Ангел для инквизитора

Первые пункты звучали хоть и бредово, но вполне разумно: «Приём гостей осуществляется на нейтральной территории либо по предварительному согласованию не позднее, чем за неделю до предполагаемого визита». Значит, подружек просто так не позовёшь. Она злорадно усмехнулась, представляя, как запретит ему принимать дома свекровь. Но дальше становилось всё более… детализированным. Когда она дошла до подраздела «Проживание супругов на общей территории», её брови поползли вверх. Она перечитала текст дважды, словно надеясь, что слова изменят свой смысл. «В целях обеспечения комфортного отдыха и соблюдения режима дня супруги пользуются отдельными спальнями. В случае исключительных обстоятельств допускается временное совместное проживание в одной комнате при обоюдном согласии сторон».

– Оу, – пробормотала Аня себе под нос, чувствуя, как щеки начинают гореть. – Даже так?

Она прокрутила текст дальше. Подраздел «Интимная близость» окончательно вогнал её в краску, запылали даже уши. Она закусила губу, набрала в грудь воздуха. «Интимная близость допустима только в рамках брака, при обоюдном согласии и наличии медицинского заключения о состоянии здоровья сторон. Частота и характер взаимодействия определяются заранее и фиксируются в дополнительном соглашении…»

Хлопнула крышка ноутбука. Ани подтянула колени к груди, обхватив их руками, и уставилась на своё отражение в окне. «В типовую форму внесён ряд дополнений, касающихся быта и личных границ».

– Кас, это потому что ты инквизитор или потому что просто дурак? – произнесла она вслух, хотя в комнате никого не было. – Объясни мне, что я сейчас прочла? Что за бред? И почему я не могу отказать тебе прямо сейчас? Вот, – она взяла телефон, – я набираю твой номер… или нет. Пишу: «Здравствуйте. Наша помолвка аннулируется за несогласием моей стороны». Что ты ответишь? «Ок»?

Она вздохнула и положила телефон обратно. Потом выключила ноутбук. Конечно, она ничего никому не напишет. Она же не дурочка, понимает, что о браке договорились родители, а значит, всё очень серьёзно. И разорвать помолвку просто потому, что ей не понравился жених, похожий на сушёную рыбу, она не может. От неё ждут разумных действий, желательно в рамках дозволенного. Думай, Ани. Думай.

Девушка, не вставая, потянулась к стопке скетчбуков, выдернула из середины один, который вела как дневник. Раскрыла на чистом развороте. Достала из ящика линеры. Несколько раз глубоко вздохнула, закрыв глаза, и принялась рисовать сегодняшний вечер. Рука ходила сама, глаза и разум только наблюдали. Вот лацкан пиджака. Вот рука держащая руль. Вот цветок на фоне серой, как будто из бетона, стены. Вот две фигуры, разделённые не то пропастью, не то барьером. Рука накрутила сверху спираль. Получилось нечто, похожее на тюремный забор. Только вместо колючек по проволоке рассыпались радужные бриллиантовые искры. После этого пришёл ступор. Ани открыла окно, впустив в комнату ночной воздух, гул колёс и голоса прохожих. Где-то там, за высотками, был её жених. Который зачем-то написал этот зубодробительный кирпич вместо любовной записки. Он, наверное, уже спит. Так же спокойно, без малейшего волнения о дальнейшей жизни, которую сформулировал и изложил, как проект. В ответ на её мысли пришло сообщение. «Доброй ночи», – прислал ей Кассиан.

– Пошёл ты, – вслух ответила ему Ани и отправила: «Спасибо, и тебе». Потом забралась под плед и открыла ленту новостей. «Написать». Селфи: лицо крупным планом, чтобы было видно макияж и причёску, рука с кольцом нарочито выставлена в кадре. Несколько снимков блюд из кафе, пара тёплых фильтров, чтобы волнение казалось счастливым, хештеги «невеста», «скоро_жена», «взрослаяжизнь». «Отправить». Пролистать новости. Клео выложила эссе про академический рисунок. Мари запостила рецепт диетических вафель – она следит за фигурой. Лиз сегодня молчит. Ирэн держится с Марком за руку. Они ходили гулять после академии. Элли… Она выложила кроме общего фото с девчонками снимок Ани и Каса, сделав подпись: «Счастливая пара. Держим кулачки!» Ани вздохнула. Открыла мессенджер:

«Привет! Удали, пожалуйста, снимок, где мы вдвоём. Он сказал, это тоже нельзя».

