.

– Вот Леночка была вообще красавица! Идеальная моя!.. Представляешь, Люба, у Леночки уже в годик была изумительная чётко очерченная талия! А личико-то какое кукольное было!.. Все, кто к нам в гости приходил, изумлялись: «До чего же прекрасная девочка! Ангел Божий!».

Десятиклассница знала о жизни и смерти старшей сестрёнки практически всё. С самого детства Александра Поспелова постоянно рассказывала младшей дочери об усопшей Лене. Сестра родилась на семь лет раньше Любы, а через два года умерла от злокачественной опухоли, изуродовавшей несчастному ребёнку, измученному адскими болями, всё личико. Не было и недели, чтобы о почившей крохе не вспоминала до сих пор скорбящая мать.

Школьница с грустью слушала родительницу. Она полностью разделяла материнские страдания, испытывала те же скорбь и тоску по почившей, а то и, бывало, скорбела, что сестру Бог забрал к себе. Ведь теперь тихоня совсем одна. Нет у Любы родственной души на всем белом свете. И поддержать её некому. Иногда девочку даже посещала невольная мысль, что лучше бы она не родилась, а вот старшая сестра, наоборот, осталась бы жить! Тогда мама была бы счастлива. Мама бы тогда никогда не грустила.

– Сестрёнка-то твоя не по годам развивалась: умная была, смышлёная! Жива бы была, моя куколка, если б её врачи не уронили… Как она мучалась, как болела! Сколько (если б ты, Люба, знала!) я её по врачам повозила!.. И в Краснодар, и в Москву… Всё без толку!..

Мама печально, едва сдерживая слёзы, покачала головой и, прикрыв ладонью подёрнувшиеся влагой глаза, отвернулась.

В гробовой тишине Александра Григорьевна и её младшая дочь просидели около двадцати минут. Чай уже остыл. Бутерброды, намазанные сливочным маслом и домашним клубничным вареньем, которое Люба так старательно варила прошлым летом, тоскливо лежали на щербатых тарелках, нетронутые и одинокие.

Мать очнулась, убрала ладонь с глаз и повернулась к дочери.

– Самое страшное для человека – похоронить своё дитя. Не должны дети умирать раньше родителей. Не положено так!

– Мама, ты сделала всё, что могла…

Александра Григорьевна несогласно затрясла головой и шумно, прерывисто втянула воздух.

– Как я пыталась её спасти, ты бы знала!.. Мы с отцом твоим всё, что могли, продали в доме, всё вывезли врачам. Голые стены остались в хате нашей… И не спасли! Я на похоронах от горя и плакать не могла… Все слёзы выплакала, пока Леночка жива была…

Люба тоскливо сжалась. Каждый раз, когда поднималась тема смерти старшей сестрёнки, мир будто тускнел, краски природы меркли и превращались в сплошной серо-чёрный оттенок. За всю Любину жизнь этот оттенок скорби и горя так и не исчез из её родного дома. Везде, в каждом родовом закоулке, были его следы.

– Я долго горевала. Каждый день всё ходила на кладбище и ходила, сидела у могилки, – женщина покачала головой и прикрыла рукой скорбящий рот. – А потом после страшного сна горевать перестала. Мне тогда приснилось, что, притворившись моей доченькой, злой дух пришел и захотел меня с собой на тот свет забрать обманом. Тогда я поняла, что пора жить дальше и нужно снова родить. Я страдала по Леночке пять лет, а потом решилась забеременеть снова. Меня все отговаривали, осуждали! Одна из коллег на работе всё высмеивала возраст мой, приводила в пример невестку. Мол, она молодая, всё детям даст, а ты?!.. А я что?.. Родила тебя, а невестка та на машине разбилась. Двое деток её сиротами остались. Вот так иногда, Люба, жизнь распоряжается!..

– Ты говорила, что врачи пророчили тебе вместо меня кусок мяса родить. Потому что у тебя выкидышей и прерываний много было. Да и возраст за сорок… Ты такая сильная, мама! – Люба в порыве нежности и сочувствия рванула к той и прижалась со всей своей детской пылкостью.

Александра Григорьевна приобняла расчувствовавшегося подростка.

– А папа твой в это время повадился ходить к моей подруге. Та тоже хороша: видя меня на сносях, не выкисающую с сохранения, постоянно клеилась к отцу – то крышу ей почини, то забор… Дочерей своих к нам домой посылала. Они сюда приходили, сидели, Василия с работы ждали, чтоб к себе помогать позвать… Отец твой всегда всё в нашей семье поперёк делал! Всю молодость, пока твой брат ребёнком был, пропил! Это сейчас он капли в рот не возьмёт! А в то время – постоянно пьяного вусмерть в канавах люди находили… Я всё помню!

– А потом я появилась?

– Да, доченька! Я тебя очень ждала… Нет моей Лены, зато хоть ты, Люба, у меня есть. Спасибо Господу Богу и за это…

***

Уже прошло больше двух недель с тех пор, как Люба и Сэро вместе первый раз шли в школу.

Ибрагимов сдержал своё обещание Любе не общаться с ней в школьных коридорах: он, не здороваясь, отворачивался, едва замечал её поблизости.

Сначала Любе нравилось, что парнишка так внимательно отнёсся к её просьбе. Она радовалась шансу пообщаться с одним из самых красивых мальчиков в школе, что выпал ей последним сентябрьским утром. Гордилась, что брюнет спонтанно пришёл тогда к её дому, хоть это и могло для неё закончиться весьма плачевно. Любе нравилось само чувство тайны, которую она хранила, и насмешки Тимона первые октябрьские дни пролетали мимо её счастливых ушей.