Обитель боли и страданий

– Ага, но внешность обманчива. Ходят слухи, что она та еще змея, – рассмеялся Стив, каким-то грязным мыслям в своей извращенной голове. – А от ее взгляда писаются стражи.

А вот у Стивена Карриггана подружки никогда не было, но он любил фантазировать.

– И невероятно горяча, – не унимался романтичный Джек. – Слухи тоже часто лгут. Вдруг у нее хрупкая организация души, и она понравится Кэму. Тогда можно закрыть глаза на острый язычок. Или закрыть уши?

Уже начало заходить солнце. В Зарадане это случалось лишь ближе к глубокой ночи, в отличие от других стран материка, где уже вечером сложно было что-то разглядеть без специальных магических светлячков, что освещали улицы.

Пару часов назад мы вернулись из Тагора, столицы Оркарии, в главный зараданский политический центр, город Фири, в котором когда-то отец подарил матери большой особняк, построенный специально для нее. Задолго до того, как он впал в безумие своей жестокости и убил ее на моих глазах.

В этом доме мы и притаились вместе со всеми союзниками и нашими семьями. У Кэла и Софии здесь находились родители, у Стивена больной отец и кузен Алистер, а я, Джек и моя младшая сестренка Эли были сами. по себе.

О местоположении особняка не знал никто, кроме меня, ибо его скрывали магические чары, доступные только крови моей матери. А на тех, кто когда-либо находился здесь, были чары забвения, которые заставляли забывать даже о самом существовании дома.

Мы сидели в нашей штаб-квартире, которая была отделена отделена от основной части дома большим холлом. Небольшая кухня, ванная с душевой кабиной, два дивана и две большие кровати в отдельной комнате с гардеробной.

В просторной переговорной царило непринужденное настроение. Коричневый кожаный диван возле большого окна, два зеленых бархатных кресла, письменный стол у левой стены, бильярдный стол у правой и множество разномастных шкафов по всей комнате, заставленных разными книгами и документами, которым требовалась сортировка.

Но у нас не оставалось времени даже на то, чтобы нормально поесть. Утром мы наспех принимали душ и брались за беспрерывную работу. И уже очень давно не ночевали в своих личных уютных комнатах.

В редкие минуты свободного времени мы с удовольствием проводили за играми. Хитрый Стив был хорош в азартном покере. Я неизменно побеждал в бильярде, требующем точности и концентрации. Шахматы, где нужно стратегическое и тактическое мышление были коньком Кэла. А Джеку идеально подходили шарады, в которых ловкость ума сочеталась с весельем.

Карри и Элред иногда разбавляли наш репертуар причудливыми играми собственного изобретения. Стивену нравилась идея покера на раздевание, особенно когда Кэл и Джейкоб по рестдэям (суббота) приводили своих девушек на большой турнир. Однако я не позволял ему воплотить эту затею в жизнь, поскольку в такие дни к нам часто присоединялись Эли и Соф.

Но «таких дней» не было долгое время, и порой я сомневался, что мы до них вообще доживем.

По прибытии домой из Тагора парни, даже не переодев черную форму отряда, сразу взялись за обсуждение дальнейшей стратегии в борьбе с моим братом.

Друзья были очень уставшими, но преданно улыбались, шутили и смеялись, поддерживая общий дух. Чувство вины жгло мне легкие, хотя я понимал, что каждый здесь находится по своей воле. У каждого была личная причина для сражения. И даже без этого, они не стали бы бездействовать, когда Тоби заставлял стольких невинных людей пылать в огне.

Каллум Оромэ – мозг нашей компании – считал, уже к следующей весне я заручусь поддержкой всех лордов и стану полноправным королем. Но что-то подсказывало, что так много времени у нас нет и надо действовать быстро.

– Вот рот я бы точно не закрывал. И тебе не советую, Рио, – подмигнул мне Стив. – Такие стервы знают толк.

Он мечтательно провел рукой по своим крашеным белым волосам, словно представил и эту картину.

Будучи младшим, Стивен походил на нашего маленького братишку. Такая же заноза в заднице.

Но в умении вести бой Карри уступал разве что мне, несмотря на худое телосложение и не слишком высокий рост. Более того, в каком-то смысле это было преимущество и иногда у него получалось загнать меня в угол.

А его неординарный взгляд на ситуации нередко выручал и даже спасал нас.