«Да брось, – ответила Элли. – Лица-то не видно».

Вообще, Ани тоже не видела проблемы в фото со спины, но на всякий случай заглянула на страницу мадам Эрлен, убедилась, что ни одного снимка с мужем или сыном у неё нет, и написала уже увереннее:

«Удали, пожалуйста. Не хочу, чтобы у него из-за меня были неприятности».

«Что, инквизиция жжёт за фотки?»

Началось. Ани отправила скептический стикер:

«Эль, не смешно. Удали. Это не обсуждается».

В ответ пришёл стикер с недовольной рожицей.

«Удалила. И вообще больше не буду тебя снимать».

«Меня можно. Его – нет. Или тебе вообще без разницы?»

«Вот этого вот не надо. Моя страница – что хочу, то и пощу».

Ани закусила губу. Получается, чтобы не нарушать чужие границы надо забить на свои?

«Да, конечно. Извини, Эль. Я погорячилась».

«Не парься. Сестрички из-за парней не ругаются».

«Обнимаю! Спокойной ночи!»

Элли прислала стикер. Ани немного послушала музыку и заснула уже заполночь.

Будильник прозвонил в пять утра. Кас убрал в шкаф складную туристическую кровать, следом одеяло с автоматической терморегуляцией – взял по случаю в магазине для альпинистов – и, подхватив увесистую спортивную сумку, отправился в тренажёрный зал. Сейчас в представительстве находились он и дежурная группа: ещё один инквизитор, оперативник, двое экспертов и водитель. Кас кивнул зевающему администратору на проверке пропусков. Разогнал кровь комплексом упражнений, по-армейски быстро вымылся, побрился, переоделся в чистое. Не то что бы часто он ночевал в представительстве. Просто предпочитал иметь с собой всё необходимое вроде бритвенных принадлежностей, сменной рубашки, переносного отпаривателя и оружейного масла. Вернувшись в кабинет, он первым делом достал из сейфа и тщательно проверил пистолет, сунул его в кобуру за спиной, прикрыл пиджаком. Вчера он продумал, как использовать оружие, будучи с дамой, и внёс в список срочных дел «купить новую кобуру». Из-за спины правой рукой пистолет доставать будет катастрофически неудобно.

Теперь он был готов к утренней молитве. Служебный храм в представительстве стоял открытым всегда. Кас преклонил колено перед алтарём. Занял место на скамье. Отодвинул чей-то забытый молитвенник. Долго и довольно бессмысленно перебирал чётки, которые носил в левом внутреннем кармане пиджака как удостоверение личности и боевой артефакт одновременно. Такие получал каждый послушник, прошедший орденское посвящение. Сочетание камней наставники подбирали индивидуально. Касу был определён фиолетовый аметист, камень епископов, защищающий дух от помутнения, и красная яшма, которая укрепляет волю и напоминает об искуплении грехов. «Я тебе нравлюсь?» – в лоб спросила его невеста, и Кас, растерявшись, назвал первое, что пришло в голову Выходит, он не был искренен. Он солгал. Кас поставил локти на спинку передней скамьи, стиснув чётки, уткнулся лбом в сложенные для молитвы руки. Ани Пернель обладает приятной внешностью, для девятнадцати лет этого достаточно. Она наивна. Её внутренняя скверна ощущается, но терпима: волнение, суета, масляная плёнка тщеславия – её можно понять. Когда речь зашла о договоре, она расстроилась, но сдержалась. И потом была с ним честной в своей злости и желании знать. Чаша внутренних весов склонилась из положения «нормально» в сторону «нравится».

Кас облегчённо вздохнул, найдя ответ, и начал читать молитву, которая настраивала душу и тело на рабочий лад. Которая стирала из памяти дурные сны или помогала после ночного бдения выдержать ещё день. Сосредоточение далось легко. Усилием духа он распахнул крышу над собой. Сбросив тело, как ненужную одежду, поднялся за метафизические облака на самый край высших сфер. Он ощутил благодать. Согрелся в ней, как в солнечных лучах ранней весной, и распахнул глаза. Кас мечтал увидеть ангела, даже если после этого лишится зрения. Небо осталось светлым. И пустым.

