Вечные

Линн Берг

Вечные

Глава 1. Реквием

Телефонные гудки сводили с ума. Каждый промежуток между ними слово невидимая пуля в висок. Времени на принятие решения оставалось все меньше, но собеседника на другом конце провода это, конечно, мало волновало.

Ядовитая неоновая вывеска местного бара заливала полупустую студию кроваво-красным светом. Когда-то это даже казалось сексуальным, теперь же только бесило почем зря. За окном пошло горел «Реквием», будто в издевку. Куда ни прячь глаза, от него не скрыться. Словно сама судьба в этот момент красноречиво и во все горла вопила: «тебе пиздец».

Раздражающие гудки, наконец, прервались. В трубке послышались раскатистые басы клубной музыки и чьи-то громкие разговоры. На приветствия и формальности времени катастрофически не хватало. Не дожидаясь вступительной реплики, я нервно выпалила:

– Узнал что-то?

– Нет, пока без изменений.

– Блять, – бессильно вырвалось сквозь зубы.

Перед глазами висела открытая вкладка с неоплаченным билетом до Ванкувера. Бегство в Канаду казалось сейчас самым разумным поступком из всех, которые стоило бы совершить, прежде чем меня успеют выследить. Таймер для перевода денег неумолимо отсчитывал последние пять минут.

– Почему ты так уверена, что Винсент попытается нарушить клятву?

– Потому что я знаю Винсента.

Пальцы принялись безотчетно барабанить по деревянной столешнице. Страшно захотелось курить. За каким хером я вообще бросала? Когда перед носом маячит перспектива безвестно сдохнуть от рук бывшего работодателя, становится вмиг как-то абсолютно наплевать на здоровье и пагубное влияние сигарет.

– Как там было в вашем договоре? – сквозь визг толпы и оглушительный гул донеслось до ушей. – «Ни словом, ни делом»?

– Да, – невесело хмыкнула я, – но разницы нет, если поручить мое убийство кому-то другому.

Это всего лишь вопрос правильных формулировок. Винсент Вейл дал нерушимый обет, что оставит мою суетливую душонку в покое и не будет пытаться расправиться со мной «ни словом, ни делом». Но за других он не ручался. И эта неудобная условность висела надо мной занесенным топором, пока я собственным бездействием беспомощно складывала голову на плаху и покорно ждала вынесения приговора.

Неприятно становиться в одночасье бесполезной. Отработанным куском плоти и крови, который не годится даже в качестве аперитива перед обедом. Разумеется, я знала, что когда-нибудь это случится. Просто не думала, что так скоро. Увольнение на тот свет –стандартный побочный ущерб от работы на таких, как Винсент и ему подобных. Разве что в контракте о нем никогда не упоминается.

– Гребанные вампиры, – с желчью сорвалось с языка.

Для тех из смертных, кто слишком много знает, существует лишь два пути – в бесконечную ночь или в могилу. В сути своей вещи почти похожие, с одной лишь той разницей, что второй вариант избирается куда чаще. Не самими людьми, а их нанимателями.

– Уверена, что не хочешь остаться в Сиэтле, Ив?

– Нет, – прозвучало твердо и четко, будто я и правда не сомневалась, – не стоит дразнить судьбу. Я и так потеряла слишком много времени, отсиживаясь тут.

Гул в трубке стих, послышался лязг металлической двери и шуршание ветра. Вдалеке раздались раздраженные переклички автомобильных клаксонов.

– Думаешь, бегство поможет?

– Я не знаю, Рид, – голос сорвался на истеричные нотки. – Если для того, чтобы выжить, мне придется прятаться в канадских лесах, значит, я буду прятаться в ебаных канадских лесах!

Послышался хриплый смех:

– Хотел бы я на это посмотреть.

По парапету забарабанили первые капли дождя. Лучше и быть не может! Не хватало лишь аккомпанемента из раскатистого грома, чтобы мой личный реквием начал звучать по-особенному торжественно. Разумеется, долго он себя ждать не заставил. За яркой вспышкой молнии, расколовшей черноту над соседним домом, воздух сотряс пугающе громкий грохот, будто небо намеревалось рухнуть прямо на крыши.

Осенью Сиэтл становился особенно невыносимым. Город вечных дождей, суицидников и крови. Умирать здесь, посреди грязи и бесконечного уныния, мне бы не хотелось. Правда и Канада не казалась теперь лучшим выбором для последнего пристанища. Пожалуй, следовало махнуть куда-нибудь в Европу. Или в Австралию. А может в Индию или на Ближний Восток? Туда, где тепло, а главное солнечно. Туда, где клыкастым сородичам Винсента находиться строго противопоказано.