Например, в отличие от Кэла, он верил, что молодой лорд Унари не окажет нам поддержки, потому что его супруге удалось забеременеть впервые за шесть лет. Он бы не стал рисковать жизнью ребенка и своей любимой без твердой уверенности в том, что будет на стороне победителя.

Я доверял другу, но также понимал, что можно добиться успеха, если знать, на какие точки давить. Если понадобится мы вселим эту гребаную уверенность в Сэмуэля и во все его нерожденное потомство.

– Нет, спасибо, – я ухмыльнулся. – Мой язык хочет быть во рту только у одной девушки.

Ладно, возможно, мы все-таки немного отвлеклись от главной темы.

– Фу, заткнись, Кэм, – в меня полетела подушка, и я понял, что Кэл все слышал. Как неловко. – Даже думать не хочу ничего о том, чем вы там занимаетесь с моей сестрой.

У обоих Оромэ были шоколадно-карие глаза и кудрявые каштановые волосы, слегка отдававшие рыжиной. В остальном нельзя было сказать, что они хотя бы дальние родственники.

Нежная женственная Соф с милым личиком и грубый Кэл, который топил котят. Конечно, никаких котят он не топил. Но мог бы. И сейчас этим котенком был я.

– Спокойно, мы еще даже не целовались, – ложь легко сорвалась с уст.

Не судите строго, мне все-таки хотелось немного жить.

– Ага, еще они не держались за руки и не ходили на свидания в твою смену, чтобы ты был достаточно занят и не смог заметить отсутствия Софачки, – заржал Стивен. – А в театр они ходили исключительно для того, чтобы глянуть скучную постановку с участием мерзкого Коди Эштонгрейда, – на этом имени он сделал паузу и мы вчетвером синхронно сделали вид, будто нас тошнит. – Наш Рио даже не разговаривал с ней без свидетелей. Честно-честно, папочка Кэл.

Многое было недалеко от правды. С Софией я старался сохранять необходимую дистанцию, чтобы ее не спугнуть. Она казалась такой хрупкой, такой безупречной. Полная противоположность мне.

Когда она решилась на отношения… поправочка: когда я уговорил ее, я пообещал, что сделаю все правильно. Так, как достойна этого только она. Увы, я и не подозревал, к чему нас приведут такие громкие слова. Моя жизнь – это вечная война, а я позволил себе любить, быть эгоистом, рискнув сердцем и безопасностью своей любимой.

Каллум поднялся и направился в сторону Карриггана. Тот наигранно завопил и начал, метаться по штаб-комнате, задыхаясь от смеха.

Если не прекратит, через три минуты он будет задыхаться от сломанных ребер и неумения держать язык за зубами.

– Я молчал, бро, – я поднял руки, сдаваясь.

Конечно, я тоже заслужил неслабую трепку по ряду причин, но Кэл никогда не сдерживался. Мне не хотелось испытывать судьбу, когда у меня не было права давать отпор из-за своего уродского поступка по отношению к Софие. Хотя больнее всего от этого все равно было мне.

– Эли в последнее время не видно, – произнес Джек, как и я, даже не пытаясь разнять наших друзей.

Джейкоб был самым первым, кто вошел в мой узкий круг. Как политический, так и дружеский. Я знал его буквально с пеленок. О чем бы ни подумал один из нас, второй уже знал об этом. Мы пережили такое, о чем никогда не говорили вслух, но что связало нас навсегда. Я бы доверил Джеку собственную жизнь. И разумеется, он знал, что может положиться и на меня.

Когда стало понятно, что без моего вмешательства Тоби в роли короля просто уничтожит прибрежные королевства, включая сам Зарадан, Элред, не раздумывая поддержал меня и подтолкнул к действиям.

Мы братья, а не просто союзники.

Но моя сестра – это другое дело. Может, друг и не заслужил моей грубости, но я его уже предельно ясно предупреждал об Эл раньше и надеялся, он усвоил урок. Ему же лучше, если мне не придется повторять.

Это случилось год назад, когда отец только заболел, постепенно теряя свое влияние. Король, который не в состоянии поднять с кровати собственное тело, больше не внушал страха и, как всегда, не вызывал уважения. Так что я вернулся с некоторыми из своих людей, чтобы проведать обстановку и укрепить свои силы и власть.