По пути из храма Кас проверил фикус в коридоре. Кто и зачем его притащил сюда пару лет назад, он не знал, но не видел, чтобы кто-то, включая уброщиков, поливал растение. Когда оно совсем пересохло, Кас поставил в горшок систему автополива и раз в неделю менял там воду. Квёлые листья поднялись, фикус почувствовал себя хорошо. Скоро ему понадобится новый горшок. При мысли, что придётся возиться с землёй, Каса передёрнуло. Он закрылся в кабинете и заварил себе кофе.

После пережитого молитвенного вдохновения возвращение далось с трудом, он чувствовал себя как после жёсткой посадки самолёта. Сделав пару глотков, запустил компьютер, отправил на печать аналитический отчёт, просмотрел написанный вчера рапорт о приоритетных полномочиях, удалил его и переписал заново. Подумав,.сделал запрос на повторное обследование места происшествия в квартире Полана. Потом подшил к делу отчёт храмового эксперта. Медики обещали закончить сегодня, нужно было ждать.

Шеф приехал к семи. Бегло просмотрел бумаги, увидев рапорт и запрос, снова поворчал насчёт «стервятников», но утвердил. В нагрузку дал список имён:

– Это наши «выпускники». Уже месяц как живут-поживают на воле, надо бы проверить их в естественной среде обитания. Ты сегодня в разъездах, вот и заскочи по дороге.

– А оперативные сотрудники? – больше для проформы осведомился Кас, понимая, что от инспекции лиц, освобождённых из орденской тюрьмы, уже не отвертится.

– Скажи спасибо отцу. – В кабинет втиснулся мужчина лет тридцати пяти в расстёгнутом пуховике, с рюкзаком за спиной, чехлом для сноуборда на одном плече и гитарой на другом. Вытянулся по стойке «смирно». Шеф указал на прибывшего, одновременно протягивая руку для пожатия. – Особенно от лица наших отпускников. Привет. Вольно. Откуда?

– Только в купе загрузился, – ответил старший оперуполномоченный Эжен Форж, пожимая шефу руку. – Красиво сработали транспортники. Убедительно.

– Потом, – отмахнулся от его баек шеф. – Садись. Жених, свободен.

Кас поклонился и вышел, просматривая на ходу распечатку. Одно имя заставило его нахмуриться. Это что, проверка такая? Хорошо. Будет сделано. В семь ноль-ноль он отправил невесте сообщение. В семь часов десять минут она прислала картинку. Что ж, связь установлена. Технически. Кас настроил автоматическую отправку сообщений на неделю вперёд. В четверть восьмого, получив в архиве удостоверение работника социальной службы, он садился в машину, чтобы ехать на совещание в департамент культуры. Он не будет участвовать в обсуждении, поднимать руку, задавать вопросы. Он функционер: глаза, уши и, если потребуется, руки.

Предъявив на входе чётки, Кас прошёл в конференц-зал, занял своё место «второго статиста в третьем ряду». Отец и мать уже прибыли, пожимали руки господину Пернелю, начальнику департамента, и миссионеру патеру Лорасу. Когда с церемониями было покончено, высокие лица расселись за полированным столом, секретари положили перед каждым голубую кожаную папку.

Совещание вёл господин Этьен Пернель, начальник столичного департамента культуры. Полноватый, ещё не совсем седой, в синем костюме безупречного кроя, он говорил, слегка постукивая карандашом по своей папке:

– Проект «Эпоха Возрождения» больше, чем культурная программа. Мы представим четыре столпа, на которых зиждется гражданское сознание: история, искусство, вера и закон. Мы покажем их единство и сделаем колоссальный шаг в сближении между гуманистическим и религиозным обществом. Не так ли, патер?

Миссионер кивнул, соглашаясь с политиком:

– Мы должны явить образ мира, каким он представлялся в момент сотворения: бесскверный, восстановленный, объединённый и прекрасный. Мадам Эрлен, – обратился миссионер к женщине, – ваша идея объединить национальные коллекции и церковные реликвиив единую экспозицию произвела фурор на совете кардиналов. Расскажите о вашем видении подробнее.

Натали Эрлен польщено улыбнулась и, попросив включить проектор, взяла слово.

Кас машинально записывал тезисы в планшет. Так лучше усваивалась информация. Мысли же вертелись вокруг списка имён. Вернее, одного конкретного имени. Вряд ли это один из неисповедимых путей, которые должно пройти со смирением. Скорее, интрига. Кас – обычный инквизитор с ограниченными из-за холостяцкого статуса полномочиями. Но – он посмотрел сначала на отца, потом на мать – через него можно достать и повыше. Он не верил, что Софи Лафар оказалась в списке случайно.