Таймер на экране отсчитывал последние десять секунд. Один клик, и билет в новую жизнь был успешно оплачен. Осталось лишь упаковать скромные пожитки и поймать такси до аэропорта.

– Ты был хорошим другом, Рид, – зачем-то бросила я с терпкой горечью, прикрывая крышку ноутбука.

В ответ раздался скептичный вздох:

– Недостаточно хорошим, если так и не смог помочь.

– Ну, – пожала я плечами, – ты попытался.

Под окном зазвенели разбитые бутылки, вслед за этим раздались громкие, неразборчивые ругательства. В злосчастном баре кто-то всегда напивался до нужной кондиции, цеплялся за случайную жертву в надуманном конфликте и по негласной традиции плелся выяснять отношения на улицу. Лица менялись, обстоятельства всегда оставались прежними. И так каждую, сраную ночь.

Определенно точно скучать я по этому не буду.

– Ив, если я все-таки смогу разузнать что-то о планах Винсента, я сообщу.

Рид напрасно силился оказать поддержку, от которой в сложившейся ситуации было до смешного мало проку. Надежды его слова не вселяли, да она теперь и не требовалась. И все же сил озвучить ему это внутри не нашлось, и я просто бросила обманчиво благодарное:

– Конечно. Спасибо!

Ни нормального прощания, ни лживых обещаний держать его в курсе своих передвижений. Я трусливо бросила трубку, оборвав все на глупой недосказанности. Да и плевать. Чем меньше он знает, тем безопаснее. От телефона я планировала избавиться сразу же, как пересеку линию паспортного контроля. Надежнее будет просто и безболезненно сжечь за собой все мосты.

Разумеется, если Винсент задастся целью изжить меня со свету, расстояние вряд ли будет для него большой помехой. И все же где-то внутри несмелым, дрожащим огоньком теплилась надежда, что, заполучив желаемое, он попросту отвяжется от меня и потеряет всякий интерес. Я рассказала ему все, что он хотел узнать. Больше с меня брать было попросту нечего. И хоть обет не убивать меня он давал с явной неохотой, его подозрительное бездействие в последние полторы недели вселяло подспудное, хоть и шаткое чувство уверенности, что он попросту позволяет мне скрыться. Или же всего-навсего дает жалкую фору. Чтобы охота не казалась слишком скучной.

Обнаженную кожу рук обжег холодный сквозняк. Ссора за окном лишь набирала обороты. Во внезапно навалившейся тишине новые раскаты грома заставляли стекла в рамах безвольно вибрировать, но даже они не могли перебить пьяные голоса разгоряченных посетителей «Реквиема».

Полная срань. А ведь совсем недавно я не соглашалась на жилье ниже уровня Капитолийского холма. Тогда я была в достаточной степени избалована легкими деньгами и не отягощена вопросами о том, куда приведет меня работа на главу одного из крупнейших вампирских кланов. Как оказалось, на самое дно. И небольшая студия напротив самого злачного бара города еще не самое страшное из того, с чем приходится теперь мириться.

Ноги бесшумно прошоркали к окну. Внутри медленно разрасталось чувство тревоги, расползаясь болезненными импульсами по венам. Все чаще я начинала ловить себя на мысли, что попросту оттягиваю неизбежное, слоняясь по студии в поисках несуществующих причин задержаться еще ненадолго. Бегство – не лучший выход из ситуации, но иного варианта, кажется, попросту не существовало.

На мокрый от дождя асфальт обильно брызнула бурая кровь. Одному из придурков, решивших затеять драку, с хрустом сломали нос. И вся бравада вмиг куда-то испарилась, а вместо очередных наездов послышался скулеж, перемешанный с отборнейшим матом. Я усмехнулась: лучше бы радовался, что не получил раскрытый бутон под ребра. Еще легко отделался.

Ледяной сквозняк вновь мазнул по коже, заставив поежиться. Не успела я оглянуться в поисках оставленной на спинке стула толстовки, как уши сдавило потоком воздуха, а затылок взорвался вдруг острой, ослепительной вспышкой боли.

Сквозь страшный звон в ушах послышался протяжный, утробный рык. Едва до потрясенного сознания запоздало добралось понимание, что происходит, сердце принялось истерично проламывать себе путь наружу сквозь клетку ребер.