Я отправился по замку на поиски сестры, чтобы показать ей рисунок, сделанный мамой. Я случайно нашел его в сундуке с ее одеждой. На нем были изображены маленький я и годовалая Элирион, сидевшие на крыльце балкона и смотрящие на заходящее солнце.

Несмотря на все жуткие события нашей жизни, связанные с тем местом, я неизменно видел в каждом уголке что-то напоминавшее о матери.

Колыбельная, что она пела мне в детской, если удавалось. Коридоры, в которых прошел не один наш турнир по бегу и бесконечные догонялки. Большая розовая ваза, которую мы вместе изготовили из глины и оставили на дне разноцветные отпечатки указательных пальцев, включая очень крошечный пальчик Эл. Музыкальная комната, где мама играла на фортепиано и пыталась научить меня. Когда очередная попытка обернулась провалом, она решила, что это бесполезно, ведь мне медведь на ухо наступил.

«Когда Эли подрастет, буду учить ее. А то ты, Кэм, совершенно безнадежен», – весело рассмеялась мама, пряча от меня новый синяк на скуле.

От непрошенных воспоминаний защипало в глазах.

– Потому что Эли держится подальше от таких извращенцев как вы, – наконец ответил я, выдерживая тяжелый взгляд зеленых глаз. Его мышцы бесполезны против моего стиля боя, который не повторить с крупным телом Джека, но с другой стороны за годы совместных тренировок мы досконально изучили все слабые места и преимущества друг друга. – И для тебя она принцесса Элирион. Чтобы я больше не слышал о ней из твоих уст. В любом контексте. Попробуй хотя бы подумать о ней, и я выколю твои глаза, понял?

Тогда я нашел Эл в зимнем саду, единственном месте, которое ей нравилось. Рядом стоял Джейкоб, весело беседовавший с ней. Она отвечала ему искренней улыбкой. Он потянулся к ее светлым волосам, невзначай заправляя их за ухо.

В другой день я бы не увидел в этом ничего необычного. Эли выросла на его глазах, у меня никогда не было и в мыслях, что он может ее как-то обидеть. Но то, как Джек на нее смотрел в тот момент. Я хорошо знал этот его взгляд. А затем он потянулся к ее губам.

Мой крепко сжатый кулак полетел в идеально ровный нос. Раздался громкий хруст, потом еще раз, и еще. Я повалил друга на холодную землю, ломая папоротники и эвкалипты. Его лицо полностью залилось кровью, но останавливаться я не собирался. В меня словно что-то вселилось. То, что Джек не сопротивлялся злило вдвойне. Я слышал в голове голос отца, говорящий мне, что я жалкий слабак, от чего моя хватка лишь усиливалась.

«Ты не должен был родиться, урод!».

Мой названный брат начал терять сознание. Элирион кричала, умоляя меня остановиться. Каллум подоспел вовремя, чтобы я не убил друга, и одним нещадящим ударом по легким заставил меня очнуться от этого безумия.

Я не помнил, как в тот день вернулся в свою комнату, но позже мы с Джеком спокойно поговорили и решили, что подобное не повторится для обеих сторон. Даже если ему действительна нравилась Элирион, это была временная увлеченность. Он не умел иначе.

Не поймите неправильно, я люблю Джека, но слишком хорошо знаю друга и прекрасно понимаю его отношение к девушкам. Сегодня он до безумия в нее влюблен, а завтра его тошнит от ее голоса.

Я запретил им видеться, а с Эли мы это ни разу не обсуждали. Невероятно красивый парень, от которого все теряли голову. Он всегда улыбался, вопреки своим внушающим двум стам шестидесяти фунтам веса и шести футам и четырем дюймам роста. Даже мужчины не могли устоять перед его обаянием. Что говорить о семнадцатилетней девушке, окруженной вечным отчаянием и болью.

– Расслабься, Кэм, я просто забочусь о ней, – извиняюще бросил он. – Так же, как и ты.

– Если продолжишь, то заботиться тебе придется самом себе, – я многозначительно поднял взгляд на его нос, который теперь украшала горбинка.

Какими бы сильными и жестокими не были мои друзья, по-настоящему опасен и смертоносен был я. И на их счастье, они об этом знали.