– Таким образом, господа, – мадам Эрлен завершала свою речь, – Это будет не шоу. Это будет откровение!

Глава 3

К полудню небо затянуло тучами, посыпал мелкий колючий снег. Кас, подвозил мать на работу после совещания и попал в пробку. Мадам Эрлен, закинув ногу на ногу, листала рабочие чаты и одаривала соседние машины язвительными замечаниями.

– Мы договаривались, что я буду представлен патеру Лорасу через две недели, – произнёс наконец Кассиан.

– Да, я помню, – оценив себя в объективе фронтальной камеры, Натали достала помаду. Для совещания лучше подходил неяркий макияж, и теперь ей хотелось добавить цвета. – А подходящий момент возник именно сейчас, и я воспользовалась им. Считай, это был акт вдохновения. Или внезапная премия. Ты же не станешь брыкаться, если тебе начислят дополнительные деньги?

Кас бы для начала поинтересовался, кто начислил и за какие заслуги.

– Я был не готов.

– Всё под контролем, Кэсси. – Натали покрывала губы любимым алым оттенком, который любил твёрдую руку и точность нанесения. В неравномерном движении через пробку накрасить губы – та ещё задача. Здорово, что придумали специальную кисть, которой можно быстро подправить контур. – Через пару дней неловкость станет семейной шуткой. Вот увидишь

Удовлетворившись результатом, Натали спрятала косметичку.

Кас объехал аварию, из-за которой возник затор. Затормозил у обочины, вышел. Натали через стекло видела, как он общается с патрульными, как осматривает разбитые машины и беседует с водителями. Возраст не оставил ему ничего от матери, разве что нос да очертания губ. Кэсси родился черноволосым голубоглазым малышом, но яркие краски будто выцвели в первый же год. К двадцати четырём окончательно ушла хрупкая нежность лица и тела. Юноша сделался по-мужски угловатой копией отца.

Жертв, к счастью, не было. Сын вскоре вернулся в машину, достал антисептические салфетки. Для него это был своего рода ритуал, настраивающий на дорогу. Для Натали – возвращение в больничный коридор к огромному стеклу, за которым лежал её мальчик, опутанный паутиной проводов и трубок. Она нашла в сумочке флакон духов, брызнула в воздух духами. «Можно мне к нему?» – «Ваш лечащий врач всё сообщит». Она брызнула второй раз.

– Мам, хватит, – подал голос Кассиан. – Это стойкий аромат, я замучаюсь проветривать салон.

– А я не собираюсь всю дорогу нюхать твои салфетки, – фыркнула она и, брызнув в третий раз, убрала духи. – И твоей невесте это вряд ли понравится. Скорее бы вы поженились, и она навела тут порядок.

– Ага. – Кас мог бы воспроизвести слово в слово монолог, который выслушал от матери в восемнадцать лет, в первый и последний раз подняв тему женитьбы. – Кстати, я обнулил помолвку.

– Что?

– Я озвучивал условие, что невеста должна ознакомиться с брачным договором до обручения, – напомнил Кас. – Оно не было исполнено. Я перезапустил сделку. О результатах сообщу в конце апреля.

– Ты серьёзно? – Натали потеряла дар речи. – Ты что, хочешь отправить коту под хвост все договорённости и наши с папой усилия? Да ты на неё молиться должен, если она не сбежала, не бросила тебя в чёрный список и не утопила кольцо в уборной. А он ещё условия ставит. С ума сойти!

Машина проехала под светофором, остановившись у пешеходного перехода. Кас дернул щекой:

– Если бы она устроила истерику на пустом месте, помолвку разорвал бы я.

– Не дерзи. – Вот теперь мадам Эрлен разозлилась всерёз. Каков мерзавец! Неблагодарная скотина! – Значит так, Кассиан. Мы с твоим отцом всё организовали: папа договорился с Пернелем, я купила кольцо и заказала прочие подарки, я держу связь с мадам Пернель. А отношения с невестой – твоя работа. И если через шесть месяцев она не встанет с тобой у алтаря, клянусь, я сделаю всё, чтобы тебя выкинули из ордена. Это ясно?

– Да, мадам, – холодно отозвался Кас, останавливая машину у галереи. Натали зажала рот руками:

– Прости, сынок, я, кажется, снова вспылила. Не принимай близко к сердцу. Я волнуюсь, и…

– Перчатки.

– Кэсси…

– Перчатки.