Меня нашли. Меня нашли… Все-таки мне пиздец…

В кроваво-красном полумраке виднелись лишь его глаза. И в этих глазах не было ничего, кроме холодной, разъедающей ярости. Это не Винсент. Кто-то другой. Кто-то, кто по неведомой причине медлил, сдавливая пальцами мою шею. Недостаточно сильно, чтобы придушить, но достаточно крепко, чтобы не могла вырваться.

– Тебя прислал Винсент, да?

Даже не будь он вампиром, шансы мои были незавидно низкими. Незнакомец вдвое превосходил меня, заполняя своим монструозным существом все пространство вокруг. Одно его присутствие здесь отбрасывало мрачные, длинные тени, поглощая и без того скудные остатки света. «Реквием» за окном продолжал угрожающе мерцать, подчеркивая карминовым оттенком острые черты лица

– А ты у нас смышленая значит?

Глубокий, почти утробный голос заставил нервно завибрировать поджилки. Разумеется, Винсент ни за что не стал бы марать руки сам. Не об такую как я. Вопрос лишь в том, отчего не послал кого-то раньше, зачем выжидал?

– Из-за тебя, мелкая тварь, этот сраный гондон взял меня в оборот.

Рука крепче вцепилась в горло. Из глаз от боли посыпался сноп искр. Совсем некстати пришло осознание, что из спасительного серебра на мне лишь цепочка и крестик, которые едва ли вызывали у незнакомца что-то ощутимее раздражения.

– Я не…

– Что? Не планировала это?

Собрав остатки воздуха, я вдруг выпалила:

– Ты не можешь меня убить. Иначе нарушишь обет…

Как же беспомощно звучал сейчас этот блеф. Ничего не мешало ему просто разделаться со мной без вреда для собственной шкуры. К несчастью, действие договора распространялось лишь на моего бывшего работодателя. И, кажется, незнакомец это прекрасно понимал.

– Винсент дал тебе его. Я – нет.

Едва ли существовал хоть один весомый аргумент, который заставил бы его отпустить меня прямо сейчас. Мысли заполошно метались по голове, перебивая друг друга, но ни одна из них не казалась достаточно полезной, чтобы переменить волю моего потенциального убийцы. В данный момент повлиять я могла разве что на собственный голос, заставляя его звучать твердо и даже безразлично. По крайней мере, так обманчиво казалось.

– Мертвой от меня толку не будет.

Сквозь разъедающую зрачок темноту показалась усмешка:

– А живой?

– Этого ты не узнаешь, если задушишь меня.

Пальцы с шеи исчезли так резко, что гравитация мигом утянула меня на жесткий, деревянный пол. Глухо шлепнувшись на паркет, я принялась жадно втягивать прохладный, чуть густой от влаги воздух, который сейчас казался слаще и вкуснее, чем когда-либо. Одна лишь возможность свободно дышать кружила голову и против воли наполняла глаза подступающими слезами.

Какой глупой, должно быть, станет моя смерть. На окраине города, в гребанном гадюшнике, провонявшем алкоголем и безысходностью. Растерзанное, обескровленное тело со следами укусов распластается на грязном полу в луже черной, свернувшейся крови. Рот так и останется распахнутым в ужасе, глаза, когда-то бывшие серыми, поддернутся белесой пленкой. Содержимое желудка и кишечника наполнит воздух удушающим смрадом, смешавшись с едкой трупной вонью.

В смерти нет ничего поэтичного. Это грязное и жестокое зрелище, частью которого я вот-вот собиралась стать.

Незнакомец тем временем скучающе навалился на стол, вытянул из куртки пачку сигарет и принялся шарить по карманам в поисках зажигалки. Послышался короткий щелчок. Бледный язычок пламени с шипением лизнул кончик сигареты и комнату мигом наполнил запах табака.

– Рассказывай, пташка, – бросил он, выстреливая в воздух тугой струей дыма, – что именно он со мной сделал?

Половину гребанного вечера я мечтала затянуться, а теперь, учуяв запах, ощутила лишь удушающую тошноту. На языке горчила желчь. И виной тому были не его вонючие сигареты, а чувство страха, спрессовавшее внутренности вакуумом. Казалось бы, моя смерть лишь вопрос времени, так чего бояться? Но, черт возьми, я была к ней совершенно не готова.

– Sanguis Jurare.

