Вечные

Поезд достиг станции с опозданием. А, впрочем, плевать. Все лучше, чем пешком или в забитом автобусе. Стоило только найти место у стенки и навалиться на поручень, как веки мигом налились свинцовой тяжестью и стали закрываться. Монотонное покачивание вагона и мерное перекатывание колес по рельсам баюкали слаще колыбельной. Адреналин окончательно растворился в крови, оставив после себя изнуряющее чувство опустошения и усталости.

Правы были монашки в приюте, когда говорили, что с таким характером я обязательно опущусь на самое дно. На такое глубокое, что замолить все грехи уже не получится. Будто им неведомым образом еще тогда было ясно, что от Бога я непременно отвернусь и широкими шагами пойду в противоположном направлении. За спасение моей души они не сражались, не видели смысла, все ждали и наивно верили, что на путь праведника я решу ступить сама. Чуда, однако, не случилось, а долбанные монашки оказались правы.

Поезд нырнул во тьму подземного тоннеля, сбивая с плеч навалившуюся дрему. В один момент, всего на долю секунды, нечто блеснуло с другого конца вагона, и я готова была поклясться чем угодно, что это были чьи-то глаза. И то была отнюдь не паранойя, не игры истощенного сознания, не отблеск чужого экрана смартфона. Такой блеск я бы узнала и с расстояния летящей пули, слишком хорошо он въелся в подкорку за долгие годы работы на Винсента.

Вампир. В вагоне ебаный вампир.

Пульс заклокотал где-то глубоко в глотке, громкий звон, перекрывая все прочие звуки, намертво заложил уши. Выходит, этот ублюдок не соврал, за мной и правда следят. Накатывающая паника передавила дыхательные пути. Я попятилась, упираясь в доску объявлений. Поезд вновь вылетел на поверхность. Броситься бы на утек, да некуда, до следующей станции еще далеко.

Разглядеть кровососа как следует я не успела, поспешно пряча лицо за капюшоном. Уверена я была лишь в том, что это абсолютно точно не вчерашний гость – кто-то вдвое ниже и тоньше, возможно, женщина. Заметила ли она резкую перемену в моем настроении? Услышала ли, как учащается сердцебиение и срывается дыхание? Блядский Винсент и его неуемное желание доводить начатое до конца.

Медленно, словно сапер на минном поле, я принялась вальсировать между людьми, ненавязчиво пробивая путь к выходу. Сердце так гулко билось о позвоночник, что казалось, его шум должны слышать все окружающие. С опаской сквозь распущенные волосы, закрывавшие половину лица, я оглянулась на преследователя.

Сухая, тонкая, словно ветка осины, девчонка в бежевом пальто мечтательно смотрела в окно на проносящиеся мимо столбы. Ей будто и дела не было до людей вокруг, волновала ее лишь унылая панорама серого города, уходящая далеко за горизонт. Обманчиво безмятежная и спокойная она так и продолжила стоять в дальнем конце вагона, не обращая на меня никакого внимания.

Может это совпадение, и я просто схожу с ума? Известное дело – вампиры любят страдать из-за невозможности выйти днем на улицу. Особенно новообращенные, которые не успели свыкнуться с мыслью, что рассвет они больше не увидят. Если, конечно, не захотят однажды превратиться в барбекю. Может и эта тварь вылезла на свет божий, чтобы насладиться редкой возможностью не прозябать целый день в убежище? Кто знает. Но это никак не противоречило тому факту, что все это могло оказаться ловушкой.

До дома Рида оставалось каких-то пара станций. При желании могла бы пройти и пешком. Но если вампирша и правда была здесь по чистой случайности, я рисковала потерять время, которое с пользой могла бы пустить на продумывание плана по вызволению из дерьма собственной бедовой задницы.

Либо вынужденное бегство спасет мою шкуру от прихвостня Винсента, либо понапрасну растратит драгоценный час жизни. Вдалеке показались очертания станции. Решать нужно было немедленно.

Черт-черт-черт!

Сердце подпрыгнуло к кадыку. Раньше, чем успела осознать, я шмыгнула в открывающиеся двери и рванула по ступенькам вниз, прочь от станции, пересчитывая их через одну. Блядская паранойя победила здравый смысл, будь оно все неладно. Лишь чудом я не слетела с лестницы вперед головой, глупо запутавшись в ногах. Страх подгонял трусливо улепетывать подальше от метро сквозь перекрестья улиц и дорог. И плевать, что на красный. Плевать, что по моей вине древний форд какого-то бедолаги едва не влетел в колонку, уворачиваясь от столкновения.