Натали со вздохом натянула плотные замшевые перчатки. Кас смотрел в сторону, механически выполняя обязанности сопровождающего лица.

– Может, кофе? – с надеждой предложила мама.

– В другой раз.

Он ушёл, резко повернувшись на каблуках, чтобы ничего случайно не разбить. В ушах звенело. Левое плечо свела судорога. Прекратилось это только в санузле, когда на руки полилась струя ледяной воды. Эффектная, яркая и страстная женщина, Натали Эрлен обладала исключительным талантом выводить своих мужчин из себя за доли секунды. И если муж, человек властный и вспыльчивый, не оставался в долгу, то сын предпочитал переносить материнские вспышки молча.

Единственное условие. Неужели было так трудно проследить за его исполнением? Кас зло усмехнулся, набирая воду в ладони и умывая лицо. Скорее, мадам Эрлен не сочла нужным. Как и выбирать слова, угрожая его служебному положению. Жаль, очень жаль, что времена огненных аутодафе остались в прошлом. Он промокнул лицо бумажным полотенцем и протёр руки антисептиком. Вот теперь можно садиться за руль.

Вестибюль в галерее был светлым, с высоким зеркалом во всю стену. На пару минут он опустел: одна экскурсионная группа только что прошла в гардероб, вторая на экспозицию. Ани, поправив платок на хвосте, отошла на шаг, чтобы разглядеть себя целиком.

Мадам Эрлен однажды организовала исследование, результатом которого стал список оттенков, минимально влияющих на восприятие цвета. Так в галерее появился дресс-код и негласное правило для сотрудников: не затмевать собой экспонаты. Ани выбрала из нескольких подходящих нарядов графитовую рубашку и брюки в тон. Заправлять не стала – надела сверху жилет и застегнула на шее серебряную цепочку с подвеской. И, конечно, кольцо, тяжёлое, но необходимое. Уложив волосы в привычный хвост, девушка завязала поверх резинки синий шёлковый платок. Добавила пару невидимок, чтобы не сползал. Откопала в шкафу чёрную сумку для ноутбука, оформленную вроде папиного дипломата. Немного румян, тушь и тонкая линия подводки – всё складывалось в образ взрослой, собранной, почти неуязвимой женщины. Полная противоположность Ани вчерашней, взволнованной и растерянной. Девушка выбрала на смартфоне режим съёмки, оценила ракурс и щёлкнула несколько кадров. Один получился особенно удачным: со стороны, под углом, как будто это не она, а героиня сериала про бизнес-леди, у которой всё только начинается.

Ани переключила на селфи, подняла руку, сделать кадр. Увидела за плечом мужской силуэт. Вскрикнула, отскочила и, узнав, схватилась за грудь.

– Кас! Ты нормальный вообще?

– Привет, – он отступил, смягчая выражение лица. – Извини. Ты так увлеклась съёмкой, что грех было не пошутить.

– Не пугай меня больше, – Ани отдышалась и даже смогла улыбнуться. – Привет. Ты к мадам Эрлен?

– От неё. Тебя сфотографировать?

Позировать сразу расхотелось, и Ани, повесив сумку на плечо, спрятала смартфон:

– Да я закончила. Идти пора, а то пообедать не успею.

Она направилась в служебный гардероб. Кас пошёл рядом:

– Я сегодня в разъездах, есть минут сорок свободных. Может, пообедаем вместе?

Ани недоверчиво посмотрела на него снизу вверх. Костюм, вроде, тот же самый. Это точно тот Эрлен, который вчера читал ей нотации насчёт договора, или его близнец? Кас оглядел себя:

– Что-то не так?

Ани отрицательно покачала головой и потянулась достать с вешалки пальто.

– Я помогу?

Ани медленно, как бы решаясь, кивнула и, пока руки скользили в рукавах, осторожно пошутила:

– Слушай, а куда делся вчерашний инквизитор?

– Сгорел на работе, – отозвался он, застёгивая своё пальто и поправляя шарф. Сегодня уже чёрный, будничный.

– Служебный юмор, – добавил Кас, видя, как девушка закусила губу.

– У тебя… своеобразное представление о смешном, – Она замоталась в шарф до самого носа и натянула шапку с высокой макушкой. – Извини, пожалуйста, я не могу с тобой пообедать.

Кас вышел первым, нарушая этикетное правило «дама вперёд». Ани оказалась полностью за его спиной, а когда он отошёл придержать дверь, в глаза сразу полетели колючие кристаллы. Она опустила ресницы и посмотрела на жениха. Он тоже прищурился, став похожим на себя вчерашнего.