Обронила так тихо, будто само упоминание этой ереси способно было кому-то навредить.

– Клятва крови, – хмыкнул незнакомец, складывая руки на груди, – я думал, это выдумка.

– Как видишь.

Сквозь шум дождя до ушей долетело едва слышное, озлобленное «блядство». Впрочем, более емкого описания для сложившейся ситуации и не подберешь.

– Откуда ты узнала про ритуал?

– А это важно?

Важным было лишь то, что Винсент не терял времени зря. Непомерный амбиции всегда были его ахиллесовой пятой, но кто бы мог подумать, что он действительно решится навязать клятву кому-то, вроде этого кровососа напротив.

Он не был часть ковена, определенно точно нет. И уж тем более он вряд ли по доброте душевной согласился на пожизненное клеймо, обязующее его беспрекословно подчиняться новому хозяину. О мотивах самого Винсента можно было лишь догадываться, как и о той буре эмоций, что раздирала сейчас моего пока не состоявшегося убийцу.

– И что же он дал тебе взамен на это бесценное знание?

Новый выстрел никотиновой струей в воздух. Густое облако дыма начало путаться в волосах.

– Пообещал оставить в живых.

Послышалась издевательская усмешка. Вслух это прозвучало еще глупее, чем я думала. Обещания – дешевая замена прямым отказам. И я бы усмехнулась вместе с ним, не будь так до блядской трясучки страшно.

Затушив сигарету о столешницу, он принялся с неприкрытой скукой озираться по сторонам. Гигантская тень от его тела суетливо заерзала по полу. Ноутбук. Разумеется, первым делом он захотел изучить ноутбук. Ярко вспыхнув, экран высветил последнюю открытую страницу – «Ваш билет успешно оплачен». Сердце глухо рухнуло в живот от осознания, что больше этот проклятый билет мне уже не пригодится.

– Ты же в курсе, что Винсент отслеживает все твои передвижения? – тон его голоса казался серьезным, от былой усмешки на лице не осталось и следа. – Попробуешь сбежать из города, он тут же об этом узнает. До аэропорта ты бы вряд ли добралась.

Признаться, мысли об этом меня и правда посещали, но их перебивало совершенно беспочвенное эхо надежды. Удача давно от меня отвернулась, а я все продолжала, как последняя идиотка, уповать на тупой фарт. Теперь же, оставшись наедине с четкой перспективой больше не встретить рассвет, внутри вдруг нашлись крупицы сил (или глупости), чтобы надменно бросить:

– Так что, убьешь меня по приказу нового хозяина?

На сей раз за окном громыхнуло так, что в ужасе истерично завопили машины, припаркованные у входа в «Реквием». Тело на это отозвалось нервной, плохо контролируемой дрожью.

– В твоем положении я бы тщательно выбирал слова, пташка.

– Какая разница, если к утру я буду мертва?

Прозвучало до убедительного равнодушно, а незнакомец только пожал плечами, очевидно не впечатленный подобной бравадой.

– Скажи мне, как разорвать клятву, и я подумаю над тем, стоит ли твоя жизнь этой информации.

Очередные пустые обещания, такие же неосязаемые и беспочвенные, как сигаретный дым, повисший в воздухе. Я устало прикрыла глаза, навалившись спиной на холодную стену. Дать ему желаемое прямо сейчас я бы и при всех чаяниях не смогла.

– Я не знаю, – ответила честно и без увиливаний.

– Тебе настолько жить насрать?

Силуэт напротив колыхнулся. Раздражение, расходящееся волнами по комнате, почти можно было почувствовать кожей.

– В смысле, у меня нет при себе этих сведений, – сорвалось с языка раньше, чем я успела осознать всю глупость сказанного. Но отступать было уже слишком поздно. – Все записано на манускрипте.

– Где он? – терпение ночного гостя стремительно подходило к концу.

– Вампирам в это место ход закрыт.

Послышался недовольный вздох.

– Как удобно.

Кровь громко шумела в ушах, сердце болезненно сжималось удар за ударом, рассылая по венам ледяные осколки страха. Оставалось лишь глупо надеяться, что он примет это за банальное волнение и подвоха не почует. Казалось, мое неумелое вранье пахло так отчетливо остро, что стоило лишь вдохнуть чуть глубже, чтобы обнаружить подлог. Незнакомец склонился ближе.