Целый квартал остался позади, прежде чем я позволила себе сбавить ход. В легких стремительно сгорали остатки кислорода. Прохладный сентябрьский воздух назойливо лез за ворот толстовки, вызывая непрошенную дрожь. Как только злополучная станция скрылась за высокими фасадами многоэтажек, я тяжело навалилась на угол безликой кофейни, отчаянно силясь не выхаркать на тротуар ошметки бронхов. Вынужденный марафон отзывался болью в боку и отбитых стопах.

Я сраная, никчемная развалина, а ведь еще и тридцати не стукнуло.

Мимо невозмутимо, словно крейсеры в океане, проплывали желтые машины такси. Серая людская биомасса заполняла тротуары, двигаясь в хаотичном, непрерывном потоке. На меня ей было абсолютно насрать. Как и тому, в ком я заподозрила преследователя.

Ни намека на погоню. Ни единого, чтоб его, намека. Самым идиотским образом я потратила время впустую. Гребанный вампирский неофит решил насладиться пасмурным утром, только и всего. Как же глубоко этот гондон, ворвавшийся ночью в студию, умудрился просунуть сомнения мне под ребра.

Я шумно выдохнула, стирая из воспаленных глаз несуществующий песок.

Кажется, все же придется прогуляться до друга пешком.

***

Если бы только я заранее знала, что Рид именно сегодня вознамерится изменить своим принципам и остаться ночевать где-то вне дома, восприняла бы эту новость с большим хладнокровием. Но этот мелкий гаденыш выбрал исключительно неподходящее время для того, чтобы отмалчиваться и вырубать телефон.

Рука с такой силой била по входной двери, что парой ударов больше, и несчастная просто сорвалась бы с петель. И чем дольше затягивались мои попытки достучаться, тем быстрее закипала под кожей злость. В какой-то момент я просто перестала взывать к тому, кого очевидно в квартире не было, и принялась со всей искренностью срывать на куске старого дерева все то, что успело скопиться за прошедшие сутки.

Совсем некстати в сознании всплыло запрятанное куда-то в неизвестность напоминание о том, что запасные ключи от квартиры накануне вылета в Ванкувер я вернула лично в руки хозяину. И, стало быть, внутрь мне теперь уж точно никак не попасть.

– Какая же ты сука, Рид, – прошипела я в дверь, от души пнув ее напоследок.

Легче не стало. Еще и сорвала своими психами остатки краски с косяков. Из соседней ячейки, будто назло, высунулось сонное, озлобленное лицо соседа.

– Ты че, не догоняешь? Нет его. Харе суету наводить.

Эта неприятная и явно пропитая рожа так и напрашивалась на кулак, но едва ли в своем положении я могла позволить себе очередной конфликт.

– Он вообще возвращался сегодня домой?

И хоть я чертовски сильно старалась, чтобы вопрос прозвучал вежливо, в голосе отчетливо сквозили нотки раздражения и требовательности. Таким тоном, наверное, у ревнивцев принято выискивать доказательства возможной измены.

– А мне почем знать? – безразлично пожал плечами мужчина и смачно харкнул на пол, – в душе не ебу.

Кроме Рида, иных вариантов для маневра в отведенный на поиски манускрипта срок, у меня не было. И вместе с его внезапным исчезновением ко всем чертям катились последние остатки надежды выпутаться из сложившейся ситуации живой. Видимо, полагаться придется исключительно на себя, как когда-то в далеком детстве.

– Блять, – обреченно сорвалось с губ.

Хотелось не то расплакаться, не то всадить по двери ногой еще пару раз, чтобы выпустить пар. На страх сил банально не оставалось, только злость еще подпитывала систему и позволяла твердо стоять на ногах.

Определенно точно домой я сегодня возвращаться не планировала. Если уж новой игрушке Винсента Вейла захочется свести со мной счеты этим вечером, пускай приложит старания и хорошенько меня поищет. Но вот где именно я собиралась залечь на дно – еще предстояло выяснить, а на голодный желудок думать получалось крайне паршиво.

Кажется, на первом этаже была пиццерия. И, на мое счастье, работала она круглосуточно.