Джек несмело перевел тему, избегая моего гнева. Например, почему бы нам в рестдэй не играть в бильярд вместо покера? Похоже, что с Дэнни он все-таки расстался. И это меня несколько насторожило, хоть и не удивило. Я сделал мысленную пометку разобраться в этом позже.

Кэл и Стив резко плюхнулись на диван. Они тяжело дышали и со стороны выглядели словно нашкодившие дети. Поверить не могу, что эти парни могли сражаться на смерть и при этом вести себя как детсадовцы.

– Думаете, мне совсем никак не избежать этого брака?

– Мне бы очень хотелось думать иначе, Рио, – начал Каллум. – Но наши шансы равны практически нулю без поддержки другого государства.

– Кэл прав, – встрял Стивен, нервно теребя руками. – Даже если весь простой народ, все лорды, вся знать Зарадана будут на твоей стороне, то нам все еще нужна военная подстраховка.

– Да, у Оркарии самая эффективная армия на континенте. Зараданская им и в подметки не годится Нас съедят как щенят на завтрак, – заключил Джейкоб, отвечавший за местную армию.

Мы проговорили до полуночи и уже начинали засыпать, когда кто-то настойчиво постучал, заставляя всех в комнате встрепенуться. По пяти ударам в определенном ритме я узнал стучавшегося и попросил друзей покинуть помещение. Они не стали задавать вопросов, за долгие годы дружбы привыкнув к моей бесконечной скрытности.

По крайней мере сегодня они выспятся в своих родных кроватях, даже если моя ночь только начинается.

Глава 2. Кэмерон

Глава вторая

Кэмерон

После их ухода в помещении скрипнула потайная дверца, и вошел Конрад Беллингтон – моя личная тень. Единственный, кому я безоговорочно доверял чужие тайны. Годами он верно служил мне, добывая информацию, которую порой не должен был знать ни он, ни я. Именно поэтому я держал товарищей в неведении. Иногда люди скрывают то, что узнав, вы захотите забыть любой ценой. Я не желал этого никому, в особенности дорогим мне людям. И не мог постичь, как Конрад спал по ночам, неся на своих плечах груз тяжких секретов. Если он вообще спал.

Эти тайны служили маяками, направляющими мой путь в прогнившей реальности, в которой сам я не смог бы выжить и стать защитой для Элирион. Мне надо было знать, кому доверять, с кем осторожничать, а на кого надавить, угрожая разоблачением. За одиннадцать лет я не встретил ни одну смертную душу, которая не несла бы в себе тени грехов, скрытых под красивой вуалью. Должен признать, так же, как я был рад раскрытию секретов, в той же мере и сожалел, что они убивали остатки моей веры в человечество.

– Ты опоздал, – заметил я.

Большую часть времени Конрад проводил на службе, и я каждый раз удивлялся тому, как в такой тяжелой выматывающей работе он умудрялся выглядеть более, чем хорошо. Взгляд темных глаз не выдавал усталости, движения плавные, а походка уверенная. Казалось, будто он не просто жил в условиях физического стресса, но и процветал в них.

– Пришел бы раньше, если бы вы здесь не тратили впустую время со своими друзьями, – его каменное выражение лица и холодный тон не имели ничего общего с язвительностью, с которой он продолжил. – Мой король.

По этой причине Конни мне и нравился. Он не церемонился со мной и не трудился подбирать слова. Не опускался до вычурных фраз и изысканных слов. Но несмотря на внешнюю безразличность, Беллингтон был предан мне и нашему общему делу больше, чем кто-либо другой. Хотя на его месте я бы давно послал себя ко всем чертям.

– Докладывай, – приказал я, лишь ухмыльнувшись его дерзости.

Он скинул черный капюшон мантии, и я обнаружил свежий порез, рассекающий правую часть небольшого бледного лица от лба до подбородка. Кровавая борозда делила черную бровь надвое, чудом не задев ониксовый глаз. На впалых щеках, покрытых мелкими царапинами, бурели следы чужой крови, а разбитая губа выдавала недавнюю стычку. Никаких других повреждений я не заметил, но скрытая под одеждой травма не исключалась.

– На меня напали в Даркстире.

Даркстир, столица Немезии, откуда Конрад родом, был древним и величественным городом. Его внушительные башни возвышались на горизонте, а извилистые улицы скрывали множество тайн. Конрад провел в этих переулках месяц, разведывая тайны немезийцев, а последнюю неделю стал моей тенью в Тагоре.