Вот-вот он непременно растеряет остатки терпения и вцепится мне в шею, разрывая острыми клыками тонкие артерии. Я и заметить не успею, как обмякну в крепкой хватке, а багрово-красный мир перед глазами навечно затянет насыщенным черным. Я сдохну. Я точно сдохну.

Сердце пропустило удар, когда он вдруг отступил на шаг и повернулся ко мне спиной. Большая рука, испачканная множеством татуировок, захлопнула крышку ноутбука. Его слова обрушились на меня из-за широкого плеча:

– Я приду завтра ночью и, если ты не раздобудешь этот сраный манускрипт, я сниму твою тупую, бесполезную башку с плеч. Это понятно?

Кивнула раньше, чем успела осознать. На инстинктах. Как зверек, которого дрессировали грубой силой.

– Более чем.

В свете «Реквиема» блеснул хищный оскал, когда он обернулся на прощание. Острые клыки казались красными от несуществующей крови.

– До встречи, пташка. И не вздумай снова меня разочаровывать.

Студия в один миг опустела. Долгие раскаты грома звучали теперь издалека. Буря на время миновала. Лишь капли дождя все продолжали барабанить по парапету.

От волнения, замешанного в адский коктейль с ужасом и таким неожиданным облегчением, меня бы непременно вывернуло прямиком на пол. Только вот нечем. Вместо этого горло стянуло болезненным спазмом. Попытки вдохнуть превратились в отчаянную борьбу за клочки кислорода. Воздух в легкие приходилось проталкивать силой, сквозь страшное сопротивление. По щекам заструились слезы. Самым паскудным образом я беспомощно разрыдалась, распластавшись на жестком полу. Эмоции, лишенные всякого контроля, жестоко били под ребра, в живот, хлестали по щекам и щиколоткам. Я задыхалась. Я тонула.

Но я была жива. По крайней мере, еще на один день.

Глава 2. Нейтральная зона

Тонкие лучи солнца едва пробивали плотный заслон облаков. Мелкая, раздражающая морось стирала с улиц остатки красок. «Реквием» ближе к рассвету погас, оставив студию в пугающем, бесцветном полумраке.

Очнулась я, лежа все на том же проклятом полу, сжавшись в жалкий, дрожащий комок. В какой-то момент, когда слезы, наконец, иссякли, оставив после себя разъедающее чувство опустошения, сознание провалилось в блаженное небытие. В нем не было ни Винсента, ни его новой игрушки на коротком поводке. В нем не существовало ни проблем, ни времени, и будь моя воля, я бы никогда оттуда не возвращалась. Возможно, так выглядела смерть. Не так уж и плохо, если задуматься.

Возвращение в суровую реальность выдалось не самым приятным. Боль раскалывала голову на части, особенно сильно пульсируя где-то в висках. Встреча с крепкой рукой незнакомца оставила после себя пятна синяков, которые без проблем прощупывались пальцами. Назойливым напоминанием о случившемся служила отчетливая точка от потушенной сигареты на столешнице и въедливый запах дыма, впитавшийся в одежду и волосы.

Стрелки часов на стене ползли к половине шестого. Где-то в Ванкувере заходил на посадку рейс, на который мне не суждено было попасть.

– Проклятье, – бессильно сорвалось с языка.

В черепной коробке лениво бултыхалось море. Мысли бороздили его просторы, но, казалось, разумных среди них не было ни одной. Думать становилось физически больно. Едва попытавшись осознать, на что по собственной глупости подписалась, я ощутила подкатывающую волну паники. Рот наполнился вязкой слюной, пульсация в висках лишь усилилась.

Он ждал, что я принесу ему манускрипт, что выложу четкий, последовательный план, как избавиться от новоприобретенной метки. Иного варианта развития событий не предполагалось. Отказа он бы не принял. Очевидно.

Удивительным было лишь то, как при такой настойчивости, он так и не смог распознать мою ложь. Такую беспомощную и очевидную, что становилось смешно. Чертов манускрипт я сожгла, так и не удосужившись дочитать до пункта, где было расписано, как разорвать долбанную клятву. Мне нечего было ему предложить.

Эта ложь выиграла для меня сутки. Сутки, которые едва ли что-то решали. Только бесполезно оттягивали неизбежное.

И все же что-то предпринять я была просто обязана: найти способ сбежать, спрятаться, придумать какую-нибудь убедительную историю, чтобы пустить его по ложному следу и, возможно, выкрасть для себя еще парочку дней. Ничтожно мало в масштабах всей жизни, но достаточно, чтобы успеть составить четкий план действий.