В девятом часу утра из посетителей обнаружилась только парочка офисных амеб, наспех утрамбовывающих в себя «Маргариту» перед работой, да умиротворенного вида старик со свежей газетой в руках. На звук входного колокольчика никто не отозвался. Разве что сонный кассир в дурацкой красной униформе с отчетливыми пятнами жира.

– Кусочек пепперони и кофе, – с деланой улыбкой выдавила я, швыряя на стол засаленную двадцатку, – черный как ночь, сладкий как грех[1].

Мужчина за кассой замялся, нервно постукивая пухлыми пальцами по кнопкам.

– Сахар стоит на столе, – промямлил он в растерянности.

А впрочем, на что я рассчитывала?

– Спасибо, – сухо бросила в ответ, перенимая из его рук обжигающе-горячую чашку с еще дымящимся напитком.

За окном дождь взял короткую передышку. Тяжелая свинцовая гряда, цепляясь за крыши высоток, беспокойно кружила над городом, не в силах вырваться. До зубного скрипа удручающее зрелище. Но думать в такой меланхоличной обстановке становилось будто бы легче – глаза не отвлекались на бесконечную серость.

Решение всех моих проблем плавало где-то на поверхности, нужно было лишь присмотреться чуть внимательнее. Если выкинуть из головы истеричные мысли о неминуемой расправе и хоть на мгновение заглушить раздражающее тиканье таймера, может меня даже навестит хоть одна светлая идея. Сдаваться так просто я была не намерена.

Горячий кофе обжег язык. Привкус терпкой горечи, наполнивший рот, позволил слегка взбодриться.

Даже если бы я самонадеянно не сожгла манускрипт, если бы действительно согласилась отдать его незнакомцу, никто не давал гарантий, что после этого он попросту не снес бы мне башку с плеч одним мощным ударом. Сделок мы не заключали и нерушимый обет он мне не давал. Никаких причин доверять ему не существовало. Контроль над ситуацией держался на хлипком основании из страха и чувства вины, и вся эта конструкция могла легко рухнуть в любой момент.

Если так подумать, озлобленный питомец Винсента блефовал ничуть не меньше моего. И хоть моя смерть, пожалуй, смогла бы принести ему желанное чувство удовлетворения на короткий миг, она ровным счетом ничего не решала. Мы были в равном положении, одинаково измазанные дерьмом по самую макушку.

Над ухом звякнул колокольчик. Офисные амебы, стирая с подбородка остатки масла и специй, нырнули в холодную морось улицы. Воцарилась долгожданная тишина, нарушали которую лишь едва слышная музыка в колонках и шорох колес по лужам от проносящихся за окном машин.

Я проверила телефон в надежде застать там сообщение от Рида. Пусто.

Что бы он сказал, будь он здесь? Наверное, что я полнейшая дура. И вообще мне следовало улепетывать из страны, как только представилась такая возможность, не ждать подходящего случая, не уповать на дебильное чудо, сгрести вещи в рюкзак, зажать зубами паспорт и гнать на всех парах к границе, пока кто-то из ближайшего окружения Винсента не опомнился. Он всегда любил сыпать нравоучениями, особенно запоздалыми, которые были по сути своей абсолютно бесполезны. Но и на него порой снисходило озарение. В потоке бесконечного бреда и упреков нет-нет да проскакивало то заветное зернышко здравомыслия, которое порой меняло ход всей игры. Если бы только я умела с такой же легкостью вытаскивать из подсознания нужные ответы.

Кусок пепперони, несмотря на жалкий вид, на вкус оказался вполне сносным. Говорил ли во мне невыносимый голод или замученный сноб, порядком опустивший планку качества в последние несколько недель, не так уж и важно. Главное, что живот был набит едой, а мозг под завязку накачан кофеином. На короткий миг я даже смогла прочувствовать глухой отголосок радости, пока его грубо не перебила тревога.

Что делать дальше я совершенно не понимала. Дождаться Рида? Он мог вообще не появиться дома до заката и на телефон глубочайшим образом забить. Наплевать на предостережение и броситься прочь из города? Денег на дальнюю дорогу мне бы все равно не хватило, а друзей, которые смогли бы выручить и приютить на какое-то время, не существовало в принципе. Если уж бежать, то разве что в церковь, чтобы покаяться.