– И что? Ты бы удивил меня, если бы сказал, что разведка прошла без нападений, – я подначивал его переходить к делу. – Ты ведь сумел наложить чары на тех, кто видел твое лицо, верно?

Беллингтон издал недовольный вздох, как будто я был неразумным ребенком, не способным уловить тонкие нити странного разговора, в который он меня втянул. Движения его рук, скользивших по почти лысой голове, отражали его раздражение и нетерпение.

– На этот раз мы правда в полной заднице, Иларион. Твой брат открыл охоту. Сегодня утром после вашего отбытия, я переместился в Заритон, чтобы предупредить о нападениях наших людей, – магия перемещения была слишком явной, чем привлекала лишнее внимание, поэтому мы редко ей пользовались, а значит, ситуация была поистине критична. – У самых ворот в город лежал мой брат. Заф сражался до последнего, но они исподтишка поразили его в сердце отравленной стрелой. Я не успел всего на каких-то десять минут.

Юный парень, которого я приставил в заритонскую стражу, чтобы держать ее под контролем.

Когда мальчику было всего пять, его родители стали жертвами предательской казни в Немезии. Братья, спасаясь от неизбежной расправы, бежали к границе, где впоследствии были обнаружены мной.

В юном возрасте Зафрад проявил блестящие способности к военному делу, превосходно владея мечом и луком. Но не этого я для него хотел. Наивно было полагать, что в столице этому ребенку будет безопасно.

Зафрад Беллингтон, шестнадцать лет. Щенячьи карие глаза и неудержимое мужество. Я навсегда запечатывал в своей памяти каждого, кто умирал по моей вине.

– Не делай это виноватое лицо, – встрял Конрад. – Ты просил его остаться в стороне. Он слишком упрямый. Был.

– Но я мог отдать приказ, – мне не хватало воздуха, чтобы говорить связно. – Заставить его.

Я постоянно ощущал такой груз ответственности за этого мальчика. Я так чертовски любил его. А сейчас этот груз лег на мои плечи виной, которая не знала границ.

– И за это я тебя уважаю, Кэм. Ты дал ему выбор. И он его сделал. Для моего брата честь умереть в бою. Умереть, сражаясь.

– И я им очень горжусь.

Я задавался вопросом, зачем Кон сам ступил на эту скользкую тропу. Каким бы ни был ответ, ни для кого из нас назад пути уже не было.

– Я тоже… Поэтому я задержался, не мог его оставить там, – теперь я видел в его глазах отчетливо различимую боль, от которой щемило сердце. – Я похоронил Зафа на кладбище на границе с Дарклэджом рядом с родителями. Он бы этого хотел.

Я выдавил из себя слабую улыбку, не зная, как поддержать друга. Сколько бы смертей не происходило вокруг, невозможно подготовиться к смерти наших любимых.

Конрад взял себя в руки, будто секунду назад воздух не был пропитан горечью наших потерь и равнодушно продолжил:

– Человек, который совершил нападение в Немезии, его шея и руки были в странных шрамах от ожогов, – я не видел в этом ничего странного, люди были весьма неосторожны в использовании огненной магии и курении сигарет. – И он сказал, что вот это, – Беллингтон показал указательным пальцем правой руки на свой новый порез. – Будет тебе доходчивым предупреждением, чтобы ты оставил свои игры.

– Почему ты не доложил раньше? Прошло больше недели с твоего отбытия из Даркстира в Тагор. За это время даже обычное письмо успело бы настигнуть Заритон, – я не звучал обвиняюще, мне было интересно.

– Даже со скрывающими чарами было опасно обсуждать нечто подобное в оркарийском замке. Я им не доверяю. И, на свою глупость, я верил, что у нас есть время.

По блеску в глазах парня я понял, что мы еще вернемся к этой теме, но разбираемся с проблемами по мере их поступления.

– Так объясни мне, в чем проблема, Конни? Увечия, угрозы, убийства – это все мы уже проходили не раз. Справимся и сейчас.

Должны справиться.

Кон устало плюхнулся в кресло напротив моего стула и наклонился вперед в мою сторону, кладя ладони на колени.