Но для начала не помешал бы аспирин.

Пока я грызла и насухо глотала таблетки, бессильно развалившись на диване, за окном где-то вдалеке начал нарастать вой полицейской сирены. В этом районе он был частым явлением и ничего кроме раздражения уже не вызывал. Черт! Если бы я могла просто добраться до участка и вывалить копам все, как оно есть. Только вряд ли они бы мне поверили, а если бы и поверили, то хоть как-то помогли. Те из них, кто прекрасно знал о темной стороне Сиэтла, были под завязку утрамбованы деньгами и за это благополучно покрывали все прегрешения кровавой элиты города.

Помочь могли разве что охотники. Но рассчитывать на поддержку после того, что я сделала, определенно не стоило. Кража манускрипта из хранилища инквизиторов делала меня, мягко говоря, persona non-grata в их закрытом обществе. Уповать на фортуну тоже не приходилось, эта сука отвернула свой высокомерный нос давным-давно. В пульсирующий адской мигренью мозг игла за иглой вонзались мысли о том, в какой глубокой заднице я застряла.

Быть может Рид сумеет что-то придумать?

Выудив из кармана джинсов телефон, я набрала знакомый номер и приготовилась ждать. А ждать пришлось долго и, к несчастью, безрезультатно. Монотонные гудки раз за разом вели на голосовую почту. Жизнерадостный голос Рида просил оставить сообщение, которое он вряд ли послушает, и пойти на хер.

– Я все еще в Сиэтле. Долго рассказывать, – протараторила я в трубку, – нам нужно срочно увидеться, набери мне, как получишь сообщение.

Должно быть, после смены в ночном клубе он попросту вырубил телефон и завалился спать. И, если бы ситуация не была настолько патовой, я бы даже выждала до полудня, прежде чем заявиться к нему на порог и начать колотить в дверь. Но времени на вежливость катастрофически не хватало.

Наспех натянув толстовку и курточку, я вылетела за дверь.

***

И все же сентябрь в Сиэтле всегда был и будет блядским, тоскливым монохромом. Самым подходящим временем для того, чтобы проститься с жизнью.

Мерзкая морось, падающая с черного неба, колола нос и щеки, пробивала насквозь желтые, полусгнившие листья под ногами и, собираясь в грязные лужи, шумно рвалась по водостокам в канализацию. Солнце сегодня так и не сумело пробиться из-за облаков, и от этого улицы города казались еще более депрессивными, чем обычно.

В такие дни вампиры позволяли себе вылезать из надежных убежищ и беспечно гулять среди смертных, словно равные, не опасаясь, что неосторожные лучи ультрафиолета прожгут бледную, чувствительную кожу. Люди и не догадывались, какие монстры бродили порой вокруг, слишком занятые собственными мелочными проблемами. И я была когда-то такой же – слепой и наивной, поглощенной личными драмами так сильно, что все остальное не имело значения.

Совсем некстати под кожу заползли липкие щупальца сомнений – не следит ли кто за мной прямо сейчас? Незнакомец заверил, что Винсент с меня глаз не спускает, но так ли это на самом деле? Доверять его словам причин не находилось, но и сомневаться в них будто бы тоже. Если только это не было отчаянной попыткой при помощи паранойи удержать меня в городе, чтобы даже мысли о побеге вызывали хладный ужас. Рисковать собственной шкурой, чтобы это выяснить, как-то не хотелось, ведь я чертов трус. И признаваться в этом совсем не стыдно, тем более наедине с собой. Потому пришлось засунуть эти размышления поглубже. Хотя бы на время.

Проще всего добраться до Рида можно было на такси, но денег едва ли хватало на поездку в одну сторону. Автобусы даже в такую непростительную рань под завязку набивались людьми и спешили занять местечко в разрастающейся утренней пробке. В моем распоряжении оставалось только метро.

На станции воняло мочой и скисшим пивом. Ветер гонял по грязной, серой плитке пустой бумажный стаканчик из-под кофе. Едва ли среди тех, кто, как и я, ждал приезда поезда, нашлось хоть одно счастливое лицо. Сонные, раздраженные и угрюмые они ненавидели это гребанное пасмурное утро, эту грязную платформу, саму необходимость стоять здесь ради того, чтобы попасть на сраную работу. Скрывшись от посторонних глаз под капюшоном толстовки, я растворилась в безликой массе. Как и они, я тоже презирала еще толком не начавшийся день.