От этой мысли я горько усмехнулась.

Святая земля у вампиров вызывала разве что раздражение, не более. Распятия, осиновые колья и прочая хрень работали только в руках воцерковленных людей, а на вампиров те решались выходить крайне редко, руководствуясь дебильным правилом «убийство – грех». Пацифисты с крестиками не любили конфликтов и потому старались соблюдать нейтралитет. Может мне бы и удалось воззвать к чьей-то совести и убедить взять надо мной протекцию, но так я лишь подвергала ни в чем неповинных людей опасности. А этого мне хотелось в последнюю очередь.

На мои попытки сесть поудобнее во внутреннем кармане куртки что-то звякнуло. Когда я со всех ног улепетывала со станции, а затем бестолково срывала дверь в квартиру Рида с петель, меня это как-то мало заботило. Теперь же, когда более серьезных дел не предвиделось, ничего не стоило просто сунуть руку в карман и вывалить на стол все содержимое.

По столешнице рассыпались серебряные кольца. Много колец. Когда-то мне нравилось их коллекционировать, выкупая интересные экземпляры из комиссионок и антикварных лавок. Хобби, которое было не по душе Винсенту и его сородичам, ведь у вампиров с серебром отношения, как известно, крайне натянутые. Кольца дарили мнимое чувство безопасности, пускай по факту никакой реальной угрозы для кровососущих не представляли, да и не должны были. Со всеми потрясениями я совершенно позабыла, как поспешно засовывала их в карман в тот самый день, когда убеждала Винсента сохранить мне жизнь.

На пальцы они сели безупречно, все двенадцать. Чувство безопасности или, по крайней мере, его едва слышное эхо, на мгновение вернулось, словно я надела броню. Глупо, конечно, но так было и правда спокойнее. Брякнув пальцами в свежих доспехах по керамической кружке, я уставилась в окно.

Интересно, а у охотников на вампиров броня тоже была из серебра? О своих похождениях они сохранили на редкость мало свидетельств, да и те старались держать подальше от любопытных глаз в специальных библиотеках и хранилищах. Будь у меня тогда чуть больше времени, я бы с большой радостью прихватила с собой что-то помимо манускрипта, над чьей безопасностью они отчего-то не особо тряслись. Поразительная самонадеянность для их племени.

Хотела бы я сказать, что попасть в инквизиторский тайник было сложно, но на деле хватило крупной взятки и тоскливого, умоляющего взгляда, чтобы охранник любезно распахнул дверь, едва удостоверившись, что перед ним обычный человек. Вампирам, разумеется, вход туда был закрыт, а узнай они, что я вознамерилась сделать, непременно бы…

Как я не додумалась до этого раньше?

Кружка с недопитым кофе непростительно громко звякнула по столешнице. Старик за соседним столиком неодобрительно покачал головой, но, так ничего и не сказав, поспешно спрятал нос за широким разворотом газеты.

Вот оно! Гребанное решение моих проблем!

От облегчения, штормовой волной прокатившейся по телу, затряслись колени. Я бы точно упала, если бы не сидела в этот момент. Как же чертовски приятно, когда ответ приходит сам, спонтанно, без долгих мук поисков и терзаний. На шумном, протяжном выдохе я зажмурилась.

План был ебанутым, крайне ебанутым, но результат стоил того, чтобы попытаться.

Я поспешно вылетела на улицу, выхватывая с тарелки подсохший бортик от пиццы. Пока одной рукой шарила в кармане, стараясь сгрести всю сдачу в кулак, второй я отчаянно пыталась выхватить из бурного потока машин такси. Как назло, желтые корыта одно за другим проплывали мимо и полностью меня игнорировали. Идея воспользоваться общественным транспортом больше вообще не рассматривалась. Душу жгло чувство, что это поездка в один конец и экономить смысла не было.

И все же… Опаляющее чувство радости начисто выбило тело из состояния боевой готовности. Настороженность растворилась в кофейной гуще на дне чашки, а я лишилась бдительности. Подобные ошибки при сложившихся обстоятельствах легко могли оказаться фатальными. И понять это я смогла, когда по чистой случайности бросила неосторожный взгляд поверх машин на противоположную сторону улицы.