– Кроме того, что они убили моего брата, одного из лучших в моем отряде теней Хоресса и старину Мэтта? – призрак уже начал закипать от гнева и сочившегося сарказма, но я понимал, что он злится не на меня, а на свое бессилие. – Самая главная проблема – он дрался как ты. Нет, Кэм, нападавший гораздо лучше тебя, и я смог уйти только, потому что был ему нужен для передачи этого дурацкого послания. Чувствую себя последним куском дерьма, что не смог его остановить. Каждое движение отточено до предела. Невероятные скорость и выносливость. Этот придурок выглядел как на чертовом курорте, когда я уже был на последнем издыхании. Он чертова машина для убийств.

Конрад продолжал что-то говорить, но я уже ничего не слышал. Его слова проносились мимо моих ушей, подобно ветру. Я медленно поднялся с кожаного стула и подошел к овальному зеркалу в полный рост с черной рамой, покрытой синими узорами, образующими хвост и пламя феникса.

Каждый раз, глядя на свое отражение, я видел отца. Страх, что я похож на него не только внешне, поглощал все мое существо. Воспоминания обо всех его истязаниях мелькали перед глазами и казалось, что я ненавижу отца. Но по-настоящему я ненавидел самого себя.

«Хватит, папочка, пожалуйста, мне больно!» – в разум ворвался далекий детский голос. «Ты чудовище, Иларион, ты не должен был родиться, понимаешь?» – орал папа, заплетающимся от выпитого алкоголя голосом, пока я пытался отбиться от его хватки на моей шее. Он остановился только когда его двухлетний сын потерял сознание и стало уже не так весело душить того, кто не плачет и не молит о пощаде.

Это было мое первое воспоминание в жизни, но уже тогда я знал, что человек, который должен был любить меня больше, чем кто-либо на свете, желал мне жестокой смерти.

С того дня я рос с клеймом «чудовище», выжженным на моей детской душе. Каждая рана, каждый синяк становился очередным доказательством моего ничтожества и подтверждением слов отца.

Он умер четыре месяца назад, а я все еще просыпался в холодном поту, ощущая тяжесть его ладоней у самого горла. Я постоянно борюсь со своей внутренней тьмой, с тем демоном, которого породил мой отец. Которым был мой отец.

Наивно было полагать, что с его смертью станет легче. Демоны прошлого глубоко засели внутри, построив себе гребаный пятизвездочный отель с пожизненной оплатой, и не собирались покидать меня. Некоторые из них существовали и в настоящем. Например, мой омерзительный брат.

Я положил руки по краям зеркала, немного наклонившись, закрыл глаза, втянул как можно больше кислорода через нос и выдохнул через рот, стараясь отогнать призраков.

«Сдохни, мелкий гаденыш».

Проклятье.

К черту контроль.

К черту вообще все.

– Твою мать!

Глаза застелила пелена безумия, когда через секунду мой левый кулак уже стал месивом из крови и зеркальных осколков, но я продолжал наносить удары снова и снова, как одержимый.

В отражении я наблюдал, как моя физическая боль переплелась с душевными муками. Каждый удар, каждый осколок стекла, впивавшийся в мою израненную плоть, был напоминанием о том, что я еще жив. Что у них не получилось уничтожить остатки моей человечности в этом бездонном море самоненависти и отчаяния.

– На тебя напал Тобиан, – яростно произнес я, переводя взгляд на Кона. – Твоего брата убил…

Беллингтон обыденно достал из нового длинного дубового шкафа, покрытого прозрачным лаком, металлическую коробку, которая выполняла роль здешней аптечки. Конрад был свидетелем слишком многих вспышек моего гнева. Эту жалкую сторону меня практически никто не видел, но был ли смысл скрывать ее и от повелителя теней, что порой знал о нас больше, чем мы сами?

– Твой брат, – закончил за меня призрак. – Знаю. Его шрамы складывались в инициалы – Т. Л. А. Он специально их обнажил, чтобы мы знали.

Тобиан Люциус Арвенделл. Никто не знал его второго имени.

Встретив мой недоумевающий взгляд, он продолжил:

– Да брось, мне известно такое, что тебе и не снилось.

Я понимающе кивнул и благодарно принял из его рук самодельную аптечку. Коробка, которой когда-то пользовалась мама, потрепалась временем. Я знал все царапины и все изъяны наизусть. В остальном в этом доме не было практически ни единого напоминания о былых временах. Пришлось делать ремонт и обновлять чары из-за нападения пиратов с острова Донистер двадцатилетней давности.