– Твой отказ – это следствие неудавшегося ужина?

– Нет, – затараторила Ани, поднимая подбородок над шарфом, – просто я уже обещала пообедать с девчонками. Они меня ждут. Только ты не обижайся, мне правда очень жаль. Слушай, – её вдруг осенило, – а пойдём вместе? Тут недалеко. Познакомлю тебя с ними.

Кас отрицательно покачал головой. И снова её огорошил:

– Если есть время, позвоню тебе вечером. Обсудим, как нам удобнее встречаться.

– Давай! – улыбнулась она и обеими руками стиснула ремень сумки. – В девять нормально?

Кас посмотрел на часы, прикидывая распорядок.

– Да. В девять. До связи. – Коротко кивнув девушке, он пошёл к машине.

– Счастливо, Кас! – воскликнула Ани и побежала к подземному переходу. Она уже знала, что будет рисовать, когда вернётся домой.

По тротуару идут мужчина и девушка. Он в строгом пальто из серой шерстяной ткани, без шапки, с аккуратно уложенным чёрным шарфом. Девушка рядом кутается в шарф, шапка свисает сзади треугольником, из-под воротника выбиваются волосы. А вокруг мельтешит снежное крошево.

Дорога от галереи до квартиры Сержа Полана заняла двадцать минут. Кас поднялся на седьмой этаж по лестнице, включил диктофон:

– Орден Меча и Оливы, шестнадцатое февраля 2541 года, тринадцать часов сорок минут. Повторный осмотр места происшествия по делу D-2238.02.14-IN0-CP75/604. Исполнитель – Кассиан Эрлен, инквизитор четвёртого ранга. In gladio lex, in oliva spes. Вскрываю печать.

Электронный замок считал сигнал служебного жетона. Дверь распахнулась. Кас запер её за собой, натянул хирургические перчатки. Серж Полан, одинокий мужчина тридцати семи лет, по предварительным данным, скончался в своей квартире от сердечного приступа в ночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля. Соседи вызвали полицию только пятнадцатого числа утром. Полицейские, вскрыв дверь и обнаружив тело, сообщили инквизиторам. Выехала группа инферналистов во главе с Касом выполнять стандартные межведомственные процедуры. Применить спецпротокол ордена он не успел: прибыла инквизитор Маккорин, ведущая расследование по параллельной линии. Возник конфликт интересов. Кас считал, что перепалка с сослуживицей могла отвлечь его от деталей. Ошибки, если таковые допущены, необходимо исключить.

– Следов проникновения инфернальной сущности не обнаружено, – диктовал он, начав с осмотра дверных и оконных проёмов. – Вентиляционная система в первоначальном состоянии: приточные каналы плотно закрыты, кухонная и санузловая вытяжка отключена. Общая концентрация бытовой скверны составляет около тридцати процентов.

При герметично закрытых окнах и плотной подгонке косяков входной двери получился эффект теплицы. Кас ощутил, как на лице и непокрытой голове маслянистой плёнкой оседает сладковатый трупный запах, пропитавший пространство, заползает в ноздри. Лоб покрылся испариной.

– Прихожая. Шкаф с одеждой и обувью, тумба с проводами, обрезками кабелей и прочими списанными материалами. При ближайшем рассмотрении всё разложено по категориям. Доступ свободный. Над тумбой пластиковая рамка с листом бумаги. Надпись: «Пароли. Не терять». Многострочная таблица с записями разными почерками. Возможная совместная работа или передача доступов между коллегами. Ни один из паролей не зачёркнут, ни один не исправлен. Возможно, используется до сих пор. Необходима проверка технического специалиста. Кухня…

Типичная для холостяка: плита, раковина, разделочный стол и две полки с посудой. Холодильник, отключённый от электричества, ожидаемо пуст. Зато на подоконнике роскошное металлическое дерево, собранное из проволоки и разных обрезков. На плите, прямо под вытяжкой, паяльник. Жилец на ней не готовил, для пищи у него была крошечная плитка с одной конфоркой. Если бы в кухню мог поместиться диван, вероятно, Полан и спал бы здесь, оставив единственную комнату под мастерскую целиком.

– Электричество стабильно. Трубы и соединения герметичны. Следов инфернального вторжения через коммуникации не обнаружено. Обстановка гостиной соответствует установленному роду деятельности жильца – инженер по видеонаблюдению, работающий вне офиса.