Сухая и тощая, словно осиновая ветка, с мечтательным взглядом и длинными волосами. Неофитка в бежевом плаще. Та, что заставила трусливо бежать из вагона и корить себя за идиотизм на углу улицы. Глаза ее, как и тогда в поезде, блеснули хищным алым стоило лишь свету фар неосторожно мазнуть по бледному лицу.

Блядство! Вампиреныш и правда следил за мной, неумело, совершенно по-идиотски, но крайне настойчиво. Привел ее ко мне запах или она неведомым образом смогла незаметно выскочить на той же станции и увязаться следом, я не знала, и вряд ли хотела бы знать. Но по-детски наивная улыбка, что отразилась на ее лице, когда наши взгляды встретились, пробила внутренности холодом.

Чертова стерва.

Мозг принялся лихорадочно перебирать варианты: попытаться сбежать? Настигнуть человека вампиру проще простого. Продолжить стоять на месте? Днем посреди улицы она ни за что не решится напасть, но находиться здесь вечно я не смогу. Надо что-то сделать. Надо что-то сделать…

Иначе как посланием свыше это и не назовешь. В ту самую минуту, когда вампирша сделала шаг навстречу, передо мной притормозила заветная машина такси. Я мигом плюхнулась на заднее сидение и что есть силы вцепилась в водительское сидение:

– Езжайте-езжайте!

Старый, видавший виды форд неторопливо выполз на проезжую часть. Вампирша осталась позади, рассеянно глядя вслед. На ликование внутри не осталось места. Кофеин разгонял сердце до сверхзвуковой скорости. Понимание, что я едва не попалась, лениво достигало сознания. Как я могла так глупо опростаться? О чем вообще думала? Она ведь могла заявиться к Риду! Отчаяние самым паскудным образом сказывалось на здравомыслии.

– Куда ехать-то? – уточнил таксист, поглядывая на меня сквозь зеркало заднего вида.

– Джексон стрит, «Центр изучения гематофагов».

Дура! Нельзя было наведываться в квартиру Рида. На его же счастье, паскудник не ночевал дома. В Бога я, в основном, не верила, как, наверное, и он в меня. Но что это, если не ебаное чудо? Я даже готова была вознести молитву в благодарность, если бы помнила слова. Хоть в моем исполнении это и попахивало откровенным богохульством.

На телефоне по-прежнему ни одного сообщения от друга. Совсем некстати по венам вновь заструились сомнения. А что, если до Рида уже добрались? Что если Винсент или его игрушка захотят использовать его в качестве действенного инструмента для манипуляции? Я тяжело сглотнула и постаралась отогнать подобные мысли прочь. Наверняка он увязался за очередной пьяной куклой, которой активно подливал за счет заведения весь прошлый вечер. Думать о худшем сейчас казалось смерти подобным. Лучше уж не думать вовсе.

Мимо неспешно проносились здания, фонарные столбы, скверы. И все до зубного скрежета безликое и мрачное. Если бы не чертовы дожди, это место было бы раем. Если бы не бесконечные ливни, город не облюбовали бы эти беспринципные, клыкастые твари. Как же легко оказывается что-то ненавидеть, когда оно причиняет боль. Чувство, которое я старательно похоронила в далеком детстве, показалось из глубокой могилы и принялось жадно обгладывать кости. Не верится, что когда-то я хотела стать частью этого мира. Наивная, безмозглая девка.

Трясина мыслей затягивала так глубоко, что я и опомниться не успела, как машина внезапно замерла у тротуара. Поездка выдалась на удивление короткой. По крайней мере, так казалось.

– Дальше никак, – заявил таксист, указывая на знак «ремонт дороги», – уж простите.

– Везет как утопленнику, – тихо обронила под нос я, отсчитывая деньги за поездку, – и на том спасибо.

Какой кретин вообще додумался основать инквизиторский штаб в таком районе? Среди старых, потрепанных жизнью низкорослых построек казалось до безобразия глупым возводить центр по изучению вампиризма, пряча его в неприметном переулке, до которого даже доехать нормально нельзя. На мое счастье, штаб располагался относительно недалеко от квартиры Рида. Даже осталось на чай таксисту. Далеко бы я смогла уйти, прежде чем навязчивая попутчица вцепилась бы в меня в каком-нибудь темном тупике?

Новенькое здание института гемотофагии высилось над остальными и призывно зазывало войти распахнутыми настежь воротами. Если пересеку границу ограды – окажусь на территории охотников. В месте, куда вампиры по условиям мирного договора попасть без приглашения не могут. В безопасности. Пускай и на короткое время. Осталось лишь преодолеть половину квартала по безлюдным улицам и дело в шляпе.

– Эй! – послышалось откуда-то из-за спины.

Да будь я проклята! Назойливая девчонка стояла в жалких трех ярдах от меня, взъерошенная и явно недовольная таким ходом событий. Выходит, ей хватило ума помчаться за такси, словно псине, внезапно оборвавшей поводок.

– Какого хрена тебе нужно от меня? – крикнула я, сжимая руки в кулак.

Она не ответила, только широко улыбнулась, да так, что стали отчетливо заметны клыки. Бледная кожа туго натянулась на скулы, лицо превратилось в живую маску Хання[2]. Не нападала она только потому, что мимо сновали люди. Мало людей. Настолько, что минутой больше и улица вовсе опустеет.

Короткий путь к штабу лежал через переулок. Там она и планировала меня схватить, не нужно быть Шерлоком, чтобы додуматься до столь очевидного. Из альтернатив только долгая прогулка вокруг всего квартала. Но не было никаких гарантий, что при острой необходимости эта тварь не бросится на меня, невзирая на зрителей. Если она и правда работала на Винсента, он наверняка заверил ее, что за такую оплошность ей ничего не будет, все простят.

– Если ты нападешь на меня посреди улицы, тебя казнят.

Попытки вразумить ее будто заранее оказались тщетны. Вампирша только усмехнулась на мои слова.

– Что бы ни говорил тебе Винсент, совет такое не прощает.

А если я заверещу во всю глотку? Этого будет достаточно, чтобы она одумалась? Внимание я однозначно привлеку. И будь, что будет. Я сделала осторожный шаг прочь, набрала в грудь больше воздуха и приготовилась вопить до срыва связок.

Однако что-то вдруг переменилось. Воздух в одночасье стал гуще, тяжелее. С неба свинцовыми снарядами полетели первые капли нарастающего дождя. Девчонка отчего-то медлила. Самодовольный оскал сменился уже знакомым смятением, вся она в один миг осунулась и стала вдвое меньше. В черных глазах заполыхало нечто, похожее на плохо сдерживаемую ярость. И причиной тому была не я.

– Эрик?

Его присутствие за моей спиной ощущалось тысячей острых игл, вонзающихся под кожу. Разрядом молнии, заставшей врасплох посреди открытого пространства. Волна жара опалила шею. Почуяв неладное, сердце принялось с новой силой громыхать в грудной клетке. Эрик, значит…

Кулаки против воли сжались так крепко, что неровные края колец больно впились в костяшки. Стоило догадаться, что он не станет отсиживаться в убежище в покорном ожидании, пока я не принесу ему обещанное. Не в такой удачный день, когда в плотном покрывале дождевых облаков не было и намека на прорехи.

– Это мое задание! Винсент поручил мне… – принялась оправдываться девчонка, когда до мурашек знакомый голос грубо ее перебил.

– Время вышло.

При свете дня он казался все таким же необъятно большим и, кажется, даже более пугающим. В глазах ядовитая зелень и ненависть. Лицо – застывшая маска, лишенная эмоций. От одного вида этого чудовища под ребра пролезло угнетающее ощущение, будто меня вновь накрывает его тень.

На меня он не смотрел, определенно уверенный в том, что мне не хватит духу сопротивляться. Кажется, я хотела закричать. Его внезапное появление среди дня одним точным ударом начисто выбило из легких кислород и с такой дурью сдавило голосовые связки, что я могла только беспомощно распахивать рот, словно рыбешка, брошенная волной на берег.

– Ты все портишь! Дай мне все сделать, я смогу, – бесновалась девчонка, напористо шагая в сторону названного ею Эрика.

С неба тем временем начало заливать так, что картинка перед глазами принялась растекаться акварельными пятнами. Капли беспощадно бомбардировали макушку и плечи, насквозь мокрая толстовка мерзко прилипала к спине и рукам. Пневмония мне явно не грозила, ведь я рисковала попросту до нее не дожить.

Округу пронзил громкий хлопок. Молодая вампирша, едва протянув ко мне когтистые пальцы, с визгом отлетела прочь, держась за полыхающую щеку.

– Я же сказал, – терпеливо повторил Эрик, – время вышло. Дальше я сам.